Магл (джен)

— Итак, молодые люди, спойте мне звукоряд, — сказал мистер Фергюссон — пожилой мужчина в очках.

— Что спеть? — переспросил Гарри.

— Вы знаете, что такое звукоряд?

Мы синхронно помотали головами.

— Триоль, терция, диез, мажор, минор, септаккорд?

— Чего? — спросил я, перебарывая желание расхохотаться. Я знаю всё это, а Гарри нет. Будем равняться на него.

— О Боже! Как вы играли и пели?

— Просто взяли и спели, и сыграли. Разве это сложно? — огрызнулся я.

— Молодой человек, вы вообще себя слышите? Люди годами учатся, играют, выступают на мелких концертах и только потом попадают на сцену. Скажите честно, сколько ваш отец заплатил, что бы вы оказались на концерте?

Чё, б…ть?! Ну нет, старик, ты попал!

— Мистер Фергюссон, я не знаю, каких придурков вы учите, что те годами на сцену попасть не могут, но, видимо, мы одарённые дети. Если вам что-то не нравится, папа найдёт другого учителя, вы не один такой, — меня реально распирало от злости! Маразматик старый!

— Простите, мистер Дурсль. Я хотел сказать, что ваш случай не обычен.

— Мы это и без вас знаем, — процедил я сквозь зубы.

— Ещё раз прошу прощения, — вздохнул педагог. — Давайте начнём. Я видел ваше выступление. Для начала пройдём нотную грамоту.

Звукоряд, четвертинки, восьмые, половинки, триоли, диезы, бемоли, бекары и тому подобное. За три часа Фергюссон вполне сносно объяснил нам теорию. Я видел, что Гарри она тяжело даётся. Мне-то что? И так помню, что септаккорд — это аккорд из четырех звуков, расположенных по терциям. А для Поттера — это китайская грамота. Дав нам задание и утвердив расписание (воскресенье, среда, суббота) нас отпустили восвояси.

На улице нас ждал Ингвар. Он должен был сопроводить наши бренные тела на остановку автобуса. Отец Ингвара работал на Дурсля. Поэтому выбор провожатого не вызвал удивления.

— Ну как?

— Ничего не понял, — ответил Гарри.

— Потерпи, поймёшь скоро. А ты, Дадли?

— Понятно всё! Чего там не понять? Сложно только потому, что он нам устно всё объяснял, а не на инструменте.

— Ясно. А ты значит, на инструменте играешь, вот и понимаешь.

— Ага.

— Гарольд, чего грустный такой?

— Тетушка Мардж уехала.

— Так радуйся, больше нудеть не будет, — удивился я.

— Бойца она тоже увезла.

— У-у-у, как всё запущено… Ты же жаловался, что он спать мешает, гулять с ним надо, купать, и вообще, ты кошек любишь!

— Ты не понимаешь!

— Да куда уж мне, твердолобому! — разозлился я. — Раз так тебе пёс нравился, почему не попросил его оставить?

Этот вопрос вызвал ступор у мелкого. Мардж и собаки уехали сегодня утром. Вернон отвез их на вокзал.

— А можно было?

— Не знаю. Попробовать точно стоило, — я решил перевести разговор в другое русло. — Ингвар, может, прогуляемся. Там вроде сквер есть.

— Ну…

— Ну, пожалуйста! Устали уже сидеть.

— Ладно, мальки, уговорили!

За домом действительно находился небольшой сквер. Немного деревьев, аккуратные лужайки и скамейки. На одной из лужаек двое мужчин фехтовали бутафорскими мечами. Ещё несколько человек подбадривали их криками.

— Что это? — спросил Гарри.

— Не что, а кто, — ответил Ингвар. — Это ролевики. Делают постановки на историческую тему. Вон, видишь, в куче лежат костюмы? — дождавшись кивка от Гарри, он продолжил: — Они репетируют и делают постановки исторических событий или сцен с какими-то книжными героями. Судя по костюмам — эти играют короля Артура. Хотите посмотреть?

Он ещё спрашивает? Конечно, да! Я только со стороны видел такую постановку. «Бородино» называлось.

Мы подошли поближе. Мужчины увлечённо махали мечами, зрители подбадривали их, а мы с Гарри таращились во все глаза. Мужчины разошлись, и на их место вышла другая пара бойцов.

— Мальчики, нам пора. Я вас обещал на автобус посадить, а мне на учебу надо.

Мы с сожалением направились к остановке. Дома я достал гитару и заново объяснил всё Гарри, только доступным языком. Терция — это три нотки через одну. Диез — это вот этот прямоугольничек на гитаре, который немного меняет звучание. И так далее, и тому подобное. Пианино бы сюда. До вечера мы прозанимались с Гарри музыкой, точнее, теорией. Вечером Поттер переоделся в рванье и пошёл лелеять свои цветочки. А меня Петунья отправила в магазин.

— Здравствуйте, мисс Фигг, — сказал я женщине около магазина.

— Здравствуй, Дадли. В магазин?

— Уже из него.

— Как твои дела? Как питомцы?

— Тетя Мардж уехала за остальными собаками, а Гарри как обычно, розы поливает.

— Я слышала, что у него есть своя комната.

— Не-е-е, это комната собачек, а Гарри за ними присматривает, — хрен я тебе чего скажу! Вон как смотрела на меня! Видно, известия про то, что Гарри ни во что не ставят, её успокоило. Гадина! Я всё же сомневаюсь, что местный «Гендальф» такая скотина и специально хотел, чтобы над Гарри издевались. А вот старуха… Она же сквиб и, скорее всего, ей прямо нравится, что какие-то маглы унижают волшебника. Сцука! — А как ваши котики?

— Хорошо. Мистер Лапка рад, что собаки уехали.

— Им не надо к нам заходить на участок. Гарри любит котиков, а мама с папой нет. Мне пора. До свиданья, — и, не дождавшись ответа, ухожу.

Дни летели со скоростью метеорита. Завтра первое сентября! За прошедший месяц Гарри выучил нотную грамоту, немного научился бренчать на гитаре и играть собачий вальс (правда, с ошибками). Мы оба стали «правильно» петь, а не драть связки. После занятий мы с кузеном шли в сквер, полюбоваться на ролевиков. Мечи нам дали подержать и даже сфотографироваться, но на этом всё и закончилось — малы мы ещё. Коты мисс Фигг обнаглели, и я вновь достал рогатку. Ничего не имею против кошек, но попытка залезть в дом — это уже слишком! Гарри ревел почти каждую ночь — скучал по Бойцу. Недооценил я масштаб проблемы. Тетушка Мардж по телефону тоже жаловалась, что пес плохо ест и часто убегает. В одну из ночей с Поттером произошло то, чего я боялся — магический выброс. В его комнате разлетелось стекло. Дурсли списали всё на хулиганов с камнями. Вот только хулиганы не разбивают стекла на ровненькие квадратики. Пришлось отчитать пацана и припугнуть спецслужбами. Вроде проникся.

Вернону на работу постоянно звонили агенты, которые хотели устроить наше будущее — модельные агенства, музыкальные «продюсеры», рекламщики и ещё много-много кого. Дурсль не хотел связываться и давал от ворот поворот всем. Я его понимаю — предлагают копейки, а заработают миллионы. Плавали, знаем. Гарри дулся, что не дают сниматься. Я пытался ему вдолбить в голову, что всё это только мишура и нужно работать — петь, учиться играть, учить теорию, но куда там! Обиделся он.

В сентябре нас ждет прослушивание в TRINITY. Это что-то типа музыкального колледжа, только в нём есть отделение для детей с трёх лет. Мы подали документы на гитару и вокал. Я и Гарри недоумевали — зачем? У нас есть педагог, у нас есть группа «Делл» с которой мы репетировали песни и даже что-то там пытались написать. Вот нафига нам сдался TRINITY? Но Вернон упёрся — надо!

* * *

Сегодня прослушивание. Чёрные брючки, белая рубашка с длинным рукавом, жилетка в клеточку. Мальчики-зайчики, одним словом.

— Ну что? Пошли? — я толкнул дверь и направился на поиски нужной аудитории.

— Вроде сюда, — сказал Поттер, кивнув на кучку детей и родителей. Нас никто не провожал. Мы сами. Не хотелось нервов, слёз и истерик Петуньи и Вернона. Нам стоило больших трудов уговорить их не ходить с нами.

Отсидев очередь, Гарри первым вошёл в аудиторию. Играть у него плохо получается. Он поёт. Список песен стандартный, скорпов тут не поорешь. Необходимо спеть песню и нотами пропеть с листа. Минут через двадцать Поттер вышел явно расстроенный.

— Ну как?

— Никак. Отвали, — ого! А у малыша коготки появляются.

— Сильно плохо?

— Дадли, отъеб...сь!

— Значит, плохо. Ну, видать не судьба нам тут учиться.

— Ты же ещё не ходил.

— А зачем? Если ты не прошёл, мне тут что делать?

Я зашёл в аудиторию. Мне необходимо сыграть этюд, спеть песню и спеть с листа. За столом расположилась комиссия — четыре человека. Пропадать, так с музыкой! Бах в гробу, наверное, перевернулся. Спел я тоже отвратительно.

— Мистер Дурсль, вы, видимо, не горите желанием поступать к нам?

— Если брат не пройдёт, то мне здесь тоже делать нечего.

— Несмотря на ваше кривляние, у вас есть возможность тут учиться.

— Либо с братом, либо никак.

— Знаете, мистер Дурсль, вы первый за мою практику, кто отказывается, несмотря на все шансы, здесь учиться. Поймите, вашему брату нужно ещё года два как минимум, чтобы играть и петь на уровне…

— Значит, придём через два года, — перебил я.

— До свидания, мистер Дурсль. Спасибо за честность. Если надумаете — приходите.

Вот так. Наверное, я дурак, что отказался. Поттеру было бы неплохо и без меня. Вот только данная школа мне реально не нужна. Не люблю рамки. Тут считают, что положено вот так играть, значит, так и играй. Шаг влево, шаг вправо — провалил выступление. Это скучно. Ребята говорили, что проходили через это, а я не хочу. Может, я дурак, не знаю.

— Пошли домой, — сказал я Поттеру.

— Плохо?

— Давай мороженое купим, а?

— Давай! Малиновое!

— Шоколадное хочу! — я кинулся на улицу. Заметно повеселевший мелкий следом.

Через полчаса мы уплетали мороженое и болтали.

— Дадли, а как ты думаешь, где мои родители?

— Не знаю. Наверное, их КГБ в лабораторию утащило или ФБР, или Скотланд-Ярд. Ты, главное, не показывай свои способности, а то тебя военные могут забрать на опыты, — я сознательно пугал его. Мне тут выбросы ни к чему. — Ну или учись контролировать. Здорово будет двигать предметы взглядом или поджигать силой мысли или лечить. Вкусное мороженое…

— А почему тогда мне говорили, что они наркоманы.

— Странный ты, а что ещё надо сказать? «Гарри, твои родители обладали паранормальными способностями, и их за это убили»? И как бы ты отреагировал? Папа с мамой тебя и отправили в чулан, чтобы тебя не нашли, и никто не увидел твоих способностей.

— Всё равно не понимаю. А где дедушка или бабушка, или папины друзья. У меня даже нет фотографий мамы и папы.

— Ну-у-у… — протянул я, — видимо, они или умерли, или боятся, что из-за тебя у них будут неприятности, — малой соображать стал! — Ты не волнуйся, объявятся они.

— Когда?

— Когда деньги заработаем выступлениями, сразу объявятся. Или когда наследство будут делить. Скажут, что ты их родственник, поэтому делись деньгами.

— Но я не хочу! Их нет! Им плевать на меня! Я не буду с ними делиться!

— Ага, а кто нас спрашивать будет?! Скажут, что у них тебе будет лучше, вот ты и уйдёшь, — так, мелкий, думай давай!

— Не пойду. Они все меня бросили.

— Ладно, пойдем папу порадуем. Пусть поорёт на нас. А у мамы спросим фотографии.

Мы направились к офису фирмы Дурсля. Он не орал, он просто вздохнул и сказал, что будем заниматься дальше с учителем.

* * *

Дома Петунья огорошила нас известием — Боец сбежал трое суток назад. Вот те раз! Мардж слезно просила помочь с поисками. Вернон выматерился и собрался в Лондон — поискать собаку. Ну а я решил прояснить вопрос с фотографиями.

— Мам, а у тебя есть фото родителей Гарри?

— Надо поискать, — Петунья ощутимо напряглась, взгляд стал холодный.

— А что на самом деле произошло с ними? — спросил Гарри.

— Тебе же сказали! — зло прошипела Петунья. — Они погибли в автокатастрофе! Отстань!

— Значит, мы с Дадли правы. Их убили за то, что они обладали паранормальными способностями, а вы меня прячете, чтобы военные не нашли меня и не забрали на опыты, — Поттер выпалил это на одном дыхании. Петунья стояла в шоке — такого бреда она не ожидала, а я боролся с желанием расхохотаться.

— Мам, мы всё поняли. Мы никому не скажем. Посмотри фотографии, может, осталось что-то.

Миссис Дурсль удалилась в гостиную, а мы с Гарри потопали в комнату. То, что мы не прошли прослушивание, не отменяло уроков у педагога. Гитара у нас была по-прежнему одна. Поиграв этюды и произведения великих классиков, проорав знаменитый «Дым над водой», мы разбрелись по спальням. Дурсль ещё не приехал, а Петунья что-то делала на кухне. Завтра в школу идти.

В четыре утра нас разбудило собачье поскуливание под окнами.

— Дадли, Да-а-ад… Ты спишь?

— Уже нет.

— Пойдём посмотрим, что там.

— Иди.

— Мне одному страшно.

— Поттер, достал! Если там какая-нибудь фигня, я тебя задушу!

Мы спустились в кухню и через окно вылезли в сад. Под домом лежал пёс. Его бок был розовым от крови, лапа выгнута под неестественным углом. Он скулил, из глаз текли слёзы.

— Боец! — крикнул Гарри.

— Идиот! Разбудишь всех!

На втором этаже зажёгся свет. Хлопнуло рама, из окна показалась голова Вернона. Ну-у-у, щас начнётся!

— Вы время видели? Мальчишка! От тебя одни неприятности! — орал Вернон, при этом смотря на нас обоих. — Живо в дом!

Окно захлопнулось. Мы попытались взять собаку на руки, но пёс слишком тяжелый. К нам вышел Дурсль. Он был зол, ещё бы! Разбудили его величество. Увидев собаку, он скривился, аккуратно взял скулящего пса на руки и занёс в дом. Боец был плох: глубокая рваная рана на боку, сломанная лапа, погрызенное ухо, стёртые подушечки на лапах.

— Он не умрёт? — в глазах Гарри стояли слезы.

— Мардж будет в ужасе, — сказал Вернон.

— Он не умрёт? Не умрёт? Он будет жить? — слова Поттера превратились в рыдания.

Мальчик обнял пса и рыдал. От его тела стало исходить бело-зелёное сияние. Раны бульдога затягивались, ухо стало целым, лапа вернулась на место, восстановились подушечки. Минут через десять Боец и Гарри спали на полу гостиной.

Я стянул с дивана накидку и укрыл Гарри. Вернон и Петунья молча смотрели.

— Мам, пап… Никому ни слова. Если кто-то узнает, его запрут в лаборатории… и нас тоже. Мы родственники. Может, нам имя сменить?

— Мы поклялись вытравить это! — гневным шёпотом сказала Петунья.

— Мам, из человека паранормальные способности не вытравить. Это невозможно! А вот то, что нас могут засечь военные — это плохо. Если уже не засекли. Мне не нравится мисс Фигг. Слишком она странная. И гости к ней приходят… в плащах, — соврал я, не моргнув глазом. Надо сваливать отсюда. Желательно из страны.

— Вернон... Вернон. — у Петуньи начиналась истерика.

— Пап, давай маму чаем с мелиссой напоим и поговорим.

Вернон сноровисто сделал чай и быстро сунул Петунье чашку в руки.

— Родители Гарри не в военной лаборатории, так?

— Нет. Они были вол… волшебниками. Гарри нам подкинули под дверь. Он много болел и разбивал стёкла и зеркала. В чулане их не было. Мы поселили его там, чтобы он не убил себя и нас. Он опасен!

— Мам, не говори глупостей. Допустим, он волшебник. Значит, надо найти других волшебников и попросить помочь. У Гарри нет бабушек-дедушек?

— Я… я не знаю.

— Дадли, тебе восемь! Что ты можешь решать и предлагать?

— Может, мне и восемь, но я не идиот! — огрызнулся я. — Нам надо смываться из этой страны. Или сделать так, чтобы моё имя и имя Гарри каждая собака знала. Они побоятся что-то сделать нам, потому что это заметят все! А лучше и из страны свалить, и имя заработать.

— Он не наш сын! Наш сын был милым и добрым, он любил игрушки-и-и-и, — слова Петуньи перешли в рыдания.

— Мам, а ты в коме полежи, сдохни, потом получи пинок под зад и вернись в тело! Я на тебя посмотрю! — я разозлился. Бесит! Идиотка, у нас проблемы вырисовываются, из которых нам надо выйти с наименьшими потерями, а она тут «не её сыночка-корзиночка»! Зла не хватает.

— Пети, Дадли прав. Надо уезжать. Надо что-то делать с соседкой. Надо раскрутить мальчиков, чтобы их боялись тронуть.

— С соседкой просто, — сказал я. — Тетя Мардж и её собаки решат проблему. За Гарри ведь придут?

— Да. За Лили пришли в одиннадцать лет.

— Значит, надо до одиннадцати получить славу и почёт. Но нельзя получать его на имя Поттера. Они сразу же зашевелятся. Может, достать документы на имя Гарольда Дурсля? В газете всё равно так написали.

— Это мысль. У нас вообще нет документов на Гарри. Директор школы за небольшое вознаграждение взяла его.

— Как он вообще у нас оказался?

— Его подбросили под дверь. С ним была записка, что Джеймса и Лили убили, а мы его родственники, должны приютить ребенка. Лили принесла себя в жертву, и эта жертва его будет хранить. Потом письмо растаяло.

— Меня подбросили как котёнка? — хрипло сказал Поттер. А я и не заметил, что он не спит.

— Ты всё слышал? — спросил Вернон.

— Нет, когда тетя заплакала, я проснулся.

— Хватит! Гарри, бери собаку и идите спать, Петунья, Дадли — по постелям. Слишком много всего. Вечером обсудим. Мы все слишком устали.

Гарри кое-как поднялся и, шатаясь, побрёл к лестнице. Вернон подхватил собаку. Петунья поспешила поддержать Гарри. А я отправился в кухню. За окном занимался рассвет.