Потомки лорда Каллига (джен)

— Знаешь, Зейн... мне приснилось, что ты стал стариком, — хмурая девушка с чёрной косой устало смотрела в рассвет над очередным болотом. — Настоящим, седым и морщинистым, а не как в кино — с криво пририсованной бородой.

Зейн — растрёпанный молодой человек в измазанном грязью мундире — мотнул чёлкой:

— Да вовсе они её не криво рисуют! Ну разве что в "Союзе Судей", там да, там было просто нечто! — он рассмеялся, потом вдруг нахмурился: — Этот сон тебя тревожит, да? Зачем? Это же просто сон.

— Вот уж от кого не ожидала! Разве ты не джедай? Разве они могут не верить снам?

Зейн отмахнулся:

— Да какое там джедай, слушай! Я так...

— Герой Галактики, спаситель Дантуина, победитель Завета, — перебила его собеседница. — Кто там ещё?

— Укротитель Кассуса Фетта ещё скажи, ну. Нил, когда ты перестанешь меня дразнить?

— Когда ты перестанешь от этого забавно дёргаться.

У Нил чёрная коса, как у Селесты, произношение совсем как у Шел, она решительна, как Джараэль, а губы у неё красные, как у К'анилии. Она старше и опытнее — но ровно настолько, чтобы разница в возрасте не бросалась в глаза.

И они вместе выжили, катапультировавшись на этот всеми богами забытый болотистый мирок.

Разве Зейн мог остаться равнодушным?

* * *

Вектор закрыл глаза, прислушиваясь к голосу начальника. Голос был непривычно сердитым: обычно Тремейн не позволял себе так нервничать. Впрочем, сегодня и случай у них был необычный.

— Пока всё тихо, — в свой черёд доложил он. — Зрители не дёргаются, захватчики пока что не стреляют заложников. Разве что дети начали плакать, а сам знаешь, это всегда выводит из себя.

— Как там Ран?

— Собирается проникнуть под сцену по техническим коридорам и всех спасти, пока его спутница попытается вести переговоры. Я их отговариваю.

— Икс сделал примерный чертёж этажа. Пересылаю — попробуй как-нибудь отдать его мальчику.

— То есть ты одобряешь их план?!

— А есть варианты?

Вариантов не было.

Дети кричали всё громче — или просто кричало всё больше детей.

В зале внизу началось лёгкое волнение: кто-то требовал срочно успокоить ребёнка, кто-то (справедливо) возмущался, что родители-идиоты приволокли младенцев в Филармонию, кто-то (вероятнее всего, родители-идиоты) оправдывал это решение и требовал не мешать приобщать младенцев к культуре...

«Вопрос в том, откуда у меня, бесполезного набуанского клоуна, эти чертежи».

Логичное и достоверно выглядящее объяснение никак не хотело найтись.

«Хотя...»

— Рыцарь Редвин, я должен вам покаяться, — сказал Комари Шив сокрушённо. — Вы меня выслушаете?

Тот раздражённо махнул рукой: валяйте, мол.

— Рыцарь Редвин, я — шпион. Шпион своей державы, — поспешно уточнил он. — Которая доверила мне задачу узнать архитектурные секреты Республики...

Иногда самое нелепое объяснение выглядит наиболее достоверно.

* * *

— Нил, мы должны что-нибудь сделать. Придумать. Ты же умная, ты намного умнее меня.

— И старше.

— И старше!

— И тебе это нравится.

— Да какая разница, мы Галактику спасаем или нет?

Нил пожал плечами.

— Мне кажется, если она зависит от одного тебя, спасать её бесполезно.

— А если нет?

— Тогда спасать её лично тебе нет никакой необходимости.

— Просто признай, что тебе влом сворачивать лагерь и пёхать к возможному месту посадки наших, Нил. Я не обижусь, я пойму.

Но на Селесту Нил была похожа больше всего. Не только внешне, нет: в ней была та же отчаянность, то же одиночество и та же спокойная готовность выполнять приказ, не раздумывая, правилен он или нет, достоин выполнения или не достоин. Всегда прямая спина, всегда готовность к бою... и всегда усталые глаза.

* * *

Чертежи у посла, как Ран очень быстро выяснил, были и вправду "очень скромные и довольно схематичные".

«Хотя каким ещё быть чертежу — он же и есть схема?..» — от этой мысли следовало срочно отмахнуться и сосредоточиться на деле. На том, чтобы добраться до цели, выскочить из люка и одним ударом остановить весь балаган.

«Если его вообще возможно остановить», — невесело поправился он.

В конце концов, само по себе освобождение заложников мало что будет значить, если оно станет просто прелюдией к новой, уже четвёртой, попытке уничтожить Империю. Которая и так, если верить дядюшке и учителю, держится на тёмной силе да на честном слове.

«Но это не мои мысли. Это мысли Рана. А я — рыцарь Редвин. Я должен просто спасать людей. Не по чину мне думать о всяком там».

Сверившись с объёмным чертежом, он скользнул в довольно многообещающую тайную дверцу.

* * *

Они сидели у костра, и Зейн смотрел, как Нил смотрит в огонь.

— Ты как будто что-то в нём видишь, — наконец сказал он.

Просто чтобы сказать — ему становилось неуютно, когда они слишком долго молчали вместе.

— А ты нет? — удивилась она. — Мне казалось, это у всех так. Смотри, вот крепость, и армия, которая жаждет её захватить, вот летят истребители защитников... а вот прекрасные дамы танцуют со своими кавалерами...

— Не вижу, прости, — он покачал головой. — Может, в детстве разве что. Теперь как-то... в огне получается видеть только огонь.

— Потому что война?

Он кивнул.

— Я бы хотел остановить её, знаешь? Она ведь никому не нужна. Ни нам, ни им, — Зейн стукнул себя по колену. — Никому не нужна, всех губит, всё рушит — и всё равно продолжается и продолжается. Мне иногда кажется, знаешь, ей конца не будет, пока есть кому воевать и чем воевать. А я устал, я не могу больше так.

— А кто может? — Нил горько усмехнулась. — Никто. Но ведь не останавливаются же. Это же ведь надо признать, что так дальше нельзя. А это, в свой черёд, значит признать, что была ошибка. Завтра мы отсюда выберемся, — некстати добавила она.

— Уже завтра? Надо же. А потом мы ещё встретимся? Пожалуйста?

— Хорошо бы, — ответила она. — Мне будет тебя не хватать, Зейн.

* * *

— Удачи, девица Карсен. Будь смелой и не сомневайся ни в чём, — ласково напутствовал Комари Шив молодую джедайку.

Потому что видел: если её срочно не подбодрить, она наломает дров и всё испортит. Даже обычными глазами Вектор мог видеть, как её аура ощетинилась колючками беспокойства, неуверенности в себе, страха и просто злости.

— Я... я постараюсь, господин посол! — она в третий раз одёрнула юбку, в пятый раз поправила широкий кружевной воротник и в шестой раз прошлась по волосам расчёской. — Не волнуйтесь, я совершенно спокойна!

— Разумеется. Вы же джедай, девица Карсен, — Комари склонился в лёгком полупоклоне.

Наконец та вздохнула, выдохнула и решительно нажала кнопку коммуникатора, позволяющая гостю ложи подключиться к внутреннему радио Филармонии.

— Орден Джедаев услышал вас, Тарнис, сын Дарта Анграла. Мы просим начать переговоры.

Вектор был не суеверен, но тут не удержался и зашептал молитву Эшесу, богу обманов.

«Только бы не сорвалось».

* * *

— Нет, нет, нет, пожалуйста, не надо! — Зейн ворвался в ритуальный зал, споткнулся на приступочке и обидно грохнулся на пол вниз лицом.

Тут же вскочил, подбежал к пульту управления генератором, встал напротив Маршала, опираясь обеими руками на светопанель.

— Не надо, — повторил он, жалобно подняв брови. — Это ведь всех убьёт.

Нил — Маршал — пожала плечами:

— Это закончит войну. Раз и навсегда, одним ударом.

— Да, потому что все умрут и воевать станет некому! Это не конец войны, это... это... это просто... у меня слов нет!

В дверях командного пункта Бао-Дур развёл руками: мол, а разве я мог его не пустить?

— Реван сказал, что это единственный выход, Зейн. Точнее, выход с наименьшими потерями. Как Маршал, я не могу не согласиться. Даже если он сумеет убить Зигфрида...

— Зигфрида? Ты хочешь сказать, что Мандалора зовут Зигфрид?!

— Да. Идиотское имя, согласна. Так вот, даже если он убьёт Зигфрида, это ничего не изменит. Никто не примет его победу. Они просто выберут себе нового Мандалора и продолжат. Мы ведь хотели — ты ведь хотел — остановить это всё, верно?

— Хотел. Но не такой же ведь ценой! Ведь ты... ты тоже умрёшь. Невозможно использовать такой артефакт и остаться в живых. А я не хочу, чтобы ты умерла. Мертвецов и так слишком много, Нил!

Маршал закрыла глаза, слушая. Воздух вокруг неё дрожал от плачущих, напуганных, дрожащих голосов, моливших о милосердии, о спасении, о том, чтобы всё наконец закончилось.

Голосом больше, голосом меньше...

— Бао-Дур, пожалуйста, отведи младшего лейтенанта Керрика в укрытие. Ориентировочное время ожидания поставь на три часа.

* * *

В имперской армии, с которой Вектор соприкасался частенько, пусть и косвенно, ходила шутка про шагоходы. Они, мол, бывают трёх типов. Имперский выходит на позицию, выжигает всё вокруг, затаптывает то, что не дожёг и с чувством выполненного долга ломается. Республиканский на позицию выбегает, накрывает огнём случайную площадку и убегает, пока целый.

Но оба они далеко проигрывали, если верить шутке, илезийскому шагоходу. Этот выпрыгивает из дупла, обрушивает на противника серпантин, конфетти и фейерверки, издаёт торжествующее "ку-ку!" и взмывает ввысь, оставляя врага униженным, ошарашенным и срочно нуждающимся в помощи кризисных психологов.

Так вот, в тот миг, глядя на сцену в макробинокль, Вектор наконец постиг суть этой шутки.

Потому что из ниоткуда — буквально из воздуха — на сцену посыпались блескучий дождик из фольги, серпантин и конфетти, а следом за ними — словно из них возникший — опустился человек, описать которого Вектор мог лишь двумя словами.

«Квинт Штейнбах».

Немного неканоничный — цвета другие, да и ярко-голубой чёлки Вектор не припоминал ни в одной из классических версий — но абсолютно узнаваемый, с трубкой и в наброшенной на плечи пёстрой куртке, замерший на цыпочках правой ноги, поджав левую.

— Что это, что это? — вопросил он, обводя трубкой зрительный зал, как в прологе своей пьесы. — Зачем сидеть под крышей в духоте, когда весна бушует над полями?