Отвергая смерть. История Тома Риддла (джен)

Стена была пустой, холодной и безмолвной, Том резко остановился возле неё и отчаянно подумал: «Пусти меня, мне нужно побыть одному!», — и как бы эхом в голове пронеслось: «Побыть одному, побыть одному».

Он пошатнулся и готов был опуститься на пол, но так и замер, чуть приоткрыв рот. Стена больше не была пустой — в ней появилась потёртая, старая, но прочная с виду дверь с крепкой металлической ручкой.

Том осторожно нажал на ручку, потянул дверь на себя — она поддалась легко, с мягким скрипом. Том заглянул внутрь и понял, что оказался в знакомом месте. Это была спальня в доме Малфоев, та самая, в которой он оставался, когда гостил у Абраксаса.

Он закрыл за собой дверь и огляделся. Всё было так же — и кровать, и тумбочка, и высокий платяной шкаф, и маленький уютный уголок с креслом и торшером. Даже оно располагалось там же, и из него можно было разглядеть заснеженный Уилтершир. Только подойдя совсем близко, Том понял, что окно — иллюзия, и за ним ничего нет.

На всякий случай он снова открыл дверь — за ней по-прежнему был коридор восьмого этажа Хогвартса, а не Малфой-мэнор. В растерянности Том закрыл дверь и сел на кровать. Потом лёг, бездумно глядя в потолок.

Откуда в Хогвартсе это место? И что оно по сути своей? Едва ли — спальня Малфоев. Нет, этот образ был позаимствован из его, Тома, памяти, никак иначе. И возникла дверь, когда Том настойчиво потребовал пустить его и дать побыть одному.

Поднявшись с кровати, Том поспешно вышел в коридор, закрыл дверь и замер, задержав пальцы на ручке. Было страшно потерять это место, ошибиться, но он пересилил себя. Едва он отпустил ручку, как дверь исчезла, превратившись в каменную стену. Том щёлкнул языком и подумал сосредоточенно: «Дай мне побыть одному». Ничего не произошло. Он повторил мысленный приказ, растерянно пытаясь понять, что делает не так, потом повторил ещё — и дверь появилась. Она снова вела в знакомую спальню. На этот раз он закрыл дверь без колебаний и подумал, разглядывая каменную кладку: «Дай мне место, где можно почитать». На третий раз в стене возникла другая дверь — большая, с бронзовой ручкой в виде головы льва. С трудом повернув её, Том оказался в библиотеке Хогвартса. Он тихо охнул, закрыл дверь за собой и торопливо, возможно, даже слишком прошёлся вдоль стеллажей.

Школьную библиотеку он знал очень хорошо — может, даже лучше библиотекаря. Не считая запретной секции, откуда книги выдавались только по запросу, он изучил всё. И именно поэтому он не сомневался, что находится именно в библиотеке Хогвартса, а не в другой, похожей. На пробу он снял с полки сочинение Агриппы, пролистал и убедился, что книга сохранила свое содержание.

Вернув Агриппу обратно, он медленно, чувствуя нарастающий в груди азарт, подошёл к Запретной секции и без труда сдвинул решётку. Книги (копии, оригиналы — какая разница!) здесь пахли пылью и магией. Том осторожно достал «Наитемнейшие превращения» Абрмелина. Книга задрожала в руке, от чего противно заныли суставы и сочленения, но Том не обратил на это внимания, осторожно уложил книгу на стол в углу и раскрыл. От страниц потянуло холодом и жутью, и Том почти нежно провёл по ним пальцем.

Книга была не такой старой, как казалась, — во всяком случае, её создали уже в печатную эпоху. Но её возраст был отнюдь не главным её достоинством — Том пробежал взглядом введение и довольно улыбнулся. Плевать на Дамблдора и прочий вздор. Он разгадал загадку комнаты и получил неограниченный доступ к знаниям. Это дорогого стоило.

Какое-то время он просто читал Абрмелина — заклятия у него описывались не столько тёмные, сколько противные, да и смысла в них не было. Но знания есть знания, поэтому Том не без удовольствия вникал в способы удаления костей из тела человека, а также в принципы наложения заклинаний иссушивания, жажды и голода.

Очнулся он, когда сам почувствовал голод: в животе заболело резко и остро.

Выругавшись, Том наколдовал «Темпус» и понял, что провёл в комнате-библиотеке почти восемь часов. Пропустил обед. Пропал почти на весь день. И почти опоздал на занятие своей группы. Впрочем, даже это всё не могло испортить ему настроение — он был доволен собой.

До самых рождественских каникул он увлечённо изучал возможности комнаты, никому не говоря о ней ни слова. Почему-то ему хотелось, чтобы это была только его тайна. Он перечитал много интересного из запретной секции, но не преуспел в воссоздании других, менее знакомых библиотек. Несколько раз поспал в спальне Малфой-мэнора, но потом решил никогда больше её не вызывать. Выяснил, что комната способна дать что угодно, кроме еды и зелий — но нужно точно знать, чего хочешь. И нашёл книгу, пусть и всего одну, которая пролила свет на тайну крестража.

Создателем этого колдовства называли Герпия Гнусного — во всяком случае, по версии книги, он был первым, кому удалось сделать крестраж, и именно на его ритуал давались ссылки, хоть и без подробностей. Это действительно было чем-то невероятным — не зло и не добро, но величайшая сила, которая ставила человека выше всего на свете, даже выше смерти. Крестраж сохранял душу, привязывал её к земле и к выбранному предмету. И, если вдруг тело гибло, крестраж удерживал душу, не пускал за грань. Душа могла возродиться.

Вечная жизнь.

Прочтя именно эту книгу, Том решительно прервал свои ежевечерние, а то и еженощные бдения в Комнате. Он не испугался, нет. Но ему требовалось время, чтобы осмыслить всё, что он узнал, понять, насколько правдив был автор книги. А ещё — чтобы не броситься тут же воссоздавать ритуал. Бессмертие было так близко, что Том робел перед ним. Он гнался за ним так отчаянно, а оказавшись в шаге от него, вдруг засомневался.

Воздух и холодный шотландский ветер проветривали голову превосходно. Когда Том в воскресенье не заперся в Комнате, а вышел с однокурсниками к озеру, его встречали овациями.

— Тебе давно стоило развеяться, — тихо сказал Абраксас. — Становишься похож на умертвие.

Том отлично понял скрытый смысл: Абраксас переживал за него и сообщал, что, если будет нужно, он готов стать его конфидентом.

— Я, кажется, пропустил пару матчей. Кто ведёт? — равнодушно отозвался Том. Он не желал делиться своей тайной ни с кем, даже с Абраксасом.

— Вороны, — встрял в разговор Блэк. — Сделали кошек вчистую, а те обошли пуффендуйцев в первом матче с минимальным перевесом, так что…

— Так что нам надо выигрывать с огромным счётом, если хотим кубок, — закончил Эйвери.

Общий разговор повернулся в сторону квиддича, а Том, пропуская слова приятелей мимо ушей, дышал полной грудью и наслаждался удивительно красивым заснеженным Хогвартсом. Он был как с рождественской открытки. Когда-то ребёнком Том видел такие и мечтал иметь хоть одну. А теперь он имеет больше. Он сам идет мимо лучшего замка на свете, и на его мантию падают мягкие пушистые снежинки. Он чуть прищурил глаза и отчётливо увидел самого себя, но старше, шире в плечах и ещё уверенней. Он увидел, как легко огибает озеро и взбегает по лестнице к главным воротам. Как ворота распахиваются перед ним и впускают его. И завхоз — почему-то в ливрее — объявляет:

— Том Марволо Риддл.

Том сбился с шага, когда это нелепое объявление прозвучало в его голове. Недовольно фыркнул. Папаша и здесь сумел всё испортить.

— Что это такое сидит под моим деревом? — преувеличенно раздражённо спросил он. Не то чтобы ему было до этого дерева сейчас какое-то дело, но он не желал привлекать внимание Абраксаса.

— Девчонка, — протянул Крэбб.

— Вели ей убраться.

Спустя пару мгновений территорию Хогвартса огласил надсадный плаксивый вой, а Абраксас спросил:

— И стоило ее трогать?

— Пусть знает порядки, — дёрнул плечом Том.

— Точно, — хохотнул Эйвери. За ним засмеялась Милли и зафыркал Лестрейндж. Блэк зевнул, а Абраксас покачал головой.

— Недоволен? — спросил Том зло.

Абраксас посмотрел на него, пожал плечами и сказал:

— Ты всегда прав, Том.

— Не Том, — объявил он громко. — Марволо. Это имя мне больше подходит.

Его группа восторженно заклекотала, а Альфард с силой хлопнул его по плечу:

— Шикарно придумал… Марволо! Это надо отметить!

И они отметили — до головной боли на утро.