Лисий Город. Потерянные дети (джен)

Горюн вскоре завез ее домой, пообещав, что сам появится в конторе в начале двенадцатого. Алиса, стоя на пороге темной квартиры, долго не понимала, зачем он ей это сказал, и что ему там ночью делать. А потом вспомнился короткий звонок профессора Елагина, его спокойный, приятный голос и разрешение присутствовать, пока будут брать детей Калуки.

Это представляло интерес, но только не сейчас — Алиса скрючилась под горячим душем, стараясь смыть с себя вонь крови, внутренностей и запах жареного мяса — это вызывало тошноту и небольшое головокружение.

«Жареного мертвеца», — поправила она сама себя и поняла, что готова расплакаться. Кажется, все это было уже слишком — она более-менее привыкла к искусственным природным катаклизмам, летающим предметам и максимум — мертвым собакам, которые почему-то на дух не переносили детей, вот-вот готовых разразиться спонтанным выбросом, но не к взорванным изнутри людям. Люди, конечно, умирали, попадая под раздачу, не так давно сгорела целая семья, но Алиса всегда стояла в стороне и ничего не видела. Сейчас все оказалось по-другому. И даже тогда, когда с моста на ее глазах бросилась девушка, Алиса стояла далеко и после не видела тела. В любом случае, никогда до этого мертвые не были ее проблемой.

Возможно, когда-нибудь потом она перестанет без содрогания вспоминать вид трупа и его… подвижность, но вряд ли — крик в телефонной трубке.

Она так и не включила ни единой лампочки, шлепала босыми ногами по старому линолеуму, натыкаясь на углы и не понимая, что делать. Нужно было бы вернуться в контору, но до этого хотелось вцепиться во что-нибудь и обрести под ногами твердую почву. Наконец, вдоволь побродив по комнатам, она сварила в темноте кофе и схватилась за горячую кружку. Хотя, признаться честно, куда лучше бы ей было схватиться за чью-нибудь руку. Потому что ее владелец, как правило, умел разговаривать. Но после кофе, что было плюсом, прошло головокружение.

Пока она собиралась, не выпуская из рук кружку, осенние сумерки медленно налились грязно-серым цветом и превратились в осеннюю ночь. А потом закапал дождь, сведя на нет все ее усилия с феном в руках.

В контору она пришла мокрой, усталой и немного несчастной, но зато кое-что понявшей. Все эти метафорические переключения тумблера в голове и были признаком того, что тело перерабатывает энергию от спонтанного выброса. То, что от нее хотел Горюн в самом начале знакомства, а потом благополучно забыл. Алиса задумалась — говорить ли ему об этом, но в любом случае, сейчас она могла разговаривать только с лисятами.

Больше в конторе, если не считать пары подростков в подвале и психолога, никого не было.

В столовой стояла тишина, и до сих пор пахло испеченным овсяным печеньем — недавно от Людмилы Павловны уехали гостившие летом внуки, и она со всей страстью перенесла заботу на население ЦКМ. Так что однажды Алиса воочию наблюдала, как Горюн под командованием Людмилы Павловны устанавливал духовку, а потом договаривался со Шпилем об оплате переделанной электрики. На это было довольно забавно смотреть, да и вообще — почти настоящая кухня в государственном учреждении казалась странной идеей, но Горюн был не против. И кто такая Алиса, чтобы спорить? В конце концов, ее тоже кормили.

Так что Алиса заварила себе чай и, глядя на плавающие по поверхности чаинки, вспоминала, что говорил ей Горюн, пока вез ее домой. Она не слишком вслушивалась и даже честно об этом сообщила — шумело в голове ужасно. Но, кажется, там было про что-то вроде: «Зомби не существуют, Чернова, бесконечно надеюсь, что вы это понимаете». Начало фразы полностью совпадало с ее собственными мыслями, и поэтому всплыло в памяти быстро. А вот что там было дальше, и почему мертвец вел себя как зомби, пусть и не существующий — об этом нужно было спросить еще раз.

Мысли с мертвеца переключились на предстоящую встречу с сектантами.

Это было странно, что им так просто позволили присутствовать на операции, потому что никто и никогда из ЦКМ не позволял никому из посторонних смотреть, как они работают. В смысле — смотреть специально, чтобы сделать репортаж или снять на камеру, так-то свидетелей обычно была куча, но и их обычно разгоняли.

А вот им позволили, но Алиса здорово подозревала, что к этому приложил руку профессор Елагин — они довольно часто переписывались, когда у нее было свободное время в одиночестве посидеть в кабинете, или, что было реже, перезванивались.

Речь обычно шла о Варваре, остальных девочках или секте — больше общих тем у них не появилось, а пытаться заводить нечто вроде дружбы с ним, пусть Алиса была и не против, не решалась. Глядя хотя бы на огромную разницу в возрасте. Это ни к чему не привело бы, кроме недопонимания.

Да и не умела Алиса особо дружить.

Вчитываясь в печатные строки на мерцающем мониторе, она обычно запутывалась в объяснениях профессора. Он рассказывал о детях Калуки так, словно сам там состоял какое-то время.

«Весь смысл их веры, девочка моя, — писал профессор, видимо, в отличие от Алисы, ничего в такой разновозрастной дружбе плохого не видевший, — в экзистенциальности. Большинство сект и религий так популярны, потому что, желая оторваться от проблем, люди ищут высших ощущений. Возможно, ты сама когда-то их испытывала, если случалось вдруг бывать на Рождественской службе в самой ее кульминации.

Ты уже знаешь, что Калуки — богиня земли и плодородия, именно поэтому в семьях сектантов так популярна многодетность. Это одна из их отличительных черт, потому что — только посмотри на другие деструктивные секты — большинство призывает своих членов сосредоточиться на себе и своих отношениях с божеством, а дети вообще до определенного возраста остаются практически без присмотра.

У детей Калуки это тоже есть, ведь я сам в начале написал об экзистенциальности, но период их воссоединения с Калуки короток и достигается разными способами, и наркотики, увы, один из самых распространенных. Естественно, покружившись в вальсе с ощущением неземной любви, человек и дальше изо всех сил будет искать ее вновь — стоит ощущениям уйти. И чтобы вернуть их, человек должен «накормить мать» деньгами и кровью. Деньги уходят в чью-то копилку, а кровь приносят старшие дети. Ты была свидетелем самоубийства бедной девочки Джейни, и это, к сожалению, распространенное явление. В представлении Василия Прянова его старшая дочь сейчас счастливая частичка Калуки. А он, в свою очередь, за эту жертву получит еще время и средства на новые экзистенциальные ощущения. И круг так крутится и крутится — кого-то оставят в живых, кого-то принудят к самоубийству…»

Между этих строк Алиса читала, что тех, кто не смог себя убить, иногда подталкивали и физически, но прямо об этом профессор никогда не писал.

«…Ты сама видишь, Алиса, что это похоже на наркоманию. Только дилер в секте кроме денег получает еще и власть над людьми — над бедными, запутанными наркотиками людьми».

Но вот что было странно, так это то, как наркоману дали столько девочек под опеку. А потом, по словам Ноубс, все проверяли и проверяли — и ничего не нашли. Неужели невозможно обнаружить следы наркотиков в организме? Рубцы от уколов, она даже слышала, что остаются особые рубцы на мозговой ткани, но, возможно, это было неправдой.

Вспоминая все, что она знала о наркотиках, Алиса не сразу обнаружила, что уже не одна. Горюн стоял рядом с ней, облокотившись на неширокий выступ у стены, и смотрел куда-то в темное окно.

— Так что? — слабо спросила она. — Зомби действительно не бывает?

— М?

— Я забыла, что вы мне объясняли, — устало пояснила она и подняла голову, заставляя себя посмотреть в его глаза.

— Такое случается, Чернова, — кивнул он. — Спонтанные выбросы иногда исполняют желание хозяина. Девочка убила беднягу, а потом очень захотела, чтобы он поднялся. Скажите на милость, кстати, это вы его сожгли? Зачем?

Промотав в голове их разговоры — те, что она помнила, Алиса поняла, что ничего не говорила об огне или чем-то таком. Так откуда он узнал?

— Мне позвонили пожарные, — пояснил он, прочитав вопрос на ее лице. — Сказали, что возгорание пошло от трупа. Так зачем? Подумали, что огонь его остановит?

Она кивнула, это ведь очевидно — если зомби существует, как она тогда предположила, убить его можно огнем или снести голову из оружия. И Алиса воспользовалась всеми доступными методами. Впрочем, похоже, Горюн просто решил над ней посмеяться — он не злился на нее за этот поджог, а просто интересовался. И подобные фразы, как «скажите на милость, зачем вы…» и дальше по тексту, он обычно говорил, когда хотел перейти на более человечный тон или поддержать.

— Мне что-то будет за это? — уточнила она на всякий случай. — Я ведь девочку спасала, это должно зачесться на суде. Ну и состояние аффекта и так далее…

— Никаких «так далее» и никакого суда, не волнуйтесь. Вы могли уйти из того дома и дать девочке умереть, вам ничего не сделали бы. Ну, кроме меня, Чернова, я бы вас уволил. Но вы молодец. Только больше не впадайте в шок при виде трупов, в некоторых ситуациях я хотел бы полностью на вас полагаться.

Снова кивок.

— А это нормально, — слабо улыбнулась она. — Сначала пригрозить, а потом похвалить? Нельзя просто сказать: Чернова, вы молодец, вот вам шоколадка.

В темноте плохо было видно, но кажется, Горюн даже скривил губы в подобии улыбки.

— Девочку скоро привезут к нам, через несколько дней, может быть. Будьте готовы хоть поселиться рядом с ней. Ума не приложу, откуда они такие талантливые и неспокойные взялись — еще в прошлом году все было в разы спокойнее, — в рассеянности он дотянулся до ее плеча, но тут же отдернул руку.

— Хотите снова оставить меня за Наташу? — нахмурилась Алиса и предпочла не обратить внимания на его жест.

— А вы что-то имеете против?

— Ну… я хочу ездить с вами. Наверное.

— Со мной, Чернова, — он отодвинул из-за стола стул и сел напротив, — вы будете ездить только вот в таких случаях, когда я один буду не справляться. В остальном это лишняя трата общего времени. Наташа скоро вернется, — добавил он уже мягче. — Я понимаю — глупо оставлять вас на целые дни в конторе, но не хочу нанимать нового человека. Игорь в конце концов поправится и выйдет на работу, и что мне тогда делать с этим человеком?

Видимо, вариант уволить его Горюн не рассматривал совсем.

— К тому же, еще неизвестно, вернутся ли к Игорю… — он замолк.

— Магические способности? — подсказал Алиса, чувствуя, что вступает на зыбкую почву, и поэтому перевела взгляд на его напряженные руки. — Как к вам… когда вы работали искателем?

Горюн зло на нее глянул, но, вопреки ожиданию, ответил:

— Как к Наташе. Это не тема для обсуждения, но предупредить вас стоит. На одном из вызовов вы можете хватить слишком много. Слишком, Чернова и даже после хорошей реабилитации вы потом можете потерять свои способности. Это случается сплошь и рядом, и я вам об этом, кажется, говорил. Вы должны следить за собой, это понятно? Самой следить и брать ответственность, потому что я не могу знать — когда вы в норме, а когда нет.

Горюн нахмурился еще больше, сцепил руки и продолжил:

— Если вы чувствуете, что не готовы ехать на вызов, вы должны прямо мне об этом сказать. Я вас не съем за это, ясно? И за мной тоже не надо бегать с жалостью в глазах и пытаться помочь, я сам скажу, если вы мне понадобитесь. Вы поняли?

Она кивнула, вспоминая, когда это бегала за Горюном с «жалостью в глазах».

Тема как-то неожиданно вплотную подошла к тумблерам в голове.

— Вы когда-то хотели, чтобы я научилась определять момент, когда начинаю перерабатывать откат. Я научилась.

Он долго смотрел на нее в темноте, а потом хмыкнул.

— Молодец, Чернова, возьмите шоколадку.

Алиса улыбнулась и сделала глоток уже остывшего чая.

* * *

Этой ночью, несмотря на усталость и нежелание что-либо делать, Алиса узнала кое-что новое.

Раньше она считала, что кладбища — это просто кладбища, а сборища на могилах, рисование пентаграмм красным мелом и белые маски на лицах — игрища школьников и идиотов. Но все оказалось не так.

— Серьезно? — прошептала она едва слышно, когда профессор Елагин с жутким грохотом распахнул перед ними каменную дверь склепа. Видно было, что он получал огромное удовольствие от их с Горюном вытянувшихся лиц. — Я думала… ну, что такое только в фильмах про вампиров бывает.

Там где-то внутри уже работала силовая группа, и их убедительно попросили не мешать, но Алисе, признаться, хватило одного места. Это было одно из самых старых и богатых кладбищ, и даже, скорее, это был городок усыпальниц — древние князья, дочери богатых купцов, местные герои и политические деятели. Алиса не слишком любила кладбища, но это было красивым, и как выяснилось — с секретами.

Полюбовавшись немного, они по требованию оставшихся с ними силовиков закрыли дверь и отошли в сторону.

— Видимо, тут их и снимают, — буркнул Горюн, но, похоже, Алиса угадала его мысли. — Чернова, вы взяли фотоаппарат?

— Вы сами мне его дали… зачем-то. Могли и сами носить.

— Уверен, у вас это лучше получится, — отрезал он и повернулся к Елагину.

Глядя на них обоих, Алиса поняла, почему еще не хотела ввязываться в более тесные отношения профессором — его связи с Горюном. Иногда создавалось ощущение, что тот наблюдал за Алисой из многих чужих глаз. Впрочем, уж это-то точно было выдумкой, просто она слишком часто в последнее время думала о своем начальнике. Безумие какое-то.

Она отошла чуть дальше — к плачущему над гробом ангелу. Скульптура была красивой и, пожав плечами, Алиса ее сфотографировала. Нужно будет только самой проявить пленку, иначе фотографии окажутся в руках у Горюна. Хотя причин утаивать от нее настолько незначительные вещи абсолютно никаких не было, но все же…

Их участие в операции оказалось даже еще более номинальным, чем представлялось раньше. Она-то думала, что им позволят маячить за спинами силовиков и присутствовать при самом задержании, но в итоге они просто осмотрят место сборища. Вот и все.

Вихрем ветер взметнул сухие листья, с соседнего дерева насмешливо закаркала ворона, и не успела Алиса посмеяться над идиотской ситуацией, как зашипела рация у одного из силовиков, что каменными глыбами стояли по краям входа в склеп. Кто-то что-то прошипел в нее, а силовик в ответ согласно забормотал.

— Разойдитесь по сторонам, — зычно крикнул он и кивнул своим собратьям. Этот голос Алиса прекрасно помнила — относительно недавно он приказывал ей заткнуться и вести себя тихо.

«Надо же, это так специально случилось?» — неприязненно подумала она.

Снова открылась каменная дверь склепа, и оттуда спустя несколько минут потащили на руках задержанных сектантов. Алиса без зазрения совести фотографировала — в конце концов, фотоаппарат не ее — отберут, то и не жалко.

Сектантов было много, гораздо больше, чем склеп мог в себя вместить, а значит — что? От склепа вел тайный ход, ну или… не слишком тайный?

— Глупости какие-то.

Спустя какое-то время их окликнул человек, которого Алиса тоже уже видела. Детектив Джонсон — тот самый огромный человек, у которого она сама была не так давно и свела его с профессором Елагиным.

— А, Горюн, — кивнул он, когда они все трое приблизились к нему. — Идемте, покажу кое-что.

«Кое-что» тоже оказалось склепом, примерно таким же древним, как и тот, из которого выводили сектантов. Алиса уже примерно поняла, что их ждет недолгий подземный переход. И это было довольно интересно, когда она еще встретит сеть старых тоннелей, соединяющих склепы? И где? Вряд ли эти теперь останутся открытыми для посещения простых людей. Наверняка они заросли паутиной — под стать сегодняшнему странному, отдающему кино дню.

Над их головами снова каркающе рассмеялась ворона, и Алиса первой — вслед за Джонсоном — спустилась по замшелым ступенькам. Внутри было темно и сыро, только пара фонарей, принадлежащих Джонсону и догнавшему ее Горюну, резкими лучами синего света прорезали тьму. Профессор присоединился к детективу. Елагин сегодня вообще был странно молчалив, но уставшей Алисе это нравилось.

— Бывали здесь когда-нибудь? — тихо спросил Горюн, мертвой хваткой сжимая ее плечо и светя вперед фонарем.

Она помотала головой.

— Все эти склепы, — обернулся к ним Елагин, — частная собственность, и ее хозяева не слишком любят, когда нарушают покой их предков. И именно поэтому, Алиса, большая часть тоннелей официально не исследована и, естественно, закрыта для представителей какой-либо власти.

Паутины, к счастью, здесь все же не было.

— Но, ты знаешь, закон в основном исполняется как раз теми, кто его представляет…

Горюн зло хмыкнул над ее ухом.

— И так получилось, что здешние катакомбы являются идеальным убежищем для…

— Сброда? — подсказал Джонсон, когда профессор запнулся, подбирая определение.

— Ну да, ну да… Чтобы нам здесь находиться, пришлось взять множество разрешений, ведь мы не были уверены, где конкретно они обоснуются…

— Следствию нужны разрешения, чтобы находится на частной собственности? — удивилась Алиса. — Вот уж… не подумала бы.

— Чернова, — буркнул Горюн. — Подумайте своей головой, где бы вы были, имей Бреннинг право находиться где угодно без разрешения.

Ее слово холодной водой окатили, и Алиса изо всех сил дернула плечом. Горюн, не мешкая, убрал руку, о чем она спустя время пожалела — ноги тут же начали запинаться обо что-то, и им вдвоем катастрофически стало мало места.

— Как будто бы он особо заботился о… о законности! — прошептала она так, чтобы слышал ее только Горюн. — В квартиру ко мне он не заходил, потому что права не имел, а посылать своих… людей, чтобы бить меня, значит, имел?

— Не заводитесь, — оборвал он ее еще тише. — Мы потом, если хотите, это обсудим. А пока…

Они свернули влево, и на них пахнуло едва-едва теплым воздухом, словно где-то горели факелы или что-то такое, что было явно меньше костра.

— … между тем, эти места имеют очень богатую историю. Многие историки придерживаются мнения, что в этих местах и собирались первые революционеры, свергшие императора. Жаль, что время было лихое, и многие факты теперь представляются только предположениями — не осталось ни записей, ни живых свидетелей…

— Извините, — сказала она на грани слышимости.

Горюн снова схватился за ее плечо, чуть подтолкнул вперед, и идти стало легче. Впрочем, это уже не понадобилось. Они вышли в обширный зал с низким, каменным потолком, сквозь который кое-где пробивались корни и свисали теперь корявыми, сырыми пальцами.

Это был круглый зал, по стенам которого были развешаны редкие факелы, а посредине, насмехаясь над мало-мальски начитанным человеком, стоял низкий круглый стол.

— У меня такое ощущение… эти люди будто бы начитались всякой мистической ерунды и решили… ну, воплотить все это в жизнь.

«И еще мертвецы ходят», — подсказал внутренний голос.

— Не хватает только вампиров, — согласился профессор, озираясь по сторонам.

— Фотоаппарат, Чернова!

Она тут же спохватилась.

— Прянов был здесь? — резко спросил Горюн, словно бы с облегчением отвернувшись от нее.

— Все здесь, — отозвался Джонсон. — Мы специально медлили, ждали всеобщую сходку, чтобы больше не тратить время зря.

— И что они тут делали? — спросила Алиса. — Жертвоприношения? Я читала…

— Я ведь говорил тебе, Алиса, их жертвоприношения — самоубийства, а здесь, должно быть, был праздник Калуки. Всеобщее с ней соединение, вино, наркотики…

Джонсон подтверждающе кивнул, и Алиса запечатлела своеобразно накрытый стол — на нем стояли наполненные красным вином дешевые бокалы, довольно дорогая закуска и несколько разбросанных пластиковых вилок. По полу так же валялись бокалы и вилки. Но больше ничего интересного здесь и не было.

— Значит, суд теперь сможет отобрать у него опеку, — удовлетворенно сказал Горюн. — Александр Васильевич, вы уверены, что среди детей больше нет магов?

Елагин поморщился.

— Нет, разумеется, но мы это уже обсуждали, ты не можешь отправить в интернат всех, кто вызывает у тебя подозрения.

— Я все могу, — ответил под презрительный смешок Джонсона Горюн. — Чернова вам рассказывала, что творилось, когда две идиотки решили спрыгнуть с моста?

— О мертвых не стоит говорить…

— Правду? Почему это? Впрочем, ладно, я слышал, вы связались с Ноубс, попросите ее поместить девочек ближе к «Рассказчику», тот детский дом, я слышал, почти пустой, и там работает отличный преподаватель, она училась за рубежом на психолога. Это им пригодится.

— Вы насмотрелись? — прервал Горюна Джонсон, следивший за ходившей по залу Алисой. — Здесь еще моим ребятам работать и работать. Чернова, пожалуйста, не трогайте ничего на столе. И зачем вам фотографии?

— Не мне, — кратко ответила Алиса и показала рукой на Горюна.

— Это я попросил Андрея, — отозвался профессор. — Для моей работы нужны фотографии. Знаете, это пока что статьи, но позже обязательно они превратятся в книгу. А я как назло сдал свой фотоаппарат в ремонт, глупо, конечно, но он работал с такими перебоями…

Их вывели на улицу, и Алиса растерянно отдала фотоаппарат Горюну. Она не слишком поняла, что дала им эта поездка, ладно, ей было просто любопытно, но и Горюн с профессором не выглядели скучающими и разочарованными.

— Чернова, садитесь в машину, — позвал он ее.

Внутри было тепло, спокойно, и стекла заглушали смех этой проклятой вороны.

И все-таки, почему Горюн так заинтересовался этим делом? Несмотря на всю мистичность, оно было простым и понятным — кто виноват и что с ним делать, было ясно заранее, оставалось только найти доказательства. И вот теперь все на месте, но усталый Алисин мозг не покидало ощущение какой-то бесполезности всего этого. Впрочем, она всегда так думала, когда не получала четкие и ясные ответы, но на этот раз у нее было даже вопросов. Так что — что уж тут говорить.

Когда-то она просила у Елагина помочь сестрам Варвары вырваться из секты, и вот сейчас это получилось. По крайней мере, вероятность того велика. И зачем ей еще нужны какие-то ответы?

Глупости!

И день какой-то глупый.

Она обмякла в сиденье и закрыла глаза. Голова тут же поплыла, будто была отравлена алкоголем. Кажется, ей нужен выходной, но Алиса только три дня назад вышла на работу и ждать было еще, как минимум, два или три дня.

Она почти заснула и очнулась, только когда машина подскочила на кочке перед постом дорожной полиции.

— Извините, — сонно пробормотала она, искоса глядя на Горюна. Его лицо слабо освещали приборы на панели машины, отчего он казался таким же усталым, как Алиса.

— За что?

— А? А… не знаю, просто… просто так. Я уснула.

Он мельком глянул на нее, набрал было в легкие воздуха, чтобы что-то сказать, но потом передумал, только растянул губы в усталой, едва заметной улыбке.