И Гарри Поттера в придачу! (гет)

Вечером, когда мы вернулись в Байнардс Касл, Нарцисса тщательнейшим образом обследовала всю одежду.

— Ого, — сказала она, — сколько всего! И зависть, и дурные пожелания, и несколько попыток сглазить, но больше всего зависти. Боже, милорд! А вас попытались проклясть по мужской части. Никогда столько грязи не видела. Защита выдержала, но чистить одежду все равно нужно.

— Значит, что-то воткнуть в подол платья Энн мог попытаться и просто кто-то завистливый, — сказала я, — но я как следует отдавила руку, можно по этому признаку поискать.

— В носилки дам попытались подбросить рассорку, — отчитался Антонин, — должен заметить, что это примитивное маггловское колдовство, но оно работает. Вполне могли поругаться из-за какой-нибудь ерунды.

— Меня серьезно попытались проклясть на… — Дикон даже вскочил из кресла, в котором уже устроился со всеми удобствами.

Нарцисса скорбно покивала.

— Это достаточно легко снимается, милорд, но вещь неприятная.

Еще бы! Для любого мужчины это очень болезненно, а уж для Дикона…

— А ссорить нас зачем? — удивилась Энн.

— Чтобы ты меня отослала и осталась без охраны, — пояснила я.

— Мне это не нравится, — сказала внимательно слушающая нас леди Сесили, — за вас всех слишком круто взялись.

Дикон еле успокоился, с ним удалось поговорить уже перед сном.

— Я не смогу повторить то, что сказал мне Нэд, — сказал он, — это не для ушей леди. Но, скажем так, он одобрил нас. Ему нравится, когда его жена злится.

— Дикон, — спросила я, пристроив подбородок ему на грудь, — а это правда, что нынешняя леди Стенли делала тебе предложение перед тем, как ты женился на Энн? Мне леди Сесили сказала.

Он нахмурился.

— Да. Только не она сама, конечно, ко мне обратился ее поверенный. Ты же не думаешь, что леди может подойти и сказать что-то вроде: «Женитесь на мне, сэр»?

— Помнится, я сказала тебе «подвинься», — проворчала я.

Он фыркнул.

— Ты мне чего только не говорила, — сказал он, — даже по лицу как-то ударила. И укусила. Мне даже жаль, что следа от твоих острых зубок не осталось. Но ты всегда была вне правил. И ты никогда не хотела статуса и положения, тебе это не нужно. А на тот момент леди Стаффорд прислала мне целый меморандум с подробным перечислением выгод, которые я могу получить от этого брака. Даже противно стало.

— Ричард Глостер не продается, — сказала я.

— Именно, — он провел ладонью по моей щеке, — к тому же ты ее видела. Нужно быть очень бедным и алчным, чтобы захотеть такую женщину.

— Похоже, что у нее это не прошло, — сказала я, — ты бы видел, как она смотрела на нас с Энн. Если бы взглядом можно было убить, то мы бы сейчас не разговаривали. Леди Сесили сказала, что ее теперешний брак фиктивный. Дикон, мне неприятно об этом говорить, но очень может быть, что за покушениями на Энн стоит эта карлица. А это значит, что и у лорда Стенли может быть на тебя зуб. Даже если брак фиктивный, очень обидно, что твоя жена вожделеет другого мужчину, да так, что на ней юбки дымятся.

— Женщины! — проворчал Дикон.

Я пощекотала его лицо кончиком своей косы.

— Мужчины! Глупо недооценивать кого-то, кто не размахивает мечом на поле боя. А ты слишком привык, что вокруг тебя те, кто тебя любит и старается прикрыть твою спину.

— Барбара! — протянул Дикон. — Так ты все-таки меня любишь?

— Как можно, ваша светлость! Я грею вашу постель исключительно из корысти. Это любой скажет, особенно после сегодняшнего. Даже королева Англии позавидовала моему платью.

— Платья, — хмыкнул он, — деньги. Иди сюда, моя ядовитая леди, я преподам тебе урок почтительности.

— Я трепещу в предвкушении, милорд. И заготовила побольше яда, чтобы укусить побольнее. Все знают, что на болоте водятся гадюки.

— Покажи-ка язычок, не стал ли он раздвоенным?

— А зубов, значит, не боишься?

— Барбара…

Но я была уверена, что мои слова не прошли мимо его ушей. А это главное.

Празднества продолжались целую неделю, даже турнир дали. Мы с Энн продолжали шокировать общественность одинаковыми нарядами, каждый раз новыми. Нарцисса и Имельда оторвались по полной.

— Королева спросила меня, что это у Дикона за фантазии такие, — отчитывалась Энн, — я сказала, что долг жены — следовать желаниям мужа.

— Тебе посочувствовали? — спросила я.

— Вздохнула она с понимающим видом, по крайней мере, — хмыкнула Энн, — еще несколько дам дали понять, что на моей стороне. Можно подумать, что я жаловалась или выражала недовольство.

— Рецептов по избавлению от меня еще не предлагали?

— Кое-кто намекнул, что не мешало бы какое-то время пожить в какой-нибудь обители, чтобы мужу стало стыдно. И ты знаешь, кто это.

— Ну да, все так невинно с виду, сплошная оскорбленная добродетель, а ты полностью изолирована от семьи и лишена охраны, — прокомментировала я.

— Я так и поняла, — кивнула Энн, — и сказала, что это очень дурной совет.

Дикон закусил губу. Леди Сесили губы поджала. Да, именно так это и делается. Там слово, тут намек. Легкое ненавязчивое воздействие — и впечатляющий результат. И не надо объявлять войну и двигать армии, все делается словно бы само собой. Очень хорошо, что Дикон увидел это.

Прямых покушений больше не было, только несколько попыток сглазить, которые стекали с нашей защиты, не задерживаясь. Но это ничего не значило. Я каждое утро тренировалась в большом зале с Антонином, Гарри и Драко. Несколько раз к нам присоединялся Дикон. На лязг железа и крики как-то заглянула вдовствующая герцогиня. Покрутила головой и сказала, что видеть ничего подобного не желает. И не хочет знать, каким образом получены такие способности. Еще бы!

Энн же наоборот нравилось наблюдать.

— Это как танец, — как-то поделилась она со мной, — жуткий танец. Как тебе это удается?

— Тренировки, тренировки и еще раз тренировки.

Она поморщилась. Ей не нравились упоминания о тяжелом труде, с помощью которого добивались легкости и изящества, а мне становилось плохо без постоянных нагрузок. Хорошо, что Антонин пощады не знал. Меня он учил по отдельной программе. Я понимала, что так, скорее всего, готовят профессиональных убийц, но мне это нравилось.

Праздники заканчивались, оставался последний вечер с танцами. И можно будет отправиться домой. Там все спокойно, безопасно, нет никаких потайных окон и скрытых переходов. И убийцы не скрываются за гобеленами. Хочу в Йоркшир!

В этот день на нас троих была расшитая золотом голубая парча. Похоже, что кое-кто считал, что герцог Глостер близок к разорению. Угу, имея в советниках Малфоя и Паркинсона, он этих трат и не заметил. Но дело не в этом. Я была уверена, что именно в этот день случится что-то если не плохое, то неприятное, потому старательно смотрела по сторонам и еще внимательнее слушала. Сегодня Энн охранял муж.

— Какая жалость, что брат короля и его жена попали под влияние дурной женщины, — проговорил тихий вкрадчивый голос, — здесь не без колдовства. Вы посмотрите, как она двигается. Человек так не может.

Я обернулась, демонстративно давая понять, что все слышала. Ага, герцогиня Бэкингем и леди Стенли.

— Здесь кто-то говорит о дурных женщинах? — проговорила я. — А как назвать ту, что убила собственного сына?

Как оказалась, леди Стенли может побледнеть еще больше. Нет предела совершенству. У герцогини отвалилась нижняя челюсть. «А ведь она сестра королевы», — вспомнила я.

— Разве вы не знаете, миледи, что сын этой женщины, которая корчит из себя набожную и благочестивую, очень хотел принять постриг в святой обители? — невинным тоном проговорила я. — А мать буквально затравила его, мешая осуществиться воле Божьей и благому деянию? Говорят, его даже пытались силой вытащить из монастыря. Бедняга не выдержал этого и умер от огорчения. А довести до смерти и убить — одно и то же, разве нет?

Герцогиня покивала. Если она и знала, по чьему приказу придушили Генри, то виду не подала. Моя версия выглядела вполне невинно и здорово била по репутации чокнутой мамаши.

— Не тебе говорить о моем сыне! — прошипела леди Стенли.

Я усмехнулась.

— И правда, к чему говорить о каком-то Тюдоре, к тому же мертвом! Пусть покоится в мире, — перекрестилась я, — а мог бы достичь многого, получить кардинальскую шапку. Прославил бы семью. А так… И говорить-то не о чем.

Герцогиня Бэкингем поджала губы. Можно было не сомневаться, что уже через несколько часов об этом разговоре будут знать все. Причем с ее комментариями и интерпретациями. Возможно, она и про меня не упомянет, просто выставит в дурном свете надоедливую ханжу. Ее, по-моему, больше интересовал крой моего платья. Нарцисса очень хитро расположила складки, добившись летящего силуэта.

— Ш-ш-ш-шлюха!

— Побойтесь Бога, леди Стенли. Вы четвертый раз замужем, а смеете упрекать бедную вдову. И где только таких слов набрались? Это неприлично для леди.

Кажется, мы привлекли внимание, еще и леди Гастингс к нам двинулась. Герцогиня Бэкингем аж лучилась от удовольствия. Вроде бы, ее муж слишком прислушивался к советам леди Стенли. Неудивительно, что она ее не любила.

Я наклонилась вперед и проговорила негромко, но отчетливо.

— Леди Стенли, будьте аккуратнее, когда вы смотрите на милорда Глостера, у вас на юбках выступает влажное пятно. Не ровен час, еще кто заметит. А муж в курсе?

Герцогиня заглянула за спину своей собеседнице и сделала большие глаза. Не знаю, было ли там что-нибудь, или она мне подыграла, но леди Стенли в ужасе схватилась за юбки. На ее бледном лице выступили уродливые алые пятна.

— Барбара, ты где? — ко мне направлялась Энн. — Мы уже собираемся домой.

— Конечно, миледи. Мы тут беседуем о том, какая мерзость и лживость часто скрывается за показным благочестием. Вы не представляете, какие бездны развращенности и порока открылись нашим глазам.

— В самом деле? — Энн подхватила меня под руку. — Ты ведь мне расскажешь, правда?

-С удовольствием. Это была очень поучительная беседа. Прошу меня извинить, леди!

— Дамы!

А вот и Дикон, отлично выбрал момент. Герцогиня Бэкингем только что не вибрировала. Ее глаза перебегали с одного участника беседы на другого. Все, уже сегодня вечером Вестминстер содрогнется. Еще и придумает, чего не было.

А Дикон еще и добил.

— Я забираю у вас моих дам, леди. Нам уже пора.

И предложил руку нам обеим — Энн справа, я слева. Так и хотелось сказать, ну, куда ты лезешь, тут и без тебя тесно.

— Доброй ночи! — попрощались мы и направились к выходу.

Теперь, если что, пытаться убить будут меня, а не Энн.

— Ты что там устроила? — спросил Дикон, когда мы вернулись в Байнардс Касл. — Я думал, что леди Стенли тебе горло перегрызет. Прямо там при всех. А жена Генри Стаффорда только что на месте не подпрыгивала. Она же записная сплетница и все передает королеве, своей сестре.

— Именно поэтому ей и пытались внушить мысль, что я полностью околдовала и тебя, и Энн, — ответила я, — а записная сплетница сама бы добавила деталей. Да таких, что и епископу Мортону не снились.

Леди Сесили поджала губы, а Энн испуганно охнула. Нарцисса, убирающая наши платья, покачала головой.

— Не понимаю этой вашей женской возни, — поморщился Дикон, — как будто в это кто-то поверит.

— Ты не понимаешь, а потому недооцениваешь, — сказала я, — но сплетни — страшная сила. Люди любят слушать и обсуждать гадости. Ты думаешь, что никто не поверит? Ошибаешься. И тебе придется оправдываться и доказывать, что все не так. А придумавший гадость вроде как и не при чем. Что ты будешь делать, если завтра какая-нибудь гадина скажет, что ты с вожделением смотрел на дочь своего брата? Или хочешь убить племянников? Те, кто тебя хорошо знает, не поверят. А если им скажут, что тебя околдовали?

— Сын, это серьезно, — леди Сесили даже прошлась по комнате, — ты действительно недооцениваешь тех, кто не может встать против тебя с мечом. Барбара, чем ты заставила ее молчать?

— Я сказала, что она довела до смерти своего сына, — ответила я, — тем, что противилась его постригу. И что такое поведение очень странно для женщины, настолько благочестивой, как она хочет всем показать. Ведь на самом деле, так оно и есть. Я даже упомянула, что он вполне мог получить кардинальскую шапку, если бы она не шла против его воли и воли Господа.

Леди Сесили кивнула.

— Разумный ход. Раз корчит из себя святошу, то должна была радоваться выбору сына, но там было что-то еще. Почему это Кэтрин Стаффорд стала рассматривать юбки леди Стенли? У нее там что, прореха?

— Я сказала, что у нее там влажное пятно, — ответила я, — и спросила, знает ли муж о ее желаниях?

— Так вот о каком пороке и разврате шла речь! — пробормотала Энн. — Барбара… я бы так не смогла.

— Мне не нравится, что ты так поступила, — нахмурился Дикон.

— Мне тоже не нравится, — согласилась я, — но нечего было меня шлюхой обзывать. Тоже мне, пример благочестия. Да любая шлюха из борделя в разы приличнее этой ханжи, потому что честнее. И чище. У леди Стенли грязная душа и дурные мысли, и не важно, сколько часов она простояла на молитве, и какие у нее от этого мозоли на коленях. Это только добавляет ей греха гордыни, потому что она считает, что теперь она выше других. Не в смысле происхождения, а в смысле морали.

Он не ответил. Ну и плевать…

Однако ночью он появился в моей комнате.

— Я понимаю, что ты обиделась, — повторил он, — но мне не нравится, что ты так поступила.

Я забралась под одеяло с головой и промолчала. Да если бы не все эти нормы этикета, эта швабра облезлая у меня бы в окно выскочила. Прямо через витраж. И бежала бы из города впереди собственного визга. Ни одна лошадь бы не догнала.

— Барбара, — меня потрясли за плечо.

— Однажды ко льву подлетела моль, — ответила я, — и сказала ему, что съест его.

Дикон сел на край кровати.

— Разве моль может съесть льва? — спросил он.

— Вот и лев посмеялся и лег спать, — сказала я, — проснулся, а гривы-то и нет. Так и со сплетнями и выдумками дурных женщин. И лев без гривы останется, и вепрю кости обглодают.

Он тяжело вздохнул.

— Между прочим, тут холодно, — сказал Дикон, — а кое-кто не пускает меня под одеяло.

— Ты хочешь, чтобы и мне стало холодно?

— Нет, я хочу, чтобы нам обоим было тепло.

— Тогда забирайся.

— Благодарю за разрешение, леди. Вы очень добры.

А он действительно замерз. Надо же! Но это дело поправимое.

— И где ты так продрог? — спросила я. — Выходил на улицу без плаща?

— Просто сидел и думал, — ответил он, — и не заметил, как погас камин. Мне не нравится все, что я узнал, но все-таки думаю, что вы все преувеличиваете.

Мы преуменьшали, но, похоже, что нам не поверили. Эх… Придется все брать в свои руки. Но если Дикон почувствует, что кто-то решает за него, то взрыв неминуем, а мне ужасно не хотелось с ним ссориться. Тут будет уже не просто ссора, возможен разрыв. И что делать? Ведь одной озабоченной Стенли дело не ограничивалось, еще и родня королевы опасность представляла. С нападениями Ричард справится сам, но что делать с остальными моментами?

Я потерлась носом о его плечо.

— Все-таки ты злючка, — проворчал Дикон, — женщины — странные существа. Вам все время что-то нужно, и вы пытаетесь заставить мужчин действовать так, как хочется вам. Мать меня отчитывает, Энн уговаривает, ты рассказываешь истории и говоришь гадости. У нас, мужчин, все проще.

Я фыркнула.

— Дикон, ну в кого ты такой наивный уродился? Неужели ты никогда не замечал мужчин, делающих гадости исподтишка? Распространяющих сплетни? Впадающих в панику из-за ерунды? Женщины просто часто не могут действовать в открытую, только и всего.

Он задумался. Я провела кончиком пальца по его губам. Он тут же поймал его.

— Значит, вы решили, что я слишком наивный, — сказал Дикон, — и теперь вы будете меня защищать? Не я вас, а вы меня?

— Помогать, — ответила я.

— А если я скажу нет?

— А кто тебя будет спрашивать?

Он рассмеялся.

— Какой кошмар! У себя дома не могу навести порядок. Дамы вертят мною, как хотят, сговорившись за моей спиной, и не собираются спрашивать моего мнения. Как теперь жить?

— Как раньше, — ответила я, — ничего страшного не случилось, мы все на твоей стороне. Ты будешь командовать армиями и одерживать победы, а мы — обеспечивать тыл. Что тут плохого? Или для тебя унизительна сама помощь женщин? Ты считаешь…

— Нет, не унизительна, — перебил он меня, — дело не в этом.

— Ты просто увидел еще один способ ведения военных действий? — предположила я. — Без открытого забрала?

— Да, — ответил он, — и мне неприятно, что этим пользуются те, кому я доверяю и кого люблю. Вы с Энн оказались такими интриганками…

— Мы еще хуже, чем ты думаешь.

Дикон тихо засмеялся, кажется, отпустило. Ну что с ним делать?

Совет держали втроем. У Дикона еще оставались какие-то дела в Лондоне, а мы собрались в личной гостиной леди Сесили.

— Не понимает! — вздохнула Энн.

— Он слишком честный и открытый, — сказала я, — и думает, что проблема имеет простое решение.

Леди Сесили смотрела на меня.

— Что беспокоит тебя? — спросила она.

— Понимаете, миледи, мы столкнулись с человеком, который не считается с реальным миром, — медленно проговорила я, — такие люди очень опасны тем, что всему придумают оправдания, даже преступлениям. Нужно убрать кого-то со своего пути? Значит, этот человек плох и порочен, так ему и надо. Сын хочет принять постриг и не имеет никаких прав на престол Англии? Но его мать жаждет корону для него и себя, она сломает сына об колено и пинками погонит к трону. Ее не хочет мужчина, которого хочет она? Значит, нужно лишить его выбора, и плевать, что он там думает. При этом все вокруг наглые узурпаторы, шлюхи и негодяи, а она одна чиста и невинна. Она уже придумала для себя оправдание, даже если вчера я сумела больно укусить ее. Я понимаю, почему король не желает уничтожить ее, ему надо показать свое милосердие другим потомкам Ланкастеров. Но, видит Бог, миледи, лучше бы он выбрал для этого кого-нибудь другого.

— Она выглядит слишком ничтожной, — задумчиво проговорила леди Сесили, — я тоже не думала о ней, пока не случилась эта история с Энн. А вчера я увидела очень опасную женщину, готовую на все. И не только я. Но говорить с моим старшим сыном бесполезно, он совершенно не способен оценить женщин.

Да уж… Король ценил в женщинах лишь внешность и готовность улечься с ним в постель. Что там происходит в хорошеньких и не очень головках — его не интересовало от слова совсем. Скажи ему, что опасность исходит от невзрачной маленькой дамы с постной физиономией, и он только посмеется, а способность испытывать сильные страсти от внешности не зависит.

Домой хотелось все больше и больше.

А вскоре после нашего отъезда пришло известие о казни Джорджа.

Дикон не хотел об этом говорить, но он на несколько дней забросил все дела, а это был очень плохой знак, и даже напился. Зелье мы с Энн ему споили, спать уложили. И самим пришлось рядом устраиваться, вот только теперь посередине был он.

— Не понимаю, — прошептала Энн, — зачем? Только из-за того, что он увез сына в Ирландию? Но ведь уже отравили Изабель и младшего, понятно, что он беспокоился. Это же его наследник. И вообще, Джордж — родной брат короля.

Я вздохнула.

— Это ужасно.

— Он что-то узнал, — сказала Энн, — Изабель из-за этого переживала. Что-то про своего старшего брата.

— Энн, — приподнялась на локте я, — ты же понимаешь, что это очень опасно? И нас тоже будут подозревать, ведь Изабель твоя сестра, а ее муж помирился с Диконом.

— Думаешь, Дикон знает? — переспросила Энн, тоже приподнявшись.

— Уверена, — шепнула я, — но нам не скажет, чтобы не подвергать опасности. Помнишь, он куда-то ездил перед тем, как мы уехали из Лондона? Его могли заставить дать клятву молчать.

— Да, — согласилась Энн, — Дикон предан брату, тот это хорошо знает, но клятву король мог и потребовать. И я не хочу знать этот секрет. Это что-то очень плохое.

— Его даже казнили втихаря, видимо, чтобы ничего не ляпнул с эшафота, — сказала я, — еще и эту гадость придумали, про бочку с мальвазией.

— Даже после смерти унизили, — поежилась Энн, — может быть, это из-за того, что он наговорил про свою мать? Но ведь она точно не могла… ну, ты понимаешь…

— Чтобы твоя свекровь завела шашни с каким-то лучником, небо и земля должны поменяться местами, — пробормотала я, — и Кларенс очень плохо поступил, что повторял эти мерзости. Понятно, что в бочку его засунули, чтобы тело перевезти. А так, скорее всего, зарезали. Задушить, даже во сне, такого здоровяка непросто.

— Барбара, — Энн бросила косой взгляд на Дикона, но тот спал крепко, — говорят, что и короля Генри тоже…

— Он мог и сам умереть, когда узнал о смерти сына. Но могли и…

Она тяжело вздохнула. А я вспомнила, что всех этих покойников повесили на Ричарда, который сейчас приходил в себя под воздействием зелья сна без сновидений.

— Надо будет детей к нам забрать, — переменила тему Энн, — их же всего лишили. А раз они не наследники, то никому и не нужны, пусть у нас живут.

— Да, — согласилась я, — у нас будет лучше всего.

Дикон тяжело вздохнул во сне, и мы снова устроились рядом, но ни одна из нас даже не задремала. Было, о чем подумать.

Я мрачно пялилась в темноту и злилась. Дурацкая проблема решалась публичным, а не тайным браком. Повторным венчанием с помпой и максимумом свидетелей. Да даже покаянием и дополнительным указом, проведенным через парламент. Скандалами никого не удивишь. Да король и так не стеснялся, его похождения только ленивый не обсуждал. Что там такое страшное было с этой уже покойной леди, — как ее там, Батлер? — что он был готов убивать кровных родственников, лишь бы правда наружу не вылезла? Да и кого бы сейчас Кларенс мог привлечь на свою сторону? Что у него было? Документ о признании его наследником престола от Ланкастеров — память авантюры с Уориком? Так им только подтереться можно. Нет, Ланкастерам свой кандидат на трон нужен, это понятно, но не Кларенс же, который уже предавал и родного брата, и тестя, и всех остальных.

Джордж довел брата упоминанием о незаконности его происхождения? Так он больше себя мудаком выставил, опозорив родную мать.

Нет, мне нашего короля не понять, это какая-то очень альтернативная логика. Та самая мужская, наверное. Потому что классическая логика — она одна и имеет единые принципы, а все остальное от лукавого.

То, что Дикон и леди Сесили в курсе, это к гадалке не ходи, но нас с Энн оберегают от ненужной информации. Да, похоже, что с Дикона клятву стребовали, а то и не одну. А он человек чести, слово сдержит.

Уже светало, когда проснулся Дикон. Как оказалось, мы с Энн обе устроились у него на плечах и обе одновременно подняли головы. Он даже зажмурился на мгновение.

— Ты как себя чувствуешь? — спросила у него Энн.

— Нажрался до поросячьего визга и думает, что мы ему мерещимся, — ответила я, — ваша светлость, с перепоя, говорят, другие видения бывают.

— Ох! — простонал он. — Я думал, мне приснилось.

— Барбара тебя зельями напоила, — ответила Энн, — ты действительно напился.

Он растер лицо ладонями.

— Сейчас всем укрепляющего и бодрящего выдам, — зевнула я, — а то еще один день пройдет впустую.

— Так это из-за зелий во рту такая гадость? — спросил Дикон.

— Не только, — ответила я, выбираясь из кровати.

Шкатулка с зельями стояла на столе, так что скоро в голове прояснилось у всех. Энн тут же заговорила о том, что стоит забрать к себе племянников. Всплыли заброшенные дела, Дикон впрягся в рутину. За детьми отправили носилки и небольшой отряд для охраны, а я направилась в Мортленд. Стоило пополнить запас зелий и посмотреть, как там дела.

— Как там у вас дела? — опередил меня с вопросом Лавгуд. — Переживаете?

— Жизнь продолжается, — ответила я, — кризис прошел. За детьми послали. А так все ужасно, как в болото затягивает. Знаешь, у меня уже такое ощущение, что все напрасно. Как будто нам все равно не дадут все исправить.

— Я бы так не сказал, — Люциус выложил на стол очередной свиток, — по моим расчетам, хроноворот уже существует в этом времени. Только им не пользуются. Насколько я понял, он так и пролежал до XXI века, пока им не заинтересовались. Тут пришло письмо от Фламеля, он нашел кое-какие сведения об «Обрушителе царств». Жуткое название, да? Хроноворот создан неким восточным магом для могущественного правителя, который очень хотел что-то там исправить. Исправил так, что рухнуло все. Похоже, что у нас все сконцентрировалось в одном месте потому, что мы на острове. К тому же, настолько много и часто артефактом никогда не пользовались.

— Мощный артефакт с Востока мог попасть в Англию с римлянами, крестоносцами, с теми же тамплиерами, — сказала я, — но о нем что-то знали, раз тут еще жить можно.

— Раз магия все равно сбоит, — заметил Снейп, — то тут тоже было что-то, но остается только гадать. Другое дело, что местные маги должны знать о том, чем чревато использование этого артефакта. Наверняка он запечатан на кучу замков и заклинаний.

— Использовать такую гадость может только пришелец, — заметила я, — кто-то очень самоуверенный.

— Мне кажется, что где-то бродит Дамблдор, — вздохнул Снейп, — это на него похоже, если честно. Он любил разрешать себе даже преступления, оправдываясь «всеобщим благом».

— А смысл? — спросила я. — Чем ему Плантагенеты-то не угодили? Я могу себе представить, что у старинных семей какие-то счеты с ними могли быть. У Малфоев, Блэков, Лестранжей. А Дамблдоры же в XIX веке появились, если не ошибаюсь?

— Он может вообразить себя неким спасителем человечества от изменения истории, — хмыкнул Люциус, — и захотеть занять место при новом короле. Ведь при Ричарде Глостере ему ничего не светит.

— Ты же не хочешь сказать, что Дамблдор попытается добраться до хроноворота, чтобы воскресить Генри Тюдора? — испугалась я. — Или Мортона? Мы на это столько сил и нервов угробили.

— Думаю, что до хроноворота ему не добраться, — ответил Люциус, — по крайней мере, пока, а там посмотрим. Есть еще один вариант. Леди Стенли очень многое сделала в правление своего сына и замещала его на время болезни. Так что без хроноворота есть только один вариант — новый сын леди с правами на престол. История изменится незначительно.

— Так что охраняем герцогиню, как величайшее сокровище, — сказал Снейп.

Я могла только вздохнуть. Энн я и так охраняла. И всего наилучшего желала ей не только потому, что она не возражала против моего присутствия рядом с Ричардом, но и была всецело за. Она действительно надежный, верный друг и просто добрый человечек. Вон, и о маленьких детях Кларенсов подумала. Малыши даже родным бабкам не нужны оказались. Дикон бы их точно не оставил без помощи, но инициатива-то исходила от Энн. Она и остальной ребятне внимание уделяла. Дети вообще получали в Миддлхэме намного больше внимания от взрослых, чем это обычно происходило в благородных семействах. Дикон тоже активно интересовался их жизнью, хотя сам был оставлен матерью вскоре после рождения. Наверное, у нас действительно очень странная семья, но меня устраивает.

Так что, руки прочь от моей подруги. Порву!

Пэнси тут же нагрузила меня косметическими новинками, я вытащила из сундука «Естественную историю» Плиния Старшего. Можно и в замок. Теперь я уже спокойно воспринимала его домом.

Энн благодарно улыбнулась, получив корзиночку с кремом, мылом и прочим.

— Должно же в жизни быть что-то приятное, — сказала я, — маленькие радости необходимы.

— Ты права, — кивнула она, — пойдем в оранжерею? Мастер Лонгботтом обещал что-то интересное.

Интересным оказался куст с гранатами.

— Ах! — синхронно всплеснули руками мы.

Невилл и Астория смущенно улыбались. Тоже приглашенные Дикон и графиня качали головами.

— Я только на картинке видела, — сказала я.

— Цветы и плоды! — пробормотала графиня. — Как необычно! А я думала, что это большое дерево.

— Это куст, миледи! — улыбнулся Невилл. — А тут апельсиновые деревца, тоже будем с урожаем. И лимон.

— Такого точно ни у кого в Англии нет, — пробормотала Энн.

И что-то мне подсказывает, что Дикон может и не мечтать угостить братца чем-нибудь из оранжереи. Да, думается, теперь он и сам не захочет.

— Какой чудесный запах! — графиня понюхала цветки апельсина.

— А как отличать спелые гранаты? — спросила я.

— Это не так просто, — улыбнулся Невилл, — но я всегда рад помочь. Вот, возьмите!

И он аккуратно срезал несколько плодов.

— Спасибо! — поблагодарила я, принимая в ладони настоящее чудо. — Брат Саймон еще не наведывался с инспекцией?

— Корочки просил не выбрасывать, — кивнул Невилл. — Леди, если будете угощать детей, помните, что малышам не стоит глотать косточки. Лучше дать сок, можно даже разведенный. А вот у взрослых проблем не будет.

Свой личный гранат я съесть не торопилась. Он мне нравился сам по себе. И являлся знаком того, что мы все-таки преуспели в этом мире.

Все же Дикону лучше без проблем с позвоночником, которые могли дать знать о себе в будущем, а еще он прошел ритуал, увеличивший его силу и ловкость. У него есть три сына, его Три Солнца, а в придачу — советники и свои маги за спиной. Энн здорова. Не знаю, можно ли записывать в плюсы меня, хотя от регулярного секса, опять же, исключительно польза. Ладно, запишем, я ведь тоже прикрываю его спину. Графиня закрутила роман с Долоховым и как-то даже помолодела — аж светится вся, так что на дурные мысли и обиды времени нет. Дикон делает вид, что ничего не замечает, хотя, разумеется, в курсе. Но раз парочка свои отношения не афиширует, то все в порядке.

А парфюмерия, теплицы и оранжерея тоже многое значат. Как и зелья.

Я расчесывала волосы перед сном и любовалась на гранат. Нет, съем. Осторожно надрезала, стараясь не повредить зерен. М-м-м-м… Невилл настоящий волшебник, ничего не скажешь.

Скрипнула дверь.

— Решила съесть тайком? — послышался голос Дикона.

— Я наслаждаюсь чудом, — ответила я, облизывая сок с губ, — это первые гранаты, выращенные в Англии.

— Да, — согласился он, взяв несколько зернышек и рассматривая их на ладони, — я в прошлый раз и не попробовал почти. Мне хотелось вылечить Энн и порадовать тебя, показать, что ты для меня много значишь.

— Мне было очень приятно, — сказала я, вкладывая зернышко ему в губы, — очень. Теперь можешь съесть все сам.

Он усмехнулся.

— Это не так вкусно, как когда тебя кормят, прикасаясь такими нежными пальчиками, как у тебя. И сок, как и вино, приятнее слизывать с губ.

— Да? — я на мгновение прикрыла глаза ресницами.

Зернышко граната оказалось и у моих губ. Я быстро прикоснулась кончиком языка к пальцам Дикона. Он тут же склонился к моим губам. Сладкий сок пьянил не хуже вина. И дело было не только в соке, наверное, только так и нужно есть гранаты. Тем более первые, выращенные в Англии.

— Вкусно? — спросила я.

— Очень, — согласился он, — но я не распробовал.

Я ухватила зернышко губами.

— М-м-м?

— Искушаешь? — от горячего шепота по спине пробежали мурашки.

Распробовали мы гранат или нет, я так не поняла, но было действительно очень вкусно и сладко.

А еще мне показалось, что темные тучи начали рассеиваться. Плевать на происки врагов, они ничего не смогут нам сделать. Победа будет за нами!

Легко сказать. Самое поганое было в том, что мы не могли действовать прямо. Да и право на убийство использовали. Рабастан много чего наболтал леди Стенли, пока работал на нее, и теперь все это предстояло распутать.

Четко «предсказанная» смерть Кларенсов давала понять, что и другая информация была правдивой. А Басти ляпнул про магическое воздействие, да еще пообещал его снять. То есть, наш враг примерно представляет, что имеет дело с магами. Воздействовать на короля с королевой тоже не стоило, там целая толпа некромансеров кормилась. Они к тому же так прониклись найденным нами кладом тамплиеров, что действительно искали святой Грааль. Классика жанра. То, что артефакт давался только в чистые руки, венценосная парочка благополучно пропустила мимо ушей. Еще и родную кровь пролили. Прямо-таки: «Каин, Каин, где брат твой, Авель?». Да и пусть бы искали, нам всем спокойнее, пока они заняты, только бы про Три Солнца не пронюхали.

Так что фактически мы могли лишь обороняться и пытаться просчитывать возможные ходы противников.

К тому же не стоило забывать, что никто на месте не сидел. У Ричарда было полно обязанностей, ему еще приходилось посещать и другие свои замки и резиденции. Миддлхэм просто оставался основной базой. Наши маги проверили все, что можно и нельзя, организовали защиту на высшем уровне везде — это был кропотливый и титанический труд. Разумеется, щедро оплаченный, но тем не менее.

А тут еще очередные проблемы с шотландцами.

С северными соседями проблемы были всегда. Приграничные бароны с обеих сторон вели свою собственную войну, состоящую из постоянных стычек и набегов. Чужой скот и прочее имущество рассматривался, как законная добыча. А так как это безобразие продолжалось на протяжении веков, то списки взаимных претензий и обид были весьма длинными. Небольшие приграничные крепости постоянно переходили из рук в руки.

А мне в очередной раз стало интересно, как это Хогвартс вдруг стал единственной школой на всю Великобританию?

Насколько я поняла, там действительно сохранился кусок древней магической территории, куда не пускали чужаков. Так ведь англичане, — не важно, маги или нет, — были куда большими чужаками, чем магглы-шотландцы. Ответа на этот вопрос не было. Наверное, он оказался спрятанным в тайных протоколах к Статуту Секретности.

А еще оставались всякого рода публичные мероприятия, в частности в Йорке, где благодарные подданные имели полной право полюбоваться на своего сюзерена. И вот тут все были как на ладони. А ведь арбалетчиков по крышам не посадишь и двойников не выставишь — XV век, увы.

Так что основная надежда возлагалась на защитные руны и на нас. Мои парадные платья теперь весили изрядно. Антонин добавил зачарованную металлическую сетку в стратегических местах, а с наручами я в таких случаях не расставалась.

И это сработало. В этот раз и Энн ехала верхом, добрые жители Йорка радостно приветствовали герцога и герцогиню, мы с Антонином страховали.

— Голову! — синхронно заорали мы.

Я резким взмахом руки прикрыла Энн, а Антонин метнул нож в горло нападавшему и прыгнул в толпу прямо с лошади за вторым.

— Ч-что? — Энн даже удивиться не успела.

— Лови! Лови! Что случилось? Покушение! На миледи покушение!

В моем широком, украшенном меховой оторочкой рукаве запуталась небольшая стрела. Не удивлюсь, если отравленная.

— А? — Энн покачнулась в седле.

Мне пришлось ее подхватить, только обморока не хватало.

Стража пыталась отбить пойманного Антонином злоумышленника у толпы, которая тут же принялась рвать его на части.

К нам пробился Дикон, на узких улочках это было проблематично.

— Что? — он тут же заметил стрелу в моем рукаве.

— Осторожно, она может быть отравлена! — сказала я. — Держи Энн!

— Пресвятая дева!

В общей суматохе нас всех можно было перестрелять и передавить, но Дикон справился с ситуацией, и скоро мы оказались в ратуше. Доставили первую попавшуюся курицу, которую и оцарапали кончиком стрелы. Курица немедля сдохла. Энн все-таки упала в обморок. Пойманный злоумышленник задергался, у него изо рта пошла пена, и вскоре у нас остался только хладный труп. У обоих нападавших нашли небольшие луки, которые было можно прятать под одеждой, и запас отравленных стрел. И больше ничего. Ничего, по чему можно было бы хоть что-то узнать о них. Смертники.

Мессу задержали. Чтобы Энн смогла ее отстоять, пришлось выпоить ей пару флаконов зелий.

— Сможешь присутствовать на пиру? — спросила ее я. — Если тяжело, то не стоит, но будет лучше, если ты пойдешь.

— Конечно, она пойдет, — тут же сказала леди Сесили, — мы не можем показать врагам свою слабость.

— Я пойду, — решилась Энн, — только ты от меня не отходи.

— О чем ты говоришь! Могу и блюда пробовать, если опасаешься. Или выпьешь универсальный антидот, чтобы не обижать мэра и олдерменов?

— Выпью! — кивнула Энн.

— И мне дай! — тут же сказала леди Сесили.

— Конечно, миледи.

Хорошо, что у меня с собой имелся большой запас зелий в зачарованной шкатулке. Мне тоже хватило.

На пиру все сидели, как на иголках. Почти никто не ел. Время от времени появлялся кто-нибудь из служащих, которые коротко что-то докладывали Дикону и мэру. Обыскивали все постоялые дворы, опрашивали всех, кто мог что-то увидеть. Можно было не сомневаться, что перероют все. И жители города помогут. В Йорке любили и Ричарда, и всю его семью. Покушение на герцогиню шокировало всех и вызвало гнев и сочувствие.

Я внимательно оглядывала большой зал, отслеживая ситуацию. Большое количество народа давало убийцам шанс. Травить кого-либо на пиру вряд ли станут. Нужна гарантия, чтобы отравленный кусок или кубок с вином попал к конкретному адресату. Недаром же Джордж точно знал, кто передал кружку с отравленным элем его жене. Подойти близко убийцы не смогут. Остается лук или арбалет. Или ритуал над украденной вещью, волосами или кровью Энн. От этого, впрочем, защищали руны на ее одежде. Все, что отделялось от тела, тут же теряло с ним связь. Именная разработка и исполнение Нарциссы, такое теперь у всех нас было.

— Что-нибудь удалось узнать? — спросила леди Сесили, когда мы наконец оказались в городской резиденции.

— Их проследили, — ответил Дикон, — они оставили лошадей на постоялом дворе, но комнату не снимали. Планировали уйти.

— Думали, что уйдут, — заметила я.

— Да, Тони тоже считает, что убийцы были обречены, — сказал Дикон, — придется сказать, что это месть шотландцев, потому что никаких доказательств у нас нет.

— Праздник отменять нельзя, — сказала леди Сесили.

Энн тяжело вздохнула, она так любила эти фестивали в Йорке. Я осматривала пострадавший рукав. На металлической сетке остались следы яда, который разъедал железо.

— Прошу меня извинить, — сказала я, — думаю, что платье надо снять побыстрее.

Дикон осмотрел след и присвистнул. Вызвали Антонина, который сказал, что платье стоит отправить в Мортленд вместе со стрелами, чтобы брат Саймон определил, что это за гадость такая.

— Может быть, стоит одежду и зельями обработать, — сказал Долохов.

В своей спальне я сбросила платье, оставшись в мужских штанах, сапогах, короткой тунике и кожаном жилете и наручах, и принялась извлекать из платья его начинку. Глаза леди Сесили, которая зачем-то поперлась за мной, стали размером с блюдце.

— Зачем все это?

— Вы же видели, — ответила я, отдавая платье Антонину, — стрела вряд ли запуталась бы в рукаве, если бы там не было металлической сетки. Да и остальное может пригодиться.

— И ты постоянно такое носишь? — продолжала расспросы леди.

— Не всегда, но довольно часто, — я принялась расшнуровывать наручи.

— Это кожа, — заметила леди.

— Она тоже усилена металлом, — сказала я, — здесь все продумано до мелочей. И совершенно не мешает двигаться.

— Я видела, как вы тренируетесь, — леди заглянула в шкатулку с зельями, — это страшно. И мой сын такой же, но мужчинам это нужнее.

— Мужчина не всегда может находиться рядом с леди, не нарушая приличий, — напомнила я, — к тому же от женщины многие не ждут ничего серьезного. Боюсь, что я сегодня излишне засветилась.

— Зато моя невестка жива, — не согласилась леди Сесили, — это важнее. Да могли и не заметить, что именно ты закрыла Энн.

— Кому надо, тот заметил, — вздохнула я, — но сделанного не воротишь.

— Барбара, — ко мне заглянула Энн, — дай мне то зелье, от которого не бывает снов.

— Возьми, — я протянула ей флакон, — одного глотка достаточно. И не бойся ничего.

— Я не боюсь, — ответила она, — дом уже обыскали.

— Что за зелье? — спросила леди Сесили. — Маковый отвар?

— Нет, — ответила я, — тут другое. От него и сон легкий, и не снится ничего, но часто принимать не стоит.

— Тогда и мне глоток не помешает, — кивнула леди, — хорошая вещь.

Мы с Диконом долго сидели рядом с Энн, которая крепко спала.

— Ты думаешь, что это тоже от Стенли? — устало спросил он.

— Очень может быть, — я потерла виски, — мы всего не знаем. Но кому еще может помешать Энн? Ты у нас мужчина хоть куда, но вряд ли по тебе кто-то еще с ума сходит.

— Знаешь, — он передернул плечами, — мне очень хочется, чтобы ты и моя мать ошибались. От такого жутко делается.

— Стрела была настоящая, — напомнила я.

Он вздохнул.

Мы еще немного помолчали.

— Спать не будешь? — спросила я.

— Нет, не хочу, ложись ты. Я буду вас обеих охранять, а утром выпью зелье.

Я взглянула на Энн. А почему бы и нет? Тем более что спать хотелось, вернее — вытянуться на кровати и дать отдых телу.

Энн тут же пристроила голову мне на плечо. Дикон улыбнулся.

— Темная и светлая и обе мои, — тихо сказал он, — я счастливец.

Я зевнула и закрыла глаза. Кто знает, может и поспать удастся? Энн так уютно сопит. И я заснула.

Не знаю, как так получилось, но в этом то ли сне, то ли каком-то пограничном состоянии я встретилась с ней — с леди Стенли. Возможно, дело было еще и в том, что мы думали об одном и том же. Она еще не получила вестей.

— Ведьма! — дернулась она.

Мы обе стояли в каком-то зыбком призрачном месте. Странная площадка, окруженная серым непроницаемым туманом.

— Интересно, связалась с колдунами ты, убить пытаешься тоже ты, а ведьма я? — усмехнулась я. — А кто тогда ты?

Она несколько раз перекрестила меня.

— Ну и как? Не помогло? — поинтересовалась я. — Ау! Мы вместе на мессе присутствовали. Кстати, ты зря старалась: герцогиня Глостерская жива и здорова, а герцог знает, что за покушением стоишь ты. Так что можешь не мучиться, даже если все получится, он тебя не простит. Но ничего не получится. Ни-че-го.

— Я убью тебя! — сказала она. — Убью!

— Зачем? — спросила я. — Неужели ты думаешь, что если не будет меня и герцогини, то что-то получится у тебя? Ты так глупа? Как не хотел, так и не захочет. И не простит.

Она замерла.

— Хорошо, — быстро заговорила она, — хорошо. Я открою тебе тайну. Один человек предсказал мне смерть всех Плантагенетов. И его смерть тоже. Я могу его спасти. И я спасу. И тогда…

— 22 августа 1485 года, — четко проговорила я, — Босуортское поле под Лестером. Ты об этом?

Она в ужасе зажала рот рукой и уставилась на меня. Ох, Басти…

— Ничего не будет, — сказала я, — и быть не может. Тебя обманули, и сына у тебя больше нет.

— Тот человек сказал, что все получится, — пробормотала она, — все получится. И мой сын женится на дочери короля и займет трон. А я спасу Ричарда Глостера, и он в благодарность женится на мне, усыновит моего Генри. И все… все будет хорошо!

Очень захотелось тряхнуть тупую мразь. Все будет хорошо! Принцы из башни, маленький Нэд, Энн… Через всех готова перешагнуть. Я там вообще не считаюсь.

Она уставилась на меня.

— Ты мне мешаешь. Мой человек рассчитал, что трое сыновей Глостера — это Три Солнца Йорков. У него только один сын, ублюдки не считаются.

— Это твой предок не считается, — напомнила я, — потому что его мамаша жила одновременно с двумя мужчинами. Вот уж кто ублюдок из ублюдков. Да и твой муженек, от которого ты родила, кровью похвастаться не мог. Что ж от де ла Поля отказалась, раз так о королевском достоинстве мечтаешь?

Она моргнула, но почему-то успокоилась.

— Я убью тебя! — услышала я. — Убью! И твоего ублюдка тоже.

— Зато Плантагенет, — напомнила я.

И странное место исчезло. Я распахнула глаза. Мне все так же сладко сопела в ухо Энн. Вздыхал тоже перебравшийся в постель, но явно не спящий Дикон. А мне захотелось заорать от счастья. На угрозы чокнутой бабы мне было плевать. Она не знает про Три Солнца! Не знает! Значит, и король не знает. Они все считают, что сыновья должны быть законными. Ох, они все в безопасности. И Дик, и Нэд, и Джон. Все трое. Можно выдохнуть и сосредоточиться на защите Энн. Это уже колоссальный плюс. Огромный.