Семь женихов красавицы Сансы (джен)

Поверь, я сердцем чист,

Враньем по горло сыт,

В душе я активист

И даже следопыт...

(с) Васечкин

Теон Грейджой был завистлив, причем самой бесполезной завистью, которая заставляет человека желать чего-то, что есть у соседа, даже если оно ему даром не нужно. Еще в детстве, когда он видел, как кто-то с аппетитом ест печенку, он требовал и себе печенки, которую не любил, и начинал через силу ее есть. Мать знала об этой черте его характера и всегда умела накормить своего капризного сына горьким лекарством.

Кроме матери Теона, эту его особенность знал Джон Сноу, наблюдательный и знающий изнанку жизни, как свойственно бастардам. Джон несколько раз пытался поговорить об этом со своим братом Роббом, намекая, что Теон может совершенно ни с чего и даже без пользы для себя отнять у него что угодно, начиная от жены и кончая фамильным замком. Робб был еще молод, благороден и уверен в людях, и возмущенно отвечал Джону, что Теон его друг. Джон замолчал, но не отступился, и следил за Теоном своим тяжелым волчьим взглядом. Таким же волчьим взглядом, но мудрым и незаметным, смотрел на Джона, следящего за Теоном, Эддард Старк, который тоже не верил Теону Грейджою и порой считал Джона самым ценным членом своего дома.

Именно это несчастливое свойство характера и привело Теона к тому, что он неожиданно воспылал завистью и ревностью к принцу Джоффри, которому была уготована в невесты самая красивая девушка Севера. Принц старательно не давал Теону повода для ревности, под чутким руководством Старков постепенно превращаясь в хорошего рыцаря, что в его тринадцатилетнем возрасте также включало временное невнимание к девчонкам, но Теон уже воспринимал мир через призму своей иррациональной зависти.

Когда принц рубил мечом изгородь и отжимался на кулаках, Теон, окончивший свое обучение пару месяцев назад, сидел рядом с Сансой в саду, слушал ее игру на арфе или пел ей песни своей родины. Когда принц днями напролет скакал вместе с Джоном и Роббом и учился бить птицу влет, получая тетивой по пальцам, Теон рассказывал Сансе о морских просторах и красотах Вольных городов, в которых он никогда не был, но о которых он специально прочитал в библиотеке.

Джон иногда наблюдал за этими картинами одновременно, сидя на крыше галереи, разделявшей два двора. В одном из них принц, с каждым днем все больше похожий лицом и фигурой на Джейме Ланнистера, являл очередные признаки рыцарской доблести в поединках или обучении. В другом, в то же самое время, Теон осваивал лютню или сидел рядом с Сансой, глядя на нее с романическим пылом. Джон хмыкал и прикидывал, когда придет пора бить Теону морду.

За этими мыслями его однажды застал Тирион, который успел излазить с Браном весь Винтерфелл и даже услышал от Эддарда шутливую угрозу, что из Винтерфелла ему теперь больше не уехать, потому что он слишком много о нем знает.

— Интересное зрелище, друг мой, — сказал Тирион, балансируя на коньке крыши и глядя то в один двор, то в другой. — Один ищет то, что ему не нужно, а другой не ищет того же, хотя ему оно нужно.

— Думаешь, нужно? — спросил Джон, в очередной раз взглядывая на Джоффри.

— Я бы даже сказал, для него это будет спасением, — ответил Тирион и подумал, что его словам есть и тайное, и явное объяснение. Если о том, что объявление о помолвке спасло бы Джоффри от судьбы бастарда и изгнанника, не думал никто, кроме Тириона, то об умении Старков наставить на путь истинный заблудшие души знали, наверное, уже многие. — Слышал, Сандор теперь помогает строить септу.

— Он что, в септоны подался? — удивился Джон.

— Нет, нет, — помотал головой Тирион. — Думаю, когда придет время, он схватит тот же топор, которым тесал бревна, и пойдет исправлять мир уже совсем другим способом. Просто душа его теперь отдыхает.

— Впрочем, — продолжал Тирион, садясь верхом на крышу напротив Джона, — я сказал, что один ищет то, что ему не нужно, и, наверно, поторопился.

— Я не верю ему, Тирион, — откровенно сказал Джон. — К принцу я постепенно привык, да и он пообтесался. А Теона знаю почти десять лет, и все равно ему не верю.

— Ревнуешь, как любой брат, — поддразнил Тирион.

— Нет, — ответил Джон подумав.

— Ты прав, — медленно сказал Тирион. — Поэтому я и говорю. Настоящую верность мужчина может хранить только крови и женщине.

Бенджен Старк никогда не испытывал недостатка в людях для нелегкой работы разведчика за Стеной, потому что обладал даром учителя и умел вместе с нужными для разведчика умениями передать ученикам убеждение, что служба в разведке — лучшее, что может случиться с мужчиной. Стоило Бенджену добраться до рекрутов и провести с ними несколько занятий, как у дверей лорда-командующего выстраивалась очередь пацанов, чтобы просить зачисления именно в разведку.

Устав пить с приезжающими рыцарями и получив от лорда-командующего очередной отпуск, Бенджен решил поработать с молодежью Винтерфелла и за несколько занятий обратил ее в свою веру следопыта. Именно поэтому вместо сна в своей постели принц Джоффри крался по темному Винтерфеллу, аки тать в нощи, и прислушивался к малейшему шороху, надеясь поймать и обезвредить вражеского лазутчика.

Вместо лазутчика Джоффри наткнулся на Теона и Сансу, замысливших побег из отчего дома. Санса обернулась первой, и на секунду ей показалось, что она действительно попала в рыцарский роман, в котором благородные сэры оспаривают даму друг у друга, состязаясь у нее на глазах в доблести.

— Клешни в гору! — провозгласил первый благородный сэр, поднабравшись лексикона у Бенджена, командующего бывшими ворами и убийцами, и Санса заподозрила, что что-то идет не так.

— Исчезни, белобрысый, — посоветовал Теон, поворачиваясь к Джоффри и вынимая меч.

— Теон! — с некоторым разочарованием узнал неудачливого похитителя Джоффри, который уже мечтал о том, как он спасет Сансу от неизвестного и зловещего разбойника. — Я ж тебе хрен оторву!

В рыцарских романах, которые читала Санса, слово «хрен» не использовалось даже в смысле приправы, и уж тем более в романах благородные сэры не оскальзывались в темноте и не матюгались хриплыми злыми голосами. Вдобавок, вопреки романам, мечи не звенели, а жутко скрежетали, и когда дерущиеся сходились в ближнем бою, Теон начинал совсем не по-рыцарски пинать Джоффри по ногам, пытаясь попасть в колено или по щиколотке, а Джоффри однажды, отклонив в сторону меч Теона, по-крестьянски боднул того головою в лицо. Словом, происходящее лучше описывалось не словом «поединок», а словом «поножовщина». Это слово Санса тоже знала, потому что повинных в поножовщине порой притаскивали с разбитыми лицами на суд ее лорда-отца, и драчунов неблагородного звания лорд Эддард драл кнутом на конюшне, а благородных драчунов распекал в самых непечатных выражениях.

— Прекратите! — крикнула Санса, пытаясь приблизиться к дерущимся, но кто-то из них не своим голосом посоветовал ей не лезть под руку.

На свое несчастье, принц Джоффри не обладал бездонной энергией короля Роберта, и более взрослый и опытный Теон постепенно теснил его и пару раз даже прижимал к стене. Спас Джоффри боевой рог Старков, которым дозорный, заслышав в замке лязг мечей, возвестил боевую тревогу. Джоффри воспользовался замешательством Теона и изо всех сил рубанул его по печени, в последний момент повернув меч плашмя.

— Теон! — вскрикнула Санса, увидев, как выросший с ней под одной крышей парень рухнул словно подкошенный. В сердце Сансы были только страх и жалость, и из головы ее навсегда улетучились сцены из романов, в которых вельможная дама благосклонно смотрит на победителя, высокомерно пренебрегая его поверженным соперником.

Ночной бой пробудил в Джоффри не самые лучшие черты его характера, и он довольно грубо схватил Сансу за руку.

— Теперь ты добыча победителя, — заявил Джоффри и даже дал волю рукам, но в этот момент в темноте щелкнули волчьи зубы, и Джоффри отскочил от Сансы, ругаясь и рыча от боли.

Когда лорд Старк прибыл на место боя со своим огромным мечом в руках, благородных сэров и их даму сердца уже окружили сбежавшиеся на сигнал тревоги стражники. Теон, держась за отбитый бок, с трудом вставал на ноги. Джоффри молча перебинтовывал окровавленную руку собственным платком, а Леди, сидящая у ног Сансы, облизывалась и явно намеревалась схарчить принца целиком, когда стражники наконец уйдут. Санса стояла, опустив голову, и была очевидно смущена всеобщим вниманием к происходящему.

— Это дело семейное, — объявил Эддард страже, быстро оценив диспозицию. — Разойдись!

Эддард Старк считал совершение правосудия неизбежной, но довольно неприятной обязанностью, и больше всего его раздражали подсудимые, которые начинали оправдываться и валить все друг на друга, заставляя лорда Старка чувствовать себя вовлеченным в их мелкие дрязги и грязные делишки. Попавшихся сейчас в его руки воспитанников Эддард считал своим наименее удачным педагогическим опытом: Санса постоянно на всех жаловалась, Джоффри тоже успел заработать в глазах Эддарда схожую репутацию, а Теону Эддард не доверял и считал, что этот нехороший человек предаст его при первой возможности.

— Ну? — со вздохом произнес Эддард, приготовившись выслушивать три различные версии произошедшего, в котором виноват кто угодно, кроме рассказчика.

К его удивлению, ребята молчали и угрюмо переглядывались, совсем как они с Робертом в далеком детстве, когда Джон Аррен ловил их на очередной проказе, или Джон и Робб, которых на проказах ловил уже сам Эддард.

— Предлагаю начать с того, как вы обзавелись этими отметинами, — сказал Эддард уже более довольным голосом, думая про себя, бывают ли на свете чудеса и не выросли ли наконец эти трое такими, какими он хотел их видеть.

— Я оступился и скатился по лестнице, — выговорил наконец Теон, смотря в сторону.

— А я точил меч и порезался, — буркнул Джоффри, затягивая зубами платок на прокушенной руке.

— И все это чудесным образом произошло именно в этой галерее, — сдерживая улыбку, прокомментировал Эддард.

— Мы просто потом решили погулять по крепостной стене, — добавила Санса, и Эддард довольно хмыкнул.

— Прогулки по крепостной стене, безусловно, полезны от всех напастей, — с усмешкой заметил Эддард, когда молчание немного затянулось.

Вершить правосудие над благородными людьми милосердный лорд Эддард любил больше всего, и у него даже был на этот счет свой метод: он всегда начинал с наиболее маловероятного предположения.

— Потрудитесь пояснить, принц, — строго сказал Эддард, — как вам пришла в голову идея умыкнуть мою дочь из отчего дома?

— Очень надо мне ее похищать, — проворчал Джоффри. — Подумаешь.

— Между прочим, принц, с вашей стороны это довольно невежливо, — заметила Санса, и Эддард снова подавил смех.

— Это я виноват, — наконец собрался с духом Теон, побледнев и с опаской глядя на огромный меч лорда Старка. — Я должен просить у вас прощения, лорд Старк, за то, что я пытался склонить вашу дочь к побегу. Если бы не вмешательство принца, я навлек бы позор на ваш дом. Я раскаиваюсь в содеянном и прошу милосердия.

— Ладно, повинную голову меч не сечет, — ответил Эддард. — Хотя в твоем возрасте ты мог бы уже быть поумней. А вы храбрый и умелый боец, Джоффри, — продолжал Эддард. — Одержали победу даже с раненой рукой. Тот человек, который научил вас драться левой, возможно, сегодня спас вашу жизнь. Вам же, Теон, следовало быть благороднее и предложить принцу закончить бой миром после того, как вы ранили его в руку.

— Он не ранил меня, — наконец вмешался принц, и на его лице проступили черты его дяди, грешного человека, но честного и благородного рыцаря. — Я выиграл, потому что Теона отвлек сигнал тревоги. А потом я позволил себе дерзость, и был наказан волчицей.

— Я прошу вас простить меня, миледи, — обратился Джоффри к Сансе, и Санса улыбнулась своим мыслям о том, что ее рыцарь не опустился на одно колено, а стоит перед нею набычившись, как обиженный малыш. Впрочем, подумала Санса, главное, что извиняется он от души.

— Ладно, — ответила Санса совсем не по книжке, искоса глянув на принца лукавым взглядом, а потом кинулась на шею отцу и что-то зашептала ему на ухо. Эддард Старк улыбнулся, крякнул и спрятал в ножны свой валирийский клинок.

— Идите спать, — велел Эддард. — Может, завтра я вас на свежую голову еще попесочу чуток. Чуть до смертоубийства не дошли, кавалеры.

— Простим друг друга, благородный Джоффри, — предложил Теон, когда Эддард ушел, и протянул укушенному принцу левую руку.

— Будь чист пред небом, — ответил принц, неловко пожимая протянутую руку, а Санса почему-то подумала, что вот из этих слов можно сделать настоящий, а не лубочный рыцарский роман.

— У меня тут бутылка вина завалялась и вяленое мясо, — сказал Теон, кивнув на брошенные им в стороне вещи. — Разопьем?

— Да я как-то не особо по этому делу, — признался Джоффри, которого от воспоминаний о первых и последних возлияниях в компании Эддарда и Тириона до сих пор немного подташнивало.

— Болит же все, — пояснил Теон. — Не все же нам опиатами закидываться.

— Ты такие слова знаешь, — покачал головой Джоффри. — Начитанный небось.

— Опиатами на Железных Островах называют растворы, похожие на маковое молоко, — пояснила Санса, которая все-таки читала не только рыцарские романы. — И в Дорне, кажется, используют похожее слово.

— Пойдешь с нами? — предложил Теон Сансе, вынимая вино и мясо из мешка. — Еще два пряника есть.

— Оружие здесь оставьте, — благоразумно потребовала Санса, которую эта ночь тоже кое-чему научила. — И ведите себя прилично, а то Леди на вас натравлю.

— Ну ладно тебе, — с досадой сказал Джоффри, снимая с пояса меч. — Ну виноват. Сказал же уже.

— Будем заново заслуживать доверие, — вздохнул Теон, в свою очередь кладя меч у стены. — Идем, что ли?

Пробираясь темными коридорами в заброшенную оружейную, в которой Робб и Джон всегда отсиживались, когда им случалось серьезно прогневать отца, Санса подумала, что в рыцарских романах благородные дамы, конечно, не пили со своими паладинами вино, передавая бутылку по кругу, и не закусывали двумя пряниками на троих. Но, с другой стороны, мудро подумала Санса, даже благородным дамам нужны не только паладины, но и друзья.