Холодные сердца: право на любовь (гет)

«И тянутся руки,И сердце смеется,А крылья пылают –Сейчас он взорвется…»Когда я была маленькой девочкой, то пообещала себе, что никогда никого не полюблю. Любовь мне почему-то всегда казалась чем-то непонятным и болезненным. Если Нарцисса и Андромеда мечтали о принцах, то я страстно хотела быть совершенной в Темных Искусствах. Признаюсь, чтение подобной литературы было моей слабостью с детства. Пусть это выглядело странно для маленькой девочки, но книги меня интересовали значительно больше, детских игр. Мои сестры меня никогда не понимали. Они лишь многозначительно хмыкали, увидев меня в гостиной с очередным древним трактатом в руках. Если Меди просто считала меня странной, то Цисси всегда пыталась убедить меня в том, что игра в куклы намного интереснее чтения книг, затем она навязывала свои игрушки, всегда казавшиеся мне глупыми и неинтересными. Я отказывалась от них, и Цисси сразу надувала губки, говорила, что я злая и черствая, и уходила в игровую комнату. Взрослые же не особо беспокоились из-за моего увлечения, даже, несмотря на то, что им прекрасно было известно, что в этих томах рассказывалось о темномагических заклинаниях, ритуалах и пытках — в нашей семье к этому всегда относились положительно. Мать была очень довольна моей жаждой знаний и всегда считала, что я многого достигну в своей жизни. И я не собралась ее разочаровывать. По правде говоря, я и сама хотела, чтобы моя участь отличалась от уготованной всем женщинам из рода Блэк, и мечтала разорвать привычный для них цикл «детство — школа — замужество — воспитание детей — смерть». Я лежала в кровати, смотрела в потолок и никак не могла уснуть. Мне пришлось закутаться в одеяло, так как в комнате было сыро. Я просто размышляла: вспоминала свое детство, все, что происходило в прошлые годы, и не могла понять, что же во мне так изменилось сейчас. Странно, что мне вообще такое пришло в голову. Я редко задумывалась над подобными жизненными вопросами. Объективное мышление, голос разума и жесткий самоконтроль — вот, как я жила. Но, тем не менее, это не влияло на мои сны. Если мне что-то и снилось, то это не имело для меня особого значения, и я тут же обо всем забывала, но та ночь была исключением. Я закрыла глаза и укрылась с головой, надеясь, что это хоть как-то поможет. И оказалась права — несколько секунд спустя я стала проваливаться в тревожный сон...…Я не понимала, где я, и что со мной происходит. Мне едва было видно широкую, пустую дорогу, которую окаймляли сухие мертвые деревья… Было ужасно холодно, казалось, ветер пронизывает до костей. Я пыталась завернуться в плащ, но руки не слушались, пыталась кричать, но в горле пересохло, и оно издавало только слабые хрипы. Вокруг меня закружился вихрь пыли, я начала задыхаться. Из груди вырвался судорожный кашель, заставивший меня согнуться пополам. Казалось, что мою грудь терзают сотни острых когтей, а шею сжимают холодные змеи. Я услышала тихий шепот: «Белла, Белла…». Звавший меня голос напоминал шипение змеи: тихое, злобное и пугающее. Я оглянулась, попытавшись найти того, кто повторял мое имя… и увидела два багровых огонька. Присмотревшись, я различила бледное лицо и ярко горящие красные глаза. И то, и другое не могло принадлежать человеку, ведь эта жуткая голова была лишена тела, его заменяла тьма. Лицо, плавающее во тьме… Меня охватила паника… Начиналась истерика… Собравшись с силами, я резко развернулась и закричала, так громко, как только могла…Спустя секунду я поняла, что лежу в спальне, на полу, дверь была распахнута настежь, где-то далеко, словно в ином мире, слышались раскаты грома. Я вытерла со лба холодный липкий пот. Голова шла кругом, и меня тошнило, тело била крупная дрожь. Попыталась пошевелиться, но тут же сообразила, что запуталась в простынях. Алекто и Эдвина вскочили с кроватей и теперь обеспокоено смотрели на меня. Когда я, наконец, справилась с простынями и уселась на кровать, они тут же принялись меня расспрашивать и рассказывать о том, что я всю ночь стонала, а потом начала кричать. Чтобы отделаться от их вопросов, я забралась под одеяло и, отвернувшись лицом к стене, сделала вид, что сплю. На самом деле я снова не могла заснуть. В голове вновь и вновь прокручивался недавний сон, словно кто-то специально заставлял меня об этом думать. «Да, Беллатрикс, ты и правда сошла с ума», — подумала я. Первым желанием после жуткого сна было убежать, куда глаза глядят, спрятаться от всего мира. Оставшуюся половину ночи я провела в полудреме, кутаясь в одеяло и пытаясь унять дрожь. От звуков разыгравшейся грозы становилось не по себе: в подземельях были отлично слышны раскаты грома, от которых, казалось, сотрясалась земля.* * *

Утро выдалось пасмурным и дождливым. То, что вчера был ясный и солнечный день, казалось чем-то нереальным. Потолок Большого Зала заволокли серые грозовые тучи. В самом же замке царила сонная атмосфера, никто не кричал, не суетился, не бегал. Я с самого утра чувствовала себя разбитой и уставшей, голова раскалывалась, тело ломило, словно я всю ночь провела не в мягкой кровати, а на каменном полу. Еще мне было невыносимо холодно, я натянула поверх блузки свитер, мантию, а на шею повязала бело-изумрудный шарф. Как я поднималась в Большой Зал, точно не помню, могу сказать лишь то, что мне приходилось держаться за перила. Пару раз меня выручил Лестрейндж, который внезапно оказывался в нужный момент в нужном месте, не давая мне заснуть по дороге и упасть с лестницы. Уже очутившись в Большом Зале и усевшись на свое место, я решила, что стоит наведаться к Слагхорну за порцией какого-нибудь ободряющего зелья, иначе я сегодняшний день не переживу. Правда, если, конечно, посмотреть на других, то Малфой, Розье и Яксли выглядели не лучше. Могу поспорить, что ночью они решили отметить начало учебного года. А на таких посиделках у камина уж никак не обходилось без приличного количества сливочного пива и огневиски. Последнее, конечно же, было запрещенным для несовершеннолетних, а тем более, на территории Хогвартса, но правила были не для этой компании. Равнодушно осмотрев овсянку и яичницу, я потянулась за какао, как вдруг на миг замерла. Краем глаза я увидела, как в Большой Зал вошел Том Риддл. Как всегда на его лице была маска равнодушия и презрения ко всему, что его окружало. Он быстро кивнул своим одногруппникам, улыбнулся каким-то девушкам и прошел к столу. Риддл заметил меня и тут же его губы снова растянулись в улыбке. Он уселся прямо напротив меня, и мне тут же захотелось отвести взгляд и уставиться в свою тарелку. Аппетит пропал окончательно, поэтому я лишь ковыряла вилкой еду, склонив голову и спрятавшись за завесой своих волос. Из задумчивости меня вывел Рудольфус, прокричавший мне прямо в ухо:— Что с тобой, Белла? Его рука легла мне на плечо. Однако я всем видом дала ему понять, что на такие вольности у него нет права. Не успела я что-то сказать по этому поводу, как Руди уже сидел рядом со мной и нагло улыбался. Я скорчила гримасу и повернулась к тарелке. — Ты не знаешь, почему Риддл весь завтрак на тебя смотрит? — ехидно поинтересовался Лестрейндж.— И что с того, что смотрит? — с напускным равнодушием ответила я. — Ты покраснела, — глаза Рудольфуса победно заблестели.— Не говори глупостей, Лестрейндж. — Почему же глупостей? Ты одна из немногих, кто устоял перед его чарами. Но вода камень точит, — подмигнул мне Лестрейндж. — Такое впечатление, что ты все еще не протрезвел после вашей вечеринки, — хмыкнула я, подняв на парня глаза. Его лицо было бардовым после прошедшей попойки, но взгляд вполне ясным и осмысленным. Я внимательно всматривалась в черты его лица, пытаясь найти хоть какое-нибудь объяснение его странному поведению после летних каникул. «Интересно, почему он заговорил о Риддле? Неужели по мне так видно, что я.… А что, собственно, я?» — пронеслось у меня в голове. Я буквально кожей чувствовала взгляды Риддла и Лестрейнджа. Я взглянула на последнего. Тот скорчил вопросительно-удивленную мину.— Что, милая?— С каких это пор я для тебя стала «милой»? — ледяным голосом поинтересовалась я.— С недавних, — совершенно серьезно сказал Рудольфус.— Перестань строить из себя идиота и меньше пей, Лестрейндж!С этими словами я отодвинула от себя тарелку с нетронутым завтраком и встала из-за стола. Дойдя до выхода, я тут же вспомнила, что забыла получить расписание. О, нет, только не это! Больше всего на свете мне не хотелось сейчас иметь дело с Риддлом, но поделать нечего — расписание выдает староста факультета. Непонятно почему разозлившись, я снова подошла к столу Слизерина. На полпути меня чуть было не остановила предательская дрожь в коленках и непонятное головокружение. Я старалась не поднимать глаз, чтобы не встречаться взглядом с Томом.«Ненавижу тебя, Риддл!» — мысленно прорычала я, приближаясь к нему.Когда юноша заметил меня, мне показалось, что его губы опять тронула улыбка. — Здравствуй, Беллатрикс! — безукоризненно вежливым тоном произнес Том.Я пропустила мимо ушей его приветствие, и уже было открыла рот, чтобы попросить расписание, как Риддл уже протянул мне пергамент. Его лицо вмиг стало бесстрастным, губы сжались в тонкую линию, глаза потемнели, я невольно отшатнулась, но собрала волю в кулак и взяла у него расписание.— Благодарю, — сказала я, порадовавшись тому, что мой голос звучал так же вежливо и холодно, как и его. С этими словами я развернулась на каблуках и быстро покинула Большой Зал.* * *

Последней парой после обеда был Уход за Магическими Существами. На этих уроках не приходилось особо напрягаться. Профессор Кеттлберн, преподававший предмет, был невысоким постоянно хромающим старичком. Казалось, единственное, что по-настоящему заботит его в этой жизни, так это лишь его «драгоценные пушистики», то есть ужасные монстры наподобие гиппогрифов, акромантулов, сфинксов и остальных не менее «приятных» зверушек. Но то, что он был уже в глубоком маразме, и ему давно пора на пенсию, было на руку ученикам, так как позволяло валять дурака на его уроках и, по возможности, не делать домашние задания. В тот день мы проходили нюхлей, небольших пушистых зверьков, которые безумно любили все блестящее, а внешне были чем-то похожи на кротов. Нам предстояло разделиться на пары, чтобы накормить их флоббер-червями, а потом с их помощью найти зарытые монеты. Все это не составляло труда, поэтому большинство пар беседовало вполголоса… — Слушай, Белла... — сказал Люциус, работавший сегодня в паре со мной. Наш нюхль только что нашел последнюю монету, — ты довольно странно ведешь себя с Риддлом… Я вскинула брови, притворившись удивленной. — Почему ты так решил? — Наблюдал за вами за завтраком. — Ой, Люц, у тебя больное воображение. Наверное, ты этим от Лестрейнджа заразился, да?— О чем ты?— Да просто вы сегодня как сговорились, утверждаете, что Риддл все время на меня смотрит! Мне-то какое дело до этого полукровки? Пусть делает все, что захочет, меня это не касается! — А вот в этом ты глубоко ошибаешься, Белла. Я внимательно посмотрела на Люциуса. Он выглядел более чем серьезно.— В чем ошибаюсь?— Том очень уважает тебя.— Ха! Он уважает всех, кто носит юбки! А особенно в тот момент, когда на них нет этих юбок!— Я совсем не это хотел тебе сказать, — Люциус не шутил, его светло-серые глаза испытывающее смотрели на меня. — Ты умна, проницательна, обладаешь твердым характером, хладнокровием.… Именно таких людей он ценит и собирает вокруг себя.— Он, что, король какой-то, чтобы собирать свиту? — хмыкнула я, не обращая внимания на лесть Малфоя. Откуда ни возьмись, налетел резкий ветер и принялся кружить по опушке Запретного Леса, расшатывая ветки деревьев и захватывая в вихри опавшую листву. Мне на голову стали падать капли, сбиваемые ветром с кустов шиповника, что возле которых я стояла. Не обращая на это внимания, я все также не отводила взгляда от Люциуса— Знаешь, Белла, твой недостаток в том, что ты всегда недооцениваешь людей, а Том Риддл заслуживает уважения, если не почтения и поклонения. Ты меня знаешь довольно давно и хорошо, и также знаешь, что вряд ли я захочу кому-нибудь подчиняться. Но Риддл — совсем другое дело. Все то, о чем чистокровные волшебники только говорят направо и налево, Том воплощает в жизнь без промедлений. Кто знает, возможно, когда-нибудь весь мир будет у его ног, а мы, те, кто прислушался к нему еще со школьных лет, будем самыми близкими и верными ему людьми. А то, что его ожидает блестящее будущее, считают абсолютно все. С этими словами Люциус посадил нюхля в коробку, кивнул мне и направился в сторону замка вместе с остальными слизеринцами. Я еще долго смотрела ему вслед, стоя посреди опустевшей поляны и подставляя свое лицо порывам холодного ветра, который трепал мои волосы и заставлял слезиться глаза. Мне удивительно было слышать такую длинную тираду от Малфоя. Я почему-то всегда его считала шалопаем и хулиганом, который не прочь напакостить старшим и совершить какой-нибудь безумный и необдуманный поступок. «Ты всегда недооцениваешь людей...» — эхом звучало в голове. Возможно, так и есть, но неужели я не права насчет Риддла? И странно, что о нем так отзывается Люциус. Вряд ли Малфой стал бы пытаться кому-то услужить, да и остальные члены этой компании тоже. Но, нет, я не желаю этого понимать! Я не желаю быть девочкой на побегушках у секс-символа школы, для этого есть целая толпа красавиц, которые годами сохнут по нашему старосте. Я не из тех, с кем можно просто поиграть, пусть зарубит себе это на носу.