Дорога домой (джен)

Отдых, по мнению Фарамира, был необходим отряду — основательная стоянка, с горячей едой и сном. Но Арагорн не позволил Братству останавливаться надолго — даже у легендарного озера Келед-Зарам, воды которого отражали нездешние звёзды и обещали покой и умиротворение.

— Я веду вас в Лориен! — объяснил Арагорн под удивлённые взгляды спутников: в Имладрисе, планируя дорогу, они не обсуждали такой вариант. — Это сейчас единственное безопасное место на много миль пути.

— Я слышал другое, — возразил ему Гимли. — Говорят, что те, кто войдёт под своды Золотого Леса, редко выходят из него невредимыми.

— Скорей уж, неизменными, — отозвался Следопыт.

Сам Фарамир был скорее согласен с гномом: отец учил их опасаться Золотого Леса, но промолчал, доверяя Арагорну. Они надеялись достичь границы Лориена в тот же день, но пришлось-таки сделать остановку: хоббиты, какие бы чудеса стойкости не проявляли, всё же не были ровней людям, эльфу и гному. И все же Фарамир не уставал восхищаться ими: будучи почти вдвое меньше ростом, чем все остальные, они шагали и обустраивали стоянки наравне со всеми (Сэм, как он успел узнать, недурно готовил из всего, что можно было добыть в ближайшем лесу), да и сражались, недостаток опыта восполняя недюжинной отвагой; кроме того, полурослики лучше всех других сохраняли присутствие духа — хотя Фарамир был уверен, что встречаемые ими чудеса Средиземья и его опасности в новинку им куда больше, чем ему самому.

Несмотря на вынужденную ночёвку (во время которой все по очереди дежурили с клинком Фродо, чтобы своевременно узнать о приближении орков), через сутки они достигли Лориена.

Едва ступив под сень Золотого Леса, Фарамир понял, что все, прежде слышанное о нем — истинно. Невозможно было выйти из него тем же, кем входил — но это было не злом, а благом. Лес принял в себя горе путников и растворил его, оставив светлую печаль. Усталость под кронами мэллорнов таяла, словно снег под весенним солнцем, а ход мыслей обретал порядок и стройность. Можно ли было остаться равнодушным к такому месту?

Одного взгляда на Владычицу Галадриэль было достаточно, чтобы понять, кто сохраняет безмятежную негу потаенного эльфийского королевства. И этого же взгляда хватало, чтобы все сомнения, сколько их есть, разом выбрались на поверхность сознания — но так же быстро и схлынули, не смутив его. Фарамир твёрдо знал, что все, чего он может достичь — сотворимо лишь собственными руками, и никакое Кольцо, и иная магия тут не помощники. Только поблазнивший на миг тёплый голос отца заставил его вздрогнуть — однако тут же пропал, так и не став наваждением.

* * *

Когда пришла пора покидать Лориен, Фарамиром овладела неподдельная тоска: он предвидел, что никогда более не увидит этих мест; памятный подарок Владычицы заставлял забыть это чувство, но ненадолго.

В Имладрисе, присоединяясь к отряду, Фарамир был твёрдо уверен, что где-то на границе Гондора оставит Братство и направится в Минас Тирит вместе с Арагорном; но тогда с ними был Митрандир, а теперь только Арагорн мог вести отряд, сам же он внезапно обнаружил в себе нежелание оставлять товарищей накануне наиболее сложной части их миссии — и разрывался между чувством долга по отношению к друзьям и по отношению к своему народу. Арагорн молчал — тем более подаренные лориенскими эльфами лодки позволяли отсрочить выбор на некоторое время.

Только однажды они заговорили о дальнейшем пути: Следопыт высказал мысль об остановке Братства в Минас Тирите перед окончательным походом к Роковой Горе, и Фарамир резко воспротивился этой идее раньше, чем успел подумать, что говорит. Пришлось отговариваться тем, что Око Врага нынче неотрывно приковано к городу, и нести Кольцо туда опасно; Арагорн сделал вид, что поверил, и больше такого маршрута не предлагал.

Вообще, плыли они практически молча — и целыми днями Фарамир глядел по сторонам, изучая берега Андуина, а после того, как стало ясно, что за Братством верхом на бревне плывёт Голлум, а на восточном берегу — караулят орки, сделался вдвое внимательнее против обычного. Ощущение беды, не появлявшееся с Мории, снова дало о себе знать, и на десятый день плавания, когда они остановились в Порт Галене, достигло пика. Ниже по реке шумели водопады Рэроса — и это означало, что пора сделать выбор, идти на запад или на восток. Выбор этот следовало делать Хранителю — и Фродо, в смятении, никак не мог решиться.

Когда хоббит, сославшись на необходимость обдумать решение, отправился в сторону Амон Хена в одиночестве — Фарамир, недолго думая, пошёл за ним следом. Догнал он Фродо достаточно быстро и, к своей радости, увидел на лице полурослика только облегчение.

— Как видишь, не ты один мучаешься сомнениями, какой путь избрать. Да и ходить в одиночку здесь, если уж на то пошло, не след, — объяснился Фарамир.

— У меня не осталось сомнений, — признался Фродо. — Я знаю, как должен поступить, вот только смелости не хватает.

— В таком случае я тебе завидую. Ну а смелость — дело наживное.

— Ты скучаешь по своему дому? — вдруг спросил хоббит.

— Больше, чем когда-либо, — признался Фарамир, оглядываясь; он никак не мог понять, что ему не нравится в этих лесах. — Я не видел отца и брата уже более полугода. Никогда прежде мы с Боромиром не расставались так надолго, — сказав это, он понял, что скучает и по отцу тоже, несмотря на его желчный характер.

Так они проговорили ещё некоторое время, совершенно не касаясь насущной темы — куда и каким составом Братство отправится дальше. Два ученика Митрандира нашли друг в друге родственные души, и им обоим требовалось выговориться — и в этом не было ничего удивительного.

— Жаль, птиц не слышно, — заметил Фродо. — Я помню, как в Шире в это время года поют птицы: можно часами гулять по лесу, и не устать.

— Птиц, говоришь, не слышно? — насторожился Фарамир.

Лес и в самом деле подозрительно затих, и это ещё можно было бы списать на полуденный час — если бы не бледно-голубое сияние, пробивавшееся из ножен хоббита. Тот обнажил клинок, и он засветился в полную силу — ярко даже при дневном свете. В тот же миг из-за скал Амон-Хена полезли, ругаясь на своем языке, десятки чёрных орков — в доспехах и с белой дланью на шлемах.

— Беги! — воскликнул Фарамир, вытаскивая меч из ножен, и как следует подтолкнув замявшегося хоббита. — Быстрее, Фродо!

Тот, спотыкаясь, побежал вниз с холма, а Фарамир поднес Великий Рог к губам и протрубил. Эхо ответило раскатистому рёву — и на миг орки замерли, но затем, поняв, что другие рога не запели в ответ, рванулись в бой. Фарамир только надеялся, что ему удастся продержаться до подхода Арагорна с Леголасом и Гимли — и что хоббиты, сколь бы храбрыми они ни были, не полезут в самую гущу боя.

Когда первая стрела вонзилась в плечо, он пожалел, что щит остался внизу, на стоянке. Следующую стрелу он почти не заметил, сокрушая одного орка за другим, только почувствовал, как отнялась правая рука, и перебросил меч в левую. Последней ясной мыслью было то, что врагов, кажется, все-таки слишком много.