Путь волшебницы. История в зеркалах (гет)

Сивилла вставила зеркальце в хорошо знакомую ей филигранную оправу и полюбовалась плодами своей работы. Свершилось невероятное! Ей удалось восстановить в прежнем виде мощнейший талисман, который был создан для их правителя ко дню его появления на свет ныне покойным главным придворным магом. Тот самый талисман, который разбился, исчерпав свой запас, в знаменательный день ее, Сивиллы, знакомства с королем.

Подобные амулеты, даваемые детям при рождении, всегда обладают довольно большим зарядом силы — даже если созданы слабой ведьмой, вроде ее матери. Сама Сивилла неизменно носила на шее простенькую подвеску с крохотным лазуритом, которую Эльфирия некогда сделала для своей новорожденной дочери. Придворная волшебница с уважением ощущала, что создавая этот артефакт, ее мать вышла далеко за пределы своих скромных возможностей. А ведь это — талисман, созданный рядовой ведьмой... Страшно себе представить, сколь велика должна быть сила аналогичного талисмана, созданного лучшим магом страны для ребенка, которому суждено было в дальнейшем править этой страной! Если ей, Сивилле, хватило сейчас сил полностью восстановить подобную вещь во всем ее магическом великолепии — значит, уровень ее мастерства за последнее время неизмеримо возрос.

Осознавать такое молодой придворной волшебнице было чрезвычайно приятно. Сивилла с гордостью посмотрела на овальное зеркальце в крупном медальоне и без ложной скромности подумала, что сейчас она, без сомнения, является одним из самых могущественных членов комитета придворных магов. А может быть, уже даже сравнялась в силе с самой мадам Бошер...

Ох, уж эта мадам Бошер! Отношения с ней у Сивиллы не сложились с самого первого дня знакомства. Нет, главная придворная волшебница не старалась указать "провинциальной выскочке" ее место (чем на первых порах грешили по отношению к Сивилле даже многие младшие члены комитета, не говоря уже о старших). Мадам Бошер просто-напросто в упор не замечала Сивиллу.

Но даже это делалось не то что бы подчеркнуто. Глава комитета вообще редко выделяла кого-либо из подчиненных на общих заседаниях. Если кого-то вызывали с докладом, это делал распорядитель комитета — один из младших магов, неприметный рыжеватый юноша лет двадцати пяти с вкрадчивым голосом и безукоризненными манерами. Мадам Бошер почти никогда не обращалась к выступавшим с вопросами, а ее речи на ту или иную тему бывали обращены сразу ко всем участникам заседания.

Правда, случалось, что некоторых магов и волшебниц вызывали к мадам Бошер на личную аудиенцию. Например, по случаю их вступления в должность — такая аудиенция была для новоприбывшего мага или волшебницы обязательной. Дальнейшие же вызовы к начальнице по любому другому поводу (причины подобных аудиенций никогда не раскрывались тем, кого они не касались) однозначно расценивались как честь.

Главная придворная волшебница никогда не снисходила до того, чтобы лично распекать подчиненных в случае необходимости — объявление взысканий и наказаний входило в обязанности все того же распорядителя. Так что если члена комитета вызывали на аудиенцию к главной волшебнице, то делалось это явно не для разноса. Напротив, в таких случаях считалось, что деятельность и талант того или иного подчиненного настолько заинтересовали мадам Бошер, что она проявила к нему особое доверие.

Сивилла вникла во все эти тонкости в первые же дни своего пребывания в столице. Приступив к своим служебным обязанностям, она со дня на день ждала вызова на аудиенцию к начальнице по случаю вступления в должность, объясняя для себя странную отсрочку сильной занятостью руководительницы комитета. Но так и не дождалась приглашения — ни тогда, ни гораздо позже... Мадам Бошер словно бы не заметила, что у нее появилась новая подчиненная.

В те первые дни на новой службе Сивилле очень хотелось спросить у кого-нибудь из коллег, случалось ли в истории комитета, что новичок так и не удостаивался вступительной аудиенции у его главы. Но осторожность удерживала ее от опасных расспросов, а затем эта проблема как-то незаметно перестала быть для нее актуальной — жизнь закрутила молодую волшебницу в вихре разнообразных забот. Сивилла лишь сделала для себя вывод, что начальница по непонятной причине игнорирует ее. Но она вынуждена была с этим смириться, благоразумно рассудив, что такое отношение, как бы оно ни было опасно таящейся в нем неизвестностью, все же предпочтительнее откровенного третирования...

Сейчас, полтора года спустя после своего прибытия в столицу, Сивилла могла по достоинству оценить тот богатый опыт, который ей дала работа в комитете. И в этом свете ей было уже совершенно безразлично поведение суровой начальницы. Тем более что ее отношения с мадам Бошер не претерпели ровным счетом никаких изменений за это время. Точнее, они вообще не возникли — потому что их редкие встречи на заседаниях (во время которых руководительница комитета не удостаивала Сивиллу ни словом, ни даже взглядом) трудно было назвать громким словом "отношения".

Но сколь бы важное место ни занимала работа в жизни Сивиллы, тот резкий скачок уровня магического мастерства, какой молодая волшебница неожиданно обнаружила у себя, нельзя было объяснить одним только обогащением ее опыта благодаря службе в комитете. И Сивилла призадумалась: возможно, катализатором перехода на новый уровень мастерства стало ее страстное чувство к королю, высвободившее скрытые ресурсы ее дара?

Так или иначе, но в один прекрасный день Сивилла нашла в себе смелость предложить монарху восстановить его младенческий амулет. Произошло это вскоре после того, как разразилась очередная война, и король вернулся из победоносного сражения с серьезным ранением. Сивилле пришлось магическим путем восстанавливать его силы. По рассказам очевидцев, его величество повел за собой войска в атаку и чудом избежал гибели от пушечного снаряда. Известие о том, что любимый был на волосок от смерти, перепугало Сивиллу, и она осторожно и ласково, стараясь не обидеть, пожурила короля за то, что он отказывается носить талисманы, которые ему предлагает мадам Бошер.

— Я привык к тому своему амулету... — с усилием ответил король, все еще слабый после ранения. — Помнишь медальон, который я в вашем лесу расколотил? Мне никакого другого не нужно, он со мной с детства был, всегда... Бошер старается, конечно — обязана стараться! Но у меня как-то душа не лежит ни к ней самой, ни к ее творениям. Надо бы восстановить тот мой амулет, но я не хочу отдавать его в руки Бошер. Отец ее очень ценил, при нем она и стала главной в комитете. А я... а я с удовольствием назначил бы на ее пост тебя!

Сивилла покраснела от удовольствия, но тут же мысленно одернула себя. Король говорит так восторженно оттого, что любит ее. Но если рассудить по справедливости, то ей ли, вчерашней девчонке, пусть и очень талантливой, тягаться с сильнейшей волшебницей страны?

Сивилла знала, что правящая династия очень многим обязана мадам Бошер. Благодаря мощным защитным и атакующим чарам, которые главная придворная волшебница накладывает на морские и воздушные корабли, армия их короля несет в любых войнах меньшие потери, чем армия противника. Мадам Бошер раскрыла ряд заговоров при дворе — как при прежнем короле, так и при нынешнем. Отца нынешнего короля она неоднократно вытаскивала буквально с того света, подпитывая его своей силой и залечивая магическим способом его раны, полученные в очередном сражении (любовь к военным действиям и безрассудное стремление участвовать в них лично явно передавались по наследству в этой династии).

Но от судьбы не уйдешь — несколько лет тому назад его величество погиб-таки на поле брани. Рассказывали, что в тот день он, торопясь на битву, забыл надеть защитный амулет, сделанный для него главной волшебницей... Несколькими годами ранее скончалась его супруга, но тут мадам Бошер была бессильна помочь — королева стала жертвой сердечного приступа в жарко натопленной купальне, входя в которую, сняла с себя не только одежду, но и все амулеты...

Оставшись после смерти отца круглым сиротой, нынешний король принял бразды правления, едва вступив в возраст совершеннолетия. И главная волшебница служила ему так же верно, как когда-то служила его отцу.

Так что заслуги мадам Бошер перед короной очевидны. Тогда как она, Сивилла, всего лишь однажды спасла королю жизнь. Ну, ладно, допустим, впоследствии она постоянно радовала короля, придавая, по его словам, смысл его жизни (при этой мысли Сивилла отчаянно покраснела), но подобное ведь не внесешь в список магических заслуг...

И все-таки Сивилла с самого начала своей жизни в столице надеялась, что придет день, когда она, накопив опыта, сумеет встать в профессиональном отношении вровень с мадам Бошер. А со временем — как знать? — может быть, и в самом деле займет ее пост. Тем более что главная придворная волшебница, кажется, довольно немолода — не пора ли ей в обозримом будущем на заслуженный отдых? Выглядит она лет на тридцать пять, но это лишь иллюзия. Никакие косметические заклинания не могут скрыть усталой старческой походки и вернуть беззаботный блеск юности мудрым, беспощадно-пронзительным глазам.

...Но сейчас, внезапно обнаружив в себе новые силы и возможности, Сивилла стала иначе смотреть на многое. Прежде всего, она попросила у короля пустую оправу его любимого амулета — ничего не обещая заранее. А он и не потребовал никаких обещаний, видимо, не ожидая от нее большего, чем имел право ожидать. Но сама-то Сивилла теперь ожидала от себя намного более высоких результатов, чем обычно! И не ошиблась. Ей удалось сдать своеобразный экзамен самой себе — восстановить сложнейший талисман. А это очень, очень многое меняло в ее планах...

Пусть ей никогда не удастся стать королевой, зато у нее есть реальный шанс стать главной придворной волшебницей! Она решила, что вручив восстановленный амулет королю, попросит его прямо сейчас исполнить их общее желание — назначить ее на место мадам Бошер.

Сивилла была готова, если потребуется, даже устроить показательную, со множеством свидетелей, магическую дуэль со своей начальницей — чтобы все видели, что новая главная волшебница заняла это место по праву достойнейшей, а не по протекции короля как его фаворитка (ну, или точнее, не только поэтому). Молодая волшебница была уверена, что выиграет эту дуэль при любом раскладе. Новые, неизведанные магические силы, возникшие в ней неизвестно откуда, пьянили и возбуждали ее...

Верно говорят: "Хочешь рассмешить бога — расскажи ему о своих планах". Сивилла не подозревала, что дуэль, к которой она чувствовала такую пламенную готовность, состоится гораздо раньше, чем она предполагала. Но зрителей при этом окажется минимальное число. А ставкой в поединке будет не пост главы комитета, а ее собственная жизнь...