Сталь и серебро (гет)

Ночь опустилась на Железные холмы, черная и непроглядная. Только блестели над пиками елей далекие звезды.

Сигни шла по лесу, по щиколотку проваливаясь в снег, и тащила на себе тело Наина. Она старалась не смотреть, как мертвая голова с остекленевшими глазами бьет ее в плечо, но на удивление не испытывала ни страха, ни отвращения, ни суеверного ужаса перед смертью.

Просто тащила на закорках мертвого товарища, сцепив зубы и прогибаясь под его весом.

Пошатываясь, Сигни спустилась в подземелье и бережно положила Наина у стены. Там уже лежали остальные — ровными рядами, будто спят.

Тело Скафти покоилось с краю — Сигни вложила в его руки меч. На секунду она подумала, что меч хорошо бы забрать, но тут же отказалась от этой мысли — воинов хоронят со своим оружием. Точка.

Сигни принесла и голову Даина, Короля-под-Горой. Она держала ее — окровавленную, с выколотыми глазами — и руки дрожали. Но страшно не было. И противно тоже.

Сигни осталась последней среди гномов Железных холмов и выполняла страшный долг — хоронила мертвых. Нет, она не могла похоронить их в пещерах. И устроить церемонию прощания тоже не могла. Все, что она могла, — принести, еле дыша, тела в большой зал, где еще недавно кипели гномьи собрания.

Сигни и сама удивлялась, почему ей так спокойно, почему мертвые орочьи глаза, смотрящие на нее из темноты, не пугают больше. Почему лицо Скафти, спокойное и тихое, не внушает утробный ужас.

«Убить, — думала Сигни, закрывая глаза брату. — Убить всех, кто убил гномов Железных холмов. Ни один из них не заслужит пощады».

В последний раз прошла Сигни, держа свечу, меж убитыми. Погладила бороду любимой Гунвор.

В горле стоял ком, казалось, стоит выдохнуть, выпрямиться, и умрешь сама — не выдержишь, сломаешься, как ветка.

Сигни потушила свечу, прошла в гулкий темный коридор, повернула на ощупь в кладовую. Там на полу еще валялась ее отрезанная коса. Не зная зачем, Сигни сунула косу в дорожную сумку. Затем открыла дверцы шкафа и принялась набивать карманы едой — яблоками, вяленым мясом — всем, чем придется. Достала длинный плащ Ове, теплые сапоги, шарф, связанный Гунвор и все еще хранящий ее запах.

Сигни подошла к старому комоду, вытащила ящик и вытряхнула содержимое. Внезапно рука скользнула по тонкому шелку, и длинное белое платье, будто змея, опустилось на пол. Сигни посмотрела на нежное облачко на грязном полу и больше не смогла сдерживать слезы. Она зажала рот ладонью, но и это не помогло — сиплый хрип вырвался наружу. Дурацкое, дурацкое платье.

«Гунвор, бедная моя, бедная Гунвор», — шептала Сигни, сжимая кулаки.

* * *

За год до нападения орков на Железные горы

— …Скафти, ну ты сам подумай, — ворчит Гунвор, — а тут и вариантов никаких. Наша Сигни красивая…

— Как эльфийка, — заканчивает за нее Скафти. — Глупости, эльфийки не слишком-то красивые.

— Она очень красивая, Скафти, — с укором смотрит Гунвор. — Такая красота не должна пропадать… Ты слышал, что у него нет наследников?

— Говорят, у него и женщин никогда не было, — ворчит Скафти, — и ты знаешь, Гунвор, я в это верю! Он больной на всю голову!

— Тихо, Скафти, как не стыдно говорить такое о нашем короле, — Гунвор упирает руки в бока. — Однажды он станет Королем-под-Горой!

— Нет у него никакой горы, — отвечает Скафти злорадно.

Сигни подслушивает у двери и никак не может понять: о чем они? Почему ее красота должна куда-то там пропасть? Сигни только-только стала совершеннолетней. Она не чувствует себя красивой, нет, хотя об этом талдычат на каждом углу. Скорее… сильной. Сигни легко взваливает на плечи мешок картошки и под улюлюканье приятелей участвует в мальчишеских забавах. Еще в прошлом году Наин и Тхил боролись с ней на деревянных кинжалах и удили рыбу, но почему-то в этом все изменилось. Друзья все чаще отказываются от игры. «Ты же девочка», — бормочет Тхил, пряча глаза.

Девочка. Сигни слышит это слишком часто. Но как объяснишь тут, что она сильнее некоторых мальчиков? Как объяснишь, что когда они, запыхавшись, бросают чертову картошку на пол, Сигни может еще перетаскать целую телегу. Но она и сама видит, как изменилась, видит, что под свободной рубашкой виднеется грудь — небольшая, но и она мешает. Сигни боится, что у нее, как у Гунвор, вырастут два огромных шара. И борода. Да, бороду Сигни не хочется. Она едва себе в этом признается, но ей нравятся ее высокие скулы и острый подбородок. И даже губы — тонкие, сложенные в саркастичную гримасу, точь-в-точь, как у Скафти — ей тоже нравятся.

На следующий день Гунвор тащит Сигни в комнату и даже освобождает от неизбежного мытья полов.

Расплетает ей косу. Волосы вьются тугими кольцами по спине и плечам, и Гунвор украдкой вытирает бородой влажные глаза.

— Гунвор, а зачем это все? — удивленно спрашивает Сигни, глядя, как Гунвор надевает ей на запястья широкие золотые браслеты.

— Ох, Сигни, — только и вздыхает Гунвор, — какая же ты счастливая!

— Почему?

Вместо ответа Гунвор распахивает дверцы шкафа и достает легкую ткань. Нежный шелк трепыхается от малейшего ветерка. Сигни на секунду замирает: это явно не работа гномов. Откуда этот шелк — и такой красивый?

— Ну же, примерь, Сигни, — Гунвор уже не скрывает слез.

Едва касаясь пальцами ткани, Сигни кое-как просовывает руки в рукава. Ей кажется, еще секунда, и платье порвется, треснет по швам.

Она смотрится в зеркало. Легкий шелк плотно облегает талию, шелестит у коленок. «Красивая, как эльфийка, — шепчет Гунвор. — Великий Дурин, какая же красивая!».

Сигни не может удержаться от усмешки. В этом платье видно, что у нее крепкие, широкие плечи — обычные гномьи плечи, в общем. И руки — такими только топор таскать и мешки с картошкой.

Стоит поежиться от холода, и торчат соски, и выглядит это глупо, а не красиво.

У Сигни совсем не изящные пальцы, а под ногтями грязь. Глаза еще ничего, зеленые. И ямочки на щеках — они появляются, когда Сигни смеется, рассматривая себя в этом дурацком платье.

— Ужас какой, Гунвор, — хохочет Сигни.

— Никакой не ужас, Дурин с тобой! — причитает Гунвор. — Ну-ка, держи арфу.

Она отодвигает кровать и наконец вытаскивает пыльную арфу. Кажется, на ней не играли лет двести.

— Гунвор, я не умею играть на арфе! — улыбается Сигни. — У меня слуха нет.

— А не надо играть! — Гунвор поправляет Сигни платье. — Ты просто так перебирай пальцами и все! Сигни, да ты такая красавица, он даже не заметит, как ты играешь!

— Он — кто? — переспрашивает Сигни недоверчиво.

Гунвор заговорщицки улыбается, щурит глаза, прячет морщинки в бороде.

— Все знают, Сигни, — говорит она тихо, — все знают, как ты любишь его! Твой брат, конечно, считает, что тебе подойдет кто помоложе, но уж если так распорядилась судьба!

— Кого я люблю? — переспросила Сигни, выпучив глаза. — Я никого не люблю, Гунвор!

— Можешь не скрывать, милая, — Гунвор смачно целует Сигни в лоб. — А теперь иди, иди! Он уже здесь!

Сигни едва успевает заскочить в комнату, чтобы схватить топор. На поясе легкого платья его не спрячешь, и приходится взять веревку и обмотать оружие вокруг голени, укрыв лезвие кожаными ножнами.

Сигни идет по темному коридору к большому залу, едва переставляя ноги. Белый шелковый подол тянется по земле. Арфа тяжелая. Сигни может перетаскать мешки с картошкой, но арфа кажется ей самой тяжелой ношей на свете.

И когда впереди мелькают огни большого подземного зала, когда Сигни начинает различать голоса, она понимает, что произошло. Понимает, почему она в дурацком платье, с распущенными волосами и с арфой. С уродской арфой, раздери ее орки.

За столом сидит Торин. Не выходя в зал, Сигни видит его тень на земляной стене.

— Что?.. — шепчет Сигни. — Да они с ума сошли!

Вдруг рядом раздаются тяжелые шаги, и Сигни вздрагивает: Даин Железностоп, правитель Железных холмов. Обычно Даин сух и неприступен, и нельзя просто так подойти к нему и что-то сказать, но сейчас Сигни все равно.

— Дядя Даин, — она вцепляется в руку Даина мертвой хваткой. — Дядя Даин, что происходит? Почему здесь… Торин?

На самом деле никакой он ей не дядя. Родственник — седьмая вода на киселе. Только из-за того, что они со Скафти — внуки Нара, Даин Железностоп считает Сигни и Скафти своими племянниками.

— Сигни, — Даин усмехается в рыжие усы, довольно оглядывая племянницу, — пора тебе замуж.

— Замуж? — Сигни ошалело хлопает глазами. — За кого?

— Вот, посмотри, — Даин разворачивает ее к свету, и она снова видит тень Дубощита. — Он же тебе всегда нравился? Вот он здесь.

— А арфа зачем? — ляпает Сигни, и Даин чешет подбородок: кто, мол, его знает, зачем. Для красоты.

Сначала Сигни смеется. Ее ужасно веселит мысль, что она выйдет в этом дурацком платье на потеху гномов и будет, как идиотка, перебирать пальцами на арфе. Но уже через пару секунд смех уступает место злости. Как они могли решить за нее?! Да с чего они вообще взяли, что ей хочется замуж за Торина! Да кто им сказал!

— Он долго шел, — покачивает головой Даин, — из самих Синих гор.

— Из-за меня?!

— Нет, честно говоря, — бормочет Даин. — У нас дела.

— То есть он не в курсе?

— Нет, — отвечает Даин. — Да и вообще идея так себе, Сигни. Мы, сыны Дурина, одиночки, сама знаешь. Воины. Хотя ты красивая, — гном морщит лоб, — уж если тебе так нравится Торин, лучше-то ему все равно не найти. А я же, племянница, ради твоего счастья уговорю брата, не переживай.

— Мне. Не. Нравится. Торин, — повторяет Сигни громким шепотом, опасаясь, что их могут услышать.

Даин смотрит с сомнением. Не верит. Сигни хмурится: ну как им объяснить, что ей нравится Торин. В том смысле, что ей хочется воевать с ним бок о бок, но не идти за него замуж. И уж — упаси великий Дурин — не видеть его голым и не рожать ему наследников. Этим ведь занимаются женщины, пока мужчины уходят в дальние походы?

— Мы сыны Дурина, дядя, — горько усмехается Сигни, — мы одиночки. И я тоже.

Даин молчит. Кашляет в густую бороду.

— Не зря Нар отдал тебе топор, — бормочет он. — Не зря, видать, отдал… Чего ты хочешь, племянница? Как тебе помочь?

— Дай плащ, дядя, — просит Сигни, указывая на дорожную робу Даина. — И ничего не говори, умоляю, ничего.

Хмыкнув, Даин снимает черный льняной плащ. Сигни натягивает его, утопая в рукавах и надвигая капюшон на лоб. И только когда и лицо, и платье надежно спрятаны под грубой тканью, делает шаг на свет.

* * *

Как только она появляется в зале, гномы перестают стучать ложками. Дикое, должно быть, зрелище — нечто в черном и с огромной арфой. Сигни надвигает капюшон сильнее и, едва не падая, ставит арфу посередине зала.

Она видит только узенькую полоску света, и в эту полосу как раз попадают голубые глаза Торина.

«Что за?» — без труда читается на его лице. Сигни картинно кланяется и, подойдя ближе, сгребает с края стола ножи для мяса. «Раз, два, три», — считает Сигни.

Она делает несколько четких шагов к стене. Разворачивается. Впереди маячит арфа, и за ней — стол и лицо Торина. Даин уже стоит рядом с ним. Он прячет улыбку в бороду.

«Спасибо, дядя», — шепчет Сигни. Она присаживается на корточки. Чуть приподнимая капюшон, зажмуривает правый глаз. Примеряется, фокусируясь на тонкой полоске между струнами арфы. И, наслаждаясь тишиной, метает первый нож.

Он пролетает, едва задевая струны. Арфа издает недовольное гудение. Нож втыкается в деревянный стол рядом с тарелкой с картошкой.

Сигни довольно хмыкает и метает следующий. И еще один. Все три попадают точно в стол.

Сигни кланяется. Гномы секунду сидят молча, а потом раздаются громкие аплодисменты.

— Отличные у тебя парни, Даин! — кто-то хлопает Железностопа по плечу.

Сигни тоже хочется веселиться, но она, повинуясь неведомому чутью, оборачивается на дверь. Там, сложив руки на груди, стоит Скафти.

И он очень, очень зол.

Откланявшись напоследок, Сигни пятится к двери.

— Ты чего творишь? — Скафти хватает ее за руку. — Что это за дурацкий спектакль?

— Нет, это ты чего творишь! — огрызается Сигни. — Замуж решил выдать? Меня спроси сначала!

— Да я, между прочим, о тебе забочусь, сестра! Ты же в него влюблена!

— Я в него не влюблена!

— Ох, если Гунвор узнает, что ты натворила, — покачал головой Скафти. — Ты же разобьешь ей сердце!

— Прости, — бормочет Сигни.

— Давай сюда свой плащ! Быстро!

Сигни быстро стягивает плащ, и его надевает Скафти.

— Скажешь Гунвор, что испугалась и просидела в комнате! — шепчет Скафти напоследок.

Он накидывает капюшон и выходит в зал, чтобы сорвать новую порцию оваций.

Торин молчит.

— А теперь топор, — говорит он, когда все остальные затихают. — Метни топор.

— Какой топор? — Скафти стягивает капюшон. — Нет у меня никакого топора!

— А ведь раньше был, — говорит Дубощит. — Странно, правда?

На этом моменте Сигни не выдерживает и бежит к себе в комнату. Платье рвется. Кожаные ножны натирают ногу.

Наутро Гунвор все-таки обижается.

— Глупая, глупая девка! — вытирает она слезы кулаком. — И братец твой! Вытворил! Ножики метал! Позора не оберешься! А ты? Чего испугалась-то? Ох, надо было с тобой идти! Надо было!..

— Ну не плачь, Гунвор, — Сигни обвивает руками ее шею.

— Так ты же замуж за него не выйдешь! Никогда не выйдешь! Хоть и красивая!

— Не выйду — да и пусть! — улыбается Сигни.

* * *

… Еще раз, последний, Торин Дубощит появился в Железных холмах за полгода до смерти.

Гунвор больше не приставала с платьем и арфой. Только заставляла носить картошку и горько причитала.

— Отсюда до Эребора — сутки пути, — говорил Даин, и Сигни ловила обрывки разговора. — А от твоих Синих гор?

— Мне нужны люди, — упрямо повторял Торин. — И еще. Мне нужен взломщик.

— Возьми моих людей, — разводил руками Даин.

— Нет, — хмурился Торин, — если твои люди пойдут со мной, некому будет прийти нам на помощь.

— Это сейчас тут тихо, — упорствовал Даин. — Если кто-то узнает, что ты идешь на Эребор, если тебя заметят орки…

Торин не слушал и не ел. Сигни таскала картошку, и неведомое предчувствие войны не могло никак ее покинуть.

— Во сколько ты уйдешь сегодня? — спросил Даин.

— В полночь.

Дубощит встал из-за стола. Сигни взяла кубок с нетронутым вином, убрала тарелку.

— Береги топор, — бросил он ей.

Сигни поперхнулась, едва не выронив посуду.

— Откуда он у тебя? — повторил Торин тихо.

— От деда, — также тихо ответила Сигни.

Дубощит кивнул. Разговор был окончен.

В ту ночь, лежа в кровати, Сигни знала, что сделает. Она пойдет с ним. Она будет с теми, кто отвоюет Эребор. Сумка в дорогу была готова. Сигни вскочила, толкнула дверь. Закрыто. Она толкнула еще раз и еще. Потом схватила топор, выломала замок, выскочила в темный пустой коридор.

— Ты куда собралась?

Скафти, ну как же.

— Не твое дело!

— В Синие горы? — фыркнул Скафти. — Они ушли час назад, успокойся.

И Сигни едва не расплакалась. Ушли! Без нее!

* * *

Она шла по той же дороге, что полгода назад уходили гномы Синих гор — вдоль реки Карнен, на юг.

Шелковое платье так и осталось валяться на полу — Сигни не смогла его поднять.

Эребор был в другой стороне. Сначала Сигни хотела пойти туда, но поняла — не стоит. Судя по всему, орки пришли с запада, а значит, со стороны Эребора. Значит ли это, что Эребор принял бой? Скафти был прав — нужно в Ривенделл за помощью.

И что значит предсказание Ове: «род Дурина пал навсегда?».

Нужно только повернуть к старой лесной дороге, пройти лес насквозь и добраться по прямой до Ривенделла, думала Сигни. Звучит просто — на деле не так легко.

Сигни не взяла пони. Испугалась, что придется кормить не только себя, но и лошадь. Отвязала всех в стойле, насыпав побольше еды. Все равно погибнут.

Тонкий месяц висел над головой. Справа тихо журчала речка.

Лес быстро закончился, и вскоре очертания родных Железных холмов исчезли в темноте.