Выбор (джен)

— Белла? Да, она могла там быть, — совсем не удивился Родольфус, внимательно разглядывая вручённый ему Рабастаном, едва они оказались дома после ужина, обруч. — Вы поссорились?

— Да мы всё время ссоримся, — пожал плечами Рабастан. — Она взяла какие-то побрякушки и ушла — ужасно злая.

— Это к балу, вероятно, — чуть рассеянно сказал Родольфус.

— К балу? — изумился Рабастан. — Но ведь лучшие фамильные украшения лежат в…

— Я закрыл сокровищницу, — оборвал его Родольфус. — Ото всех вообще. Если тебе понадобится что-нибудь — скажи, я открою. Впрочем, это после, — он взял обруч в руки и надел на голову Рабастана. — Тебе удобно?

— Да, наверное, — тот покрутил головой и поправил обруч. — Вроде да… я должен что-то чувствовать?

— Ничего особенного, — Родольфус нервно улыбнулся. — Это же не головной пузырь. Выслушай меня внимательно, — попросил он, — и пообещай, что сделаешь всё в точности. Что бы ни случилось.

— А что может случиться? — Рабастан тоже тут же начал нервничать.

— Честно говоря, не знаю, — признал Родольфус. — Я ни разу этого не делал и не представляю, что может пойти не так. Может быть, и ничего… а может что угодно. Мы с тобой сейчас пойдём кое-что сжигать. Адским пламенем. Я хотел бы, чтоб ты подержал границу — я не уверен, что не потеряю над собой контроль и удержу сам. Ты умеешь это делать?

— Нет, — неохотно ответил Рабастан. Он досадовал на самого себя: отец ведь учил его когда-то, но тогда такие вещи Рабастана не интересовали, и сейчас он помнил только сам факт объяснений, но не суть.

— Я покажу, — как ни странно, Родольфус не стал ни в чём его упрекать. — Это не так сложно — требует некоторой концентрации и внимания, и только. Думаю, мы сделаем это где-нибудь на берегу — чтобы, если что, сдержать огонь хотя бы механически. Жаль, что островов здесь нет — а те, что есть…

— На них гнездятся и спят птицы, — резко оборвал его Рабастан.

— Поэтому я выбрал берег, — кивнул Родольфус. — Подожди меня — я скоро. И пойдём. И ещё, — он поймал взгляд Рабастана. — Я, возможно, буду вести себя… странно, и заранее прошу меня простить, если я тебя обижу.

— Руди, что мы будем делать? — нервно спросил Рабастан.

— Ты будешь держать границу Адского пламени, — ответил тот. — А я его разожгу. Полагаю, то, что я намерен сжечь в нём, попытается спастись — и я прошу тебя, что бы ты ни увидел и не услышал, просто удержи границу.

— В смысле «попытается спастись»? — недоумевающе переспросил Рабастан. — Это… вещь?

— В определённом смысле да, — Родольфус усмехнулся. — И вещь недобрая. Не слушай, что бы ни услышал. Сможешь?

— Да, смогу! — Рабастан нетерпеливо топнул. — Руди, ты мне объяснишь, что это?

— Я, на самом деле, не уверен, — уклончиво ответил тот. — Посмотрим, что получится. Я скоро вернусь, — пообещал он — и ушёл, оставив Рабастана нервно мерить шагами главный зал.

Медальон Родольфус взял рукой в перчатке, но, похоже, это мало помогло, потому что в его голове почти сразу зазвучал отчётливый, хотя и едва слышный шёпот: «Ты ведь больше всего на свете хотел бы избавиться от метки, верно? Я могу открыть тебе её секрет». Ах, как это было соблазнительно! И ведь… если он всё верно понял, эта… вещь и вправду может знать ответ. Свобода… если бы добыть себе свободу! И послать всех к дракклам — а потом и уничтожить того, кто поставил на него клеймо. Мысль была сладкой и настолько соблазнительной, что Родольфус стиснул кулаки и зубы и, спрятав медальон в карман, вышел из сокровищницы и всю дорогу до главного зала почти вслух считал шаги. Не слышать шёпот он не мог, как ни старался, и противиться ему становилось с каждым шагом всё сильнее. Да, всё так, как и должно быть — но, Мерлин, как же это тяжело!

— Руди! — Рабастан метнулся к нему навстречу, и Родольфус с огромным трудом подавил вмиг взметнувшееся внутри раздражение. — Тебя долго не было и ты…

— Идём. Быстро, — отрывисто приказал Родольфус. Зачем он вообще взял его с собой? Удержать границу? Да смешно — можно было, в самом деле, просто аппарировать на один из крохотных островков, где гнездились птицы. Море бы закрыло путь огню — что он выдумал, зачем? Зачем он вообще возится с этим великовозрастным болваном? Всё равно из него никогда не будет толку — что испорчено с рождения, в зрелом возрасте уже не выправить. Чувство долга? Что он ему должен? Рабастан его спасал не из привязанности — он ведь сам сказал, и сказал правду: он сделал это для себя. Его брат труслив настолько, что тогда до смерти перепугался остаться в одиночестве. И что теперь, до самой смерти с ним возиться? Рабастан его бесил, бесил до крайности — настолько, что Родольфус с трудом удерживался от того, чтоб не вышвырнуть его сейчас из дома навсегда. Мерлин, надо было, в самом деле, на него спихнуть Лонгботтомов — на него и на жену. Какого Мордреда он так тогда не сделал?!

Тем временем, они спустились к морю, и Родольфус, очертив границу, положил в середину получившегося почти правильного круга медальон и, отойдя на десять футов, отрывисто велел брату сделать так же. Голос в его голове уже не шептал — он почти кричал, заглушая шум волн и его собственные мысли. Рабастан послушался — Родольфус вскинул палочку, обвёл границу — та вспыхнула ярко-голубым — и почти что из последних сил выкрикнул:

— Файнд Файер!

Из кончика его палочки вырвалась струя огня — и Родольфус еле удержался от того, чтоб направить её на стоящего в двадцати футах от него брата. Охватившее медальон пламя взметнулось вверх, а затем вдруг потемнело. Раздался громкий низкий рёв, и темнота внутри огня сложилась в хорошо знакомое Родольфусу лицо. Метка взорвалась вдруг резкой, обжигающей болью, Родольфус, не удержавшись на ногах, рухнул на колени, прижимая к себе будто бы объятую огнём руку, и увидел краем глаза, как по ту сторону налитого чернотой бушующего пламени Рабастан так же упал на колени и услышал его громкий и высокий крик. Бело-синяя граница на камнях опасно замерцала, и Родольфус из последних сил пробормотал поддерживающее её заклятье — а потом вдруг всё закончилось. Пламя продолжало полыхать, но тьма внутри него исчезла, разлетевшись чёрным прахом. Вслед за ней ушла и боль — как не было. Правда, вместе с ней исчезли силы, и Родольфус некоторое время стоял, пошатываясь, на коленях, понимая, что если попытается подняться, просто рухнет. Голова отчаянно кружилась — он закрыл глаза в попытке хоть немного унять это ощущение… а следующим, что увидел, было бледное и перепуганное лицо брата, тормошившего его и без конца повторяющего его имя.

— Всё, — пробормотал Родольфус, еле шевеля губами. Рабастан громко всхлипнул и, сжав его плечи, повторил:

— Руди…

— Всё в порядке, — Родольфус ухватился за него и сел — Рабастан тут же подхватил его и держал так какое-то время, покуда тот не ощутил в себе довольно сил, чтоб, по крайней мере, открыть глаза — и увидеть в тот же миг беснующееся внутри слабеющей границы пламя. Шумно выдохнув, Родольфус поднял палочку и начал медленно его гасить — выходило скверно: слишком мало было сейчас у него сил. Но не оставлять же его было — это не простой огонь, и сам по себе он не погаснет. Постепенно, медленно, с трудом, он всё же погасил его — и без сил откинулся на руки брата. Как же он устал!

— Всё? — шёпотом спросил Рабастан. — У тебя всё получилось?

— Да, — Родольфус заставил себя открыть глаза. И, вдруг улыбнувшись, повторил: — Да. Отведи меня домой, — попросил он, с видимым усилием снова поднимая палочку и подманивая к себе медальон. Тот был закопчён до черноты, а распахнувшиеся створки помялись, и внутри них металл пошёл мелкими, как паутина, трещинами. Н-да… ему предстоит выдумать для Дамблдора очень правдоподобное объяснение.

— Ты расскажешь мне, что это было? — спросил Рабастан, обнимая его так крепко, словно, словно тот вырывался, а он пытался удержать брата на месте.

— Как и обещал, — Родольфус, накрыл его руки своей и сжал. — Аппарируй со мной — и поговорим.

— Давай позже? — замявшись, попросил Рабастан. — Я… у меня совсем нет сил. Я боюсь промахнуться, тем более, вдвоём.

— Ну идём пешком тогда, — Родольфус с тоской поглядел на высеченные в скале ступени, уходящие наверх. Сто двадцать шесть ступеней.

— Мы не упадём? — с сомнением спросил Рабастан, тоже глядя на скалу.

— Ладно — позже, — решил Родольфус, опуская голову на плечо брату и разрешая себе закрыть глаза. — Что ты чувствовал? — спросил он, просто чтобы не заснуть: конец декабря — не лучшее время для сна на берегу моря.

— Он со мною говорил, — откликнулся Рабастан, снова крепко его обнимая.

— Что сказал? — Родольфус улыбнулся кончиками губ.

— Что довольно быть вторым, — неприязненно ответил Рабастан. — Что, на самом деле, я ничуть тебя не хуже, но ты не признаешь за мной равенства. Что однажды, если будет нужно, ты меня подставишь или вовсе сдашь.

— Нет, — Родольфус качнул головой, снова сжав руки брата и ощущая неожиданную гордость за то, что тот устоял. Это придало сил — он сел, развернулся и, широко улыбнувшись Рабастану, сказал: — Но ты устоял. Басти, я…

— Я всё это знаю, — Рабастан повёл плечом. — Да, обидно — но так есть.

— Ты не прав, — Родольфус почувствовал неприятный укол совести. — Я не предам тебя, чтобы ни было.

— Нет, наверное, — Рабастан опять повёл плечом — всё тем же правым. — Пока нет нужды… но если тебе нужно будет выбирать — предашь, конечно. Как мы все.

— Но не ты, — возразил Родольфус, немного растерявшись от спокойного и будничного тона брата. Словно они обсуждали план посадок на весну в их огороде. — Ты меня не предал — ты сделал в точности обратное.

— Ты же сильный, — возразил Рабастан. — А я нет. Я не мог остаться без тебя — а ты прекрасно сможешь.

— Я смогу, — кивнул Родольфус. — Но не думаю, что захочу. Басти, — он привлёк его к себе, и тот ткнулся носом ему в плечо и судорожно выдохнул. — Нас осталось только двое, и ты стал мне дорог. Всё, идём домой, — он встал и, протянув брату руку, помог ему подняться, а затем направился к ступеням.