Однажды в другой вселенной (гет)

Пол казался ужасно скользким, но подошвы стражников уверенно чеканили шаги, эхом отдававшихся от блестящего потолка. Толстые прямые колонны, покрытые светящимися надписями, уносились ввысь, в конце разветвляясь наподобие древесных ветвей. Во всех учебниках было сказано, что на этих колоннах — имена порабощённых Государством правителей. Государством — или, если быть точным, Владыкой.

Тина ойкнула, когда левая нога неловко подвернулась, но стражники, почти тащившие её, стальными пальцами ухватив за локти, даже не остановились. Кажется, потеряй Тина сознание, они всё равно продолжили бы волочить её по чистейшему полу прямо к подножью трона Пятнадцати.

Огромный зал казался бесконечным. Стражники ускорили шаг, и Тина стиснула челюсти, сдерживая ещё один вскрик: боль в ноге обжигала раскалённой спицей. Впрочем, ей тут же пришло на ум, что это будет только цветочками, если её — не дай всемогущий Эрро! — отдадут личному церберу Владыки, туманному палачу Мирового Облака, лучшему ученику Баал-Хаддата.

Тина опустила голову, глядя на собственные ноги, безвольно отсчитывающие шаги. Она чувствовала какое-то неправильное спокойствие: сейчас должна была решиться её судьба, а вместо этого она думала о том, что будет делать Владыка, когда место на колоннах закончится. Тину вообще частенько удивлял собственный организм. Какому бы богу ни пришло в голову сунуть аниму Тины в это тело, он явно решил потешиться, наблюдая за тем, как лоб Тины встречается с притолками, а предметы сшибаются с места неловкими руками. Зато глаза не могли не радовать: Тине часто говорили, что они напоминают бистровое небо Ауруса на закате, когда второе солнце планеты медленно опускалось за горизонт, даря последние лучи паутинным городам.

Её швырнули на пол безо всякого предупреждения; ладони звонко шлёпнули гладкую поверхность, а колени отозвались сдержанной болью. Тина медленно подняла голову и тут же прищурилась, рукой прикрывая глаза: трон Пятнадцати буквально ослеплял, столпом света возвышаясь над сгорбившейся Тиной. Впервые она чувствовала себя беспомощным муравьём, столь же мелким, сколь ничтожным. Глаза заслезились, и она с удивлением коснулась пальцем мокрых ресниц: на холодной Ру, где она провела всю свою жизнь, воздух был сух и морозен, и глаза ни разу не плакали сами, как было сейчас.

— Так это и есть та воровка? — голос Владыки заполнил всё безграничное помещение, проникая в мозг, в сердце, в кровь. Тина вздрогнула, подавив желание обхватить себя руками в жесте защиты. — Встань, воровка.

Тина, едва совладав с дрожью коленей, поднялась на ноги, стараясь не опираться на больную левую. Голова всё ещё склонялась вниз, а в глазах прятались вызванные светом слёзы. Её короткие волосы — длинные могли позволить себе только богатые — смешно торчали, встопорщившись. Около виска ржавчиной застыла кровь: Тина пыталась сопротивляться, когда её поймали уже на самой последней ступеньке космолёта. Базовый комплект канцеляристки ладно обнимал стройную фигурку, но серый скучный цвет отталкивал взгляды, а на правой коленке красовалась самая настоящая дырка.

— Где он? — неспешно вопросил Владыка, и сердце Тины забилось быстрее. — Где, воровка? Где Обскур?

Тина сглотнула и, сжав кулаки, подняла взгляд, решив, что на этот раз уж точно сможет противостоять жалящему свету.

Трон Пятнадцати находился на двухметровом возвышении. К нему вела расширяющаяся по направлению к полу лестница, у подножия которой и стояла Тина. Трон, казалось, был соткан из света, но из учебников Тина знала, что это лишь искусная игра металла, работа последних мастеров Стеклянной Галактики. Лестница же была выкована из доспехов Воинов Кодекса, лучших в своём роде, вознамерившихся противостоять Владыке и потерпевших сокрушительное поражение на последней планете повстанцев, маленькой и гордой Земле 201-2.

Тина смотрела на Владыку, надменно взирающего на неё в ответ. Он, без сомнения, был красив, гораздо красивее всех портретов, статуй и голограмм, наводнявших Вселенную. На бледном лице горели разноцветные глаза, волосы платиной лились на плечи, тонкие губы кривились в знаменитой усмешке. Тина смотрела на Владыку, совершенно забыв про то, что непослушные слёзы снова текут из глаз.

— Ты не умеешь говорить? — он чуть нахмурился; между светлыми бровями легла морщинка. Даже морщинка — и та была идеальной. — Можешь изъясниться жестами, раз твои руки без оков.

Тина чуть не хмыкнула, вовремя сдержавшись. Владыка действительно считал её безграмотной дикаркой!

— При всём моём почтении, светлейший, — очень вежливо начала Тина, и её приятный голос тоже разнёсся по залу, — я не имею никакого отношения к пропаже Обскура. Я оказалась не в том месте не в то время, а цепочкой совпадений явно управлял Джокер, решив потешиться над смертной, — она склонила голову в жесте смирения, надеясь, что ничем не выдала своей лжи.

Владыка секунду молчал. Молчали и стражи, застыв в нескольких метрах от Тины.

— Ты думаешь, что можешь безнаказанно лгать мне, воровка? — наконец обронил он, и Тину пробил озноб: низкий голос так и сочился угрозой. — Ты думаешь, что тебя кто-то сможет спасти? Или, может, ты думаешь, что в твоих глазах не видно твоих мыслей?

На лбу Тины выступил холодный пот, сердце то ускоряло бег, то замедляло. К горлу подкатил вязкий ком, а ладонями можно было охлаждать воду. Колени дрожали, как лапки тилей, когда схватишь их за шкирку, и Тина поняла, что впервые в жизни её тело чувствует страх.

— Я не буду тратить на тебя своё время, воровка, — Владыка поднял руку в жесте призыва. — Для этого у меня есть тот, от имени которого в ужасе дрожит моя Вселенная.

Тина знала, кого он позовёт сейчас.

Палача палачей, превзошедшего Баал-Хаддата в пытках. Того, чьё лицо печатью осталось на зрачках множества умерщвленных. Того, для которого даже в Загробье не было своего места; умерев, он бы снова вернулся, так как даже демоны боялись его. Того, кого два года назад случайно спасла Тина, вытащив из горящей капсулы.

Скарпреттерена Персиваля Грейвса.

Тина запомнила его бесстрастным и окровавленным. Его капсула упала на Ру, не выдержав магнитного всплеска, что случались раз в десятилетие. Тина тащила его, изо всех сил упираясь тяжёлыми ботинками в промёрзлую землю родной планеты. Его голова в красивом матовом шлеме безвольно болталась, и Тина с тревогой морщила брови: на капсуле треугольником раскинулся знак личного окружения Владыки. Заключенный в треугольник вертикально перечёркнутый круг означал то, что потерпевший крушение ещё и входил в самые первые ряды. А это значило, что его смерть вполне могла повлечь за собой экзекуцию при ней присутствующих — то есть Тины. Владыка любил устраивать красивые казни, и такой повод он бы не упустил.

Капсула зашипела и, полыхнув огнём, взорвалась, оставив после себя обгорелый остов. Тина бережно опустила тело на землю и осторожно отцепила тугие крепления матового шлема, очень медленно стаскивая его с безмолвного незнакомца. Она потом часто думала, что являлась одной из очень немногих, что видели лицо скарпреттерена — и оставались живыми. Она входила в один список с Владыкой — ха, Куинни, выкуси, это уж точно лучше, чем выскочить замуж за интергалактического продавца аутентичной планетной выпечки.

Тина отложила шлем в сторону, разглядывая бледное лицо со змеящимися кровоподтёками. Кровь была странного цвета: тёмная, густая, будто мазут. Алиен, поморщилась Тина. Теперь точно неприятностей не оберёшься.

Он открыл глаза резко, будто просто моргнул. Чёрные, как река на границе с народом Тейор, внимательные и очень, очень страшные. Он смотрел на Тину, а Тина боролась с желанием убежать.

В антрацитовом небе замелькали белые точки. Тина всё смотрела в страшные глаза, будто заледенев, а незнакомец спокойно лежал и глядел на неё в ответ. Возможно, он смеялся про себя, рассматривая ошеломлённую простолюдинку, которая не могла оторвать взгляда от упавшего с неба — кого? кем он был?

Белые точки приближались, превращаясь в космолёты. Личная гвардия Владыки — Белоснежные. Тина заволновалась, и тут незнакомец впервые заговорил.

— Уходи, — звучное всенаречье превратилось в клёкот в его устах. — Тебя не будут преследовать.

Тина сглотнула, собирая из слов общего языка нужное предложение. Отчего-то мыслилось с трудом, будто какая-то сила давила изнутри.

— Кто ты? — всё, что смогла сказать она, ещё и перепутав личные местоимения. — Мой город в безопасности?

Со всех сторон нарастал гул; космолёты медленно снижались. Город вспыхивал тревожными огнями, и Тина боялась вместе с ним.

— Уходи, — снова проклекотал незнакомец и приподнялся на локтях. — Забудь, что видела.

Тина быстро закивала и вскочила на ноги, покачнувшись. На внутренней стороне шлема извивался скорпион — и этот знак был так же узнаваем, как треугольник Владыки. Она в последний раз посмотрела на уже не незнакомца, потом бросила взгляд на посветлевшее небо. Земля едва заметно подрагивала, предвкушая груз космолётов.

Тина бросилась к своему старенькому волеру со всех ног, провожаемая безразличными глазами Персиваля Грейвса.

И сейчас она снова ощущала на себе этот взгляд, взгляд чёрных глаз, закрытых выпуклой маской. Только теперь они поменялись ролями, теперь она находилась у его ног, а он возвышался зловещей тенью.

Её бросили в клетку с изоморфной решёткой, но она не пробыла там и пяти минут: стоило открытым участкам кожи привыкнуть к колючему воздуху, как её грубо вытащили и приволокли в мрачное помещение без окон и без всякой надежды на спасение. Тина смотрела на высокие ботинки и думала, что, кажется, здесь она и умрёт.

— Как интересно, — пробормотал скарпреттерен, чуть наклоняясь и сильной рукой в перчатке поднимая подбородок Тины, заставляя смотреть на него. — Боги любят пошутить... — его лицо закрывала маска, но Тина спустя два года прекрасно помнила тонкие черты.

Он продолжал держать её за подбородок, и шея Тины болезненно заныла, присоединяясь к сольной партии лодыжки.

— Геллерт будет в восторге... — Грейвс чуть повернул голову Тины в сторону, рассматривая. — Я ничего тебе не должен, воровка.

Тина сглотнула, кивнув, сдерживая слёзы. Это было её последней надеждой — то, что он вспомнит и поможет. Теперь же не осталось ничего, только страх и боль. И боли вскоре будет ещё больше.

Скарпреттерен всё ещё касался жёсткими перчатками подбородка Тины. Шея болела уже невозможно сильно, и предательские слёзы дорожкой сбежали по щеке, игнорируя все усилия воли. Колено через дырку в ткани холодил матовый пол; лодыжка нелепо вывернулась в сторону. Запёкшаяся на виске кровь неприятно стягивала кожу.

— Проклятье... — вдруг выплюнул Грейвс, отдёргивая руку. Тина со вздохом облегчения опустила голову, давая отдых шее. — Ты ещё и ворожея? — он отступил назад, резким жестом сдёргивая маску.

Тина с усилием подняла голову, глядя в чёрные глаза, в которых далёким отсветом пряталось непонятное выражение. Ворожеями звались те немногие, кто имел колдовскую, нестественную власть над людьми. Их уничтожали, опустошая целые города, но им всё равно удавалось выжить, так как по Завещанию именно ворожее было написано одержать победу на тем, кто сожмёт Вселенную в золотом кулаке.

Но вот кем-кем, а ворожеей Тина не была точно. Это раскрывалось ещё в детстве, а в детстве Тины раскрылась только её неуклюжесть.

— Скажи, где Обскур, — процедил Грейвс, прожигая её взглядом. — Даю слово, ты умрёшь быстро.

Такой расклад Тину не устраивал. Тем более что она понятия не имела, где сейчас находился Обскур — единственная во всех вселенных сыворотка абсолютного бессмертия, дарованная Эрро первому человеку. Прельщённая заработком Тина была лишь одним из курьеров в сложной схеме похищения, и когда её схватили, сыворотка была уже не у неё.

— Это ошибка, — выдала она отрепетированную заготовку. — Обыскали меня, обыскали мой дом. Вам нужна не я, справедливейший, — она закусила губу и посмотрела на Грейвса молящим взглядом, благо настроение было весьма подходящим.

Ноздри Грейвса дрогнули; он кивнул стражнику у дверей и отвернулся. Тину увели обратно в клетку, но она словно продолжала присутствовать, глядя своими огромными глазами прямо в давным-давно заложенную душу скарпреттерена. С того самого дня, когда мелкая снежная планетка рывком притянула его капсулу, а испуганная девушка в сером бережно придерживала его голову, он не знал покоя. Он не искал её — незачем потакать странным желаниям. Он не думал о ней. Он почти забыл про неё, когда её, всё такую же испуганно-красивую, бросили к его ногам.

Скарпреттеренам нельзя чувствовать. У скарпреттеренов механические сердца. Скарпреттерены всегда выполняют свою работу.

И он, Персиваль Грейвс, не должен стать исключением.

Она бежит к своему грязно-серому мобилю, чудом не спотыкаясь на скользком снегу. Даже не оборачиваясь, захлопывает дверь волера и срывается с места, уносясь в приветливо мигающий огнями мегаполис.

Грейвс смотрит ей вслед, приподнявшись на локтях. Вокруг опускаются космолёты Белоснежных, с рёвом сжигая снег, превращая его в чёрную уродливую массу. Голова едва заметно ноет, но Грейвс не обращает на это внимания.

Он смотрит на превратившийся в точку волер и думает, что боги просто обязаны устроить им вторую встречу.