Игра в поддавки (гет)

В Хогвартс они отправились только через день после ланча, когда занятия только начались и коридоры древнего замка не были наполнены вечно спешащими школьниками. Каменная горгулья у входа в кабинет директора только бросила на них хмурый взгляд и отошла в сторону, Гарри и Гермиона встали на поднимающиеся каменные ступени.

Гарри молча хмурился, пытаясь сосредоточиться, а Гермиона, постоянно поправляя одетую по случаю посещения школы простую черную мантию, не упустила проследить за работой магического конструкта, ей всегда было интересно, когда именно в Хогвартсе появился своеобразный магический эскалатор. Оказавшись перед тяжелой дверью из темного дерева, Гарри посмотрел на Гермиону и, дождавшись ободряющего кивка с чуть ироничной улыбкой, постучал и вошел в кабинет директора Хогвартса.

За все время учебы Гарри был в кабинете директора лишь однажды, на втором курсе, и по весьма смутным воспоминаниям он с тех пор никак не изменился: тикающие, щелкающие и иногда испускающие струи дыма серебряные приборы неизвестного назначения, распределяющая шляпа на большом книжном шкафу, старый знакомый Фоукс в золотой клетке, портреты бывших директоров Хогвартса, просторный камин и обширный стол, за которым восседал сам Дамблдор, приветливо улыбаясь в бороду. Не высказав никакого удивления присутствию Гермионы, он даже удовлетворенно кивнул и указал на два кресла для посетителей:

— Добрый день, Гарри, Гермиона. Какой приятный сюрприз, что вы решили навестить старика в столь чудесный день. Могу я предложить вам чай или, может, что покрепче? — хитро подмигнул директор, блеснув очками половинками.

— Здравствуйте, профессор. Думаю, чая будет вполне достаточно, — сдержанно улыбнулся Гарри и опустился в предложенное кресло, напряженно выпрямив спину.

Гермиона ничего не ответила, проигнорировав предложение Дамблдора, отошла в дальний угол кабинета и прислонилась к стене около окна, за которым виднелся запретный лес. Скрестив руки на груди, она принялась осматривать помещение, задерживая взгляд на одной ей понятных деталях.

Дамблдор тем временем легким движением палочки наколдовал пузатый чайник, три чашки из тонкого фарфора и вазочку с печеньем и конфетами.

— Профессор, вы хотели о чем-то поговорить? — спросил Гарри, скосив взгляд на многочисленные портреты бывших директоров, которые начали едва слышно переговариваться между собой.

— О, я подумал, что было бы просто замечательно встретиться с моими любимыми учениками, — беззаботно ответил Дамблдор, пока чайник поднялся в воздух, наполняя чашки ароматным чаем.

— Ваше приглашение было довольно эксцентричным, — протянул Гарри, — можно же было просто позвонить или в крайнем случае послать сову. Вы уверены, что ничего не произошло?

— Абсолютно уверен. Надеюсь, ты простишь мне некоторые странности, — Дамблдор с удовольствием сделал небольшой глоток из своей чашки и пристально посмотрел на Гарри поверх очков-половинок. — А ты сам не хочешь рассказать мне о чем-нибудь важном?

— Хватит, — резко прервала его Гермиона, отчего Фоукс встрепенулся в своей клетке и удивленно на нее посмотрел. — Заканчивайте ваши ухищрения, Дамблдор. Зачем мы здесь?

Гермиона больше не осматривала кабинет, а неотрывно следила за каждым движением директора, засунув руки в рукава, где в потайном кармане была спрятана палочка.

— Вы здесь, чтобы спокойно обсудить сложившееся положение и найти из него наиболее выгодный для вас выход, — мягко, с легким укором ответил Дамблдор.

— Гермиона настаивает на том, чтобы мы покинули страну, — со вздохом сказал Гарри, с извинением посмотрев на директора. — После длительного… гм… разговора, я убедил ее не делать поспешных решений и сначала встретиться с вами, профессор.

— Если вы что-то хотите от нас, то сначала ответите на несколько вопросов, — упрямо сказала Гермиона, все так же не отводя взгляда.

— Ты получишь ответ на любой вопрос, девочка моя, если это в моих силах, — ответил Дамблдор, казалось, он совсем не был расстроен или раздосадован, в его теплых голубых глазах плясали чертики.

— Как так получилось, что единственную свою официальную должность Верховного чародея вы заняли именно в 1981 году? Как с этим связан некий Том Риддл? И почему о вашей деятельности до этого момента нет никаких упоминаний ни в архиве Министерства, ни в закрытом архиве Отдела Тайн.

— У тебя есть доступ в архив Отдела тайн? — заинтересованно спросил Гарри, но Гермиона только отмахнулась.

— Ты всегда умела задавать правильные вопросы, — с гордостью проговорил Дамблдор. — А вопросы власти всегда были самыми важными, но и самыми сложными.

— Подожди, но ведь профессор еще и президент Международной Конфедерации Магов, а ты говоришь про одну должность, — вдруг вспомнил Гарри.

— Да когда этот «орган международного сотрудничества» в последний раз принимал хоть какое-то стоящее решение? — едко поинтересовалась Гермиона.

— Ну, почему же, на прошлом заседании мы с коллегами приняли резолюцию с рекомендациями по регулированию деятельности высших законодательных собраний цивилизованных стран, — усмехнувшись в бороду, величественно провозгласил Дамблдор.

— Это ведь та, в которой рекомендуется цвет мантий определенного спектра и порядок выступлений по возрасту. Я весьма наслышана, великое решение великих людей, вам самому-то не смешно? — иронично ответила Гермиона. — Не уклоняйтесь от темы, Дамблдор. Уверена, Гарри будет рад узнать, как вы заработали свой политический капитал на костях его семьи.

— Это долгая и, как я уже сказал, сложная история, — начал Дамблдор бесцветным голосом. — И в ней все не так очевидно, как вам может показаться на первый взгляд. Начать, пожалуй, стоит с Большой игры. Вы ведь знаете, что это такое?

— Так, вроде, неофициально называлось противостояние Российской и Британской империй за контроль над малой Азией и Индией, — неуверенно сказала Гермиона. — Но при чем здесь она? Насколько я знаю, она закончилась еще в конце девятнадцатого века.

— Все верно, только если бы вы читали, например, Киплинга, то знали бы, что скорее всего она никогда не закончится, — задумчиво проговорил Дамблдор и откинулся на спинку кресла; его лицо, изрезанное морщинами, стало казаться смертельно усталым и старым в неровных отсветах оранжевого пламени камина. — Но сейчас важно то, что мы, маги, уже давно ведем свою Большую игру, противостоя маглам, и вы оба уже стали ее частью. Последний ее виток начался в 1945 году, когда наша страна лежала в руинах после Второй Мировой войны и проигранного гоблинского восстания.

— А в школе нам не рассказывали, что мы проиграли гоблинам, — усмехнулась Гермиона.

— Важнейшая задача школы — воспитание, — наставительно сказал Дамблдор. — Именно это я понял, когда стал директором Хогвартса. Люди нуждались в надежде, а не в правде, и я подарил им приятную сказку, в которую поверили слишком многие. Иначе мы, возможно, и не смогли бы пережить темные времена, а возможно, это была моя страшная ошибка. Но тогда же мне удалось изменить многовековой кодекс школы, что позволило вырастить молодых, предприимчивых, активных, и — что самое важное — свободных людей, которые и подняли нашу страну с колен, не побоявшись положить на это свои жизни. Однако оставалось две проблемы: старые чистокровные рода, готовые устроить кровавую вендетту на дымящихся и истекающих кровью развалинах страны, и магглы, которых совсем не заботило наше сложное положение. Первые своим радикальным консерватизмом неуклонно тянули нас в пропасть застоя и загнивания, а вот истинную силу вторых даже сейчас по-настоящему осознают лишь единицы. Так ведь, девочка моя?

Дамблдор пристально посмотрел на Гермиону поверх очков-половинок своими понимающими и всепрощающими глазами, отчего ей стало неуютно. Она крепче сжала рукоять палочки.

— С самого подписания Статута Секретности магглы были огромной проблема и нашей непрекращающейся головной болью, — продолжил Дамблдор. — Их экономика, раньше соизмеримая с нашей по размеру, сейчас чрезвычайно выросла. Мы катастрофически зависим от них хотя бы тем, что не сможем обособленно прожить без возможности закупать жизненно важные природные ресурсы и сельскохозяйственную продукцию. Как еще мы могли бы позволить себе привычное разнообразие на полках магазинов при таком маленьком населении? Магов едва хватает, чтобы производить магические товары в нужном объеме, что уж говорить о сковородках и одеялах! Мы даже мантии себе сами изготовить не можем, ведь сукно обязательно нужно закупать через маггловское правительство! Как при этом вообще можно задумываться о близкородственных браках!

Старый маг с силой стукнул кулаком по столу, столешница заскрипела, но выдержала, по кабинету разошлась ощутимая волна силы, от которой зазвенели стекла, а серебряные приборчики сбились с ритма, испустив какофонию звуков. Дамблдор тяжело задышал, стараясь взять себя в руки, Гарри и Гермиона быстро беспомощно переглянулись. Через минуту директор спокойно продолжил:

— Последний подъем экономики шестидесятых годов сильно помог, но такого реальное положение вещей. Однако и у нас есть свои козыри. Какими бы мы ни были, но мы все еще маги и можем нанести огромный урон инфраструктуре магглов прежде, чем нас сомнут грубой силой. В открытой войне мы, конечно, проиграем, в этом нет абсолютно никаких сомнений, но для этого им придется заплатить неприемлемую цену. Пока неприемлемую. За возможность экономического развития нам приходится платить падением уровня образования, а значит, и боевой мощи каждого отдельного мага. Но и это палка о двух концах, развитие экономики все теснее связывает с магглами на хозяйственном уровне. Им не нужно побеждать нас силой, достаточно постепенно внедрять свою идеологию и ждать, пока мы станем небольшим экономическим придатком, колонией, производящей зелья от кашля и порталы в теплые страны. Именно поэтому нам так нужны старые рода. Они хранят знания и традиции, не дают унестись обществу вскачь к не самому светлому будущему и пока еще контролируют Визенгамот.

— И вам пришлось маневрировать между интересами двух групп, чтобы сохранить равноправие сторон, — тихо сказала Гермиона, криво улыбнувшись.

— Именно так, — кивнул Дамблдор. — Но даже самым светлым умам среди глав родов всегда было сложно объяснить, зачем давать магглорожденным больше свободы, что не получится вечно сидеть на крошечных по маггловским меркам источниках дохода и что необходимо постоянно развиваться, иначе никак. Они нуждались в контроле, сильном и харизматичном лидере, пусть для начала и только номинальном, нужен был фронт политического противостояния, чтобы из категории табу вопросы перешли в категорию обсуждения. Сам я не подходил на эту роль, так как был известен как борец за права полукровок и ярый либерал. Тут-то и появился Том. Молодой, уверенный в себе, умный и со связями среди чистокровных, он с моей помощью быстро приобрел большую популярность в определенных кругах. Ничего не предвещало беды, мы кое-как сдерживали оба лагеря, медленно выгрызая у магглов место под солнцем и восстанавливали страну, но в какой-то момент Том почувствовал вкус власти. Его выступления стали радикальней, а действия жестче. Сейчас уже сложно сказать, было ли чье-то влияние, или он сам пришел к этому, но случилось самое страшное — началась война между двумя частями общества, которые должны были поддерживать друг друга.

— Но как так получилось, что почти никто не воспринимает угрозу магглов всерьез, раз она настолько серьезна, — нахмурившись, спросила Гермиона. — Разве вы не могли все разъяснить, как делаете это сейчас?

— Это красиво звучит только в теории, — Дамблдор печально улыбнулся. — Старые рода всегда были высокомерны, некоторые из них живут по заветам четырнадцатого или пятнадцатого века, когда ни о каком Статуте о секретности не было и речи, а маги безоговорочно довлели над магглами. Им гораздо проще закрывать глаза на реальность и жить в своем маленьком уютном мирке, чем признать свое унижение и пытаться бороться, ведь Статут по сути — постановление о проживании магов в резервациях. Я пробовал убеждать, но вскоре смирился, что крайне мало влиятельных людей вообще хотят разговаривать на эту тему, тем более с «магглолюбцем Дамблдором». Ну а магглы только поддерживают эти заблуждения, им выгодно такое положение дел, ведь маги спокойно живут в своем мире и не пытаются выйти дальше Косого переулка.

Руки Дамблдора конвульсивно сжались, а в его голосе появились нотки горечи:

— Был, конечно, еще Том. Но тогда я считал, что излишнее знание может толкнуть его на необдуманные, но хорошо спланированные поступки, он всегда отличался великолепной тактической изворотливостью и почти полной стратегической слепотой. Том мог легко начать войну против всего мира, руководствуясь только своими внутренними убеждениями. Это тоже была моя ошибка, которую я осознал слишком поздно, и оставалось только бороться с катастрофическими последствиями. Окончание войны, конечно, не сняло всех противоречий, но дало так необходимую передышку. Я решил, что, для того чтобы держать ситуацию под контролем, мне нужен официальный статус, и занял место Верховного чародея.

— Что ж, весьма занятная история, — протянула Гермиона. — Вот только что из этого правда и чего вы хотите от нас?

— Мне нет смысла врать вам, да и я никогда не умел хорошо это делать, — усмехнулся Дамблдор. — Я всегда плотно работал с маггловским правительством, как и ты. Постепенно, как бы я ни старался, им стало очевидно, что я стал скорее опасен, чем полезен. Мне нужен преемник, который продолжит Большую игру, и им станет Гарри.

— То есть вы хотите уйти весь белый и чистый, а нам придется разбираться со всем дерьмом, которое останется после вас, — резко бросила Гермиона, тяжело дыша. — Превосходный план.

— Подожди немного, Гермиона, — негромко сказал сосредоточенно молчавший до этого Гарри. — Почему вы вообще решили, что я соглашусь на вашу авантюру, профессор?

Гермиона обиженно засопела, но ничего не сказала. Дамблдор посмотрел на Гарри и твердо сказал:

— Я предлагаю тебе великую цель, Гарри, и огромную ответственность по ее достижению. Ответственность, которую ты, я уверен, сможешь вынести лучше, чем кто-либо другой. У тебя появилась возможность оставить свой след в истории, изменить судьбу целой страны, стать чем-то большим, чем просто человеком. Ты просто так откажешься от всего этого?

— Хорошо, но какой ценой?! Которую, замечу, платить придется не вам! — не выдержав, крикнула Гермиона, портреты бывших директоров с немым укором посмотрели на нее.

Дамблдор дернулся, как от пощечины, в его глазах явственно появились нотки отчаяния и застарелой тоски по чему-то дорогому, но навсегда утерянному и более не доступному. Он снял очки-половинки, слегка помассировал переносицу, а затем тихо проговорил:

— Все в этой жизни имеет свою цену, я уже заплатил свою и буду продолжать платить до конца моих дней. Теперь настала ваша очередь, вопрос только в том, сможете ли вы нести эту ношу или способны только сбежать.

Раскрасневшаяся Гермиона понимала, что зашла слишком далеко, но не могла остановиться. Прежде чем она что-то сказала, Гарри подошел к ней, мягко обнял и наложил заглушающее заклинание. Дамблдор слегка улыбнулся и деликатно отошел к клетке Фоукса, что-то напевая фениксу.

— Кто еще может сделать это, если не мы? — тихо проговорил Гарри.

— Ты разве не видишь, что он специально тут перед нами распинался! — всплеснула руками Гермиона. — Он же просто давит на твое чувство ответственности! Ты ведь даже не представляешь, чего может стоить этот вызов!

Гарри подумал, что им движет не только и не столько ответственность за судьбу магов, но и желание стать значимым и, возможно, великим, как Дамблдор, но добиться этого своими действиями, а не давно забытым случайным подвигом. Он подавил в себе желание рассказать это Гермионе и мягко произнес:

— Я могу попробовать справиться и без тебя, хотя это будет гораздо сложнее.

Гермиона уткнулась ему в плечо, негромко всхлипнула и ударила кулачком.

— Еще чего придумал, если мы делаем что-то, то делаем это вместе.

Они немного молча постояли, обнявшись, Гермиона подняла на него красные глаза и немного обескуражено сказала:

— Он специально пытался переманить тебя на свою сторону, потому что знал, что если ты согласишься, то и я тоже.

— Из-за этого слова Дамблдора не становятся менее правильными, — грустно улыбнулся Гарри.

Гермиона слегка кивнула, и Гарри снял заклинание. Она одним движением вытерла слезы и с ненавистью уставилась на директора Хогвартса.

— Почему мы должны поверить именно вам, а не, например, рассказать все, что вы только что рассказали, мадам Боунс? Она мудрая женщина, уверена, она сможет что-нибудь сделать.

— Не тешь себя надеждой, что у тебя есть выбор, девочка, — твердо сказал Дамблдор. — Ты сама знаешь, что только я даю вам возможность не просто жить дальше, а победить, получить власть. Ни Том, ни Амелия не потерпят никого рядом с собой.

Дамблдор слегка улыбнулся, будто говоря: «Я знаю, чего ты действительно хочешь, знаю, к чему ты на самом деле стремишься, и могу тебе дать это». Отражающееся в его очках пламя камина полыхнуло искрами и из алого превратилось в изумрудное. В окно с остервенением постучала сова.

Дамблдор взмахнул палочкой, не обращая внимания на камин, окно открылось, сова уронила на стол небольшой свиток, запечатанный восковой печатью с нечитаемым символом, и сразу же улетела в сторону гор. Дамблдор спокойно вскрыл послание, быстро пробежал по нему глазами и спокойно сказал:

— Начались беспорядки в резервациях оборотней из-за наступления холодов, кризис переходит в острую фазу. Вам придется выбирать здесь и сейчас: бежать от трудностей или встретить их с гордо поднятой головой и во всеоружии.

Гермиона опустила глаза, упершись в ножку стола, признавая свое поражение. Но через секунду она с силой тряхнула головой и, с презрением взглянув на Дамблдора, холодно сказала:

— Хорошо, вы победили! Гарри станет вашим преемником, а я буду ему помогать, как вы всегда и хотели. Сделайте только одно: посмотрите Гарри в глаза и ответьте на последний вопрос, из-за кого поймали и казнили Сириуса Блэка.

Гарри резко обернулся и, сжимая и разжимая кулаки, уставился на Дамблдора. Вокруг него будто даже воздух наэлектризовался, а в глазах засверкали молнии.

— Что это значит? — почти перейдя на еле слышное шипение, спросил Гарри. — Вы же сказали, что не знаете, кто виноват в смерти Сириуса, не знаете, из-за кого его схватили.

Дамблдор тяжко выпрямился во весь свой немалый рост. Длинный и сухощавый, он был на голову выше Гарри, элегантно зауженная мантия цвета ночного неба делала его величественным. Старик посмотрел в глаза Гарри и спокойно сказал:

— Это из-за меня казнили Сириуса. Я раскрыл точную информацию о его местоположении и приказал вынудить его сделать признание.