Гермиона Джин Грейнджер и Астральный принцип техники безопасности (джен)

Родители были на работе, но Гермиона заранее предупредила их о том, что её категорически не надо беспокоить, иначе будет очень плохо. То, что магия — вещь опасная, они все поняли с первой встречи с профессором МакГонагалл.

Грейнджеры не держали дома лишних вещей, потому мансарда была пустой и тихой — идеально для медитации и магических экспериментов. Благовония из индийского магазинчика пахли почти как духи Парвати, а тишина тёплого вечера приятно успокаивала.

* * *

Гермиона села в позу лотоса и начала магически разогревать внешний контур. Потом она, уже полупогружённая в медитацию, подключила основную ауру. Перед внутренним взором стали проноситься многочисленные образы друзей, преподавателей, соседских кошек… Как раз на одной из них она планировала потренироваться для начала.

Она почувствовала себя странно. Это не был какой-то из мозговых центров.

Нет, это точно было где-то в ЦНС — она не ощущала давления других органов и особого влияния ауры. Гермиона была маленьким, но очень важным коридором. Через неё проходило множество сигналов — прежде всего обонятельные. Она ползла по чьему-то мозгу мелкими шажками, осторожно продвигаясь в сторону зрительного центра, через который она хотела понять, куда же её занесло.

В зрительном центре она, опять же, оказалась почти случайно. По крайней мере, в попадании именно туда не было никакой логики с точки зрения того, что она прочитала до этого про человеческий мозг. Это если она угодила в человеческий мозг, конечно же. Осторожно погрузившись в образы, пытаясь не помешать хозяину мозга, Гермиона тут же поняла, что она, выражаясь не самым высоким стилем, попала. В разум профессора МакГонагалл, которая, судя по объёму информации, шедшему через восходящий обонятельный путь (в который Гермиону изначально и занесло, причём это был путь в первичный обонятельный анализатор, а в затылочную часть она попала почти что ненароком), сейчас пребывала в своей анимагической форме.

Прежде чем Гермиона успела осмотреться и сориентироваться, профессор почувствовала, что в её голове был кто-то лишний. Девочка испугалась, быстро листая образы в памяти своего декана — больше смертельной ошибки она боялась неодобрения и наказания в школе. Уже потом, спустя большой промежуток времени, размышляя над тем, почему так получилось, она пришла к выводу, что всё в тот вечер (начиная с попадания в голову немного не той кошки) было цепочкой невероятных и даже фатальных совпадений — и очень важным в этой логической цепочке было то, что она решила пойти в голову к Снейпу. Попади она в голову кому-нибудь другому, всё пошло бы, может, и ещё больше наперекосяк.

Профессор Снейп вторжения не почувствовал, но почему-то в тот момент просто тупо смотрел на камин. В руках у профессора была кружка с чем-то тёмного цвета.

В разуме декана Слизерина она наконец почувствовала пресловутую социо-сеть через текущие мысли и сознание профессора (от всех идей Джеймса Пунтэро ни в коем случае не отказывался). Грейнджер прямо не забиралась ему в кору, но предпочла базироваться рядом с ней, а не в зрительном центре.

«Сейчас я, кажется, готов поговорить даже с Беллой. — Она почему-то почувствовала, что Снейп вспомнил некую импозантную готическую красавицу. — Даже с Долоховым готов посидеть, чем так». 

Долохов в его воспоминаниях был огромным мужчиной с габаритами холодильника или старомодного шкафа. Профессор тем временем выпил жидкость из кружки. Гермиона поймала ощущение профессора. Казалось, побороть по степени абсурдности разум профессора Снейпа, который героически пьёт до победного конца, сложно, но Гермиона, испытав прилив сил и энтузиазма (возможно, это было влияние выпитого Снейпом крепкого эля — подобное у Пунтэро описывалось, но Гермиона была не властна что-то изменить в данной ситуации), решила пройтись вглубь этой сети.

Выбор её пал на Беллу — в случае неудачи она всегда могла вернуться в психику Снейпа, а оттуда уже и тихо к себе в тело, не задерживаясь в голове у своего декана.

Она сразу почувствовала личность Беллы. Это была тонкая грань между сознанием и подсознанием некоей благородной ведьмы Беллатрисы, которая, если ещё не сошла с ума, то была в пограничном состоянии, выражаясь языком психологов. Все мысли этой странной женщины вертелись вокруг ощущения холода с редкими проблесками надежд на то, что некий «Повелитель» придёт, освободит и согреет её, её мужа и его брата. Учитывая, что её память за большой промежуток времени не была привычно запакована, а была вся прямо тут, это напугало и заинтересовало Гермиону.

Впрочем, Белла сразу заметила её проникновение.

— Здравствуй. Правда, я не знаю, день сейчас или вечер. — Видимо, Гермиона попала в область внутреннего взора Беллатрисы. Перед ней она предстала той красивой моложавой ведьмой, которую она уже видела в воспоминаниях профессора зельеварения.

— Здравствуйте. Сейчас вечер. Правда, в Англии, — вежливо ответила Гермиона.

— Меня зовут Беллатриса. — На её плечах появилась пушистая розовая шаль.

— Гермиона Джин Грейнджер, — ответила девочка наиболее вежливо. Со стороны этот разговор, наверное, выглядел бы глупо, но настолько нетривиальная ситуация делала его не таким идиотским.

— Что ты здесь делаешь, Гермиона? — Гермиону плюхнуло в высокое обитое бордовым бархатом кресло.

— Да так, гуляю немного. — После этой фразы она полностью осознала, что чувствовали Гарри и Рон, когда не могли ответить на вопрос профессора на уроке.

— Необычное место для прогулки. — Вокруг фигуры Беллы из серой «земли» почему-то начали расти сухие зимние деревья, а «небо» почернело.

— Мне стало интересно попробовать побродить по психике других людей с помощью магии. — Главное, что она ни разу не солгала, говоря так. — Ну, может, и научиться чему-нибудь интересному. — Она пыталась походить на своих соседок по Хогвартсу, когда они пытались задобрить кого-нибудь из профессоров добрым взглядом. По собственным ощущениям — получалось не очень.

— Как ни странно, ты милая. И очень вежливая ведьмочка. — Это неожиданное заявление откровенно обескуражило Гермиону. — Я даже могу научить тебя кое-чему. — Рядом с ней начали появляться фигуры в тёмных плащах с серебряными масками на лицах.

Гермиона сквозь весь путь между сознаниями явственно ощутила, как по её физическому телу катятся капельки пота. Оказаться в сознании Пожирательницы Смерти для неё было смерти подобно, и каламбур был совсем не смешным. Почему-то где-то там некстати вспомнилось имя Беллатрисы Лестрейндж.

* * *

Северус Снейп, уже догнавшйся до нужной кондиции в доме по Спиннерс Энд, вздрогнул. Ощущения выступающего на коже от страха пота явно не принадлежало ему. Но в доме не было никого, кто бы мог применить к нему легилименцию. К тому же он пока не дошёл до состояния зельеварческой пьяной амёбы, а значит, к нему в сознание… Или всё же проникли?

Он прислушался к внутреннему состоянию. Особо сильных изменений он не чувствовал, но чей-то магический след нитью проходил через его ближайшее к личности подсознание. Этот след явно не принадлежал кому-то очень близко знакомому, но что-то смутно знакомое пьяный маг чувствовал.

Беллатриса Лестрейндж.

— Чего, блядь? — Это снова была не его, словно заблудившаяся жуткая мысль. — Белла в Азкабане, разве что мы этой Мордредовой Меткой свя… — он почему-то очень тупо уставился на левое предплечье. — Что за нахуй? — В его памяти начали сами собой всплывать факты из новейших исследований магических клятв.

В этом всём было что-то общее, что пьяный разум никак не мог выловить и предъявить ему, что же это, Фенрир, который Сивый, его задери, было.

* * *

Тем временем, в психике Беллатрисы Лестрейндж Гермиона пыталась понять, как ей можно отсюда побыстрее уйти куда-нибудь. Да хоть к пьяному Снейпу, но нафиг-нафиг отсюда!

— Спасибо. А можно я сама потом посмотрю у вас в памяти? Я ещё к кому-нибудь заглянуть хочу, пока у меня есть время.

— Пф, успеешь, — отмахнулась одна из приближённых Тёмного Лорда. — К тому же я многое умею. Например, макраме когда-то плела неплохо. — Образ жуткой опасной ведьмы, которая сидит рядом с Волдемортом и мирно плетёт со своим мужем парное макраме в виде Тёмной Метки из зелёной пряжи, а рядом агукает маленький Драко Малфой с погремушкой в виде той же Метки, были абсурдным и очень смешным. Несмотря на общую лютость ситуации.

Пьяный Северус Снейп, тоже увидевший этот образ, пролил на себя эль и ненадолго завис, не в силах развидеть эту яркую сценку.

— К тому же когда тебе ещё удастся научиться у самой Беллатрисы Лестрейндж, в девичестве Блэк, как надо печь фамильный торт Блэков?

От картины Беллы, самолично делающей тортик в виде расчленённого маггла, Снейп подпрыгнул вместе с креслом, в котором сидел (если что, в гостиной были и другие кресла, накрытые чехлами). Абсурд происходящего не поддавался измерению.

— Спасибо, но я совсем не Блэк. Да и тортики у нас как-то не любят. — Это всё было уже даже чересчур для сумасшедшей Пожирательницы.

— У нас очень много фамильных рецептов. А я, когда была на свободе, ведь могла неплохо этим заработать, издав книгу, — вздохнула она, погружаясь в картины воспоминаний.

Гермиона поняла, что это её шанс более-менее изящно сбежать отсюда. Первым кандидатом для побега оказался Долохов как наиболее часто вспоминаемый. По ощущениям Беллы, он был где-то рядом. Если они знакомы со Снейпом, то она через него может вернуться к Снейпу, а оттуда уже в своё тело.

* * *

Долохов был… Внезапно, просто Долоховым. По крайней мере, описать его как-то иначе за краткий промежуток времени было сложно. Он думал о некоем Руквуде — Пожирателе, невыразимце и просто немного безумном учёном.

У Долохова было много интересного в памяти — от русского языка (который был весьма красивым на слух и сложным в изучении по многим параметрам) до темномагических проклятий его собственного изобретения и даже воспоминаний в духе «Сало, или 120 дней Содома» (Гермиона, несмотря на юный возраст, уже видела некоторое дерьмо, и это не считая Пушка и Василиска).

— Гермиона-пусечка, куда же ты? Я тебе даже самые простые заклятия не показала! — Это звучало уже на краю психики Долохова (который такому повороту событий искренне удивился).

Уходить отсюда к Снейпу было неудобно — её бы быстро определили, поймали, а Снейп бы мучил её ещё как минимум год. Надо было переждать где-то бурю. Самым близким и простым кандидатом оказался Руквуд.

Уже уйдя из Долохова, она поняла, что творится что-то ну совсем неправильное по всем фронтам — Августус, судя по свёрнутости его сознания, сам был в состоянии медитации. Появление Гермионы вышибло его из тела, как при правильных астральных путешествиях, и они вселились во что-то непонятное.

* * *

В доме на Спиннерс-энд Северус Снейп, услышав через Метку отчаянный вопль Беллатрисы про заклинания, застонал — Гермионой могли звать только одну слишком отчаянную студентку Хогвартса с факультета (будь он неладен вместе с Дамблдором) Гриффиндор. А где Грейнджер, там обычно и Поттер. А где Поттер, там и Лорд.

Спокойный вечер летел в тартарары.