Отвергая смерть. История Тома Риддла (джен)

Если в прошлом году весь первый семестр Том провел в постоянной настороженности, ожидая нападений со стороны однокурсников, то в этом он чувствовал себя комфортно и вольготно с первых же минут в школе. Абраксас, Альфард, Эван и другие были рады его видеть, жали ему руку, наперебой рассказывали о летних приключениях и поездках. Том на откровенность не отвечал, но слушал внимательно, ему было интересно, как проводят свой досуг волшебники. Абраксас несколько раз ездил с отцом на охоту, побывал во Франции, а все остальное время занимался с частными учителями: старший Малфой был недоволен тем, что неизвестный Риддл обошел его наследника по всем предметам. Альфард вскользь упомянул бесконечную учебу и потом долго расписывал поездку с дядей Арктурусом в Италию, к другу семьи синьору Забини.

— Правда, будь там чуть меньше зельеварения и чуть больше моря, эта поездка была бы значительно веселей, — сообщил он. Оказывается, Забини были известным кланом итальянских зельеваров, состояли в родстве с семьей Борджиа и владели множеством секретных техник.

Милли Принц, слушавшая Альфарда вместе со всеми, расстроенно вздохнула:

— Я тоже хочу тайны Борджиа.

Все засмеялись: страсть малышки Милли к зельям была общеизвестна. Эйвери, недовольный тем, что его невеста смотрит на Альфарда, а не на него, пробурчал что-то про вредных итальяшек, но никто не обратил на это внимания.

Эван все каникулы не слезал с метлы, по его собственному выражению.

— Как будто родители разрешат тебе делать карьеру в квиддиче, — фыркнул на это Блэк.

Эван пожал плечами:

— А почему бы и нет.

Все снова засмеялись, даже Том улыбнулся вполне искренне: было очевидно, что Розье никогда не позволят наследнику ловить головой бладжеры.

— Оставь квиддич полукровкам и третьим сыновьям, — посоветовал Абраксас. — Ты нужен семье живой и здоровый.

Разговор продолжался, а Том, нахмурившись, задумался. Снова одно и то же. Если бы он выразил желание профессионально играть в квиддич, никто из друзей не стал бы его отговаривать. Даже будучи змееустом, Том оставался обыкновенным Риддлом, темной лошадкой с неясным статусом крови, без наследства, без титула. По сути, он оставался никем. И это возвращало его к поискам Гонтов.

В первый же учебный день он отправился в библиотеку и снова отыскал в газете ту статью о Морфине Гонте, сыне Марволо Гонта, которого посадили в Азкабан за нападение на магглов. Информации в ней было немного, но Том обнаружил еще две детали, на которые не обратил внимания в прошлый раз: дата происшествия — 27 июля 1925 года — и имя аврора, взявшего его под арест, — Боб Огден.

Когда он раздумывал над этими зацепками, в библиотеку зашел Абраксас. Одетый с иголочки, гладко причесанный и спокойный, как всегда, он все-таки выглядел нездоровым. В отличие от Тома, за стенами Хогвартса у него оставалась семья, за которую он переживал. Том не видел в себе особых талантов утешителя, но все-таки счел необходимым сказать:

— Уверен, твой мэнор защищен не хуже Хогвартса.

Абраксас слабо улыбнулся:

— Это точно. Мой дед, который его строил, был настоящим параноиком. Но отец вряд ли будет сидеть дома, и я переживаю за него.

Том вспомнил лорда Малфоя, выглядевшего как утонченный викинг, и хмыкнул:

— Он точно сумеет за себя постоять.

Абраксас кивнул и сел на соседний стул.

— Что у тебя за исследование? — спросил он, меняя тему.

— Читаю «Пророк», — ответил Том уклончиво. — Вот, про арест некоего Морфина Гонта в двадцать пятом году узнал.

Он захлопнул папку, не желая привлекать внимание Абраксаса к своим поискам, а тот с неожиданным удивлением спросил:

— Гонт в Азкабане? Похоже, дела их плохи.

— Ты их знаешь? — с деланым равнодушием спросил Том, хотя сердце его забилось сильнее.

— Не их — о них. Знаменитая семья, из «священных двадцати восьми», потомки Певереллов и Слизеринов, — ответил Малфой и пояснил, увидев мелькнувшее в глазах Тома непонимание. — Ты не читал? Несколько лет назад какой-то хитрец опубликовал список самых чистокровных фамилий. Отец рассказывал, шуму было много — кто-то возмущался, что его забыли включить, кто-то — что его включили.

— Ясно, — кивнул Том, решив, что найдет этот справочник позднее.

— А почему тебя вдруг заинтересовали Гонты? — вдруг спросил Абраксас.

Отвечать правду Том не хотел: он не мог объяснить почему, но поиск возможных родственников казался ему делом совершенно личным, поэтому сказал равнодушно:

— Меня интересуют не они, а «Пророк». Впрочем, я уже собирался уходить. Ты остаешься?

— Нет, я как раз искал тебя. Хотел предложить выйти на улицу, пока еще тепло.

Том вернул библиотекарю подшивки и последовал за Абраксасом наружу.

В этом году в начале сентября выдалась удивительно приятная для Шотландии погода — не было еще ни серых туч, ни ледяного ветра, в голубом небе светило уже высокое, но еще теплое солнце. Время было послеобеденное, и почти все, у кого не было занятий, наслаждались последними погожими деньками. Не сговариваясь, Том и Абраксас направились к любимому дубу на берегу, но, к огромному своему удивлению, обнаружили, что их место заняли гриффиндорцы, их сокурсники. Огненно-рыжий Прюэтт возлежал на обычном месте Тома и грыз травинку, рядом с ним расположился Уизли, на лице которого было написано полное довольство жизнью и собой. Живописную группу дополняли несколько не знакомых Тому мальчишек — видимо, первокурсников. Сам он едва ли стал бы спорить с алознаменными безбашенными гриффиндорцами из-за дурацкого места под деревом, но Абраксас был на этот счет иного мнения.

— Уизли, Прюэтт, уведите свой прайд с нашего места, — сказал он резким, злым голосом. Том только закатил глаза, он не знал, за что именно Малфой так не любил этих двоих.

— Гадюки приползли пошипеть? — огрызнулся в ответ Уизли. Прюэтт его поддержал, скривившись:

— Кажется, в военное время сумочка из змеиной шкуры будет цениться очень дорого.

— То же могу сказать про коврик из кошачьей шкуры, пусть даже такой потрепанной, как твоя.

Том пока не ввязывался в пререкания, молча скрестив руки на груди. Но, разумеется, гриффиндорцы не могли не уделить ему внимания, и спустя еще пару язвительных реплик Прюэтт спросил:

— Скажи-ка, Малфой, а разве общение с магглорожденным не вредит твоему статусу чистокровного засранца?

Любые намеки на свой низкий статус приводили Тома в бешенство, поэтому он резко достал палочку, направил ее на гриффиндорца и спросил:

— Кажется, ты только что назвал меня грязнокровкой, кошак?

Таланты Тома к магии на курсе были известны, поэтому Уизли, известный своей ненавистью к любым делениям на чистокровных и магглорожденных, примирительно поднял руку:

— Эй, Риддл, остынь! Игни не собирался говорить ничего такого!

— Еще как собирался! — огрызнулся его друг. — Интересно, Риддл, за что тебя терпят Малфой и Блэк? Может, ты им ботинки лижешь?

— Секо! — рявкнул Том, и на щеке Прюэтта раскрылась длинная узкая рана. Он вскрикнул и схватился за лицо.

— Ты что творишь! — подскочил Уизли, вытаскивая палочку. Его примеру последовали первокурсники.

— Бери своего дружка, и проваливайте, Уизли, — прошипел Том.

Посмотрев на скулящего Прюэтта, напуганных малышей и мрачных Абраксаса и Тома, Уизли решил продемонстрировать некоторое количество мозгов и тактически отступил. Поле боя, то есть место под деревом, осталось за слизеринцами.

— Надеюсь, не подхватим от них блох, — сказал Абраксас, усаживаясь на траву. Том просто прислонился к стволу дерева. Он не собирался ничего обсуждать, но от Абраксаса было деться некуда. А тот, разумеется, молчать не стал.

— Это было немного опасно, но очень впечатляюще.

Том пожал плечами. Он был сильнее Уизли и Прюэтта вместе взятых, поэтому бояться было нечего.

— Не боишься, что они сдадут тебя Пинчу?

— Ничуть. Они же гриффиндорцы, смелые и безрассудные. Они не пойдут жаловаться на плохого мальчика Тома.

Абраксас кивнул, а потом осторожно сказал:

— Ты ведь понимаешь, что так будет всегда? Ты можешь быть талантливее всех нас, можешь говорить на парселтанге, делать что угодно — все равно найдутся те, кто будет напоминать тебе, что твоя фамилия Риддл. И не только слизеринцы. Кстати, и Уизли, и Прюэтт — в списке тех самых двадцати восьми. Они чувствуют себя хозяевами этого мира.

— Как и ты, — невесело усмехнулся Том.

— Как и я. Как и все Блэки, — согласился Абраксас. — Идиот Крэбб — и тот не постесняется ткнуть тебя в твое происхождение. И, поверь мне как другу, они начнут это делать в скором времени. Как только их удивление твоими способностями змееуста пройдет, они вспомнят, как травили тебя в начале прошлого года.

— А ты, значит, не вспомнишь? — поинтересовался Том, тоже опускаясь на землю.

— Я умею считать и доверяю своей интуиции. Кроме того, мне с тобой интересно. Но, откровенно скажу, будь у меня сестра, я не позволил бы ей выйти за тебя замуж.

Том рассмеялся:

— Кому это вообще нужно? Брак? Чушь.

— И вовсе даже не чушь! — даже как будто обиделся Абраксас. — Брак необходим для продолжения рода.

Том скривился: об интимной стороне брака он слышал достаточно много, а кое-что даже видел, и все это вызывало в нем неподдельное отвращение.

— Хоть что-то хорошее в моей фамилии: меня никто заставит связывать свою жизнь с какой-нибудь…

Эпитет он опустил, но Малфою хватило и этой незавершенной фразы, чтобы рассмеяться:

— Ничего ты не понимаешь.

— Думаешь? — хмыкнул Том. — Ну-ка, скажи это еще раз, и я заколдую тебя.

— Испугал! Я, между прочим, занимался все лето, так что теперь тебе меня не достать.

— А если так? — и Том схватил не ожидавшего подвоха Абраксаса за нос. Тот совершенно неаристократично хрюкнул:

— Пусти!

Завязалась дурацкая потасовка, после которой оба со смехом повалились на траву, пытаясь отдышаться и привести в порядок одежду и волосы. К счастью, их никто не видел!

А вечером, незадолго до отбоя, Том снова пришел в библиотеку и снял с полки книгу, о которой говорил Абраксас, — «Справочник чистокровных волшебников». Это была тонкая брошюрка в твердом переплете слизеринских цветов. Стоя возле стеллажа, Том быстро пробежал глазами высокопарные рассуждения автора о важности сохранения чистоты крови, а потом открыл список «Священных двадцати восьми чистокровных семейств Великобритании». После фамилии «Булстроуд» шла фамилия «Гонт». Чуть дрожащими пальцами Том раскрыл книгу на нужной странице и жадно вчитался в короткие три абзаца текста. Единственные прямые потомки Салазара Слизерина и Кадма Певерелла по женской линии, одна из старейших семей в Британии. Последние представители — Марволо Гонт и его сын и дочь — Морфин и Меропа.

Том резко закрыл книгу и поставил ее обратно на полку. Он искал своего чистокровного отца, а вместо него нашел не менее чистокровную мать. Его руки тряслись, зубы стучали. Тысячи мыслей бились в голове. Все эти годы он думал, что она просто не могла остаться с ним, но она была волшебницей. Она не умерла бы, если бы не захотела. Она просто оставила его в ледяном приюте и умерла, не думая о том, что ее сыну может быть нужна ее поддержка. Она дала ему дурацкую фамилию и вышвырнула в мир магглов, будучи чистокровной волшебницей. В его душе начала подниматься слепая ненависть к матери за то, что она сделала с ним.

Почти бегом он покинул библиотеку, его душили злые слезы, которые он сумел подавить, только заходя в спальню. Горячий душ не помог — его все так же трясло.

Но когда он лег в постель и накрылся одеялом, ярость начала постепенно уходить, оставляя болезненное разочарование. Его разум прояснился, и он еле слышно рассмеялся. Прюэтты, Малфой, Блэки и прочие могли гордиться своей чистокровностью столько, сколько им хочется. Теперь их слова не смогут задеть его. Ведь он, очевидно, единственный наследник самой древней и самой чистокровной семьи. Он — наследник Слизерина.