Отвергая смерть. История Тома Риддла (джен)

Почему Том не использовал «Морсмордре» сразу же? Даже он сам не смог бы ответить на этот вопрос, если бы кому-то вздумалось его спросить. Но никто не спрашивал. Абраксас уверенно делал вид, что никакого заклятия не видел, Альфард молча надеялся, что идея с клятвой благополучно забылась, А Крауч… Что ж, Крауч был сам собой — то есть не задавал неловких вопросов, зато неизменно подкидывал темы для размышлений. Встречаясь, они всякий раз останавливались на несколько минут — поболтать, после чего расходились, довольные друг другом. Крауч действительно собрался получить одиннадцать ЖАБА. Том планировал сдавать столько же СОВ — даже при том, что он не посещал маггловедение и прорицание, он считал, что способен набрать по ним достаточно высокие баллы. Учитывая это, они часто говорили об экзаменах, но еще чаще — о планах на будущее.

Крауч знал точно, что пройдет в Министерство Магии. Да это было и не удивительно, учитывая поколения чиновников среди предков и его непомерное самомнение. Том же в этом вопросе пока колебался. С одной стороны, престиж министерствой службы его привлекал, как и возможности для карьерного роста. А с другой…

С глубочайшим отвращением он осознавал, что некто с фамилией Крауч получит продвижение куда быстрее, чем некто с фамилией Риддл.

Во время одной из таких коротких встреч Том, прервав Крауча на середине рассуждений об особо скользком моменте в расшифровке древних рун, сказал:

— Сегодня в шесть тридцать, на первом уровне подземелий, в старом кабинете зельеварения.

Глаза Крауча заблестели. Отлично зная ответ на свой вопрос, он всё-таки спросил:

— И что же там будет?

— Маленькая группа подготовки домашних заданий, — улыбнулся Том. — Как раз для тех, кто не тянет древние руны на уровне ЖАБА. Увидимся, Каспар!

Том поспешил в библиотеку, где сел между Альфардом и Абраксасом, раздвинул их книги, положил на стол свитки пергамента с недоделанными домашними заданиями и сказал:

— Я позвал Крауча на встречу.

— Это твое решение, — прохладно сказал Абраксас. — Только Краучи — не те, с кем я стал бы иметь дело.

— Фанатики, — поддержал его Альфард. — Все они. Впрочем, — он пожал плечами, — если уж ты ему нравишься, он тебя не предаст. Так что — пусть себе приходит.

В последнее время Том чувствовал какую-то странную напряженность среди друзей. Возможно, именно поэтому он с таким удовольствием общался с Краучем. От него не исходило этой тяжелой гнетущей сосредоточенности, смешанной с подозрительностью. Сделав вид, что занят эссе по зельям, Том повернул голову в сторону Абраксаса и прощупал его эмоции. Коснулся края сознания. Но ощутил только уже знакомую и навязшую на зубах злость на опекуна, раздражение от собственного бессилия и некоторые не особо внятные переживания, как-то связанные с… браком? Том не совсем понял, но проверять еще раз не стал. Абраксас мог и заметить вторжение.

Написав несколько строк в эссе, Том повернулся в сторону Альфарда и проверил его. Точнее, попробовал проверить — но наткнулся на жесткий непроницаемый барьер. В груди разбуженной змеёй поднялась ярость. Нет, Тома злило не то, что Альфард использовал окклюменцию. Его приводило в бешенство, что он не удосужился рассказать об этом. Не упомянул и словом, кто именно его учил. Он просто отгородился этим щитом, как будто…

Да, как будто ему есть, что скрывать.

Резко захлопнув книги, Том сунул свитки пергамента в сумку, вскочил и вышел из библиотеки, проигнорировав тихие окрики.

Блэку больше доверия не будет. Это он решил твердо. Но это решение давалось непросто. Было больно, по-детски обидно. Альфард предал его.

«Если бы мы были связаны моим заклинанием, — подумал Том, шагая по коридорам, — этого бы не произошло». Теперь он мог сказать точно, что не использовал «Мортмордре» сразу как раз из-за Блэка и Малфоя. Не хотел спорить с ними. Не хотел их осуждения.

Том покачал головой, словно вступая в беседу с самим собой, посмеиваясь над собственной наивностью. Разве есть ему дело до чужих чувств? Они будут делать то, чего он хочет. А если нет…

Резко остановившись, Том едва не споткнулся и не упал на лестнице. Медленно огляделся вокруг. Здесь не было никого, даже портретов. Шикнув на рыцарские доспехи, Том забрался в нишу и выглянул в узкое зарешеченное окно. Виден был только край Запретного леса. И еще, если наклонить голову, можно было разглядеть полоску серого сентябрьского неба.

Том чувствовал себя выжатым и опустошенным. Он даже не мог наказать Блэка. И ничего не мог противопоставить остальным. Много раз Абраксас повторял ему одно и то же: что рано или поздно вся эта толпа чистокровных снобов выйдет из-под контроля и уничтожит его. В этом году он еще продержится. СОВ сплотит их. Но потом…

Гриндевальд со своими войсками где-то далеко, ему нет дела до Британии, и уже почти все забыли о том, как был создан их маленький кружок изучения продвинутой магии. Если Гриндевальд потерпит поражение, не останется даже этой общей угрозы. По позвоночнику Тома прошел холодок. Помогут ли ему многочисленные знания и таланты в области магии, если весь факультет ополчится против него? Что будет с ним, если все, кого он приручал годами, отвернутся?

Он прижался лбом к влажному ледяному стеклу, пытаясь сдержать дрожь, но она становилась все сильнее. Паника захлестывала его, и вдруг…

— Привет, Том!

Он резко отпрянул от стекла, развернулся — и уткнулся взглядом в гриффиндорский галстук. Чуть отстранился и холодно сказал:

— Здравствуй, Хагрид.

За лето тот вымахал еще больше, теперь он был выше взрослого крупного мужчины. При этом у него было совершенно детское лицо и круглые щеки. От этой противоестественной картины Тома слегка замутило. Он прикрыл глаза.

— Ты чего-то, Том? Бледный какой? На-ка, вот!

Буквально в лицо Тому Хагрид сунул крупное зеленое яблоко. Проиграв в короткой борьбе с самим собой, Том взял яблоко, очистил его от грязи и мусора беспалочковым заклинанием и впился зубами в гладкий бок.

— Ты грустный. Случилось чего?

— Не твое дело. Где рунеспур?

На лице Хагрида, которому, чтобы разговаривать с сидящим в нише Томом, пришлось согнуться пополам, отразилось изумление.

— Так в чулане нашем! Ты не был у него еще, что ли? Он скучал.

— Я староста, у меня хватает других забот. И с чего ты взял, что он скучал? Ты где-то выучил парселтанг? — в свои слова Том постарался вложить как можно больше презрения, но, как обычно, зря тратил силы — до Хагрида просто не доходил смысл язвительных или едких интонаций.

— Да нет, — улыбнулся великан. — Но я ж вижу, не то ему всё. Ты его хозяин. Пошли к нему сейчас, а, Том?

— Как я уже сказал… — Том осекся. Он хотел увидеть Серпиуса. И, учитывая обстоятельства, он предпочел бы компанию Хагрида, слишком тупого, чтобы предать или скрыть что-то, а не Малфоя с Блэком. — Иди. Я присоединюсь позже.

Он не желал, чтобы его видели в компании Хагрида.

И всё-таки поспешил к чулану почти следом за ним.

Серпиус еще подрос. Теперь он достигал полутора метров в длину, его тело было толщиной в руку Тома. Головы непрестанно шипели, причем на ядовитую кто-то надел широкий жесткий воротник.

— Они, того, грызться стали, — пояснил Хагрид. — Я почитал вот и смастерил, чтобы не поранили друг друга.

Том протянул руку и погладил змея. Все три головы тут же прекратили споры и принялись тереться о его пальцы, тихонько жалуясь на соседок.

— Судя по всему, мои заклинания сработали как надо? — лениво спросил Том, позволяя Серпиусу забраться себе на плечи.

— Да, — подтвердил Хагрид. — Только… эта, обратно я его под курткой вез.

— Твой отец не мог наложить простейшие чары изменения размера? — Том скривился. — Прискорбно, хотя и предсказуемо.

Последовала тишина, а потом Хагрид совсем тихо сказал:

— Умер… папка мой.

Том медленно погладил змея. От этих слов Хагрида ему стало пусто и неуютно. Ещё хуже, чем было до этого.

— Как это случилось? — спросил он совершенно холодным тоном, в котором не было ни единой эмоции.

— Сердце слабое… — Хагрид сел на пол, тоже прогладил Серпиуса и продолжил, хотя Том и не желал его слушать: — Он темными созданиями занимался. Изучал их… эту… культуру и всё такое.

— Близко изучал, как видно, раз у него получился ты, — выплюнул Том. Хагрид слегка покраснел, но не обиделся:

— Так да, он с мамой моей там и познакомился, в общине. Никого он не боялся, — великан отвел глаза, — ни оборотней, ни вампиров, ни ещё кого. Храбрый такой был. А сердце, вишь, слабое.

Хагрид опустил голову, потом встряхнулся, как собака, взглянул на Тома и спросил:

— А твои родители…

— Оба мертвы.

На глазах Хагрида выступили слезы. Рассказывая о своем отце, он и не думал плакать, а тут — кажется, готов был зареветь.

— Ты что ж, выходит, тоже сирота?

— Тоже? — Том резко встал, сгоняя змея. — У нас с тобой нет ничего общего, ясно тебе! Не смей даже думать о том, чтобы сравнивать себя со мной.

Том пнул ногой какой-то пустой ящик, вышел в коридор и громыхнул дверью. Выдохнул.

Решительно, сегодня был совершенно не его день.

Открыв дверь снова, он взглянул на рыдающего взахлеб Хагрида и сказал совсем тихо:

— Я соболезную тебе. Жаль твоего отца.

Хагрид повернул к нему зареванную физиономию. Сквозь слезы показалась слабая улыбка.

— И сделай ошейник повыше, но с мягкими краями. Левая и правая могут пораниться.