Иной расклад (гет)

— Мистер Поттер, вам необходимо поесть, — миловидная женщина в лимонном халате недовольно посмотрела на нетронутый обед. — Если вы не будете нормально питаться, мы не выпишем вас до конца лета.

Гарри хмуро посмотрел на неё и взял в руки вилку. Вяло перемешал печёные овощи с кусками мяса и помотал головой.

— Меня тошнит, — тихо произнёс он.

— Это побочный эффект от лекарств, — терпеливо повторила медсестра фразу, которая за последние несколько дней звучала несколько десятков раз. Гарри сбился на тридцать первом. — Тошнота пройдёт, если вы поедите. Придётся немного потерпеть, но после трёх-четырёх кусков вам станет намного лучше.

— Вы это говорите каждый раз и каждый раз это не работает, — поджал губы Гарри.

— Мерлин великий, как же с вами сложно, — медсестра всплеснула руками. — Не будьте ребёнком, мистер Поттер.

Гарри бросил на неё холодный взгляд. Ну конечно! «Не будь ребёнком, Гарри»! «Ты Избранный, Гарри»! «Давай ты будешь вести себя, как взрослый»! Эти фразы он в течение недели слышал от Дамблдора, и теперь был сыт по горло. Дьявол, после этого Гарри удивился, как директор согласился на Мунго, а не притащил окровавленного прямо ко входу в лабиринт, чтобы показать всей школе и гостям. Но у Дамблдора всё же хватило совести дать Гарри нормально вылечиться. Рана, которую Алекс назвал царапинкой, за считанные часы воспалилась, и целители опасались, что придётся прибегнуть к ампутации. Сейчас на руке оставался лишь уродливый шрам, а из последствий — жуткая слабость и приступы головокружения, из-за которых Гарри до сих пор держали в палате, не пуская к нему родных и друзей и запрещая получать письма. Будто в клетке.

Гарри зло заскрежетал зубами и, не глядя на медсестру, проглотил несколько кусков картофеля и мяса, почти не жуя и не чувствую вкуса. Желудок возмутился, и, наклонившись над полом, Гарри изверг на него только что съеденную пищу. Бросив злорадный взгляд на медсестру, он вытер салфеткой губы, прополоскал рот водой из стакана, стоящего на тумбочке, и выплюнул её в тарелку с едой. Подло. Низко. Некрасиво.

Медсестра недовольно поджала губы и взмахом палочки очистила пол и тарелку.

— Отдыхайте, мистер Поттер.

Гарри остался один. За эти дни отдельная палата для элиты осточертела ему, и он мечтал оказаться дома, но выписку откладывали, ожидая, когда Дамблдор позволит Гарри вернутся домой.

Случившееся на кладбище до сих пор казалось безумным сном, игрой воспалённого воображение, но никак не реальностью. Ему повезло, что Гермиона во время сняла кольцо и так же вовремя отдала его одному из авроров. Ему повезло, что на кладбище не было наложено никаких защитных чар, и два десятка лучших бойцов аврората во главе с Дамблдором смогли перенестись с помощью порт-ключа. Ему повезло, что Волан-де-Морт не созвал целую толпу приспешников, иначе бы на кладбище разгорелась кровопролитная битва с печальным исходом. Это тоже говорил директор несколько дней назад, смотря на Гарри своими чёртовыми глазами мудрого и понимающего старика. Но, как оказалось, Дамблдор ни черта не понимал. Он игнорировал тот факт, что Гарри потерял друга, которому верил, которого уважал и которого ценил, несмотря на его взаимоотношения с Гермионой. Директору было всё равно, что Гарри в ужасе от воскрешения Волан-де-Морта, и потому совершенно спокойно говорил о том, что теперь будет.

— Ты начнёшь готовиться к войне с сентября вместе с Гермионой, — и он, чёрт возьми, улыбался. — Боевая магия, окклюменция, зельеварение, а для Гермионы отдельно устроим курсы целительства.

Будто она всего лишь прислуга, второстепенный персонаж, который необходим лишь в нужный момент, чтобы спасти главного героя. Ему, Гарри, целительские курсы не предлагались, а стоило заикнуться о них, как Дамблдор покачал головой и сообщил, что не хочет слишком перегружать Гарри. А Гермиону значит можно, да?

— Пойми, близится война, — продолжал Дамблдор спокойно, будто рассказывал о намечающемся дожде на выходных. — И ты обязан будешь противостоять Волан-де-Морту.

— Вы шутите? — попытка понять, прощупать почву выглядела жалко, но сил на что-то серьёзное не было.

— Шучу? — брови удивлённо поползи на лоб. — Нет, конечно! Ты — Избранный, и твоё участие в войне давно было предрешено. Надеюсь, через два или три года всё закончится, но будь готов к тому, что всё затянется лет на пять.

— Вы действительно считаете, что мне место на войне? — не веря своим ушам выдавил Гарри.

— Я верю в тебя, — безмятежный ответ вызвал озлобленную судорогу в челюсти. — Конечно, тебе нужна будет помощь, и в своё время я познакомлю тебя с теми, кто до последней капли крови будет сражаться за тебя. И, уверен, мисс Грейнджер не подведёт нас.

— За меня? Я не ослышался? Они должны сражаться за себя и свои семьи! — Гарри повысил голос, но это не произвело никакого впечатления на директора.

— Каждой армии нужен лидер, мой мальчик.

— Или мученик, — выплюнул Гарри. — И не называйте меня так!

— Ты всё усложняешь, Гарри, — покачал головой Дамблдор. — Пора взрослеть. Ты не имеешь права вести себя как ребёнок, когда на кону стоит будущее магической Британии. К сожалению, мистер Уизли и мистер Долгопупс не смогут тебе никак помочь. Их способности, увы, весьма посредственны, а потому не стоит на них рассчитывать. Выздоравливай, Гарри. Мы вернёмся к этому разговору осенью.

Гарри хотел сбежать. Взять семью и Гермиону и сбежать на другой конец света. Приготовить с помощью Снейпа зелье, меняющее генетическую информацию — и плевать, что оно темномагическое и входит в список запрещённых зелий — и жить спокойно, не думая о Пожирателях, войне и Волан-де-Морте. Но сбежать он не мог. Гарри завыл от бессилия, и в палату тут же зашла медсестра.

— Вы в порядке? — встревоженный взгляд и напряжённые руки.

— Да.

Гарри мечтал увидеть Гермиону, но Дамблдор не позволял. Им столько нужно было обсудить, сказать друг другу… Гарри не представлял, как Гермиона перенесла новость о предательстве Алекса, но чувствовал, что подруге как никогда нужна поддержка.

Ночами ему снилось кладбище. Алекс, воскрешающий Волан-де-Морта и получающий метку. Кости, вылетающие из могил и падающие в котёл с кипящим варевом. Уродливое тело Волан-де-Морта. И Гермиона, которая не успела снять кольцо, и оказалась на земле среди могил. Дальнейшее всегда было разным, но всегда заканчивалось ослепляющим зелёным лучом, пронзающим её грудь. И никакие зелья не могли избавить от этих кошмаров.

На десятый день своего заточения в больнице, Гарри вызвал медсестру. Та пришла в палату с недовольным видом: Гарри явно ей надоел, но вслух возмущаться она не решалась.

— Мне нужно видеть Дамблдора. Немедленно.

Гарри знал, что его желание исполнится в ближайшие минуты, и действительно: буквально через минуту в палату зашёл Дамблдор.

— Здравствуй, мой мальчик, — он улыбнулся и не обратил внимания, как скривилось лицо Гарри. — Как ты себя чувствуешь?

— Просто замечательно. Готов прямо сегодня отправиться домой, — сухо ответил Гарри. — Мне нужно с вами кое-что обсудить.

— Слушаю внимательно, — Дамблдор занял стул для посетителя и внимательно посмотрел на Гарри.

— Я согласен быть вашим воином, Избранным и кем вы там ещё меня считаете, — зло процедил Гарри. — Буду посещать все дополнительные занятия, которые вы мне подготовили, и в нужное время поведу за собой армию. Но за это вы завтра же спрячете мою семью и обеспечите их всем необходимым. Все упоминания о них должны быть скрыты, а дом, куда вы их поселите, обязательно должен быть защищён всеми возможными чарами. Каждый день я должен получать правдивый отчёт о их состоянии. И, разумеется, к каждому должен быть приставлен аврор.

— Ты осознаёшь, что просишь? — Дамблдор наконец стёр с губ улыбку. — Гарри, это невозможно…

— Невозможно? — горько усмехнулся Гарри. — Я жертвую всем, директор. Мне нет пятнадцати, а вы уже бросаете меня на амбразуру и готовите к битве. Вы уже всё решили и за Гермиону, даже не спросив, а хочет ли она вообще участвовать в войне. Её я тоже хотел бы спрятать…

— Это исключено! — Дамблдор мотнул головой. — Даже не думай это требовать. Я согласен спрятать твою семью. У меня как раз есть на примете один дом в Италии. Они, кстати, планировали там прятаться, ещё до гибели твоих родителей.

Гарри опешил.

— Что, простите?

— Твои родители устроили убежище в Италии для твоих дяди с тётей и их сына. Твоя мама хотела, чтобы ты отправился вместе с ними, но, к счастью, я вовремя вмешался. К тому же, некоторым моим людям необходимо было залечь на дно, поэтому я посчитал правильным использовать убежище с большей выгодой.

— Вы лжёте, — покачал головой Гарри. — Не знаю зачем, но вы всё придумали.

— Зачем мне это? — пожал плечами Дамблдор. — До твоих родителей дошли кое-какие слухи касательно тебя и Волан-де-Морта, и Лили эгоистично решила спрятать тебя.

— Меня и Волан-де-Морта? — Гарри не понимал, что имел ввиду директор и был готов выбить из того правду любым способом.

— Это только для твоих ушей, Гарри, — тяжело вздохнув, произнёс Дамблдор. — Почти семнадцать лет назад появилось пророчество, в котором говорилось о мальчике, рождённом в последний день июля. Этот мальчик должен был одолеть Волан-де-Морта, когда придёт время. Не буду грузить тебя подробными описаниями, но всё указывало на тебя. И Лили, к сожалению, об этом узнала. Более того, у неё были мысли скрыться в Италии вместе с тобой. Но в наших рядах было много верных и самоотверженных людей. Например, профессор Снейп, — Гарри напрягся. — Он узнал о планах твоих родителей и сообщил мне.

Это было почти так же больно, как и предательство Алекса.

— Снейп предал моих родителей? — глухо спросил Гарри.

— Профессор Снейп, — поправил Дамблдор. — Предал — слишком громкое слово. Он сделал то, что должно. На войне не место личным интересам, Гарри, пойми это. И ради общего блага можно было пожертвовать дружбой с твоей мамой.

— Если бы моя мама спряталась со мной в Италии, она была бы жива, — не слушая его, произнёс Гарри.

— Необязательно, — покачал головой Дамблдор. — Послушай, всё что случилось в прошлом — было правильно. Так должно быть. Ты должен был уничтожить Волан-де-Морта тогда, и должен уничтожить в будущем. Иначе весь мир исчезнет, покроется мглой от тёмной магии. И тогда никакие защитные чары не спасут твою семью. Не жалей о тех, кто умер, Гарри. Лучше думай о том, кто ещё умрёт, если ты сейчас опустишь руки и сбежишь. Твою семью завтра же переправят в Италию. Для их же блага вам нельзя будет видеться до конца войны. И ещё, — Дамблдор, почти покинувший палату, обернулся, — если к ноябрю ты не достигнешь успехов в окклюменции, я сотру тебе воспоминания об этом разговоре.

* * *

Гарри злился. Эта злость сжигала внутренности и растекалась ядом по жилам, заставляла до боли сжимать челюсти и прожигать взглядом прохожих. Гарри ощущал, как волны магии стремятся вырваться из него и сравнять с землёй окружающие однотипные дома, обратить в уголь деревья, укрытые густой зелёной листвой, расплавить автомобили на подъездных дорожках. Чёртов месяц он провёл совершенно один в опустевшем доме. Дамблдор будто забыл про своего карманного героя, как теперь самого себя называл Гарри, друзья не писали, будто опять чей-то домашний эльф начал перехватывать их письма, а люди из Министерства, судя по статьям в газетах, делали вид, что ничего не происходит. Будто месяц назад не возродился один из самых тёмных и жестоких волшебников за всю историю.

Гарри погибал от скуки. Ему была противна сама мысль, чтобы открыть книги по зельеварению, ведь тогда все мысли переключались на профессора Снейпа. И Гарри с каждым днём ощущал, как разрастается ненависть к зельевару: иррациональная и бессмысленная. Но он никак не мог выкинуть из головы, что Снейп предал его маму, свою подругу. Каждый раз представляя себя на его месте, а вместо мамы Гермиону, Гарри выбирал подругу. И плевать на всеобщее благо, о котором так любит говорить Дамблдор! За Гермиону он был готов уничтожить весь мир, оставив райский остров специально для неё.

Эссе, которые были заданы на каникулы, Гарри написал в первые же три дня, и теперь забросил учебники в школьный чемодан и убрал его на чердак подальше от глаз. Порой, слоняясь без дела по дому или раскалённым от солнца улицам, Гарри жалел, что настолько ответственен в учёбе. Он мог растянуть выполнение заданий на долгие недели и убить время, но теперь возможность была упущена.

Он пытался пристраститься к готовке, но после того, как оставил бисквит на три часа в духовке, а тот так и остался сырым, понял, что это занятие явно не для него. В ту же кучу полетело рисование, лепка из глины и игра на гитаре. И всё это за какие-то три недели.

Стояла удушающая жара, и Гарри, не удержавшись, наколдовал в доме холодные потоки воздуха. Через минуту пришло письмо из министерства, в котором его настоятельно попросили не колдовать, если поблизости есть магглы. Гарри усмехнулся. Любого другого бы студента отчислили, но не его. Люди в Министерстве не настолько отупели, чтобы ссориться с Избранным. Дай им волю, и они поставят в честь него памятник в атриуме, а ещё лучше — перестроят здание Министерства в его виде. О, он будет возвышаться над жалкими людишками, а в полах его мантии будут кутаться люди, домашние эльфы, кентавры… Гарри помотал головой, отгоняя странное видение.

Он ходил по дому в одних шортах, ловя каждой клеточкой обнажённой кожи холодный ветер. Существовать можно было лишь таким образом, гостей он не ждал, потому и внешний вид его не особо заботил. Постояв у открытой морозилки несколько минут, он вытащил упаковку мороженого и завалился с ней на диван. Ледяная коробка обжигала холодом живот. Тётя Петунья не одобрила бы этого, но её теперь не было.

По телевизору шло какое-то шоу, и Гарри без интереса наблюдал за происходящим на экране. Далёкий раскат грома заставил его вздрогнуть и, выглянув в окно, Гарри увидел, что на дворе уже вечер, а небо затянуло чёрными тучами. Вспышка озарила потемневшее небо, и через несколько секунд раздался ещё один раскат грома, уже громче предыдущего. Гарри невольно улыбнулся. Гроза была как никогда кстати.

Через минуту начался ливень, настолько сильный и плотный, что проезжающий по Тисовой улице автомобиль остановился. Из открытого окна повеяло свежим воздухом и запахом мокрого пыльного асфальта. Дышать стало гораздо легче, и Гарри взмахом палочки убрал порывы ветра в доме.

Где-то через четверть часа, когда ливень так и не утих, а грозовые тучи оказались над Тисовой улицей, в дверь позвонили. Гарри удивлённо нахмурился и, сжав палочку в руках, направился к двери. Резко распахнул её и выдохнул:

— Ты?..

На пороге стояла Гермиона. Она до нитки промокла и явно продрогла, судя по посиневшим губам и гусиной коже. Её волосы — шикарные пышные волосы, которые многие называли вороньим гнездом, но безумно нравились Гарри — были криво обрезаны, будто кто-то жестоко кромсал пряди тупыми ножницами. На лбы и висках было нескольких еле заметных царапин, на скуле ярко выделялся синяк, на шее были отчётливо видны отпечатки чьих-то пальцев.

— Гарри…

Он не услышал её голос, но легко прочитал своё имя по губам.

— Чёрт, ты вся промокла! — он наконец встрепенулся и, схватив её за руку, затащил в дом.

— Привет, — Гермиона слегка покраснела.

Ей пришлось слегка задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза, и Гарри со смущением вспомнил, что так и не надел футболку.

— Привет, — он взлохматил волосы нервным движением, вызвав у Гермионы слабый смешок. — Извини, я сейчас оденусь. Было слишком жарко, и я…

Он уже шёл в гостиную, где оставил футболку несколькими часами ранее, и Гермиона не услышала окончания фразы. Покраснев ещё сильнее, она отвела взгляд от его спины, но не удержалась и, последовав за Гарри, воспользовалась тем, что друг её не видит, и взглянула ещё раз. будто почувствовав её взгляд, Гарри быстро натянул футболку и обернулся к ней. На лице его читалась ярость, и Гермиона невольно отступила на шаг назад.

— Что с тобой случилось? — голос Гарри прозвучал хрипло.

— Я слегка повздорила с отчимом, — Гермиона постаралась произнести это беззаботно, но голос дрогнул.

Она мотнула головой и шмыгнула носом. Гарри сделал несколько шагов к ней, и Гермиона, борясь с собой несколько секунд, расплакалась. Крепкие руки Гарри тут же обняли её, и Гермиона, сквозь всхлипы и слёзы, начала рассказывать:

— Первые две недели всё шло хорошо. Он просто игнорировал меня, и я была этому безумно рада. Но потом он начал… вести себя странно. Допрашивал, с кем я общаюсь, куда ухожу гулять, чем занимаюсь в своей комнате. Мама сейчас в командировке, и мы остались почти на месяц вдвоём. А сегодня он пришёл домой пьяным. Ему не понравилось, что я сделала причёску перед тем, как уйти на вечернюю прогулку, и потребовал, чтобы я осталась дома. Разумеется, я возмутилась, и он… — Гермиона задохнулась от рыданий и ещё сильнее прижалась к Гарри. — Он обстриг мне волосы.

Гарри напрягся. Ему слишком не понравилась пауза, которую сделала Гермиона, но…

— Ты вся дрожишь, — тихо произнёс он. — Пойдём я наберу тебе ванную, и пока ты греешься, восстановлю твои волосы. У меня осталось зелье для роста волос.

— Отлично, — Гермиона отстранилась и попыталась улыбнуться, но получилась лишь жалобная гримаса.

Гарри повёл её на второй этаж. Призвал из комода полотенца и, поймав ошарашенный взгляд Гермионы, пояснил:

— Министерство закрывает глаза на использование магии. Лишь бы магглов рядом не было.

— О как, — вот и всё, что сказала Гермиона.

Когда от воды в ванне пошёл пар, Гарри вышел, давая Гермионе возможность раздеться и забраться в воду. Зайдя к себе в комнату, нашёл несколько флакончиков с зельем для волос и на всякий случай захватил разноцветные порошки, благодаря которым можно было менять цвета. Их пришлось придумать отдельно, чтобы тётя Петунья смогла менять причёску без помощи Гарри. В носу защипало, и Гарри отогнал мысли о тёте. Не сейчас. Потом, когда боль и тоска утихнет… Или когда закончится война, он позволит себе мысли о семье, которую практически потерял. Но сейчас нужно было сконцентрироваться на Гермионе и мягко выяснить, что же именно случилось у неё с отчимом.

Подойдя к дверям ванной, он осторожно постучал.

— Входи, — отозвалась Гермиона.

Он будто сделал череду виражей на метле. Всё внутри так сладостно сжалось, стоило увидеть Гермиону в ванне. Из-за пышной пены не было ничего видно, да и не это волновало Гарри. Набрав в ладони пену, Гермиона дула на неё и улыбалась, и от её улыбки в животе начинали свой хоровод бабочки. Но глаза её смотрели с отчаянием, и Гарри поклялся голыми руками содрать с отчима Гермионы кожу, лоскуток за лоскутком, пока тот не подохнет от болевого шока.

— Если тебе некомфортно, я могу выйти, — сглотнув, произнёс Гарри.

— Расслабься, — пожала плечами Гермиона, и от Гарри не укрылось, как она при этом движении поморщилась. — Я доверяю тебе как никому другому.

«Будь на моём месте Алекс, ты бы тоже позволила ему остаться?» — мысль пронзила сознание Гарри, и он судорожно сжал флакончики с зельем.

— Чего желает моя дорогая клиентка? — он пододвинул к ванне табуретку и разложил на туалетном столики флакончики и коробочки с порошком. — Желаете ли покрасить волосы? Например, в красный?

Гермиона хихикнула.

— Просто верни мне мои обычные волосы, — подумав, ответила она. — У меня пока нет желания экспериментировать со внешностью.

— Будет исполнено, моя госпожа, — Гарри отвесил лёгкий поклон.

Осторожно нанёс десять капель на корни, равномерно распределив их по голове. Зелье впиталось, и волосы начали медленно отрастать, завиваясь в пышные кудри.

— Я скучал по твоим кудряшкам, — тихо произнёс Гарри.

Он осторожно провёл по ним ладонью.

— Расскажешь, что за следы на шее? — попросил он, перебирая пряди волос.

Он видел, как по шее Гермионы бегут мурашки от его прикосновений, и чувствовал себя безразмерно счастливым. Он безумно скучал по Гермионе, и теперь, когда они сблизились ещё сильнее, не хотел нарушить идиллию. Но нечто злобное внутри него призывало покарать отчима, отомстить тому за каждую слезинку, что проронила Гермиона из-за его действий.

— Я сопротивлялась, — Гермиона вновь пожала плечами, и из-под пена показались её лопатки.

Совсем небольшой кусочек кожи, но Гарри успел заметить свежие синяки и кровопотёки.

— Гермиона, — она вздрогнула от его безжизненного голоса, — что это такое?

— Ничего, — Гермиона испуганно обернулась. Теперь из-под воды показались хрупкие ключицы.

— Что по-твоему «ничего», Гермиона? — ярость довольно потянулась и оскалила клыки.

Только бы не сорваться на Гермиону! Только не на неё!

— Гарри, послушай, — в глазах Гермионы вновь появились слёзы, — он ничего не успел сделать, клянусь! Я смогла вырваться и оглушить его. Правда!

Гарри прожигал её взглядом, и от того, что она читала в его зелёных глазах, Гермионе хотелось бежать прочь. Нечто тёмное и зловещее, что так не было похоже на её Гарри, застыло в них.

— Гермиона, — Гарри сжал бортики ванны. — Что. Он. Сделал?

По её щекам побежали слёзы, и она обхватила себя руками. Замотала головой, и Гарри, подавшись вперёд, положил ладони на её мокрые плечи и с мольбой взглянул на неё.

— Умоляю, расскажи мне! Я хочу тебе помочь, но не смогу, если не узнаю, что случилось…

Плача, Гермиона кивнула и, протянув руку за полотенцем, начала подниматься. Гарри моментально зажмурился и открыл глаза лишь тогда, когда Гермиона коснулась рукой его плеча, оставив на футболке мокрое пятно.

Она стояла, прикрывшись одним полотенцем, и в любой другой ситуации Гарри бы сошёл с ума от счастья. Даже в самых сокровенных мечтах и снах он никогда не заходил дальше поцелуев с Гермионой и сна в одной кровати. Но в этой ситуации не было ни капли сексуального подтекста, и потому он даже не задержал взгляда на груди, укрытой лишь тонким полотенцем, и стройным ногам, обнажённым практически полностью.

— Пообещай, что не будешь действовать сгоряча, — попросила Гермиона, смотря ему в глаза.

— Обещаю, — кивнул Гарри, хотя был готов прямо сейчас сорваться с места и бежать не останавливаясь, пока не окажется возле отчима Гермионы. Чтобы он ей не сделал, ему не жить.

— Пожалуйста, Гарри, — с мольбой произнесла Гермиона. — Он не стоит того. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня.

Чёрт! Она в эту минуту волновалась за него! Гарри понял, что уже минуту не дышит, и судорожно втянул воздух. Сердце больно билось где-то в горле, а в ушах стоял невыносимый гул.

— Я обещаю, Гермиона, — повторил он. — Я сделаю всё, что ты захочешь, клянусь. Ты для меня — целый мир, и любое твоё желание для меня закон.

Гермиона слабо улыбнулась. Гарри знал, что она не любила любовные романы за подобные высокопарные фразы, и слегка расслабился. Если уж она способна реагировать на недошутку, то, возможно, не всё так плохо…

Гермиона повернулась к нему спиной. На пояснице остались клочки пены, а отросшие волосы полностью скрывали лопатки и шею. Гарри осторожно перекинул густые пряди вперёд и замер. То, что он мельком увидел, было лишь верхушкой айсберга. Всю поверхность спины, скрытую волосами, покрывали ссадины, синяки и глубокие царапины. Плечи Гермиона дрожали, а сама она сжалась, будто хотела исчезнуть.

— Он был пьяным, — глухо произнесла Гермиона. — И ему не понравился топ, который я надела. Слишком вызывающий, как он сообщил мне. Он сказал, что научит меня вести себя прилично. Не знаю, что именно он имел ввиду, — Гарри услышал отвращение в голосе Гермионы, — но для этого обучения ему понадобилось снять с меня этот самый топ. Я пыталась сопротивляться, и его это только вывело из себя. Он схватил ножницы и, сжав меня за горло, начал обрезать мне волосы, параллельно отвешивая мне удары по спине, чтобы я успокоилась.

— Я убью его, — прошептал Гарри, обходя Гермиону и смотря ей прямо в глаза. И она не сказала ни слова возражения. — Жди здесь, пожалуйста.

Ему понадобилась минута, чтобы забежать в комнату, найти исцеляющую мазь и вернуться обратно к Гермионе.

— Будет щипать, — предупредил он.

— Знаю. Забыл? Я ведь тоже её готовила, — Гермиона слабо улыбнулась.

Гарри нанёс немного мази на повреждённую спину и тут же подул, когда Гермиона дёрнулась от боли. Медленно, по небольшим участкам, он обработал всю спину и нанёс мазь на шею и лицо. Не отводя взгляд от лица Гермионы, Гарри забрал у неё влажное полотенце и, сняв с крючка тёмно-зелёный халат, надел его на подругу. Он оказался ей слишком большим, и Гарри, завязав пояс, наконец опустил глаза и закатал рукава. Гермиона еле дышала, наблюдая за каждым его движением.

— Пойдём, я отведу тебя в твою комнату, — Гарри взял её за руку и повёл за собой.

Гермиона послушно следовала за ним, путаясь ногами в длинных полах халата. Пока Гарри застилал кровать чистым бельём, Гермиона наблюдала за ним. Она не чувствовала ни грамма дискомфорта от того, что Гарри видел её практически голой. Это казалось даже… интересным, пусть и преждевременным.

Гарри принёс ей свою пижаму, и пока она переодевалась, с интересом изучал дверцу шкафа. Как только она оказалась одетой, он уложил её и подоткнул одеяло, как делала тётя Петунья, когда он был маленьким.

— Отдыхай, — тихо произнёс он. — Если вдруг что понадобится, ты знаешь, где находится моя спальня.

Двусмысленность фразы заставила обоих покраснеть, но ни Гарри, ни Гермиона не отвели взгляда друг от друга.

— Я хотел спросить, — Гарри провёл ладонью по затылку, сминая торчащие пряди, — ты знаешь про Алекса?

— Да, — тускло ответила Гермиона.

— Если хочешь поговорить…

— Не хочу, — мотнула головой Гермиона. — Для меня он умер.

Гарри кивнул. Он не ощутил никакой радости от слов Гермионы. Согласился бы он променять эту странную близость с Гермионой на вселенную, в которой Алекс Трейтер не оказался предателем? Гарри не знал. Будущее казалось ему безнадёжным, и он сомневался, что стоит даже заикаться Гермионе о своих чувствах к ней. На войне нет места любви. Любовь порождает зависимость, зависимость приводит к слабости, а слабость к поражению. И Гарри не смел признаться даже самому себе, что поражение порой кажется ему самым лучшим вариантом.