Выбор (джен)

— Раны неприятные, — целитель смотрел на Скабиора безо всякого страха. — Одной волшбой тут не помочь — нужны зелья. Некоторые можно купить в аптеке, а некоторые придётся делать на заказ — хотя, — он оценивающе оглядел Мальсибера, — я боюсь, что времени у вашего товарища немного. В Мунго эти зелья есть, но ведь вы меня туда не выпустите.

— Нет, конечно, — подтвердил Скабиор. — Я вас отпущу — потом, когда вы его вылечите. Я вам даже заплачу, — он вынул из кармана кошелёк и достал оттуда пару галеонов. — Но после.

— Он умрёт без этих зелий, — сказал целитель. — Можем пойти вместе, — предложил он доброжелательно. — Мне не важно, кто вы — я…

— Даже и не думайте, — усмехнулся Скабиор. — Нет — вы будете ждать здесь. И опишете во всех подробностях, где лежит то, что нужно — я схожу и принесу. Под обороткой.

— У вас есть оборотное зелье? — удивился целитель, и Скабиор непонятно хохотнул:

— Вот уж что всегда имеется — так это оборотка. Ну так где они? И не советую мне лгать — умирать можно по-разному, и я обещаю, что если вы меня подставите, лично ваша смерть будет крайне неприятной, — пообещал Скабиор с очень неприятной ухмылкой.

— Очень неразумно пугать того, от кого ждёшь помощи, — мирно заметил целитель. — Проще будет, если вы обратитесь к моей ассистентке — она вам сама всё принесёт. Мисс Акерли весьма ответственная девушка. Скажете, что спешите к пациенту — и она не станет задавать вопросов. Список я вам напишу — отдадите ей и подождёте.

— Отлично, — Скабиор взял список — и, оглушив целителя Петрификусом, забрал его мантию и аппарировал в Лютный.

«Спинни Серпент» был закрыт — но не для него. Внутри не спали — слухи непонятно каким образом уже добрались сюда, так что Скабиора встретили объятьями и накинулись с расспросами. Он ответил, коротко и суховато, и, взяв зелье, попрощался и почти ушёл, но затем вдруг развернулся и, вернувшись, крепко обнял каждую из девушек. Вряд ли он сюда вернётся скоро — если вообще вернётся. Повинуясь мимолётному желанию, он раздал каждой по десять галеонов, а затем простился ещё раз — и теперь действительно ушёл.

Выпив зелье, Скабиор натянул лимонного цвета мантию поверх своей одежды и уверенно вошёл в клинику, где пока что было тихо. Значит, бой пока что не закончился — но, наверное, сейчас идут последние минуты. Надо торопиться… Отыскать мисс Акерли оказалось не так просто — пришлось обойти для этого едва ли не половину отделения — но зато она очень быстро принесла ему всё, что требовалась. Немного подумав, Скабиор ещё велел ей добавить побольше обезболивающих, кроветворных и заживляющих зелий и, конечно, костероста — и, взяв увесистую сумку, наконец, покинул клинику.

— Зря вы это сделали, — сказал расколдованный целитель, разминая затёкшие суставы. — Вашему товарищу нужна помощь — а вы бросили его здесь одного.

— Что поделать, — огрызнулся Скабиор. — Вас оставить вместе с палочкой было неразумно, вам не кажется?

— Я не бросил бы его без помощи, — упрекнул его целитель, вновь склоняясь над Мальсибером. — Для начала кроветворное, — велел он. — Как он жив — не понимаю, — пробормотал целитель, сосредоточенно водя палочкой над одним из самых глубоких порезов, рассекающих грудь справа и уходящим под подмышку. — В нём почти что крови не осталось… да, этот флакон, — он мельком глянул на этикетку. — Напоите-ка его — не хотелось бы прерываться. Аккуратно, чтоб не захлебнулся.

— Да уж постараюсь, — Скабиор, за неимением ещё одного табурета, опустился на колени, приподнял голову Мальсибера и, раздвинув белые холодные губы, начал медленно вливать в них гранатово-красное тягучее зелье. — Он поправится?

— Не знаю, — безо всякого страха произнёс целитель. — Не уверен. Сложное заклятье, да и времени потеряно немало. Но попробуем.

— Вы уж постарайтесь, — сказал Скабиор, пряча за язвительностью мерзкий липкий страх. — Если жить хотите.

— Колдомедицина не всесильна, — покачал целитель головой.

— А тут «все-» не требуется, — отрезал Скабиор. — Жить хотите — расстараетесь.

Он, конечно, зря хамил, и прекрасно сам понимал это — и, на самом деле, вовсе не собирался убивать целителя, если тот не сможет вылечить Мальсибера. Но он слишком нервничал — и потом, кто его знает, этого целителя? Страх порою творит чудеса — это Скабиор знал тоже. Может быть, сработает и на сей раз…

Плечо ныло всё сильнее — на самом деле, Скабиор уже с трудом мог шевелить рукой. Отыскав флакончик с обезболивающим, он сделал крупный глоток — рот мгновенно онемел, а через несколько минут прошла и боль. Заодно он понял, что, на самом деле, болело у него отнюдь не только плечо — просто остальная боль была размазана по телу, и он не обращал на неё внимания. Хель, а он же идиот — никакой еды не взял нигде! Лавки по ночам закрыты — но вот в Спинни-то ведь можно было… Тьфу. Придётся выбираться снова — или, может, поохотиться? Или магглов обобрать — будет и быстрей, и безопасней. Да, пожалуй, разок можно и поблизости. Но не сейчас. Позже.

Целитель всё возился — кровь теперь из ран текла сильнее, и Скабиор не понимал, плохо это или хорошо. Ощущение стоящей рядом смерти всё не исчезало, но, возможно, дело было в том, что Скабиор слишком этого… боялся. Да, боялся, и отчаянно не хотел, чтоб Мальсибер умирал. Этот человек сделал для него больше кого-либо — кроме, разве что, Грейбека. Но тому хотя бы смысл в этом был — а Мальсиберу никакого. Одна воля добрая.

А ещё они… сдружились, что ли? Скабиору было легко с ним — не мешала даже разница в происхождении и статусе, — но при всей этой лёгкости он почему-то ощущал себя за ним как за стеной. Грейбек вызывал в нём сходное чувство, но там оно было понятно и оправдано: Грейбек был силён и способен защитить. У Мальсибера же особой силы не было — а ощущение такое возникало всё равно. И с ним было интересно и хотелось делать что-то — вместе, а ещё в нём было столько жизни, сколько ни в одном волшебнике Скабиор не видел, и это тоже было невероятно притягательно. И если он теперь умрёт, всего этого не будет? Скабиор не верил в справедливость ещё с детства — с тех самых пор, когда осознал, у кого и где родился, — но сейчас у него внутри всё буквально восставало. Ну должно же в этом мире хоть кому-то воздаваться по заслугам! «Не смей сдыхать! — твердил он про себя, вглядываясь в кажущееся с каждым часом всё более мёртвым лицо. — Не смей!»

Целитель всё работал, то колдуя, то смазывая раны какими-то зельями, а кровь из них так и продолжала вытекать. Скабиор молча сидел рядом на полу у изголовья и поил Мальсибера кроветворным, надеясь, что целитель всё же сможет справиться. Давно рассвело — утро было мрачным и сырым, и пошедший вскоре дождь настроения Скабиора не улучшил.

— Пока так, — сказал, наконец, целитель, туго перевязывая раны. — Большего сейчас я сделать не могу. Если есть какое-то контрзаклятье, я его не знаю — а обычные меры, сами видите, помогают плохо.

— Вижу, — тихо отозвался Скабиор. На целителя он не злился — видел, что тот действительно работал, а что не помог, так не его вина. Ему просто было горько, и от этой горечи наваливалась мутная тяжёлая усталость, и хотелось даже не спать, а просто тупо сидеть, закрыв глаза, и ни о чём не думать.

— Я бы не отчаивался пока, — сказал целитель. — Кое-что я, всё же, сделал: кровь почти остановилась.

— Её просто не осталось больше, — почти через силу возразил Скабиор. Надо было отдохнуть — причём обоим. Только как? Снова оглушать целителя и выключаться самому было неразумно: кто-то должен был остаться бодрствовать. Оставлять же того без присмотра тоже было глупо и неосторожно — и что делать? Он никак не мог придумать выход. Но ведь должен же он быть? Он и был, наверняка, только сил его искать и вообще думать у Скабиора не осталось. И плечо опять болело…

— Я не убегу, — сказал целитель. — Понимаю, на слово вы не поверите, но нам обоим нужно отдохнуть. Я могу отдать вам палочку, — сказал он, — а вы меня привяжете и немного отдохнёте. А после поменяемся.

— Вы само очарование, — усмехнулся Скабиор, понимая, что в словах целителя есть смысл. Спит он чутко — если не в ночь после полнолуния, но оно уже прошло неделю как — и проснётся, если кто-нибудь попробует залезть к нему за пазуху. А без палочки можно даже не привязывать — куда он денется с этого острова? Аппарировать без палочки нельзя… наверное. Хотя… Прежде Скабиор ни разу не задумывался о том, для чего она нужна при аппарации — заклинание ведь не произносится и никакие фигуры не изображаются. Может быть, она и не нужна? Но тогда… а кстати — почему он вообще здесь? Скабиор сообразил вдруг, что давным-давно не держит его на прицеле — да и если б и держал, аппарации бы это разве помешало? Или просто он сообразил, что имеет дело с Пожирателем, и испугался? Он же ведь пока не знает про смерть Тёмного Лорда — может, просто опасается, что… а хотя нет — глупо! Он же явно понимает, что имеет дело с беглецами — не совсем же он дурак!

Спать хотелось так, что трудно было даже двигаться, и Скабиор решил рискнуть. Забрав палочку, он отыскал в сундуке верёвку и крепко привязал к ноге целителя один конец, обмотав своё запястье вторым. От активных действий плечо разболелось, и он, ругнувшись, снова сунул палочку целителю, приказав:

— Поглядите-ка ещё, что с моим плечом.

Тот безропотно кивнул и лишь попросил раздеться — и, освободившись от одежды, Скабиор сам обнаружил источник всех своих страданий: почти у самого конца ключицы в плече торчал острый толстый обломок дерева. Крови, как ни странно, почти не было — видимо, поэтому он раньше и не понял, что поранился.

— Много времени прошло, — посетовал целитель, извлекая обломок и колдуя над маленькой, но весьма глубокой раной. — Ткани воспалились… надо было сразу всё убрать — проблем бы не было. Потерпите — будет неприятно, — сказал он и, покопавшись в принесённых Скабиором зельях, взял одну из склянок и, зачерпнув оттуда тёмную и отвратительно и остро пахнущую мазь, лёгким взмахом палочки отправил её в рану.

Скабиор взвыл. Сон исчез, как не было — его словно бы насквозь проткнули раскалённым лезвием, которое тут же начали вертеть в ране. Больно было так, что свет померк, и ему показалось, что он вот-вот грохнется в обморок — но нет, сознание держалось, и, похоже, крик в этом чем-то помогал. Он и орал, покуда боль не начала слабеть — или, может, он привык. Целитель, надо отдать ему должное, смотрел сочувственно, но дурацких слов не говорил, а в какой-то момент начал ворожить. Постепенно Скабиору стало легче — и он, наконец, смог замолчать, и теперь только шипел каждый раз, когда плечо в очередной раз дёргало.

А потом услышал стон. Совсем слабый, но вполне отчётливый — и не просто стон, а… он не знал, как это описать, но тот был вполне осмысленным.

— Ойген! — сипло позвал он, понимая, что, похоже, сорвал голос. — Ойген, слышишь? — он, опять шипя от боли, наклонился, вглядываясь в синевато-белое лицо. — Ойген! — он похлопал его по щеке ладонью и увидел, как дрогнули сперва губы, затем веки, а потом тот еле слышно попытался что-то прошептать. — Сделайте же что-нибудь! — почти крикнул Скабиор целителю — в горле запершило, и он зашёлся в неприятном сухом кашле.

— Можно попробовать напоить его вот этим, — с некоторым сомнением проговорил целитель, беря большой пузатый флакон. — Но я не уверен, не будет ли потом хуже…

— Может быть, он знает, чем его изрезали, — сказал Скабиор. — Давайте!

Целитель поглядел с сомнением, но всё-таки поднёс флакон к губам Мальсибера и аккуратно наклонил его. Тот сглотнул — один раз, второй, третий… Целитель убрал флакон, и некоторое время Мальсибер по-прежнему лежал, не шевелясь — а потом его веки снова задрожали, но на сей раз он сумел открыть глаза. Скабиор склонился ниже и попытался поймать рассеянный и ускользающий взгляд чёрных глаз:

— Ойген! Видишь меня? Слышишь?

Взгляд Мальсибера заметался, но потом, всё-таки, сфокусировался на его лице. Мальсибер снова попытался что-то прошептать, но Скабиор ничего не разобрал и сказал в отчаянии:

— Я не понимаю! Чем тебя так посекли, ты знаешь?

Тот прикрыл глаза — и снова их открыл. И что это означает? Да? Нет?

«Да», — словно прозвучало у него в мозгах. В любой другой момент бы Скабиор такое не простил, но сейчас даже обрадовался — это был отличный выход! И, не зная, сможет ли тот услышать его мысли, сказал вслух:

— Ну так говори, что за заклятье. И контрзаклятье, если знаешь. А то сдохнешь тут — а я, может, долг хочу вернуть.

«Вулнера Санентур, — тут же прозвучало в голове. — Оно лечит… Это основное… Дальше я не знаю…»

— Вулнера Санентур, — тщательно повторил Скабиор вслух. — Это контрзаклинание, как я понимаю. Ну чего глядите? Делайте!

— Невозможно сделать заклинание, просто раз его услышав, — возразил целитель. — Я не представляю, как должна двигаться палочка, и как оно вообще работает.

— Можешь показать ему? — взмолился Скабиор, ищуще глядя на Мальсибера. Тот моргнул, и Скабиор, вскочив, схватил целителя за ворот и буквально ткнул его лицом в лицо Мальсибера. — В глаза ему смотри! — почти крикнул он.

Целитель послушался — и потянулось время, которое обычно Скабиор неплохо чувствовал, но сейчас не понимал, прошло пять секунд или минут. Да что ж они так долго?!

Наконец, целитель кивнул и мягко проговорил:

— Думаю, я понял. Отдохните. Вам нельзя сейчас тратить много сил.

Мальсибер послушно закрыл глаза, но теперь его лицо не казалось мёртвым — может быть, пока. Скабиор застыл, напряжённо на них глядя — а целитель, сняв повязки, начал медленно водить палочкой по пусть и слабо, но кровящим ранам, бормоча что-то на латыни, из чего Скабиор опознал лишь названное Мальсибером заклятье. Поначалу ничего не происходило, но затем раны начали затягиваться — медленно и словно неохотно, но всё же их края срастались, а кровь с бинтов, собираясь в тоненькие струйки, втекала в них — и исчезала в теле.

Наконец, тело Мальсибера стало целым и совершенно чистым, без малейшего следа — словно ничего и не было. А вот на предплечье заклинание не подействовало — сколько бы целитель не старался, ничего там не менялось. Впрочем, ну не умирают же от этого! Да, конечно, шрам останется — да и Хель с ним!

— А с рукой что? — всё-таки спросил он у целителя, когда тот устало опустился на табурет.

— Не знаю, — покачал тот головой. — Там другая рана — и другое заклинание. Словно что-то выдернули изнутри… я такое видел, когда вырывали кость — но та на месте. Вы же видите — здесь заклятье не сработало. Остаётся перевязывать и мазь накладывать — если ткани вообще могут срастись, они срастутся. Хотя…

— Что? — повреждённая рука волновала Скабиора мало. В крайнем случае, её можно отрезать, тем более что она левая — если вдруг начнётся заражение, к примеру.

— Можно иссечь повреждённые ткани и ещё раз попробовать срастить, — сказал целитель. — Правда, в этом случае наверняка останется глубокий шрам — а вырезанное вырастить уже не выйдет. Рука может никогда не восстановиться.

— Да Хель с ней, с рукой, — отмахнулся Скабиор. — Делайте!

— Я бы предпочёл спросить его, — возразил целитель, тронув за плечо Мальсибера. — Мистер Ойген! — позвал он, благоразумно не интересуясь у Скабиора фамилией. Прозвучало это диковато, но Мальсибер глаза открыл, и целитель как смог коротко сформулировал вопрос и опять уставился ему в глаза. — Что ж, вы были правы, — сказал он Скабиору. — Постараюсь быть как можно деликатнее, — пообещал он, доставая флакон с обезболивающим и поя им раненого, а потом ещё и соответствующее заклинание накладывая. И когда Мальсибер то ли заснул, то ли снова потерял сознание, приступил к работе.

Скабиор смотрел, как он очень медленно и осторожно срезает ошмётки ярко-красной воспалённой плоти, и порою забывал дышать. Пахло кровью и сырым и свежим мясом, и Скабиора впервые в жизни от этого запаха мутило. Наконец, целитель всё закончил и, накладывая мазь на туго натянутую кожу, сказал:

— Я надеюсь, ткани всё-таки срастутся... Нужно подождать несколько часов, — он отчаянно зевнул и потянулся. Потом взял флакон с кроветворным зельем и, приложив его к губам всё ещё спящего Мальсибера, заставил того сделать несколько глотков. — А пока поспать бы — и поесть.

— Еды нет, — тут же сказал Скабиор. — А спать — трансфигурируйте нам матрасы с одеялами, — велел он. Потому что сам он в трансфигурации был не особенно силён, хотя ему и доводилось спать подобным образом. Но сейчас он был измотан, и кто знает, что у него выйдет — а опозориться перед целителем ему вовсе не хотелось. Да, надо поспать — а потом он попытается добыть еды у магглов. И «Пророк» бы надо раздобыть… пожалуй, перед выходом стоит срезать волосы и перекраситься в брюнета. И кожу тоже сделать потемней — не совсем как у арабов, но что-нибудь похожее. Мало ли… Он поскрёб щетину и решил, что с ней будет явно лучше — и, зевнув, принялся устраивать один из трансфигурированных целителем матрасов у двери. А потом, наложив на неё и на крохотное окошко запирающие и сигнальные чары, рухнул спать — и отключился, кажется, едва закрыв глаза.