Simple steps (джен)

Привязанности.

Если джедаи, как организация, чего-то и боялись, так это привязанностей. История повторяла снова и снова, что джедаи Падали из-за привязанностей, становились ситхами из-за привязанностей, несли хаос и разрушение из-за привязанностей. Эти писанные кровью уроки они запомнили навсегда и со временем выстроили систему, которая на уровне психики предотвращала развитие привязанностей к любым существам.

Система диктовала начинать обучение с молодых — прежде чем привязанности успеют сформироваться. Детей забирали в Храм совсем маленькими, пока их мозговые центры не закрепили образ родителей в привязанность, которую тяжелее всего сломать: семья.

В следующей стадии индоктринации ключевую роль играют кланы. Вместо распределения один-на-одного, как обычно у родителей с детьми, главы кланов распределялись по принципу один-на-всех. Первая цель этого — продемонстрировать юнлингам, что они — часть группы. Это учит их мыслить коллективно, возможно, не до уровня арконцев, употребляющих «мы» вместо «я», но чтобы понимать, что для достижения успеха нужно работать сообща. «Успех», тогда, в глазах юнлинга становится простым проявлением симпатии от главы клана: похвалить за проделанную работу, наградить сладостями или в особых случаях обнять или погладить по голове.

Вторая цель кланов — контроль. Поскольку главы кланов проводили с юнлингами сутки напролёт, они обнаруживали склонных к привязанностям: всегда находились дети, которые отбивались от группы, стараясь привлечь к себе внимание положительными или отрицательными поступками. Это обычно были юнлинги, которые возвышались над остальными и помогали главе клана, и разочаровывались, когда не слышали в свой адрес похвалы, или те, кто умышленно нарушал правила или не слушался, чтобы обратить на себя внимание. Когда частота таких инцидентов превышала допустимые нормы, юнлинга отводили в сторону и лично читали лекцию о привязанностях.

В силу возраста детей лекции часто сдабривали: «Я знаю, чего ты хочешь, но не могу тебе этого дать. Тебе это не нужно. Нет, джедаи не «хотят», это — эгоистично. Эгоизм — это плохо, а я не могу дать тебе что-то плохое». И после разговора глава клана игнорировал все попытки юнлинга привлечь внимание, пока тот не усваивал урок.

В самые важные годы становления наставником детей в путях Силы становился Мастер Йода, а главы кланов занимались более академическими вещами, постепенно отходя на второй план. Никто не стал бы спорить, что именно Йода, как никто другой, мог научить инстинктивно обращаться к Силе, бездумно и с ясным сознанием, которое послужит им в следующие годы.

По достижению семи лет юнлинги становились Старшими юнлингами и начинали искать себе мастера. Возраст был выбран не случайно: в кризисе семи лет ребёнок проявлял себя как личность и демонстрировал уровень устойчивости психики, если он оказывался неудовлетворительным, то юнлинг должен был или усердно работать, или присматривать себе отделение Агрокорпуса. Старшие юнлинги проходили не одну серию испытаний, академических и практических, и часто психологических, выявлявших их готовность к падаванству. Успешно проходившие их приступали к соревнованию.

Для юнлингов это был первый раз, когда они мыслили о себе вне рамок клана. Полагаясь теперь только на себя, они искали в себе качества, которые выставили бы их в выгодном свете перед потенциальным мастером. Склонным к привязанностям юнлингам к тому времени вычитывали достаточно лекций, чтобы они преодолели свою слабость. У некоторых, однако, это так и не получалось.

Как у Оби-Вана Кеноби, вспоминал Мейс.

Кеноби, отчаянный до внимания и привязанностей, не обращал внимания на собственные достоинства, вместо того пытаясь извлечь те качества, которые, ему казалось, искали бы мастера, и гневался, когда на его усилия не обращали внимания. Именно поэтому его сослали в Агрокорпус, вслед за остальным юнлингами, провалившими испытание привязанностей.

Учебная связь, создаваемая между Мастером и падаваном, становилась первым подобием настоящей привязанности, которая только допускалась в жизни джедая, но которая была не столько связью, сколько инструментом, облегчавшим процесс обучения. В рамках этих представлений джедаев поощряли безопасно взращивать её, строить и укреплять, как не смогли бы главы кланов, и чем глубже была связь, тем большему можно было научить.

Несмотря на то, что система была устоявшейся, она не была непогрешимой, и падаваны с проблемами привязанностей могли найти в ней лазейки. Со временем эти падаваны сталкивались с очередным испытанием и либо проходили его, как Кеноби после смерти Квай-Гона, либо проваливали, как Ксанатос после возвращения к отцу. Часто это принимали за само Испытание: если падаван, так и не переборовший склонность к привязанностям, в решающий момент сумел преодолеть свою слабость, он заслуживал шанса продолжить жизнь в Ордене. Под наблюдением, конечно.

Сама связь не представляла собой ничего, кроме канала между сознаниями. Она развивалась благодаря сближению Мастера с падаваном, что достигалось просто совместной жизнью: изучение узоров сна, общие направления мысли, личные склонности, этика работы, любимая еда — сотни вариантов, мелькавших в течение дня. Как только Мастер узнавал падавана, было легче использовать восприятие Силы и другие приёмы, позволявшие более тщательно изучить студента и лучше обучить его.

Обычная практика — обучать падавана ставить щиты в первые два-три года обучения. Они служили двум целям: предотвратить осложнения на миссиях, где требовалась осмотрительность — практическое значение, и для проверки равновесия связи. Если Мастер зарабатывал привязанность от падавана, щиты давали ему дополнительную защиту, а падавану — очередную лекцию о привязанностях.

Второй способ развития связи — это её использование, обычно, в медитациях. Проводя ученика через различные догмы Кодекса, направляя самоанализ или превизуализацию на миссии, Мастер сближался с падаваном, активно разделяя с ним сознание. За последние тысячи лет неоднократно подтверждалось, как проработанные отношения учитель-ученик в медитации углубляли их связь.

Укрепление связи было возможным, и почти всегда с теми, кто имел склонность к привязанностям, но следующий шаг, Рыцарство, не позволял ей развиваться слишком далеко. Косичку отрезали, и новоиспечённый Рыцарь проводил следующие пять лет на одиночных миссиях. С годами бездействия связь увядала, привязанность разрушалась. Это был завершающий шаг в становлении джедая, обучавший их, наконец, что для самодостаточности им не нужна привязанность, и когда молодой джедай отражал новое убеждение в рапортах с миссии, ему разрешали взять падавана и повторить свои же уроки следующему поколению.

Это работало тысячи лет.

Джедаи несли свет цивилизации, Республики, поколение за поколением. В некотором смысле, эта система стала вершиной их достижений.

Мейс стоял в тёмном кругу с надвинутым на лицо капюшоном, как и все вокруг. В зале царила непроницаемая тьма.

До тех пор, пока не зажглись световые мечи.

Энакин Скайуокер стоял в центре круга.

Энакин Скайуокер. Избранный.

Когда они впервые встретились, Квай-Гон объявил, что мальчик зачат мидихлорианами, что у юнлинга сверхъестественное восприятие Силы. Испытания показали экстраординарные результаты, необработанный талант был почти невероятным. Но мальчику было слишком много лет. Он не прошёл через индоктринацию, его привязанность к матери и страх за её состояние были почти осязаемы в Совете. Критически важной работы в годы становления проделано не было.

У них был готовый выбор: оставить Скайуокера жить дальше, необученным. Как оказалось потом, выбора не было. Ни шанса на раздумья после мучительного отчёта Кеноби о подробностях смерти мастера, последней просьбе Квай-Гона и возвращении ситхов.

Ситхи! Даже тысячу лет спустя джедаи не забыли ужасы Войны ситхов. И перед ними стоял мальчик, которого было бы так легко соблазнить Тёмной стороной. Которого уже соблазняли крепнущие привязанности.

Совет оторопел при мысли, что ситхи могут завладеть этим оружием.

Решение взять Скайуокера на обучение стало очевидным.

Теперь, двенадцать лет спустя, Мейс сомневался.

Выбрать мастера для мальчика оказалось непросто. Необходимо было найти Рыцаря, который не только в сжатые сроки обучит его основам, которые обычно преподаёт Йода, но также сможет заслониться от естественной склонности Скайуокера к привязанностям и должным образом обработает почти десять лет самостоятельной и безрассудной жизни мальчика. Это было очень высокое требование, и очень немногие джедаи отвечали ему.

Возникала проблема и с тем, что Кеноби требовал, чтобы самому обучить мальчика. Ему ожесточённо возражали, и по серьёзным причинам. Он ещё не прошёл испытания, сам Рыцарь едва пару дней. Он не провёл необходимое время в одиночестве на миссиях, чтобы восстановить уже пошатнувшийся фундамент мировоззрения. Хуже того, у него самого постоянно возникали проблемы с привязанностями: его отправили в Агрокорпус, но они с Квай-Гоном успели спонтанно сформировать связь. Он бросил Орден, хотя и временно, привязавшись к Молодым на Мелиде/Даан. В гневе по погибшему мастеру он коснулся Тёмной стороны, всего несколько дней назад. Кеноби был худшей возможных кандидатур.

И всё же он упорно добивался цели, используя свои растущие навыки в дипломатии, и в итоге разыграл карту последней воли Квай-Гона. Что бы люди ни думали о Квай-Гоне, в конце концов, он обладал очарованием, смягчавшим даже самых неуступчивых Советников, и его сердечная просьба тронула всех.

Кроме Йоды.

Йода был категорически против даже в том, чтобы взять молодого Скайуокера, и из-за очевидных проблем (и, возможно, ещё и других, которые Мейс пока не видел) отказывался одобрить решение Совета.

Сначала, в первые годы, Совет даже осмелился подумать, что они поступили мудро. Кеноби был строгим мастером и одарённым учителем, а Скайуокеру нравилось учиться. Пару пристально изучали на знаки привязанностей, и хотя связь и становилась необыкновенно сильной, семейной связи, вопреки худшим опасениям, не завязалось. Это даже стало острой проблемой между мастером и падаваном, державшей их на расстоянии друг от друга; да, вызывавшей сложности на миссиях, но большинство Совета считало, что так будет лучше для всех. Это предотвращало привязанность.

Или так им казалось.

А потом началась Война.

В последние два года их связь выросла до немыслимого уровня, далеко за пределы того, что когда-либо видели в истории Ордена. Невероятным образом простая учебная связь выросла такой совершенной, что почти физически ощутимой в Силе, гигантским канатом, связывавшей два разума. Что случилось, что наделило их связь неимоверной силой? Мейс не знал. Он подозревал, что у Йоды могут быть какие-то соображения: слишком много времени Гранд-мастер проводил в медитации над ними. Мейс впервые заметил это после возвращения Оби-Вана из мёртвых; его побега и спасения от хищных лап Вентресс. Выслушивая отчёт Кеноби, Мейс с интересом рассматривал его глубокую связь со Скайуокером — можно было ожидать, учитывая психическое состояние Кеноби и страсть Скайуокера помогать беспомощным. Но относительно спокойное отношение к их связи резко изменилось, когда он с изумлением наблюдал, как потрёпанное состояние Кеноби постоянно оттягивал на себя его падаван, не словами или физическими действиями, но через связь — невозможный, просто невозможный даже для джедая подвиг.

Это маленькое откровение заставляло задуматься. Связь внезапно стала чем-то большим, чем просто деталью обучения, и с Силой, так затуманенной Тёмной стороной, ни он, ни Йода не могли понять, чем именно. Глубина связи была устрашающей; Мейс не мог представить, каково это — так тесно переплетать с кем-то собственное сознание, и его не отпускало чувство тревоги за последствия. Он изучал соответствующие отчёты: огромные расстояния, на которых они могли общаться, уровень детализации их телепатии, физическое воздействие по ментальному каналу...

Это восхищало и, если признаться, немного пугало. Он не понимал их связь, как она сумела такой вырасти, что с ней произошло; и на любые расспросы о ней Кеноби и Скайуокер давали маловразумительные ответы. Мальчик часто оскаливался в ответ — спрашивал, какое ему дело, если она работает, круто разворачивался и уходил прочь. Кеноби был более сговорчивым, но, казалось, был от связи в такой же растерянности, как и все остальные. Его воспоминания сразу после спасения были в лучшем случае отрывочными, и он мог только объяснить, на что она похожа. Он заверял Мейса и Йоду — несколько раз — что Скайуокер тоже не знает, что произошло, но с уверенностью, которая вызывала у Мейса подозрения. Кеноби всегда изнывал в разговорах о падаване, всегда с большой осторожностью указывал на недостатки мальчика, такие как высокомерие или неумение владеть собой; но сейчас он говорил о падаване с полной уверенностью, даже убеждённостью. Словно если бы он понял своего падавана, изнутри и снаружи.

И Мейс, и Йода боялись катастрофических последствий, если кого-то из них пары серьёзно ранят или даже убьют. Они пробовали различные способы остановить рост связи, но в итоге ничего не помогло.

После того, как Кеноби получил звание Мастера, его первым действием стало продвижение Скайуокера к Рыцарству. Его постоянные усилия на фронте доказывали, что он прошёл Испытание Мастерства и Испытание Храбрости, потеря руки стала Испытанием Плоти, и Кеноби загадочно добавлял, что Скайуокер проходил Испытание Духа много, много раз.

Совет немедленно согласился, надеясь, что окончание падаванства положительно повлияет на учебную связь.

С опущенными к земле мечами Советники осматривали юного Скайуокера. Оценивая. Взвешивая. Он провёл последние двадцать четыре часа в Зале Рыцарства, глубоко в медитации. Кеноби то же время находился в Совете, выполняя всю необходимую для церемонии работу, и порой на его лице мелькала улыбка, взгляд становился отрешённым, а потом он встряхивался и возвращался к работе. Когда его спрашивали, он просто отвечал: «У Энакина был приятный момент в медитации».

Даже сейчас Мейс мог видеть тени эмоций, мелькавших по лицу Скайуокера, и быстрый взгляд угадывал то же с Кеноби. Они переживали и разделяли церемонию на невиданном прежде уровне.

— Джедаи все мы. Сила говорит через нас. Через наши действия объявляет свою волю и свою суть. Сегодня, здесь, мы принимаем её волю.

Лицо Скайуокера светилось гордостью, не меньше, чем лицо Кеноби. Мейс гадал, чья она изначально была.

Йода поднял большие зелёные глаза на Скайуокера, мальчик взглянул на него в ответ. Момент затягивался, напряжение, ожидание и энергия переполняли зал. Йода не хотел этого, не чувствовал, что Скайуокер готов, но потребность в Рыцарях была слишком высока. Им нужно больше генералов. Поэтому…

— Выступи вперёд, падаван.

Скайуокер подчинился, поднимаясь с колен и уверенно шагнув вперёд.

— Энакин Скайуокер, правом Совета, волей Силы нарекаю тебя, джедай, — и с этим зелёный меч Йоды вспыхнул невыносимо близко. Звук оплавившихся волос был коротким, почти неуловимым в сравнении с гулом светового меча, но каждый мог видеть, как русая косичка упала с теперь уже бывшего падавана, — Рыцарем Республики.

Возможно, в первом знаке настоящего уважения, Энакин склонил перед Йодой голову. Мейс выступил вперёд.

— Прими свой меч, Энакин Скайуокер, Рыцарь-джедай. И да пребудет с тобой Сила.

Скайуокер зажёг свой меч, и двенадцать Советников подняли свои в приветствии и окончании церемонии.

Мейс наблюдал за взглядами между Кеноби и Скайуокером, с пристальным интересом следил за их связью, ожидая, что произойдёт, когда связь учитель-ученик разрушится, когда привязанность разрушится.

И всё изменилось.

Кеноби подошёл к Скайуокеру, опустил капюшон и широко улыбнулся. Он положил твёрдую руку ему на плечо, и Энакин, чуть улыбнувшись, опустил глаза, выглядя почти смущённым. Через секунду он уже поднял голову и с насмешливой улыбкой посмотрел на бывшего мастера.

— Теперь мы равные.

— Да. Хотя бы в звании.

Улыбка стала шире.

— Я всё равно лучше тебя.

— О, сколькому же тебе ещё нужно учиться, мой ревнивый падаван.

— Ты не можешь больше называть меня падаваном, Мастер.

— И ты не можешь меня так больше звать.

Они негромко рассмеялись, и Мейс почти уставился на них, видя, как натянувшаяся в церемонии связь с мягким щелчком вернулась на место, словно ей и всегда положено там было быть. Он перевёл взгляд на Йоду: судя по неподдельному изумлению Мастера, он тоже это заметил. Что это значило? Что теперь будет? Даже Йода не мог больше видеть в непроглядной тьме будущего, даже он сам не видел больше его слабых мест.

Какие их ждут в нём последствия?