Significant Digits - Значащие цифры (джен)

Предупреждение: жестокость, расчленение, смерть.

≡≡≡Ω≡≡≡

В какой-то момент всё смятение Гермионы, вся тревога и печаль исчезли, оставив лишь холодное и ясное понимание тактики.

Мне нужно остановить Беллатрису, защитить Гарри, Драко и целую комнату высокопоставленных лиц, чтобы спасти только что установившийся между ними мир. Кроме того нужно достать Воскрешающий камень. И спасти всех авроров, которых ещё можно спасти.

Я могу отдавать прямые приказы аврорам и моим Возвращённым и, вероятно, могу при необходимости обратиться к бостонским брахманам и сибирским ракшаса.

Беллатриса однозначно пришла за Волдемортом. Гарри сказал, что её вряд ли может заботить что-то другое — возможно, её господин поручил ей и другие задачи, но основная цель ясна. Она захочет найти Гарри, потому что справедливо полагает, что он знает, где держат Волдеморта. Она одна из самых грозных ведьм своего поколения, и у неё есть доступ к силе, которая нам недоступна. Она провела много лет в Азкабане, и сейчас вынуждена прибегнуть к единственной отчаянной атаке во главе армии порабощённых оборотней-психопатов.

Нет, что-то не сходится. Она не стала бы так рисковать собой, идя на штурм без козыря в рукаве — какого-то способа победить силы, сконцентрированные здесь. Какого-то способа победить меня. Это значило бы рискнуть последним шансом Волдеморта на свободу. Если бы она была настолько безумна, она не стала бы ждать и готовиться так долго. В её распоряжении есть дополнительная сила или чья-то поддержка... И это что-то посерьёзнее Адского огня.

В голове Гермионы проносились планы, их комбинации и цена. Времени не оставалось ни для оптимального планирования, ни для продумывания уровней: нужен был прямой ответный удар и как можно скорее — пока Беллатриса не прошла ловушки южного коридора.

Массированный удар Возвращёнными... Нет, узкое пространство сделает нас уязвимыми для нападения оборотней или любой неизвестной атаки. Заманить в свободную комнату и запечатать... Нет, придётся пожертвовать большой площадью и подпустить её слишком близко к важным помещениям.

Открытая атака с фланга, отрезать её от подкреплений, установить второй уровень защиты и доверить Гарри третий. Беллатриса будет искать его, чтобы узнать, где держат Волдеморта.

Да, точно, так и будет. Возможности передумать уже нет. Гермиона решилась.

— Вот что мы сделаем, — сказала она, бросая Хиори Мантию невидимости. — Возьми и отправляйся в обход к задней части клиники. Пройди её насквозь — ты же знаешь последовательность? — и окажешься у Беллатрисы за спиной. По пути загляни в Раскрытие и скажи Саймону и Эстер идти сюда охранять «Гарри». Американцы и сибиряки пусть остаются с настоящим Гарри и готовятся ударить по Беллатрисе, если она доберётся туда... Ему стоит на всякий случай сделать поддельного Волдеморта, — последние слова предназначались скорее для пузырефона Гарри, чем для Хиори.

Хиори без лишних слов выбежала из комнаты, сжав губы и на ходу надевая мантию.

В это время Тонкс сооружала баррикаду из переговорного стола, переворачивая его на бок. Она подняла глаза на Гермиону. Её лицо уже превратилось в идеальную копию лица Гарри, и она оторвала воротничок своей мантии, чтобы выглядеть мужественнее.

— А ты собираешься бросить вызов моей любимой тётушке Блэк, да?

— Да, чтобы защитить твоего дорогого братика Драко и всех остальных, — Гермиона пошевелила пальцами в перчатке и направилась к другой двери.

— Вообще-то, Гарри тоже приходится мне дальним родственником, как и половине тех грязных мерзавцев в комнате, — с улыбкой сказала Тонкс. — Все наши семьи тискались друг с другом тысячу лет.

— Великолепное наследие, — улыбнулась Гермиона, доставая палочку.

— Не умри там, грязнокровка! — крикнула ей вслед Тонкс.

— Взаимно, предатель крови, — ответила Гермиона и вышла из комнаты. Она перешла на бег, спеша к южному коридору.

Едва повернув за угол, она увидела аврора. Он стоял у выхода в южный коридор и накладывал руны. Скорее всего, руны баланса — в надежде нанести урон огненной химере Беллатрисы. Он не сбежал.

Смелый парень, подумала Гермиона и бросилась вперёд. Баланс его наверняка не спасёт, но может замедлить Беллатрису. Он готов умереть, чтобы выиграть для нас несколько минут.

Она подняла палочку, стараясь держать её на одном уровне во время бега, и резко махнула два раза влево:

— Лаганн! — А следом сделала выпад вперёд — Импедимента!

Первым заклинанием она сломила защитные чары аврора, вторым — опутала его ступни, и он заскользил к ней, перебирая ногами. Подбежав, она перепрыгнула его, одним мощным рывком преодолевая десять метров. В этот короткий миг она успела заметить выражение всепоглощающего благоговения на его лице — аврор Саламандер, она узнала его. Богиня сделала кувырок, приземляясь после своего броска, и её подошвы скрипнули по каменному полу. Остановившись в самом углу, она встала рядом с безжизненным телом второго аврора. Всё вокруг было красно-алым. Всё пылало Адским огнём.

За огнём стояла Беллатриса Блэк.

Её было трудно увидеть за химерой, лениво царапающей пол львиными лапами, под которыми камень пузырился, превращаясь в стекло. Но Беллатриса была там. Высокая женщина с выразительным подбородком и острыми скулами. На ней были чёрные кожанные штаны и рваная серая туника с поясом на талии. Одна из её рук была чёрной и выглядела неестественно: зачарованный протез. Беллатриса безумно улыбалась.

— Десять зелёных склянок стоят на стене, — громко пропела она. Голос звучал слишком звонко, слишком молодо для её возраста. Она наклонила голову и уставилась на Гермиону. Десятки углеродных нанотрубок блокировали ей путь... но они не выстоят и секунды под Адским огнём.

— Беллатриса Блэк! — прокричала Гермиона, — Я Гермиона Грейнджер! Я знаю, что ты пришла за своим Тёмным лордом... Позволь нам дать тебе то, что ты хочешь! — Она наклонилась над телом аврора, схватила его одной рукой и с силой толкнула вперёд, к переговорной.

— Десять зелёных склянок стоят на стене, — повторила Беллатриса и разразилась безумным хохотом.

— Слышишь меня? Ты понимаешь, что я говорю? — крикнула Гермиона. Она плотнее схватила палочку и сжала в кулак руку в перчатке.

— И если одна склянка упадёт в тишине... — сказала Беллатриса, делая жест свободной рукой. Огненная химера резко выпрямилась и приготовилась к прыжку. Замерцали узловатые чёрные линии, пронизывающие пламя, а висевшая на спине чудовища козлиная голова со сломанной шеей безвольно перекатилась на бок.

— Беллатриса!

— Уже девять зелёных склянок стоят на стене! — пронзительно закричала Беллатриса и снова взмахнула рукой. Химера взмыла в воздух, бросившись вперёд, к Гермионе, и ещё ярче разгораясь адским пламенем. Существо излучало такой жар, что нанотрубки разрушались, не успев с ним соприкоснуться: отчётливо слышалось быстрое стаккато, когда нити лопались. Химера пылала, трещала и превращала камень в стекло, несясь на Гермиону, и ничто не стояло у неё на пути.

И тут ведьму поглотили воспоминания.

Боль. Жар. Резкий сладковатый запах. Треск горящих волос. Ощущение собственного тела стало слишком далёким — остались только боль и паника. Она потеряла себя, хотя на каком-то уровне осознавала, что бьётся, кричит, осознавала, что Гранвиля больше нет рядом, о боже, Гранвиль погиб. Но всё ускользало. Мир исчезал. Она исчезала, сгорала, умирала. Остался только один уровень — темнота.

Гермиона не забыла, и когда время разделилось на череду отдельных мгновений, она ощутила, как желудок скрутило от страха. Она чувствовала, что готова закричать. Она уже ощущала поджидавшую её темноту.

Но в следующий миг всё прошло, она подняла палочку и с вызовом закричала, упираясь каблуками в пол так, что тот пошёл трещинами.

Гермиона ощущала, как на её губах появлялась улыбка. Химера тем временем разгоралась ещё ярче, окрашивая всё вокруг красно-алым, а защитные руны громко трещали под её напором.

Вдруг химеру резко швырнуло вправо и вниз, и та беспомощно закружилась. Тысячи фунтов воздуха протащили её назад, ураганной силой затягивая огненное тело. Её змееподобный хвост выгнулся и злобно зашипел, но был тут же пойман противоположным потоком и утянут в другую сторону. Крик Гермионы потерялся в шуме ветра, и она почувствовала, как ноги отрываются от земли. Одним ударом она погрузила пальцы в перчатке в стену и крепче зарылась каблуками в камень, чтобы удержаться на земле.

В стены была встроена система из сорока ячеек расширенного пространства максимально возможного размера. Внутри них не было ничего... даже воздуха.

Химера успела дважды встать на дыбы, изгибая львиное тело, и испустить в стену коридора неистовую волну красного пламени. Камень расплавился и обнажил три вакуумные полости, втягивающие воздух галлонами. Затягивающий ураганный ветер обрушил на коридор силу в несколько тонн. Используя всю доступную магию, химера несколько секунд держалась на ногах. Но вот чёрно-красный огненный лев разинул пасть в беззвучном рыке... И химеру разорвало на части, превратив в разлетающиеся повсюду алые клочья и ленты.

Легенда гласила, что Адский огонь невозможно остановить, убить или удержать. Что ритуал создаёт существо, состоящее из огня и ненависти, и ничто не может его уничтожить.

Однако эксперимент опроверг эту гипотезу.

Спустя несколько секунд, когда шаровой клапан затянуло на место, ураган прекратился. Гермиона высвободила руку из стены, разбрасывая куски камня, и посмотрела направо. Аврора Саламандера протащило по полу, но он уже встал на ноги и спешил к переговорной комнате.

Беллатриса тоже поднималась. За её спиной в камне виднелись четыре длинных углубления: видимо, она схватилась своей новой рукой за стену, чтобы удержаться на ногах. Пожалуй, стоило взять на заметку: у протеза наверняка имелись и другие возможности, особенно если это артефакт из какого-нибудь тайного хранилища.

— Ступефай, — крикнула Гермиона и бросилась, пригнувшись, в сторону. Беллатриса в ответ бросила невербальное проклятие, и над головой Гермионы пролетела волна красных кристаллов. Гермиона быстро вскочила на ноги и обвела палочкой круг, на скорую руку сооружая простой Роджеров щит. Из светящейся линии раскрылся разноцветный диск — как раз вовремя, чтобы перехватить вторую волну кристаллов. Прозрачные осколки разлетелись повсюду, и Гермиона ощутила, как они запутываются в её волосах.

Она использует классическую дуэльную технику, но не соблюдает традиционный ритм. Школа Волдеморта. Обязательно последует какой-нибудь тайный приём, который я не смогу отразить, какие-нибудь стихийные чары или пробивающее щиты заклинание. Но даже без этого... Она просто опытнее меня. Нужно сократить дистанцию и использовать свои преимущества.

Со стороны Беллатрисы хлынул плотный поток тумана, но Гермиона остановила его быстрой очередью простых заклинаний из-за щита. Туман медленный и отвлекающий внимание — это ловушка. Не теряя времени на раздумья, Гермиона очистила разум и усилием воли вытолкнула на поверхность сознания меланхолию того ноября и воспоминания о запахе горящих листьев... Перед ней материализовался призматический щит, который заблокировал коридор снизу доверху, и проклятие Беллатрисы — Тихий Клинок Необычайно Специфичного Разрушения, — который спокойно и незримо двигался вперёд, лопнул как мыльный пузырь.

Мне нужно...

Но она не успела закончить мысль, поскольку в лицо полетели осколки и призматического, и Роджерова щита, разбитые раскалённым добела лучом. Гермиона почувствовала острую вспышку боли, когда проклятье поразило её в правое плечо, и упала назад. Так быстро, — подумала она, но времени не было. Она перекатилась на бок и сильно оттолкнулась рукой, чтобы подняться. Как раз вовремя, чтобы увернуться от липкой серой жижи, которая пульсирующей сферой приземлилась на пол и взорвалась, превращаясь в густой туман.

Гермиона узнала заклинание и задержала дыхание, понимая при этом, что времени на подготовку контратаки не осталось. Она уже видела, как на другом конце коридора формируется белый луч, и успела лишь перевести палочку в позицию Vom Tag и поднять из пола каменный заслон. Луч врезался в камень со звуком бьющегося стекла — я вижу закономерность, — Гермиона снова бросилась в сторону, врезавшись в стену коридора, а через пространство, где она стояла секунду назад, пролетело Смертельное Проклятье.

Воспользовавшись представившимся случаем, Гермиона сжала руку в перчатке в кулак, пробила им каменный щит насквозь и, высвобождая в этом движении один из зарядов, крикнула:

— Аквацем!

Из перчатки хлынула шипящая липкая пена, разбухая и заполняя коридор. Из-за каменного заслона, защищающего её от пенного потока, Гермиона ничего не видела, но она слышала бормотание заклинаний, приглушённое заполнившей коридор пеной.

Можно перевести дух. Это задержит Беллатрису на некоторое время. Гермиона успеет подготовиться, а Хиори доберётся до своей позиции. Гермиона и не надеялась, что битва закончена; даже если ей удалось застать Беллатрису врасплох и поймать в пену, существовал миллион способов выбраться.

— Вентус, — произнесла Гермиона, рассеивая ядовитый туман. Она сделала глубокий вдох и задумалась о вариантах.

Нужно было оставить Мантию себе и сказать, чтобы Хиори взяла с собой Саймона и Эстер, подумала она. Но она опасалась отправлять кого-либо в обход к северному коридору без маскировки, ведь очередная группа оборотней могла быть на подходе. Что сделано, то сделано, поздно. Ретроспективный детерминизм, будь он неладен.

Как мне подойти ближе? Она быстро перебирала варианты, пытаясь найти способ добраться до конца коридора раньше, чем Беллатриса успеет ответить. Метле недостаёт скорости, и на ней ты слишком уязвим. Что-нибудь взорвать? Глупо и непрактично, хотя в теории возможно. Связаться по пузырефону и попросить снять противоаппарационные чары по очевидным причинам тоже нельзя (к тому же это не так просто).

Пена шипела и тугими серыми пузырями прорывалась через дыру в каменном щите. Послышался треск, усиливающийся с каждой секундой. У неё оставался ещё один пенный заряд, может...

Стоп, нет, это безумие.

Но она не нашла доводов, почему это могло не сработать, да и лучших альтернатив не имелось, к тому же требовалось покончить со всем этим поскорее, пока не пострадало ещё больше людей... Так что...

Гермиона развернулась и ударила золотым кулаком по каменной стене позади неё. Она вырвала кулак из углубления, рассыпая каменную крошку, сняла перчатку и нажала на внутреннюю часть одного из суставов, убирая использованный пенный заряд в карман. Она достала из кошеля воздушный заряд и вставила в освободившееся место — рядом со вторым таким же. А затем поместила перчатку в проделанную в стене дыру: отверстие смотрело на противоположный конец южного коридора, где Беллатриса всё ещё разбиралась с пеной.

Треск слышался совсем близко, и было уже невозможно дышать из-за едкого запаха — шла какая-то химическая реакция. Неужели Беллатриса смогла каким-то образом поджечь пену?

Ответ последовал через несколько секунд, когда каменный щит Гермионы начал тлеть. Его верхушка плавилась, по всей поверхности начали появляться дыры, и Гермиона увидела плотный жёлтый туман, пожирающий камень. Похоже, Беллатриса превратила пену в переносимую по воздуху кислоту.

Как поразительно удобно.

— Буллеско, — сказала Гермиона, окружая голову пузыреголовым заклятьем. Время для... ну, чего-то. Она прислонилась спиной к перчатке и подняла палочку, — Вентус! Вентус! Кэво!

Два порыва ветра отбросили кислотный туман обратно к Беллатрисе. Очевидная контратака, что означало очевидную ловушку — из тумана вырвались две Бертрамских молнии, тусклый жёлтый отблеск которых скрывали облака кислоты.

Но Гермиона уже активировала два воздушных заряда перчатки. Сжатый воздух, освободившись из расширенного пространства, пронёс её над коридором и мимо проклятий, больно ударив о потолок и заставив неловко перекувыркнуться. При этом она потеряла Беллатрису из виду, но заметила, как жёлтый кислотный туман со вспышкой исчез — заклинание стирания следов.

Гермиона со всей силы ударила ногой по щитам Беллатрисы. Её лодыжка при этом опасно вывернулась, и она упала, широко раскинув руки и сильно ударившись головой о камень. Глаза Беллатрисы были широко раскрыты от удивления, гнева и безумного возбуждения. Её искусственная рука, аккуратно сжимавшая палочку тремя пальцами и целившаяся прямо вперёд, опустилась, указывая на Гермиону.

— Авада...

Гермиона ударила здоровой ногой по деревянной руке Беллатрисы. Удар был таким сильным, что сломал бы человеку руку, но изящный деревянный протез с замысловатыми гибкими шарнирами лишь откинуло назад.

— Гадкая тупая мразь, — прошипела Беллатриса, отпрянув назад, чтобы выйти из зоны досягаемости.

Гермиона встретилась взглядом с ведьмой, в глазах которой блестело лихорадочное безумие. Но кроме этого она увидела кое-что ещё, и её сердце сжалось: за этим взглядом скрывалась бесконечная бесплодная пустота.

Покинула Азкабан, но так и не Вернулась. Твой Азкабан всегда с тобой.

То был момент осознания. Момент промедления.

Сделав сложное движение палочкой, Беллатриса коснулась ею своей груди.

— Amandher Penkue!

Воздух запульсировал магический силой, пробирающей до костей. Глаз Беллатрисы влажно лопнул в глазнице и превратился в чёрную пыль.

Жертва. Древнее заклинание.

— Я здесь, — сказала Беллатриса Блэк.

— Я здесь я здесь, — сказала вторая Беллатриса Блэк.

— Я здесь я здесь я здесь, — сказала третья Беллатриса Блэк.

≡≡≡Ω≡≡≡

Пип чудом стоял на ногах. Он был на грани и чувствовал, что уже слишком долго держится на одной силе воли. Скоро он отключится — уже давно должен был.

Где-то в глубине он понимал это, но не остановился. Не мог остановиться. Пип бросал в заполонённый холл проклятия одно за другим. За спиной — проход в клинику, впереди — вопящие безумцы. Он сражался с ними, он ломал их тела и разрывал плоть, бросал заклинание за заклинанием, соединяя эффекты в цепочку. Он сражался без остановки, без устали, без колебаний.

Пип сражался, пока не остался один.

Коридор заполняли кровавые лужи и горы искалеченных тел. Повсюду волшебные палочки, целые и сломанные, окружённые дымящимися останками своих владельцев. Кто-то издавал влажный хрип, пытаясь наложить проклятье или закричать, утопая в собственной крови. Пип прислонился к стене, в глазах всё плыло, но палочка всё ещё была поднята.

Дверь в клинику с громким стуком распахнулась. Пип устало повернулся и увидел одну из Возвращённых — ту злобного вида кореянку. Её палочка была наготове, но у неё не было второй руки. А, мантия невидимости. Чёрт, я действительно устал. Секунду она испытующе смотрела на него, прищурив глаза.

— Привет, — сказал он.

— На, — сказала она в ответ и протянула ему пузырёк, а затем надела мантию и перешла на бег. «Бодроперцовое зелье», гласила этикетка.

Кажется, мне не стоило это пить, подумал Пип, проглотив зелье. В желудке запекло, внутренности словно закипели, волна жара охватила конечности, а уши загорелись.

Я слишком устал... Я просто присяду и отдохну здесь. Чёрт с ним, с запечатывающим протоколом, пусть авроры из клиники сражаются, думал Пип, пока бежал по коридору за исчезающей Возвращённой, подскальзываясь на крови.

Мама бы хотела, чтобы я позволил кому-то другому разобраться со всем этим... Пропади всё пропадом, я пойду вздремну, думал Пип, поднимая в тысячный, казалось, раз свои щиты. В нём разливалась новая сила, но она казалась искусственной и хрупкой — как быстро уходящая энергия от чашки крепкого чая в предрассветные часы дежурства.

Пип услышал голос Беллатрисы, когда они приблизились к разветвлению северного и южного коридора. Она читала какое-то заклинание, но звучало оно странно, словно произносилось хором. Как будто там...

Было три чёртовых полоумных женщины, разом сражавшихся против Гермионой Грейнджер.

Невероятно. Абсолютно всё это было невозможно. Что Беллатриса каким-то образом скопировала себя, — это была не иллюзия, все копии делали разные вещи! Такой магии не существовало, ни о чём-то подобном он не слышал. Казалось невероятным, что кто-то мог бросать проклятия — Смертельные Проклятия! — с такой скоростью и такой злобой. Он слышал истории, но увидеть это своими глазами...

И невероятно, что при всём этом Богиня была до сих пор жива.

Но это было правдой. Богиня уворачивалась, поднимала защитные чары, бросала проклятия и наносила удары кулаками и ногами. На неё потоком лились Смертельные Проклятья, но Гермиона грациозно скользила меж них, останавливаясь только для того, чтобы разбить вражеский щит или нанести удар. Она двигалась быстрее любого человека. Танцуя между каплями дождя.

— Лаганн! Ступефай! — закричал Пип и тут же пожалел о том, что открыл рот. Его заклинание пробилось через защитные чары одной из Беллатрис, но ударило по её правой деревянной руке и не сработало.

— Чёрт, — выдавил Пип, когда Беллатриса (Беллатриса №1? Беллатриса А? Беллатриса чёртвозьминадовалить?) повернулась к нему, оставив сражение с Богиней своим двойникам. Как и у остальных копий, у неё не было правого глаза. Из алой глазницы по щеке стекала кровь.

— Глупая куколка, — прошипела Беллатриса А, — Пора...

Но её слова внезапно оборвались, превращаясь во влажное бульканье, когда ей перерезало горло. Кровь хлынула из раны. Беллатриса А отшатнулась, упираясь в стену, царапая её ногтями и сжимая горло рукой. Её палочка упала на пол.

Две другие Беллатрисы синхронно повернулись и хором проговорили:

— Авада Кедавра.

Молнии обоих проклятий пронзили воздух и, ударив в пустоту, исчезли. Послышался звук падения на землю.

— Ступефай!, — снова выкрикнул Пип. Оглушающие чары не достигли цели, но доставили двум оставшимся Беллатрисам неудобства, заставляя поднимать новые щиты и отбирая ценный момент для атаки. Как раз в этот момент Богиня достала из кошеля нож. Она возобновила атаку, выпустив три Бертрамские молнии и бросаясь на ближайшую Беллатрису.

В одном движении Беллатриса развернулась, поднимая палочку в искусственной руке, чтобы отразить молнии неуловимым Роджеровым щитом и предплечьем той же руки блокировать нож. Это была битва богов.

Но что-то пошло не так, как Беллатриса ожидала, и нож пронзил протез. Он был маленьким, и его серебряный кончик едва виднелся с обратной стороны искусственной руки, но это уже было что-то.

— Лаганн! Лаганн! Лаганн! Редукто! Редукто! — Пип начал создавать чары, используя момент. Он не приближался, а пытался лишь оказать поддержку, поскольку чувствовал глубокую усталость, поднимавшуюся изнутри. Эффект зелья рассеивался. Он не сдался. Он не сдастся.

— Спасибо, что спас Богиню и всех в Тауэре, — прошептал Седрик. Он пожал ему руку и, не отпуская, посмотрел в глаза. — Я... Не знаю, как сказать, но... Я обратил на тебя внимание ещё до всего этого. Когда ты был при исполнении. Я увидел тебя в аврорской форме. Увидел твои глаза.

Пип бросился в сторону, изгибаясь, в отчаянной попытке увернуться от трёх прицельных взрывов Гиппо-огня.

— Лаганн! — кричал он, — Депульсо! Редукто! Глациус! — Он начал замедляться, а всё вокруг тускнело и медленно исчезало. Казалось, он сражается по колено в воде, уровень которой быстро поднимался, замедляя и сковывая каждое движение. Он снова и снова заставлял себя. Он зашёл намного дальше того, чего мог от себя ожидать.

Странно было сидеть во главе стола, рядом с директором МакГонагалл. Но они настояли на этом. Новому декану Слизерина полагалось занимать это почётное место.

— Хочу, чтобы вы знали, — сказала директор с такой мягкостью в голосе, какой Пип никогда не слышал, — За ваш подвиг Хогвартс перед вами в неоплатном долгу. Благодаря вам имя Слизерина теперь звучит по-новому. Мне бы хотелось, чтобы ученики шли по вашим стопам, становясь Серебряными слизеринцами. Чтобы они старались быть достойными имени Пиррипа.

Всё очень замедлилось. Слишком замедлилось. Огненная молния ударила в ногу, и Пип почувствовал боль как будто издалека. Он больше не мог поднимать щиты или творить сложные чары. Он лишь бросал оглушающие и разоруживающие заклинания, но даже они давались с таким трудом, что, казалось, каждое отрывало по кусочку души.

— Ступефай! Ступефай! Экспеллиармус! — Всё ради того, чтобы заставить Беллатрису сражаться... отвлечь её... нужно отвлечь её... нужно спасти Богиню.

— Я так горжусь тобой, Филип. И твой отец гордился бы тобой.

А потом он почувствовал, как проклятье ударило в живот. Слишком медленный. Не смог увернуться. По ощущениям это было ни на что не похоже. Мир покачнулся, наклонился, и Пип рухнул на землю. Он не чувствовал ног. Он вообще ничего не чувствовал. Всё как будто со стороны. Всё как в тумане.

Пип лишь видел, как Беллатриса, с которой он сражался, повернулась и коснулась палочкой Беллатрисы с перерезанным горлом. Через мгновение рука убитой дёрнулась, сжалась в кулак и зашарила в поисках волшебной палочки.

Богиня поднимала многослойные щиты, пытаясь опередить Беллатрису с повреждённым протезом, движения которого, казалось, теперь стали медленнее. Фигуры двух ведьм стали уменьшаться — всё поле битвы уменьшалось. Всё отдалялось, словно его затягивало в туннель. В тёмный туннель.

Беллатрисы А и Б присоединились к своей сестре. Две тусклые тени, движущиеся где-то далеко. Мутная пелена. Богиня сражалась. Но у неё... у неё не получалось... она не могла...

Сквозь туман Пип видел, как Беллатриса Блэк и две её копии выкрикивают Смертельное Проклятье. Они сделали это безупречно. И на этот раз Гермиона Грейнджер не успела.

Одно из Смертельных Проклятий попало в неё. Цвета тускнели, а сознание Пипа отключалось, но он успел увидеть зелёную вспышку, ударившую ей в грудь.

Он видел, как Богиня умерла.

Две Беллатрисы бросились вперёд по коридору и исчезли из виду. Пип наблюдал за ними и ему подумалось, что это важно... что это что-то значило... но он не мог до конца...

Словно спохватившись, последняя Беллатриса обернулась и прицелилась в него. Он беспомощно наблюдал. Старался не закрывать глаза. Чувствовал свою палочку в онемевших пальцах. Сейчас нужно... он должен...

— Авада Кедавра.

≡≡≡Ω≡≡≡

Гарри сделал всё, что мог. Он вошёл в Раскрытие Расширений спокойно и уверенно и сообщил, что произошло вторжение. Организовать защиту оказалось легко. Драко открыто заявил, что Независимые и Благородные не причастны к нападению и что та же честь, которая толкала их на сопротивление тирании, вынуждает их защищать невинных. Гарри подозревал, что даже если бы Драко не оказалось рядом, он бы не встретил сопротивления. Это была его цитадель, символ его могущества, а присутствующие уважали такие вещи.

Но, всё же, в политике был необходим грамотный подход, так что присутствие Драко очень помогало. Слизеринцы способны задавать неудобные вопросы с такой прекрасной элегантностью, что те кажутся комплиментами. Пира Авика-Зодерлунда-Эллингсена и остальных несведущих расположили в дальних углах, чтобы не мешались. Процесс упростился, когда Гарри отправил брахманов — огромную толпу седых закалённых в боях ведьм и волшебников — принести из соседней комнаты Мобильные Мэри и прочие расширенные пространства. Добрая половина собравшихся скрылась в них. Таким образом спрятали тех, кто не хотел рисковать жизнью или мог стать помехой, и освободили пространство для манёвров и планирования.

Когда с этим закончили, Гарри, Драко и Седрик принялись назначать авроров, брахманов и их сибирских коллег, а также некоторых Возвращённых (Урга, Шарлевуа и Сьюзи) на стратегические позиции. Все остальные создавали защитные чары и поднимали щиты, хотя, откровенно говоря, они мало что могли улучшить. Гарри стоял там, где его вежливо попросил встать брахман Дейв из Огайо.

Ему оставалось только смотреть в пузырефон и ждать.

В переговорной Тонкс-Гарри вела подготовку вместе с Саймоном и Эстер. Они расставляли магические ловушки, защитные чары и щиты. Они разрабатывали план. Гарри наблюдал и слушал.

Он ждал.

Драко стоял рядом и тихо разговаривал с Грегори Гойлом и матерью, которая одаривала Гарри полными ненависти взглядами. Гарри хотелось, чтобы они могли поговорить открыто, как прежде, хотя бы насчёт текущей ситуации, а ещё лучше — обо всём, что произошло за последние несколько лет.

Гарри думал о том, что сегодня стояло на кону. Он вспомнил мудрые слова Дамблдора о войне и потерях, сказанные семь лет назад в комнате памяти всем павшим.

— Вижу, ты до сих пор не понимаешь. Думаю, и не поймёшь, пока сам... Ох, Гарри. Давным-давно, когда я был не сильно старше тебя нынешнего, я узнал настоящее лицо насилия и его цену. Давать волю смертельным проклятиям по любой причине — по любой причине, Гарри — дурное дело, порочное по своей природе, ужасное, как темнейший из ритуалов. Насилие, однажды начавшись, нападает на любую жизнь рядом с собой, подобно летифолду. Гарри, я бы... предпочёл, чтобы ты избежал урока, на котором это понял я.

Придётся ли Гарри выучить этот урок сегодня? Поймёт ли он, что ни в каком плане не может быть достаточно уровней — уровней хитрости и подготовки, — чтобы спасти всех?

Каждый раз, вспоминая этот принцип, Гарри отметал его. Дамблдор показал ему цену войны и бросил вызов: действительно ли Гарри считал себя достаточно умным — что кто-либо может быть достаточно умным, достаточно подготовленным или достаточно могущественным, — чтобы выиграть войну без жертв?

Дамблдор пытался показать, что жестокость часто непредсказуема и редко продумана. Они говорили об истории — о Ганди, Черчилле и Гриндевалье — и о скользких дорожках. И всё же, всё вокруг подтверждало неизбежность потерь. Дамблдор сделал всё возможное, чтобы избежать войны, а когда не вышло, возглавил силы добра. Он был самым могущественным волшебником, известным миру, он каким-то образом смог обнаружить Слово Первого Заклинателя и прослушал каждое пророчество, хранившееся в Британии, но тем не менее, он нёс тяжёлые потери в войнах против Гриндевальда и Волдеморта.

— Я не принимаю ваш ответ, директор, — сказал Гарри тогда, не желая ввязываться в спор по существу, что было, конечно, ребячеством с его стороны. — Вы готовы принять соотношение сил, при котором плохие парни побеждают. Я — нет.

— Отказ что-то принять ничего не меняет. Быть может, ты просто слишком юн, чтобы понять этот вопрос, Гарри, несмотря на то, как ведёшь себя внешне. Лишь в детских мечтаниях можно выиграть все битвы и не оставить без внимания ни одно злодеяние.

Гарри ненавидел хулиганство в Хогвартсе. Он собирался перевернуть школу, чтобы справиться с ним. Если бы это не устраивало лорда Джагсона, он бы организовал его исключение из школы. Если бы это не устраивало лорда Малфоя и весь его контингент в Визенгамоте, он бы уничтожил Малфоя и каждого в отдельности — или всех сразу, если бы потребовалось.

Ради прекращения хулиганства Гарри собирался завоевать мир.

Было ли это правильно?

Гарри вытащил палочку.

Не Бузинную. Бузинная палочка спрятана в Тауэре под охраной тысячи ловушек. Было бы глупо носить её с собой: Гарри обладал живым умом и креативностью, но не был хорошим дуэлянтом. Его можно легко «победить», если улучить момент без охраны... Нет, лучше спрятать её в безопасном месте, пока в ней не возникнет необходимость.

Это была его старая палочка. Одиннадцать дюймов. Остролист. Сердцевина из пера феникса.

Что сейчас сказал бы ему Фоукс?

Из пузырефона послышался шум. Внимание Гарри переключилось на устройство. Шарлевуа, стоявшая слева, подошла поближе, чтобы было лучше видно.

Они могли наблюдать, как три копии Беллатрисы Блэк вошли в переговорную. Шло сражение, но из-за ограниченной видимости пузырефона было сложно разобрать, что к чему. Эстер бросала проклятия, «Гарри» тоже. Саймона сразили, его едва было видно в нижней части изображения. Он лежал не двигаясь.

Вспышки света. Сработала одна из ловушек, и картинка пузырефона засветилась белым. Когда изображение вернулось, Эстер и одна из Беллатрис исчезли из поля зрения. Они или вышли за пределы обзора пузырефона или... что-то ещё. Он слышал, как Шарлевуа тяжело втянула воздух.

Теперь против двух Беллатрис Блэк осталась одна Тонкс, и на её месте с таким балансом сил в сражении никто не смог бы победить. Гарри стало не по себе, когда две ведьмы обезоружили «Гарри».

Одна из Беллатрис сдвинулась, заслонив спиной обзор того места, где находилась Тонкс. Вторая достала что-то из-за пояса. Они наложили на сопротивляющуюся Тонкс чары Инкарцерус, чтобы связать. Заставили открыть рот и влили туда что-то. Зелье. Веритасерум. Очень много Веритасерума, гораздо больше, чем нужно, если хочешь сохранить человека живым и вменяемым. Достаточно, чтобы выдавить правду из самого Шизоглаза Хмури.

— Я Нимфадора Тонкс, я не Гарри Поттер! Он, о, Мерлин, нет-нет-нет он прямо за этой дверью, в Раскрытии Расширений с остальными, нет-нет-нет Мерлин прости Гарри прости Герми...

— Авада Кедавра, — сказала одна из двух оставшихся Беллатрис. Гарри закрыл глаза и почувствовал, как к горлу подступает ком.

Он насмехался над Дамблдором. Специально ранил его. Вот почему я могу уничтожать дементоров, а вы — нет. Потому что я верю, что тьма может быть разрушена.

Две ведьмы рассмеялись страшным безумным смехом и исчезли из виду.

Гарри услышал всхлипывания, обернулся и увидел, как вздымаются плечи Шарлевуа. Её щёки были мокрыми от слёз.

— Чёртовы ублюдки, — сказала Сьюзи.

Дейв из Огайо отдавал приказы брахманам. Марат шёпотом командовал Ракшаса. Седрик давал указания аврорам.

Гарри ждал.

Он вспомнил, что ему написал Дамблдор в завершение того разговора. Вспомнил слова из письма, прочитанного после того, как старик пожертвовал собой.

Есть только одна фигура, чья ценность превыше всего.

И эта фигура — не мир, а люди, его населяющие: равно волшебники и маглы, гоблины и домовые эльфы, и все прочие.

Гарри, пошатываясь, сдвинулся с места. Шаг вперёд, потом ещё один. Потом он понял, что собирается сделать, и понял, что Фоукс велел бы ему сделать то же самое.

Он бросился к двери.

Раздражённые и испуганные вскрики вырвались у тех, кто был достаточно важным, чтобы посметь возразить, но что они могли сделать? Оглушить его? Кто бы осмелился оглушить Гарри Поттера-Эванса-Верреса и разрушить его хитроумный план? Драко обеспокоенно выкрикнул что-то, но Гарри не расслышал. Не мог расслышать.

Он уже вышел и оказался в коридоре.

Там была Беллатриса Блэк. И вторая Беллатриса Блэк. Они стояли бок о бок в десяти метрах от него. От них веяло смертью и безумием.

Гарри резко остановился — да так неловко, что чуть не упал. Палочка была при нём, но он поднял пустую руку.

И щёлкнул пальцами.