Реликвия Сити (джен)

Что может быть лучше свадьбы в ноябре?

Только-только прошел Самайн, смена сезонов, и, по древним поверьям, начался новый год, новая жизнь. Облетели листья в саду у нашего дома, больше нет цветов — но можно украсить все гирляндами, сияющими мягким золотым светом, из напитков подавать гостям горячий глинтвейн или пунш, а самым замерзшим предлагать уютные теплые пледы.

Ладно, все эти “плюсы” притянуты за уши, на самом деле ноябрь — паршивое время для свадьбы. Но мне все равно. А уж Снейпу тем более.

Опираясь на трость, он хромает ко мне через наполненный людьми сад возле нашего дома, то и дело останавливаясь, когда кто-нибудь, согревшись третьей-четвертой порцией пунша, желает еще раз поздравить его с обручением. В основном это старые-новые коллеги из Хогвартса, но и некоторым моим друзьям горячий напиток придал храбрости. Снейп, что характерно, терпеливо выслушивает и тех, и других, кивает, пожимает руки. Думаю, один этот вечер исчерпает запас его покладистости на годы вперед. Однако сегодня он сама любезность. Ну, на свой манер.

Будь его воля, не было бы ни украшенного сада, ни гостей, ни поздравлений, ни подарков. И уж точно не было бы новости в “Ежедневном пророке” — я даже не знаю точно, кто постарался разместить ее на первой странице. Кто-то, кому я говорила, как Снейпа это бесит, а таких людей не так уж много, либо тот, кто догадался об этом самостоятельно. А может, есть в Магической Британии наивный человек, который подумал, что нас это действительно порадует.

Из-за этой новости в “Пророке” гостей получилось больше, чем мы рассчитывали. Меня стали спрашивать бывшие одноклассники, с которыми я до сих пор поддерживаю дружеские отношения, авроры, с которыми тренируюсь каждый день… Если спрашивали только из любопытства — я отделывалась односложными ответами, но в основном за нас правда были рады. И как не пригласить таких людей? Я бы сочла себя мягкотелой, но Снейпа спрашивали в Хогвартсе — и он приглашал тоже.

Я улыбаюсь, когда мой новоиспеченный муж наконец-то подходит ко мне и, убрав ненавистную трость, хватает бокал с пуншем. Когда-нибудь он точно сможет обходиться без нее, нужно лишь запастись терпением.

Взяв его за руку, сжимаю благодарно — я прекрасно понимаю, что сегодня все это Снейп делает только ради меня. Считает, что я, как любая девушка, мечтала о такой свадьбе… и не так уж он, в сущности, ошибается.

— Надо было отравить выпивку, — бормочет едва слышно.

— А вдруг бы помер новый профессор по Зельям? Угадай, кому бы пришлось его замещать.

Хмыкнув, Снейп морщится от боли и, чтобы скрыть это, подносит к губам бокал. Следовало бы поскорее заставить его сесть, весь вечер же на ногах. Свое “Согласен” он произносил, стоя без трости, для него это было принципиально, и я не спорила. Хватило двух недель после того, как он пришел в себя и его выписали из Мунго — они были по-настоящему тяжелые.

Но этап “зачем тебе нужен калека” мы все-таки преодолели, резко перейдя к этапу “буду делать что-то по дому, раз уж нельзя работать”. Даже не верится, что можно быть гениальным зельеваром и так отвратительно готовить обычную еду. Домохозяйки из него не вышло.

Дальше был этап “доказать всем, что Снейп с тростью — все еще Снейп”. На этой волне он наконец-то ответил директору МакГонагалл, предложившей ему новую должность школьного зельевара. Надо ли говорить, как я была довольна? Не стоило, конечно, так быстро приступать к выполнению обязанностей, ему ведь приходится каждый день ходить из Хогсмида к замку и обратно, но глупо было бы ждать, что Снейп даст себе время на восстановление.

МакГонагалл, кстати, тоже здесь — позирует фотографу возле великолепной цветочной композиции, настоящего произведения искусства высотой в человеческий рост, с которым сегодня хочет сфотографироваться каждый гость. Цветы зачарованы, они горят волшебными яркими красками, каких даже нет в природе, движутся, словно живые, испускают необыкновенный аромат. Зрелище впечатляющее настолько, что восхитилась даже бывшая профессор трансфигурации — знала бы только она, да и остальные присутствующие, кто подарил нам это чудо.

Композиция вписалась в убранство праздника, как будто мы так все и планировали, но на самом деле ее прислали только сегодня утром. Снейп поджал губы, увидев на прилагающейся к цветам карточке инициалы “Л.М.”. Однако оставить цветы позволил, и слава Мерлину, ведь красота же неимоверная, и стоила, должно быть, целое состояние.

Вряд ли Люциус так напрашивался на наш праздник. Не до этого ему сейчас, его супруга выжила и ей требуется все внимание мужа. Хотелось бы верить, что мои слова Люциусу запомнились и он действительно поступит с бельгийкой по совести, если не ради нее самой, то хотя бы ради себя, своего спокойствия, своей души. Снейп бы посмеялся над моей надеждой, выскажи я ее вслух, потому что — ну какая такая душа у Люциуса Малфоя? Воспоминания о нашей встрече он видел, но они его не впечатлили. Сказал, что Люциус и раньше бывал не в себе, когда напивался, и это не значит, будто в нем проснулись какие-то новые чувства, присущие нормальным людям.

И почему только он отказывает Малфою в том, к чему сам никогда не был склонен, и все же поддался моему влиянию? Поглядите-ка на Снейпа сейчас: в красивом новом костюме, на своей свадьбе, держит меня за руку и угощает кучу народа выпивкой, которую даже не отравил.

Только Снейп садится, как к нам приближается Дин. Я кладу мужу — нет, ну с ума же сойти можно, мужу! — руку на плечо, чтобы не думал вставать и сбегать. Пускай отдыхает. И пускай снова привыкает к общению с разными людьми, не только упырями в серых мантиях; его хоть и не преподавателем назначили, а бывать в разношерстной толпе теперь придется постоянно.

На нашей свадьбе Дин вроде бы хотел сделать предложение Джинни — наверняка что-нибудь в духе “Раз уж даже Ужас подземелий женится, то и у нас с тобой все здорово выйдет”. Еще бокал горячительного — и точно осмелится.

Мы обнимаемся, хлопаем друг друга по плечу.

— Так и не пришел, — говорю я.

Дин разводит руками.

— Да уж.

Мордекая я пригласила одним из первых. Просто напустила на себя беззаботный вид, как теперь делаю с ним всегда после операции в Сити, и позвала на свадьбу почетным гостем. Он так же беззаботно ответил, что постарается прийти. Его не было в числе тех, кто поздравлял меня с помолвкой — я бы даже сказала, он не слишком-то обрадовался новости. Спросил, то ли это, чего я хочу на самом деле. Прозвучало заботливо, но слишком уж тяжеловесно; по-отечески, но как если бы отец смертельно устал и просто смирился с выбором своего непутевого упрямого дитя. И это я еще не набралась решимости уйти из ОВМ — после такого Мордекай бы точно меня не простил.

О случившемся в Сити мы не говорили. Меня не покидает чувство, что я не должна помнить ничего из произошедшего на парковке. Помнить, какие нечеловеческие страдания испытывал Мордекай. И, оказывается, испытывает всегда, где-то глубоко внутри. Я скорее сквозь землю провалюсь, чем спрошу у него, кем был тот двойник, погибший такой страшной смертью. Если Мордекай оставил мне воспоминание о нем — может, это значит, что однажды он будет готов рассказать сам.

Но пока он держится в стороне, решил вот не приходить на мою свадьбу. Сам не знает, что теряет — когда еще выпадет случай увидеть Снейпа в костюме, пожимающего руки гостям?

Дин отходит. Кажется, все, кто хотел, уже успели нас поздравить. Звучит музыка — настало время танцев. Присланные Люциусом цветы вдруг выпускают сотни огоньков-светлячков, и те парят над улыбающимися волшебниками, словно спустившиеся с неба звезды.

Даже будь Снейп полностью здоров, точно бы не повел меня танцевать, а заставлять его делать что-то настолько ему неприятное просто потому, что так полагается и все от нас этого ждут, я бы никогда не стала. Поэтому, стоя позади, я обнимаю его за плечи, пока мы молча глядим на танцующих гостей.

— Спасибо, — говорю я тихо, уверенная, что Снейп меня услышит и поймет.

Слегка повернув голову, он смотрит на меня снизу вверх.

— Тебе спасибо. Все не так… ужасно, как можно было ожидать.

Кажется, он даже сумел получить удовольствие от вечера. Или хотя бы попытался. Улыбнувшись, я снова рассматриваю собравшихся волшебников — коллег, друзей. Лица, освещенные колдовскими огнями.

С момента, как мы покинули Сити, я не могу перестать думать о том, что же скрывается за беззаботными лицами окружающих меня людей. О том, сколько ужасов пришлось пережить каждому из нас. Кому-то больше, кому-то меньше — но практически все маги рано или поздно сталкивались с мрачными причудами нашей создательницы. На многих это оставило отпечаток, который уже невозможно стереть, метку, по которой из толпы я всегда смогу узнать волшебника. Наш мир полон в равной степени и чудес, и кошмаров, и мы можем лишь принять его с благодарностью судьбе, заронившей в каждом из нас искру магии.

Ведь наш мир — потрясающий.

И жизнь — тоже.