Уникум (джен)

— А этого куда? — Шеклболт брезгливо покосился на скорчившегося в углу клетки Малфоя-младшего.

Судьбы остальных Пожирателей были уже решены: кому-то повезло, и он погиб сам, в бою, кто-то умирал сейчас в Мунго от ран, кого-то как раз сейчас отправляли в Азкабан — заседание Визенгамота продолжалось, кажется, целые сутки. А вот что делать с Драко Малфоем, было не очень понятно. Вроде как метку он получил несовершеннолетним — но ведь получил же! И после смерти хозяина оставался с отцом — и уж точно не розы подстригал в Малфой-мэноре. Но и на Азкабан он, вроде, не наработал… но не отпускать же его?

— А этого нам, — подал голос молчавший всё заседание Крокер, представлявший здесь Отдел Тайн. — Для комплекта. Так сказать, в качестве контрольного образца.

Руквуда они уже получили — сменив его статус с «сотрудник» на «опытный образец», и Шеклболт полагал, что до конца заседания больше не услышит Сола Крокера. И вдруг…

Предложение неожиданное — но, если подумать, это был выход. Вроде и не Азкабан — но… Шеклболт не был уверен в том, что бы предпочёл лично для себя.

— По-моему, Азкабан гуманнее, — буркнул он.

— Вы нас демонизируете, — улыбнулся Крокер. — Но можно ограничить время. Скажем, лет на пять.

— А пускай сам выберет? — предложил явно изнывающий уже от усталости Огден — один из немногих представителей Визенгамота, ко всеобщему удивлению оказавшийся не замаранным никакими контактами с тем, что уже окрестили «Правительством Волдеморта» (может быть, потому, что всё это время он провёл где-то на континенте и вернулся буквально на днях, когда уже всё закончилось). — Эй, сынок! — возраст, безусловно, позволял Огдену так обращаться не только к Драко Малфою, но вообще практически к любому присутствующему, однако в данных обстоятельствах прозвучало это, всё-таки, странно. — Ты куда больше хочешь — в Азкабан или к этим?

— Только не Азкабан, — хрипло и жалобно прошептал Драко. — Пожалуйста…

— Ну вот и ладненько, — потёр руки Огден. — Ну что — записываем «пять лет работы в Отделе Тайн в виде»… как ты там сказал? — переспросил он Крокера.

— Контрольный образец, — вежливо повторил он. — И экспериментальный, — добавил он тут же.

— Пиши, — велел Огден секретарю: — «…в виде контрольного и экспериментального образца». Всё, господа! И дамы, — он сверкнул глазами. — По домам! Почти сутки торчим тут — всем спать!

— Доброй ночи, — вежливо попрощался Крокер и, подойдя к стоящей в центре зала номер десять большой клетке, где теперь остался один Драко Малфой, как-то лениво махнул в его сторону палочкой и, превратив парнишку в носовой платок, аккуратно сложил его и вложил в свой нагрудный карман.

И вышел из зала, провожаемый долгими взглядами всех присутствующих.

* * *

— Что ж, мистер Малфой, — сказал Крокер. — Ваша работа у нас закончена. Благодарю за сотрудничество. Я провожу вас.

— Я не хочу уходить, — тихо проговорил Драко.

Зачем? Разве он плохо исполнял свою функцию? Впервые в жизни он ощущал себя на своём месте и впервые в жизни он точно знал, для чего живёт. От него была польза, совершенно конкретная и понятная польза, а ещё ему не приходилось ни о чём думать и ничего самому решать — и при этом он оставался незаменимым.

По крайней мере, ему так казалось.

И вот…

— Пожалуйста! — жалобно пробормотал он. — Разве я плохо работал?

— Вы работали хорошо, — возразил Крокер, привычно беря его за плечо. — Но ваш срок завершён. Вы свободны. Вы понимаете?

— Но я не хочу! — запротестовал Драко.

Но его никто не послушал.

Свободен… Ну и что ему делать с этой свободой? Зачем? Драко часами шатался по пустому Малфой-мэнору, иногда спускаясь в сад или в парк. Ему было скучно, скучно и очень тоскливо — и одиноко. Он так привык постоянно быть нужным! И потом, это было интересно — участвовать во всевозможных удивительных экспериментах! А теперь что?

Конечно, он пытался развлечься, но из этого ничего не выходило: друзей у него никогда толком не было, а те, что имелись — если их вообще можно было таковыми назвать — ожидали каких-то идей от него. А он не хотел ничего придумывать — он хотел просто делать! И быть.

От отчаяния он даже женился: Астория Гринграсс, конечно, не тянула даже на самую младшую из лаборанток из Отдела Тайн, но она оказалась единственной, кто почему-то желал получить его в мужья, и он уступил — надеясь, что это что-то изменит. Увы, он ошибся: дел прибавилось, а ни интереснее, ни веселее не стало. Но он подчинялся — ходил куда-то, что-то нужное делал…

И скучал.

Безумно тосковал по Отделу — и когда тоска эта становилась совсем уж невыносимой, шёл ко входу в Министерство и часами сидел там на лавочке, просто смотря на выходящих оттуда сотрудников, и высматривал знакомые лица. И те порой попадались — но, конечно же, делали вид, что не узнают его.

И это было хотя и ожидаемо, но ужасно обидно.

Он до головокружения, до тянущей пустоты под ложечкой завидовал им — тем, кто мог каждое утро приходить туда, в тот спрятанный на самых нижних этажа министерства мир, где никого не интересовал ни курс галеона, ни всхожесть злаковых, ни овечий окот, где в каждой комнате творилось своё, особое волшебство и была своя маленькая, не похожая ни на какие другие, вселенная. Где обитали люди, любящие и ценящие истину и колдовство, и не боящиеся ради них идти ни на какие эксперименты и жертвы. Он тоже порою бывал такой жертвой — и некоторые отметины на его теле до сих пор не сошли — но зато ему не нужно было ни выбирать обои для новой гостиной, ни решать, какую форму придать садовым кустам в этом году. И вообще ничего не надо было решать — просто слушаться и, порой, терпеть. Зато когда всё заканчивалось, его вкусно кормили, а потом можно было просто лечь спать. И не надо было выбирать даже книгу: едва закончив одну, он всегда находил на тумбочке новую.

— Знаете, Драко, а вы, в некотором смысле, уникальны, — сказал ему как-то Крокер — и это была одна из самых приятных вещей, которые Драко вообще слышал в жизни. Тем более что он знал, что так и есть: других таких «образцов» в Отделе Тайн не было.

А потом всё закончилось, и теперь он вновь стал одним из всех — и вынужден был всё время о чём-то заботиться.

Когда родился их сын, стало совсем скверно: Астория была полностью поглощена мальчиком и почти не слушала больше жалобы мужа, ограничиваясь лишь время от времени сочувственно-скользящим поцелуем в щёку и предложением:

— Ну напиши им — вдруг они согласятся.

О — он писал! Каждый день — и порой даже дважды.

Но так ни разу не получил в ответ ничего. Ни словечка, ни даже поздравления на праздники — Мерлин, как же он их не любил. Самое тоскливое и суетливое время на свете — а вот там, в Отделе, никаких праздников никогда не было. Были только завершения и открытия проектов — когда все участники собирались вместе и ели вкусное. И разговаривали — и можно было просто сидеть и слушать. И даже слова не проронить…

В конце концов он махнул рукой на дела и просто просиживал дни напролёт на скамейке у министерства — чуть наискось от входа. В любую погоду — никогда не пытаясь защититься ни от дождя, ни от солнца. И шептал иногда — еле слышно:

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Хотя и сам не верил уже — сам себе. Не могло ему снова так повезти — второй раз. В сказку дважды не попадают… потерял её — возвращайся в реальность и живи там. И помни, кто ты, кем был и кем теперь всегда будешь.

Но он не хотел помнить. И каждый день всё приходил — и просил.

И однажды к нему на плечо опустилась тяжёлая рука, и знакомый до сладкой внутренней дрожи голос Крокера произнёс:

— Вы действительно желаете продолжить наше сотрудничество, мистер Малфой?

— Да! — Драко вскочил и нервно вцепился в эту руку, неверяще пожирая глазами стоящего перед ним человека. Его счастливый билет. Неужели... — Да, — повторил он умоляюще. — Да!

— В таком случае, я предлагаю вам подписать бессрочный контакт, — слабо улыбнувшись одними губами, сказал Крокер, и добавил: — Можете сделать это прямо сейчас.

— Спасибо, — прошептал Драко, чувствуя, как по его щекам текут слёзы и понимая, что он, наконец, по-настоящему счастлив.

Впервые в жизни — и, кажется, навсегда.

...Начальник привёл его в хорошо знакомую комнату — Драко знал наизусть каждую трещину в истоптанных половицах — но за столом сидел молодой сотрудник, которого Драко здесь прежде не видел.

— Знакомься, Скотт, я привёл тебе уникальный экземпляр для твоего исследования. Исполнительный, не жалуется, не болтает. Уникум.

Драко почти не слушал — его переполняло чувство, что он наконец-то вернулся домой. Почти забытое чувство собственной нужности. Пусть даже как подопытного — зато здесь он, наконец, лучший. Даже уникальный! Сам Крокер только что сказал так!

Он думал только об этом — и поэтому он не расслышал дальнейшего диалога.

— Спасибо, шеф, — несколько озадаченно протянул тот, кого назвали Скоттом. — Уникум, говорите?

— Ну да, — небрежно отозвался начальник, уже выходя в коридор. — Как объект, разумеется. Для опытов.