Куда вас, сударь... (джен)

— Хассур? — переспросила Бодери Фарано, хозяйка «Альд Скара». — Он в задней комнате, как обычно. Читает. Только…

— Что? — мягко подбодрил замявшуюся трактирщицу Элемар, словно невзначай подвинув к ней стопку медных «шлемов».

— Не в духе он. Сильно, — накрыв монеты тряпкой и словно невзначай смахнув их в передник, поморщилась та. — Ханнат, сынок его, как уехал, так с тех пор ни весточки не прислал — что да как. А уже ему срок вернуться подходит. Вот старик и беспокоится.

— Понятно.

— В общем, не слишком ему докучайте. Хассур хоть и ушел из Эшленда давно, да только Эшленд из него по сию пору не вышел… если вы понимаете, о чем я, — Бодери многозначительно посмотрела на Элемара.

— Вполне, — улыбнулся тот. — Но я слышал, старик любит книги? Может быть, своевременный подарок его немного… — он щелкнул пальцами, подбирая слова, — приведет его в хорошее расположение духа? Хотя бы ненадолго?

— Ох, серджо, — рассмеялась Бодери, — да где ж вы отыщете книжку такую, чтоб Хассур её еще не прочитал? У него этими книгами вся комната завалена, АльмСиВи свидетели! Эшлендер и книги, кто бы мог подумать, а?

Дверь в комнату Хассура Зайнсубани не запиралась. Совсем. То ли сказывалось прошлое её владельца — Элемар честно попытался представить себе запертую на замок эшлендерскую юрту и не преуспел — то ли у Хассура имелись какие-то основания не опасаться за сохранность своих вещей. Впрочем, ничего ценного там Элемар не заметил. По крайней мере, на виду, а шарить по сундукам в его планы изначально не входило. Его интересовали только книги. Вернее, их названия.

Книг действительно было множество. Навесная полка угрожающе прогибалась под их весом, стопки книг лежали на стульях, столе, крышке низкого платяного шкафа, громоздились у изголовья узкой кровати… Наконец Второй, на котором лежала задача хорошенько запомнить все увиденные названия книг, скомандовал: «Валим!» и Элемар немедленно сотворил заклинание Вмешательства Альмсиви — выходить в общий зал, в котором топтался кто-то из постояльцев, он не захотел.

Книжный магазин Кодуса Каллонуса очень удачно располагался неподалеку от храма, так что выбранный способ покинуть чужие апартаменты сразу же приобрел дополнительный смысл. Сам Элемар в нем еще ни разу не был — книги, так или иначе попадавшие ему в руки, оказывались либо у Индрель, либо оседали у торговцев и ростовщиков попроще. Так что войдя, он не сумел удержаться от уважительного присвиста. Книг было много и книги были разные — от «Букваря для варваров», толщина которого легко могла посоперничать с толщиной черепа тех, кто по нему учился, и затрепанных до неузнаваемости безымянных томов, лишенных обложек и половины страниц, до богато изукрашенных подарочных жизнеописаний святых. Расстановка их тоже удивляла своей продуманностью: книги были рассортированы не только по цене и состоянию, но и по содержанию.

Сам книготорговец Элемару тоже понравился. Немолодой уже имперец излучал радушие и ту спокойную уверенность, приправленную толикой надменности, какую дает осознание собственного интеллектуального превосходства над окружающими. Впрочем, стоило Элемару рассеянно ответить на какой-то вопрос — книжные полки в тот момент полностью поглотили его внимание — как некоторое высокомерие, и без того едва ощутимое, исчезло из голоса и взгляда книготорговца совершенно.

— Хассур Зайнсубани? Это который эшлендер-торговец?

— Он самый, — кивнул Элемар, продолжая изучать книжные полки, но уже без первоначальной утраты связи с реальностью. — Хочу порадовать немного старика. А то с тех пор как его сын уехал, он сам не свой стал. Может быть, хоть новая книга его немного отвлечет.

— Да, — заулыбался книготорговец. — Старик Хассур частый гость в моей лавке. Большой знаток и любитель поэзии. Особенно ему нравятся эшлендерские поэтические сказания, видимо, как напоминание о юности… Кстати, — задумался он, — а ведь у меня даже есть кое-что.

Он пробежался взглядом по полкам, задумчиво потирая подбородок… а потом с тихим возгласом «Ага!» наклонился и вытащил с одной из нижних полок несколько небольших томиков в простых обложках.

— Вот, — отдуваясь, проговорил он, — извольте. Эшлендерская поэзия. Хотя что-то из этого у Хассура наверняка уже есть.

«Бери "Гимны Эшленда", не ошибешься», - подсказал Второй. — «Книгу "Пять далеких звезд" я у него точно видел. И "Слова ветра" тоже».

Впрочем, две забракованные Вторым книги Элемар тоже купил, но уже для себя. Благо, стоили они совсем недорого.

Хассур Зайнсубани, как и было сказано, нашелся в задней комнате. Строго говоря, это была кухня, совмещенная со столовой для работников таверны. И присутствие там постояльцев… не приветствовалось. Впрочем, Хассур, выкупивший у Бодери Фарано одну из комнат бессрочно, обычным постояльцем, наверное, не считался. Элемар, к примеру, хоть и проживал в «Альд Скаре» регулярно и временами подолгу, таких привилегий не имел. Так что не поленился озаботиться личным дозволением хозяйки. На всякий случай. Та, увидев на стойке серебряный «пропуск» и услышав уверения, что вздорному эшлендеру не будут слишком уж докучать, только улыбнулась и кивнула. «Пропуск», разумеется, мгновенно перекочевал со стойки в карман её передника…

При виде спускающегося по лестнице альтмера, Зайнсубани недовольно поджал сухие губы и демонстративно плеснул себе в кубок флина из стоящей на столике перед ним глиняной бутыли. Элемар чуть слышно хмыкнул — Бодери не врала, старик действительно был весьма не в духе. Впрочем, в этом состоянии он пребывал большую часть времени. Оттого и прятался от всех в «задней комнате». Работникам таверны было, как правило, не до него, да и характер Хассура они уже давно изучили, а докучливым н'вахам, желающим поглазеть на «настоящего эшлендера», сюда обычно хода не было: Бодери Фарано достаточно ревностно относилась к комфорту своего «особого» постояльца. А может быть, к своему — не просто же так она упомянула про то, что Эшленд из Хассура так не ушел…

Впрочем, в каком бы настроении ни пребывал Хассур Зайнсубани, на вежливый полупоклон Элемара, он ответил так же вежливо. Морщинистое лицо его, покрытое «поплывшими» от времени клановыми татуировками, выражало незаинтересованную готовность внимать, словно бы говоря: «Я выслушаю, но давай скорее». Но Элемар давно научился смотреть не только на лицо собеседника. И потому заметил, как излишне крепко сухие пальцы Хассура сжали сначала горлышко бутыли с флином, а потом и ножку кубка, качнув его, словно бы в мимолетном порыве выплеснуть его содержимое в лицо незваному гостю. Оставалось надеяться, что подарок все же приведет его в более благодушное настроение…

— Прошу простить меня за возможную неучтивость, — заговорил Хассур, стоило только Элемару приблизиться, — но, если у вас ко мне какое-то дело… потрудитесь изложить его побыстрее. У меня нечасто выпадает свободная минута, и мне хотелось бы провести это время наедине со своими мыслями. И с этим прекрасным бренди, — он слегка качнул кубком, который держал в руке.

На общем языке он говорил чисто, разве что чуть более гортанно, чем другие данмеры, с которыми Элемару доводилось общаться.

— Хотя… возможно, вас заинтересует небольшой рассказ о традициях эшлендеров, связанных с принесением даров? — с намеком проговорил он, снова качнув кубок и уставившись на вращающуюся вдоль стенок жидкость.

— Я слышал об этой традиции, сэра, — мягко усмехнулся Элемар. — Говорят, жители Эшленда ценят продуманные подарки…

Хассур оторвал взгляд от кубка и воззрился на него со смесью раздражения и любопытства. Видно было, что желание спровадить наглого н'ваха никуда не исчезло, но Элемару удалось его заинтересовать.

— Помня об этой славной традиции, я взял на себя смелость немного расспросить почтенную хозяйку этого заведения… а потом навестил не менее почтенного Кодуса Каллонуса, в надежде, что у него отыщется то, что могло бы прийтись вам по вкусу. И я искренне надеюсь, что я не ошибся, — говоря это, Элемар с еще одним вежливым полупоклоном протянул Хассуру «Гимны Эшленда».

Тот с некоторой настороженностью принял книгу. Аккуратно раскрыл… и изумленно вскинул брови.

— О, — тихо проговорил он. — Действительно продуманный подарок…

Закрыл книгу, бережно погладил корешок и вздохнул:

— Как жаль, что мои соплеменники не ценят такую простую, но такую сильную магию записанного слова. Благодарю вас за этот дар, мутсэра. Спрашивайте, я отвечу.

* * *

…Кромешная тьма вокруг. Душная, вязкая, пропитанная запахами пота и гари. И травами, но этот запах так же душит. Жар. И чей-то горячечный шепот, раз за разом повторяющий, словно в бреду:

— Йакеш… йи йакеш… (1)

Снова и снова.

Снова и снова.

Как заклинание:

— Йи йакеш… Йи йакеш…

Он втягивает вязкий воздух пересохшим ртом. И вдруг понимает, что этот шепот, этот хриплый, сорванный голос — его. Это он шепчет, раз за разом повторяя одно и то же:

— Йи йакеш…

Во тьме.

Охваченный паникой, он пытается вскочить, тянет руки к лицу… Но чьи-то ладони ложатся на сведенные судорогой плечи — и без усилия укладывают его обратно. А хорошо знакомый баритон, негромко произносит:

— Пишук, йи гахмердон… Пишук… (2) Все хорошо. Твои глаза целы.

— Насколько все плохо? — уже спокойнее спрашивает он.

— Бывает и хуже, — неохотно отвечает невидимый собеседник.

Насколько хуже? В памяти всплывает ослепляющая вспышка, треск сгорающих волос и нестерпимый жар от охватившего голову пламени. И собственный звериный вой, порожденный невыносимой болью…

Насколько хуже?

Он тянется на голос, вслепую нащупывает плотный шелк ткани — рукав? — и перехватывает узкое, в сравнении с его собственными, запястье. Запястье того, кто редко берет в руки меч, предпочитая сражаться иным оружием.

И повторяет вопрос:

— Насколько все плохо?

— Лекари сделали все, что могли, — слышит он уклончивый ответ. — Подожди, Массер возродится, и ты увидишь сам. Своими глазами.

… Он смотрит в зеркало — подарок глубинных соседей его блистательной супруге. Лицо не пострадало, а в остальном… лекари действительно сделали все, что могли.

— Два огненных шара… Они сожгли кожу почти до кости, — виновато — хотя именно его вины в случившемся и нет — говорит ему отражение того, кто стоит за спиной. — Кожу восстановили, но… волосы больше никогда не вырастут…

Он проводит по узкой — чуть более двух пальцев в ширину — полоске отрастающих волос. От лба до макушки. Ерошит не пострадавший затылок. Поворачивает голову и осторожно проводит пальцем по гладкой — неестественно гладкой — коже над правым ухом. Потом над левым. Мелькает мимолетное удивление — уши совсем не пострадали. Или же лекари и тут сделали все, что могли? Очерчивает контуры… чудно — следы ожогов совершенно одинаковы…

Волосы больше никогда не вырастут…

— Я похож на нордлингскую лошадь, — бурчит он. — Но знаешь… действительно — бывает и хуже…

…Он смотрит в зеркало — подарок умельцев Дома Двемер его божественной супруге.

Смотрит долго, внимательно вглядываясь в отражение.

Смотрит.

И смотрит…

И вдруг хватает ножницы — изящную вещицу, также принадлежащую его божественной супруге — оттягивает волосы на виске и начинает резать. Торопливо. Неаккуратно. Почти остервенело. А потом с другой стороны. Оставляя нетронутой только полосу от лба до макушки — узкую, шириной чуть более двух пальцев — и затылок. С каждой упавшей на пол прядью чувствуя, как расслабляется внутри что-то, при взгляде в зеркало вдруг натянувшееся, как тетива лука…

Окончив стричь, подзывает испуганного раба. Обводит пальцами выстриженные участки и жестко велит:

— Брей.

Немного погодя он снова изучает свое отражение в зеркале. Проводит по узкой — чуть более двух пальцев в ширину — полоске волос от лба до макушки, прислушиваясь к непривычным ощущениям. Ерошит затылок. Поворачивает голову и осторожно проводит пальцем по гладко выбритой коже над правым ухом. Потом над левым. Очерчивает контуры… чудно, раб постарался на славу.

И делает вид, что не слышит тихого голоса супруги:

— Что ж, бывает и хуже…

…Тревожный багровый сумрак заполняет все вокруг

(снова!)

Он лежит, распростёршись на каменной поверхности, нагой и слабый. Он?.. Или не он? В зыбком сиянии горящих вокруг сотен свечей черты лица того, кто лежит на каменном столе медленно текут и плавятся, но он уверен, абсолютно уверен, что это тело — нагое и беспомощно-неподвижное — его тело…

Внезапно сумрак светлеет, пространство вокруг заливает сияние — такое же багровое и тревожащее.

Пламя свечей колеблется, заставляя биться в конвульсиях изломанные тени на стенах, когда в круг их сияния вступает высокий силуэт в золотой маске

(он смотрит на него снизу вверх, хотя — точно знает — глаза его плотно закрыты)

протягивая ему руку, словно предлагая помощь…

Чужие пальцы — длинные сухие пальцы мага или учёного — крепко обхватывают его запястье

(он не видит своей руки, но чувствует жар чужих пальцев на запястье и оказывается стоящим, не сделав ни единого движения)

Влекомый этой властной рукой, он следует за силуэтом, ступая по холодным камням босыми ногами — след в след… зачем? Он не знает, но чувствует, что так надо.

Из багровой тьмы вокруг выступают новые и новые фигуры. Пространство заполняется множеством голосов

(в их тихом шелесте он слышит своё имя… он слышит его, узнает, однако звук его же имени ускользает от него)

но губы пришедших безмолвны, лица неподвижны, а глаза закрыты. Силуэт в золотой маске заговаривает с ними, приветствуя, как старых друзей, но те по-прежнему безгласны и недвижимы

(мертвы — подсказывает что-то внутри)

Он вглядывается в лица — они знакомы ему, все они.

(это было уже, давным-давно)

Он помнит каждого

но не может вспомнить ни одного имени — вспышки узнавания слишком мимолётны — и понимает, что все они давно мертвы.

Крик ужаса рвётся изо рта, силуэт в золотой маске оборачивается — он чувствует чужие недоумение и тревогу, медленно сменяющиеся тяжёлым жарким гневом…

но грудь его так же неподвижна и бездыханна, как и у остальных, и отчаянно напрягающееся горло не издаёт ни звука. Он отшатывается…

Чужая рука на запястье — широкая, мощная, облачённая в тяжёлую латную перчатку — начинает сжиматься…

Одна из мёртвых фигур вдруг открывает глаза и, сделав длинный текучий шаг вперёд — багряный сумрак густеет и плащом ложится на её широкие плечи — поднимает руку. Мёртвые губы, покрытые отвратительными язвами, шевелятся…

— Проснись! — хорошо знакомый баритон гремит в ушах, раскалывая голову звучащим в нем гневом, а лицо внезапно

(в который уже раз)

обжигает хлёсткая пощёчина…

* * *

— Отлично, — Кай бегло просмотрел переданные ему записи и вручил их сидящему в кресле Ллотису.

Элемар даже не дернулся, несмотря на то, что трудился над ними полночи, записывая под диктовку Второго все, что тот сумел запомнить — дух заранее предположил, что так и будет. Элемара это, само собой, не обрадовало — делиться информацией с соперником он совершенно не рвался — но, поразмыслив, он решил наплевать. В конце концов, он тоже пользовался собранными кем-то сведениями. Например, с тем же Зайнсубани — не с потолка же Кай взял, что именно этот мер знает то, что им нужно. А тот знал и ох как много знал. И довольно охотно поделился своими знаниями — Элемару в кои-то веки не понадобился «Шепот Зенитара», чтобы расположить собеседника к себе и развязать ему язык.

Записи пригодились буквально наутро — стоило ему, зевая, выползти из снятой комнаты в общий зал «Альд Скара», как его окликнули:

— Эй! Ты — Суротано?

Элемар огляделся — на него сквозь слюдяные окуляры закрытого шлема-маски смотрел облаченный в хитиновую броню с головы до ног данмер, стоявший, скрестив на груди руки и привалившись плечом к ближайшей колонне. Что-то в его голосе показалось знакомым…

— Возможно, — подобравшись и стряхнув с себя сонливость, ответил он.

— Мой наниматель хочет с тобой поговорить, — заявил данмер.

— С чего это вдруг? — прищурился Элемар. — Хотя… пойдем. Сам спрошу.

Он вспомнил, у кого уже не раз слышал этот тягучий «киродиильский» выговор. Хотя надо отдать должное Ллотису — тот явно старался его замаскировать под хлааловский: те тоже слегка тянули гласные, видимо, подражая имперцам, но… все же иначе.

Слух его не обманул: Ллотис — это действительно оказался он — привел его в такую же съемную комнату, где с удобством расположился Кай Косадес. В новом образе то ли странствующего ученого, то ли агента какой-нибудь имперской компании. Разве что одет он был заметно теплее, чем в прошлый раз, но оно и понятно — в Альд'Руне, подогреваемом Красной Горой, почти не ощущалось наступление месяца Начала Морозов, но в той же Балморе или Вивеке наверняка сейчас было холодно и дождливо.

Появление координатора в Альд'Руне Элемара удивило и насторожило, хотя он и постарался не подавать вида. То ли Кай что-то подозревал — все-таки половина Альд'Руна видела альтмера, идущего от храма в Скар в сопровождении стражи — то ли его что-то торопило. Элемар не стал гадать: на случай расспросов у него было что ответить…

Но Кай ничего расспрашивать не стал. Видимо, дело было все же не в подозрениях.

— Значит, эшлендеры, — пробормотал он. — Что ж, так тому и быть. Значит, — он поочередно смерил взглядом обоих «подопечных», — следующее, что вам придется сделать — это поговорить с ашханом Уршилаку и шаманкой. Обоим, ясно? Вместе или по очереди — как сумеете. Или как договоритесь. Расскажите им все, что они пожелают знать, но вы оба должны пройти испытания… или что там они для вас придумают.

— На кой? — подал голос Ллотис, подавшись вперед… и чуть слышно выругался, случайно пнув снятый с головы шлем, который сам же положил на пол, как только уселся.

Элемар просто кивнул. В отличие от соперника, он уже понял, о чем пойдет речь. И ждал этого момента еще с той ночи, когда услышал от Второго фразу: фразу: «скорее всего, Нереварин — это ты». Да и сны… ему стало интересно, видит ли такие сны его соперник. И что он в них видит. Но ведь не спросишь же… хотя Грезящая Пророчица высказалась вполне определенно: Ллотис не Истинный, хотя жаждет им стать. Она еще упоминала что-то про зов… или Зов, благодаря которому Дагот Ур «читал в его сердце». Понять бы еще, что это значило… может быть, все дело в том, что Ллотис — данмер, а потому более подвержен влиянию Дагот Ура?

— Я уже говорил вам, что его величество серьезно отнесся к этому пророчеству, — ответил Кай. — Что происходит, вы и сами видели своими глазами. Теперь, думаю, пришло время объяснить, какое это имеет отношение к вам. К обоим.

Он подтянул к себе сумку, похожую на те, что носили курьеры, достал из нее небольшой тубус и, открыв, вытащил из него два свернутых листа рисовой бумаги. Развернул один… и протянул его Ллотису. Второй достался Элемару.

— Это расшифрованные копии тех писем, что вы оба принесли мне в первую нашу встречу. Там все объясняется. Прочтете позже, сейчас слушайте меня, — рыкнул он на Ллотиса, развернувшего свое письмо.

Тот пожал плечами и, свернув письмо обратно, с независимым видом сложил руки на груди.

— Как вы потом прочтете в этих письмах, император и его советники считают, что «по ряду признаков» вы удовлетворяете условиям пророчества. Оба, — уточнил Кай.

Посмотрел на Элемара… и вдруг почти незаметно нахмурился.

— Но, — почти тут же как ни в чем не бывало продолжил он, — действительно ли один из вас — Нереварин? Действительно ли вы подходите под это пророчество?

Ллотис прищурился… и вдруг полоснул Элемара острым взглядом из-под ресниц. Тот не подал вида, что заметил, хотя внутренне напрягся. На ум пришла фраза Второго, насчет того, что в конце останется только один. И, судя по всему, Ллотис только что это понял. И приложит все усилия, чтобы этим одним остался именно он… Впрочем, тот, словно опомнившись, уставился на Кая, демонстрируя готовность слушать дальше.

«Ты хоть рожу удивленную сделай, что ли», - проворчал Второй.

«Отвали. У нас проблема — как добраться до этих Уршилаку и не оказаться прирезанным где-нибудь в пустошах».

«Я тебя еще когда предупреждал, — хмыкнул тот. — Он еще год назад понял, что ты его главный конкурент. И если бы Кай его не держал так крепко за яйца — хотел бы я знать, чем его так прихватили — он бы тебя давно прирезал. Просто для верности. А теперь, когда он узнал, в чем именно вам предстоит соперничать, он наизнанку вывернется, чтобы стать Нереварином поперед тебя. И да, если у него будет возможность прикончить тебя и остаться безнаказанным, его рука не дрогнет».

«Моя тоже», — мрачно буркнул Элемар.

«Но ты можешь пока расслабиться — относительно, конечно — пока не станет окончательно ясно, что он пролетел с нереваринством, тебе мало что грозит. Ну и если все же пролетишь ты, то и вовсе…»

«А ты уверен, что я пролечу?»

Ответить Второй не успел — Кай, вне всякого сомнения заметивший взгляд Ллотиса, нахмурился и заговорил вновь:

— Сначала я думал, что нам придется дать этот титул какому-нибудь убедительному самозванцу…

Смотрел он при этом на Элемара. Заметивший этот взгляд Ллотис довольно ухмыльнулся, но тут же вновь вернул себе невозмутимый вид. Причин он, разумеется, не знал, но отношение к сопернику уловил четко. Хотя Кай не особо и скрывался…

— Теперь я не знаю, что думать, — продолжал он. — Но в одном я уверен — его величество не считает это пророчество просто примитивным суеверием. А значит, мы обязаны отнестись к нему со всей серьезностью. Поэтому вы, как я уже сказал, отправитесь к Уршилаку, чтобы переговорить с главами культа Нереварина и пройти испытания, которым они вас решат подвергнуть. Пусть они рассудят, кто из вас подходит под условия пророчества о Нереварине.

— А если ни один не подойдет? — подал голос Элемар.

Ллотис напрягся, мрачнея. Кай смерил альтмера взглядом…

— Будем надеяться, этого не произойдет, — устало вздохнул он.

И тут же совсем другим тоном добавил:

— Вот, это вам на расходы, — в обоих полетели увесистые кожаные мешочки.

Элемар, поймав свой, невольно округлил глаза — попади этот мешочек ему в лицо, мало бы не показалось.

— Там по две сотни золотых, — уточнил Кай. — Снаряжение у вас свое, я так понимаю, но лучше подготовьтесь — в пустошах Эшленда вам придется рассчитывать только на себя. Кое-что из необходимого вы можете получить в форте Лунной Бабочки. Немного зелий и свитков за счет казны, — криво усмехнулся он. — Спросите Сомутиса Вунниуса и Круллиуса Понтаниана, скажете, что от меня. Остальное — особые зелья или свитки, ремонт снаряжения — за свой счет. Все. Суротано, задержись.

Ллотис нахмурился, но покорно нахлобучил на голову шлем, вытащил из-под нагрудника амулет из крабовой клешни и, сжав его, исчез. Кай покосился на его кресло, чему-то хмыкнул и посмотрел на Элемара.

— Прочти письмо.

Тот развернул свиток. Ничего нового там не было — все это он так или иначе слышал от Второго. И из записки наставника Жоффрея по пути в Морровинд — насчет Знака рождения.

— Что скажешь? — спросил Кай, когда тот свернул письмо. — Дело в том, что я почти забыл, что ты… заменил собой настоящего претендента, — чуть смущенно пояснил он. — И вспомнил только сейчас. Так что я хотел бы знать, насколько указанное в письме о твоем предшественнике, подходит тебе? Должен признаться… я, даже сейчас, вспомнив, кто ты есть, не могу доверять тебе полностью, Суротано… слишком много странностей вокруг тебя происходит. Нехороших странностей. И вроде бы ты ни при чем, но… Впрочем, к заданиям ты, надо признать, всегда относился ответственно и добивался результата. Если бы еще не эти странности… В общем, я хочу знать, насколько ты — именно ты, как бы там тебя на самом деле ни звали — удовлетворяешь указанным в письме условиям этого даэдра драного пророчества? Или мне лучше оставить тебя резидентом в Доме Редоран, а исполнение пророчества оставить Селвило? Он, конечно, нравится мне ничуть не больше, но, если ты не подходишь, у меня просто не останется выбора. Не хочу терять агента… Даже такого… скользкого.

— Полностью удовлетворяю, — пожал плечами Элемар. — Насколько я могу судить, замену моему предшественнику подбирали с учетом этих условий, потому что настолько полное совпадение вряд ли может быть случайным.

— Уже легче, — вздохнул Кай. — Но если все-таки Уршилаку не признают тебя Нереварином?

— Буду резидентом в Доме Редоран… если меня не раскроют, — снова пожал плечами Элемар.

— Хорошо. Тогда — свободен. Как вернешься из пустошей, отправь в «Южную Стену» письмо для «дядюшки Кая». Текст… любой, — он криво ухмыльнулся какой-то мысли. — Важен адрес — Балмора, «Южная Стена», дядюшке Каю. Никак иначе, запомнил?

Альтмер кивнул.

«Ты можешь называть меня дядюшкой Ка-аем, пышечка», — гнусно протянул Второй и захохотал.

Примечание к части

1 — «Глаза… мои глаза» (данм.)

2 — «Тихо, мой король/повелитель… Тихо…» (данм.)