Путь волшебницы. История в зеркалах (гет)

Карета летела по центральной улице города. Молодого человека на противоположном сиденье подбрасывало в тряске. Сивилле стало жаль юношу, и она, пересев на то сиденье, положила голову спящего к себе на колени.

Его лицо сейчас показалось ей смутно знакомым — было ощущение, что она знала этого человека всегда. Глядя на тень, которую его длинные темно-рыжие ресницы отбрасывали на бледные щеки, Сивилла упрекала себя, что не смогла помочь ему до конца. Обидно, но на это у нее банально не хватило энергии. Ну ничего, скоро она полностью восстановит свои силы с помощью особых ритуалов и сможет исцелить его окончательно.

Девушка долго не отрываясь смотрела на лицо молодого человека, сильное и мужественное, и наконец ласково и осторожно погладила его по волосам. Ей показалось, что его ресницы при этом дрогнули...

Но как раз в этот момент карета остановилась — видимо, у поста перед парадными воротами дворца наместника. Сивилла замерла, тревожно уставившись на зашторенное окно. Ей вдруг подумалось, что после сегодняшнего ночного переполоха здесь запросто могут проверить даже почтовую карету. Вдруг кто-то заглянет внутрь и обнаружит их? Но нет, обошлось: короткий обмен фразами снаружи — и вот уже колеса застучали по брусчатке площади перед дворцом наместника.

Затем карета остановилась, и кучер, ловко выгрузив оставшиеся мешки с письмами прямо на брусчатку, поспешил захлопнуть дверцу. А потом, обращаясь к двум лакеям, уже спускавшимся к нему со ступенек главного входа, вытянулся в полный рост и зычно проорал положенную фразу:

— Почта для дворца наместника!

В этот самый момент рыжеволосый юноша открыл глаза (которые оказались холодного светло-зеленого оттенка) и довольно внятно, хотя и негромко, произнес повелительным голосом:

— Мне как раз сюда!

Сивилла аж подпрыгнула от неожиданности. А молодой человек медленно, с усилием поднялся и сел, а потом открыл дверцу кареты и вышел на площадь перед дворцом. Все это произошло так внезапно, что Сивилла ничего не успела сделать — она лишь поймала себя на том, что сидит с открытым ртом.

Всё вокруг словно остановилось и замерло: почтовый чиновник, который к этому времени спешился и стоял, вцепившись в повод коня; кучер, молодцевато вытянувшийся в полный рост; двое лакеев, застывших на ступенях... И в центре всего этого — высокий плечистый человек в темном камзоле, который сначала медленно, а потом все быстрее шел к парадному входу.

И тут Сивилла очнулась. Это она виновата! Она подвела почтовиков, которые спасли ее и этого человека! Она не углядела за спасенным! За нарушение устава их обоих уволят — и чиновника, и кучера. И это будет на ее совести. Что же делать? Выход один — броситься в ноги наместнику и молить о снисхождении для этих двух. Вот бы и этот рыжеволосый словечко за них замолвил — и за почтовиков, и за нее, Сивиллу! Ведь для наместника, как и для других дворян их провинции, королевская волшебница Сивилла, несмотря на свою высокую должность, — всего лишь удачливая выскочка. Другое дело, если за провинившихся заступится дворянин...

Отбросив все колебания, Сивилла выскочила из кареты и бросилась вслед за рыжеволосым, который уже почти дошел до парадного крыльца. Лакеи устремились было навстречу, чтобы задержать его, но он поднял голову — и эти здоровяки отшатнулись, словно от удара. Сивилла удивилась этому, но ей было не до размышлений. Хотя она и отдохнула немного в карете, но все равно была пока еще очень слаба. Однако у нее не было права быть слабой сейчас! Собрав остатки сил, волшебница взбежала по ступеням и ворвалась во дворец наместника, вслед за своим не в меру проворным подопечным, который уже был на середине холла.

Огромное пространство было ярко освещено, словно во время бала. К противоположной от входа стене сбегали с двух сторон изогнутые лестницы. Между ними виднелось высокое — выше человеческого роста — овальное зеркало в пышной бронзовой раме со множеством прихотливых завитушек. Над ним висел большой погрудный портрет короля при всех регалиях — в столь же пышной раме, как и зеркало.

Сивилла скользнула по этой привычной дворцовой роскоши равнодушным взглядом, машинально отмечая знакомые детали. Во-первых, она уже бывала здесь ранее, а во-вторых, портреты монарха и большие зеркала были обязательным элементом интерьера любых официальных мест. У нее и самой в приемной красовалось зеркало в полный рост (правда, не в столь пышной и аляповатой раме, как во дворце у наместника), а в кабинете, над книжным шкафом, висел портрет короля — тоже при всех регалиях: портреты другого типа считались менее официальными и неподобающими для государственных учреждений.

Прямо перед зеркалом между лестниц, почти заслоняя его, стояла небольшая группа дворян. Одного из них, приземистого пожилого человека в изукрашенной шитьем и драгоценными камнями парадной одежде, королевская волшебница хорошо знала — это был наместник их провинции. Сивилла, хотя и редко бывала на балах в этом дворце, так как ощущала себя на них изгоем, тем не менее помнила в лицо почти всех представителей местной высшей знати. А уж тем более — наместника, которому была представлена на личной аудиенции сразу после своего назначения на государственную службу.

Властитель провинции своим внешним видом во всех смыслах блестяще гармонировал с оправой зеркала и рамой монаршего портрета на стене за его спиной. Остальные пятеро дворян, стоящие рядом с наместником, тоже весьма немолодые мужчины, были одеты гораздо более скромно, но в то же время более изящно, чем он. Ни один из них не был знаком Сивилле.

Вопреки обычному распорядку жизни дворца, в холле не было видно ни лакеев, ни горничных. Видимо, почти весь штат прислуги отсыпался после бессонной ночи.

Рыжеволосый был уже совсем рядом с группой пожилых дворян... Один за другим они оборачивались к этому юноше, который стремительно, с невероятной для только что пришедшего в себя человека скоростью, приближался к ним так, словно собирался протаранить насквозь их маленький кружок беседующих.

"Плохо дело... Вдруг он сумасшедший? Или того хуже — заговорщик? Вдруг он собирается напасть на наместника? А все из-за меня!" — с ужасом подумала Сивилла. Забыв о приличиях, она сделала последний отчаянный рывок через холл. Пришлось сбросить туфли, чтобы не поскользнуться на мраморных плитах пола, и повыше подхватить длинную юбку... Сивилла давно, с детских лет, не бегала вот так при посторонних! Но ей было уже не до приличий. Главное — перехватить руку рыжеволосого, прежде чем он не натворил чего-нибудь страшного...

В детстве ей часто приходилось драться с другими детьми, которые издевались над ней, называя нищенкой. Так что опыт в рукопашных схватках у нее имелся, и довольно солидный. Конечно, нечего было и думать о том, что она сможет всерьез противостоять сильному, крепкому мужчине. Но задержать его хотя бы на несколько мгновений, пока не подоспеет стража — это она могла бы сделать. Более того, обязана была сделать, учитывая тот факт, что если бы не она, этот человек здесь вообще не оказался бы!

Успела! Лихо затормозив голыми пятками на мраморном полу (точь-в-точь как когда-то делала это на свежевымытых половицах в родной хибарке!), Сивилла ловко перехватила левую руку рыжеволосого в локте — намертво, как ей показалось. И повисла на ней всей тяжестью. Каково же было ее удивление, когда молодой дворянин, наконец-то остановившись (буквально в паре шагов от группы стариков!), с улыбкой глянул на нее и свободной рукой отцепил Сивиллу от себя — играючи, словно маленького ребенка. А затем сам крепко схватил ее за руку. Ох, какие же у него оказались сильные пальцы!

Перепуганная королевская волшебница обреченно подумала: "Ну, вот и всё..." Сейчас эти сильные пальцы сомкнутся на ее горле. И никакая магия не поможет. Она вспомнила, что по поверьям, перед смертью человек невольно думает о самом главном в своей жизни. И потому была несколько смущена, обнаружив, что ее последней мыслью, кажется, станет абсолютно нелогичное горькое сожаление: "Ну почему всё так вышло? Почему он оказался сумасшедшим? Ведь он такой красивый..."

Что он делает? Ах, да какая разница... Будь что будет! Оцепенев, Сивилла покорно позволила рыжеволосому продеть свою правую руку под его левый локоть и развернуть себя лицом к старикам. Теперь они с ним стояли рядом, под руку, и надо сказать, смотрелись вместе довольно красиво. Зеркало в роскошной золоченой раме отражало плечистого юношу с волевым лицом и стройную девушку с пышными волосами. "Ну прямо придворная пара — дама и кавалер!" — с удивлением и странной гордостью подумала Сивилла. Восхитительную картину не портили даже растрепанные кудри кавалера и сбившийся от бега корсаж дамы. На этот "двойной портрет" ей хотелось любоваться вечно — благо, высокое зеркало, ранее заслоняемое группой стариков, теперь было целиком на виду, потому что...

Только сейчас до Сивиллы, погруженной в свои грезы, дошло, что здесь что-то не так! Их с рыжеволосым отражение в зеркале стало отлично видно оттого, что стоящие между ними и этим зеркалом дворяне во главе с наместником все как один склонились чуть ли не до земли в глубоком поклоне.

Сивилла, опустив взгляд, тупо уставилась на их затылки — пушисто-седые, слегка облысевшие, совсем гладко-лысые — и отстраненно подумала, что кажется, сходит с ума. И тут до ее ушей как сквозь вату донесся дребезжащий от волнения голос наместника:

— Добро пожаловать, ваше величество!