Simple steps (джен)

После месяца плена Дуку решил, что узнал достаточно. Не совсем достаточно, это — не поток информации, которую он привык получать как политический лидер молодой конфедерации систем и верховный генерал армии дроидов, это даже близко не было к той мизерной информации, которой он довольствовался в годы службы Ордену, но теперь он знал достаточно.

Достаточно, чтобы понять, что за много лет без него джедаи не изменились ни на йоту — включая их протокол обращения с пленниками. Он мог не знать, в какой именно камере его держали, но он знал, на каком уровне, в каком крыле, где кратчайшие пути побега, где, по крайней мере, даже лифты — он знал всё. Разумеется, он не строил конкретных планов, но это давало скучающему разуму упражнение, с которым можно поиграть на досуге. Он знал, что Сидиус чудесным образом продвинул Скайуокера в Совет. Он знал, что Совет пытался выманить Сидиуса, но безуспешно.

Из этого он почерпнул ещё больше информации. Сидиус выжидал: ждал смерти Кеноби, ждал падения Скайуокера, ждал подходящего времени воплотить свои видения. Совет едва ли мог позволить себе ждать: планы Сидиуса о войне работали безупречно, джедаи были разбросаны по всей галактике, готовые сломаться в любой момент; они шли на всё, чтобы выманить Сидиуса, даже не представляя, с кем имеют дело, но лезли в игру всё равно.

Болваны.

Тупик. Всё зависело от падения Скайуокера: всё станет на свои места, как только это случится, и всё же ничего не происходило. Кеноби удерживал мальчишку, хотя при этом и понятия не имел, насколько ключевой фигурой становится. После долгих недель медитаций Дуку понял — к немалому своему изумлению, что были две вещи, которые он прежде не хотел замечать. Первое: он не хотел видеть, как яркая личность Кеноби погаснет — его связь с Квай-Гоном ещё слишком живая, слишком дорогая, какие бы лично к нему у Дуку ни были чувства. Второе: он не хотел видеть, как планы Сидиуса увенчаются успехом без его вмешательства. Второе в итоге значило, что любые его планы об обращении щенка Скайуокера становились контрпродуктивными.

Вместо того он вынудит Сидиуса показать себя, а дальше будет наблюдать, как порождённый хаос уничтожит сам себя. В некотором отношении ему это будет выгодно: он показал бы, что сменил сторону, а в то время лишь бы воплотил свои планы по убийству Сидиуса и занял его место.

В этот день допрос, впрочем, как и всегда, проводили Йода и Винду. Вместе с ними пришёл Пло Кун, часто сдержанный на встречах, склонный к чёрно-белому видению вещей. Дуку он всегда нравился. Ещё с ними была Советник-тогрута, Шаак Ти — Дуку помнил её как одарённого молодого падавана со способностями к Форме II. Он оценивал их в течение нескольких часов допроса, но в итоге решил, что неважно, кто здесь присутствовал.

— Полагаю, что, возможно, пришло время открыть вам кое-что важное, — произнёс он, широко и небрежно взмахнув рукой. Без кисти жест терял эффектность: джедаи слишком опасались предложить ему протезирование, но он сам отказался бы быть менее, чем безупречным, хотя его тело уже и утратило совершенство.

— И что это будет? — спросил Винду, в подозрении сощурив тёмные глаза.

— Ну же, личность Лорда ситхов, разумеется, — ответил с достоинством Дуку, взяв секунду насладиться их шоком, затем их недоверием, и увидеть, наконец, первые просчёты предложения.

— И что вы хотите взамен? — опёрся на трость Йода.

— Да, в этом-то и вопрос, вы не находите? — с удовольствием вздохнул Дуку. — Я могу предоставить вам информацию, которая, наконец, выведет моего мастера из укрытия, но какую цену вы готовы заплатить за эту новость? Какую цену придётся заплатить мне? В конце концов, я собираюсь предать одного моего бывшего мастера другому, и вопрос сводится к тому, кого я ненавижу меньше: вас за ваше предательство самого Ордена, за который, вам кажется, вы держитесь, или его, за то что пытался меня заменить? Предлагаю сделать так, — сказал он, с насмешкой глядя на Мейса — сквозь весь его плотный фасад, подёрнутый раздражением и нетерпением. — Что если я не предам никого? Что если вместо того я дам вам намёк — намёк — на личность ситха? И если вы даже тогда не догадаетесь, я скажу вам его имя, потому что иначе вы слишком тупые, чтобы додуматься самим? Как вам моё предложение?

Тишина повисла в комнате.

— Очень хорошо, — продолжил Дуку. — Вы уже догадываетесь, что ситх в ближайшем кругу канцлера. Это так. Что вы не понимаете, так это что ситх намного ближе к Палпатину, чем вы даже можете себе представить, и всё же вы его не подозреваете.

Четверо уставились на него, нетерпеливо ожидая большего, но Дуку решил, что сказал всё, что нужно.

— Если вы не сможете догадаться до конца недели, то во что бы то ни стало возвращайтесь ко мне. Лучше всего со Скайуокером и Кеноби. С ними разговор пройдёт намного интереснее, — он откинулся на спинку стула. — С нетерпением жду нашей встречи.

* * *

Энакин был злой. Более чем злой. Он любил и искренне уважал Палпатина, но как же ему надоели проявления привилегированной жизни наставника. Почему из всех мест для встречи с Энакином он выбрал оперу? На какой вообще планете опера считается подходящим местом для деловой встречи? От неё за километр несло интригами и секретными планами, и к концу дня Энакин не хотел думать, что его любимый наставник способен на них.

Тогда он вспомнил, что он сам, Оби-Ван и Падме устраивают закулисные встречи.

И от этого начал злиться ещё больше.

Не в первый раз он пробежался по мысленному списку вещей, за которыми нужно следить.

Первое: Проклятый осточертевший Лорд ситхов, засевший во внутреннем кругу Палпатина и скармливавший его бедному наставнику одну смехотворную ложь за другой.

Второе: Падме, одна из возглавляющих сопротивление Палпатиновским — считай, ситховским — политическим махинациям и пытающаяся провести реформы в Сенате. Тщетно.

Третье: Джедаи, которые занимаются тем же самым, что и Падме, но полностью отделённые от её комитета: они не хотят, чтобы кто-нибудь знал, как они выкручиваются, чтобы воспрепятствовать конечным целям ситха. Заметка на полях: джедаи даже не знают, какие у него цели.

Четвёртое: Асока, бедная, милая, буйная Асока, застрявшая в сетях политики посредником между Сенатом и джедаями. Она разрывалась на части, пропадая на собраниях у Падме, стараясь произвести хорошее впечатление на её сторонников, и одновременно поддерживая Оби-Вана и Энакина в курсе событий, чтобы хоть кто-то в Ордене знал, что происходит.

Пятое: Совет, даже не догадывающийся о назревающем сопротивлении в Сенате, потому что Оби-Ван сказал, что в качестве жеста доброй воли нужно ждать до последнего, пока делегация не согласится с предложением посвятить джедаев в дело.

Шестое: Оби-Ван, Сила знает по какой причине, нарвавшийся на личное внимание уже зае… Энакин!…осточертевшего Лорда ситхов, и известно, что ситх очень, очень отчаянно пытается убить его. Он предпринял уже не одну попытку покушения, в том числе и на том политическом приёме, где оказались в опасности ещё и Падме, и Асока, и его нерождённый ребёнок.

Седьмое: Опять Совет, в попытке выманить осточертевшего Лорда ситхов и в своей бесконечной мудрости решивший показаться слабым и додумавшийся отправить Оби-Вана охотиться на Гривуса, а Йоду на Кашиик.

Восьмое: Чёртово видение про страдания самых дорогих ему людей (в случае Падме вообще смерть), достающее его по ночам уже больше недели. Сон? Да куда уж там. Он не высыпался так давно, что в мешки под глазами можно было воду собирать. Чувство времени начинало совсем пропадать, и даже у Падме проявлялись признаки хронического недосыпа от его кошмаров, от которых он подскакивал в кровати и всегда будил её. Оби-Ван пользовался каждой свободной минутой, чтобы изучать что-нибудь в Архивах про видения, чтобы у них было хотя бы представление, что искать в этих долбаных снах

И так далее, и так далее, и так далее.

Сила, где он успел так нагрешить?

Излишне говорить, что у Энакина хватало проблем. Последний визит Падме к доктору прошёл хорошо, показав, что и она, и ребёнок чувствуют себя прекрасно. Хотя новость облегчила ношу Энакина, она ни хрена не означала, что внешние факторы не могут это изменить.

Неужели было так ненормально хотеть, чтобы его любимые люди оставались живыми и здоровыми? У него была едва неделя, чтобы помириться с Асокой после болезненного откровения, что он, Оби-Ван и Падме держали от неё очень серьёзные секреты. Пару раз падаван даже огрызнулась на попытку подойти к ней, но со временем смягчилась, и Энакин делал всё возможное, чтобы вернуть её доверие. Падме жила в постоянном стрессе, и, какие бы хорошие ни были результаты обследования, Энакин боялся думать, как это может повлиять на ребёнка. Оби-Вана, к счастью, пока ещё ни за каким Гривусом не отправили, но могли абсолютно в любой момент, и что-то в этом задании очень не нравилось Энакину. Совсем. Ни грамма.

Но как только Энакин вступил в личную ложу канцлера, он глубоко вдохнул и отставил в сторону свои проблемы. О них он будет беспокоиться позже, когда будет медитировать вместе с Асокой или Оби-Ваном, и Сила смоет все его тревоги.

— Ах, Энакин, так хорошо, что ты пришёл, — тепло, как и всегда, поздоровался с ним Палпатин.

— Канцлер, — поклонился Энакин, не показывая ни тени раздражения. — Вы звали меня.

Палпатин кивнул и повернулся к своим спутникам.

— Оставьте нас, — приказал он.

Не обратился, не попросил — приказал. Энакин моргнул. Палпатин был канцлером, и в своём праве отдавать приказы, чтобы Республика жила и процветала дальше, но они всегда звучали вежливыми. Искренними. Мягкими и ласковыми. Ничего из этого не было в брошенных словах, только холодный приказ вышестоящего своим подчинённым. Что было объяснимо, учитывая, что с канцлером были люди, с которыми он работал в Сенате. Спикеры и делегаты. Технически, Палпатин по положению был выше их, по крайней мере, с точки зрения работы. Но Республика делала людей равными, и каждый имел равный голос. Это не всегда хорошо работало, но Энакин, ещё когда только начал учиться в Храме, оценил систему по достоинству, особенно то, что принцип республики и равноправия стирал социальное неравенство, провозглашая рабство незаконным.

Но Палпатин всегда улыбался и говорил, что Энакин всё равно стоит выше остальных. Мальчишкой, пока только рос, он ценил это, поскольку он слишком много лет провёл ниже абсолютно всех. Но теперь слышать, как Палпатин командует людьми, с которыми работает так тесно, и таким холодным голосом, было немного странно.

Это не тот Палпатин, которого Энакин знал и уважал.

Быстро поднялся гнев. Это всё ситх виноват. Он — причина, по которой Палпатин стал таким холодным. Если бы Энакин мог только найти его.

Когда ложа опустела, Палпатин жестом пригласил его сесть рядом, к чему Энакин привык ещё со дней падаванства. Энакин бросил беглый взгляд в сторону сцены, где Мон Каламари переплывали из одной безгравитационной сферы в другую, оставляя за собой яркие светящиеся следы, и сосредоточился на канцлере.

— Мой мальчик, — начал Палпатин. — У меня хорошая новость. Мы выяснили, где находится генерал Гривус.

Оби-Ван, без множества фильтров, которые они обычно держали в связи, уже полностью обратился к ним вниманием, мягко спросив у Энакина разрешения видеть его глазами, которое он дал без колебаний.

— Сэр, — тихо ответил Энакин. — Я должен сообщить Совету немедленно. Мы поймаем этого монстра — и конец войне.

Старик кивнул, повернувшись к нему со странной улыбкой на лице.

— Мы все ищем конец этой войне. И как можно скорее. Мой мальчик, как ты? Ты выглядишь… уставшим.

Энакин нахмурился, зная, что выглядит он намного хуже, чем просто «уставший».

— У меня много обязанностей, канцлер, с падаваном, с Советом, с войной. Когда Гривуса найдут и скоро поймают, мне в самом деле станет лучше.

— В самом деле.

Энакин начал вставать. Им предстоит много работы, если они собираются добраться до Гривуса, но Палпатин положил руку ему на ладонь. Молодой джедай вернулся на место.

— Ты кажешься напряжённым, мой мальчик, скажи мне, если что-то, с чем я могу тебе помочь?

Вот теперь это был Палпатин, которого он знал, который выслушивал все его проблемы, который беспокоился о людях. Энакин инстинктивно почти расслабился, так комфортно ему было в компании канцлера. Почти. Он не расслабился, потому что знал, что не должен пользоваться в своих целях заботой старика. Он не мог свалить свои проблемы на шею канцлера, не когда над его плечами тенью нависает ситх. Он не мог подвергнуть риску всё, над чем они работали.

…Над чем они работали? Иногда Энакину было сложно держать всё в голове.

Он мягко улыбнулся, возможно, немного грустно, и покачал головой.

— Вам не о чем беспокоиться.

— Ну же, ну же, — тепло подбодрил Палпатин. — Мы не держали секретов друг от друга, мой мальчик, что изменилось сейчас?

Энакин поёжился от вопроса, мысленно спросив Оби-Вана, как он может ответить на этот вопрос и сохранить дело в тайне. Бывший мастер не мог предложить ничего, кроме единственного варианта: нельзя ничего рассказывать, и от этого Энакин почувствовал себя ещё хуже.

Однако Палпатин заметил его затруднение и перевёл взгляд на сцену.

— Может быть, мне следует угадать, чтобы избавить тебя от вины признания.

Энакин забился глубже в кресло, чувствуя себя совсем ребёнком.

— Ты под большим давлением, разумеется. Я просил тебя присмотреть за джедаями, они почти наверняка попросили тебя присмотреть за мной. Жизнь двойных агентов никогда не бывает лёгкой, их верность настолько размыта, что им уже никто не доверяет, а в итоге, когда они выполнят свою работу, их просто выбрасывают, — Энакин ощетинился. Слова пробуждали в нём старые страхи, но Оби-Ван уже посылал ему свою поддержку и заверения в связи, напоминая, что он без сомнений доверил бы ему свою жизнь. — Ты застрял здесь, на Корусанте, а я знаю, что ты предпочёл бы уйти на фронт. Скажи мне, как справляется Мастер Кеноби? Я слышал о нападении сепаратистов на Кореллию, говорят, что Мастер Кеноби серьёзно пострадал. Он поправляется?

— Дела его идут хорошо, канцлер, — сказал Энакин, радуясь, наконец, что может поделиться хорошей новостью. Он также метил этим в ситха: пусть подавится — ублюдок пытался убить его мастера более, чем просто отчаянно.

— Я рад это слышать, — искренне улыбнулся Палпатин. — Прости, Энакин, слишком подло было ставить тебя в такое положение, я хотел бы выбрать кого-то другого, но ты остался единственным, кому я могу доверять. Даже Мастер Кеноби, при всей твоей вере в него, боюсь, участник заговора, и мне страшно представить, как они строят свои планы теперь, когда у них в руках граф Дуку.

— Сэр?

— Граф Дуку в ваших темницах, я могу предположить, что допросы идут плохо, в противном случае джедаи уже бы представили его в Сенат для публичного суда. Скажи мне, он ещё жив, или Высший Совет уже тихо избавился от него?

Энакин даже не попытался скрыть ошарашенный вид. Оби-Ван тоже, в уголке сознания, ахнул от одного только предположения.

— Канцлер, — чётко проговорил Энакин с неприязнью в голосе. — С графом Дуку всё в порядке. Он получает прекрасный медицинский уход, его ампутированные конечности хорошо заживают, и он более чем счастлив водить кругами Совет в бесконечных философских дебатах. Он выдал нам очень мало информации, а и вообще говорит загадками, как, например, собирается раскрыть личность си…

— Энакин! Ни слова больше!

— Почему нет? — удивился он. — Он имеет право знать.

— А ситх нет. Я понимаю, тебе непросто молчать, но ты должен держать язык за зубами.

Энакин сильно прикусил губу и опустил голову, прижимаясь лбом к сцепленным пальцам. Палпатин наблюдал за ним, он не сомневался, но ему просто нужно было время вернуть самообладание. Внутри он кричал из-за несправедливости всего этого, отбивался и стонал от положения, в котором находился, и кошмарных вещей, которыми вынужден заниматься, которые наносили такой урон его отношениям с почитаемым наставником. Энакину просто нужно было позлиться, всего на мгновение выпустить дракона в груди, позволить ему реветь и крушить всё, пока он не сделает глубокой вдох и не успокоит свой разум. Здесь не было даже дроидов, на которых можно сорвать злость, и мысленно он перенёс себя в самый сложный бой, который только мог представить, и использовал все силы и всю энергию на воображение. Превыше всего ему нужен самоконтроль, он знал и поэтому делал всё, чтобы вернуть его, пока не поднялось желание схватиться за световой меч.

Как в тумане через заглушённую связь он почувствовал сожаление Оби-Вана и его понимание, прежде чем тот поставил на место фильтры, оставив его в тишине собственного сознания.

Несколько минут спустя Энакин выпрямился и мрачно взглянул на сцену, на которой Мон Каламари плавали из сферы в сферу, рассказывая историю, которая его не интересовала. Сделав глубокий вдох, он повернулся к Палпатину, смотревшего на него с осторожной невозмутимостью.

— Я не виню тебя, — произнёс, наконец, Палпатин, отворачиваясь к сцене. — У тебя есть полное право быть в гневе. Гнев — сильная эмоция, и с его помощью в истории совершали великие дела. Как и страсть, он дарит человеку способность на немыслимые подвиги, и я верю, что однажды наступит и твоё время. Мне напоминает это о трагедии Дарт Плэгаса.

Энакин нахмурился, услышав незнакомое имя, смутной болью отдавшееся в голове, и вскинулся в заинтересованности.

— Кого?

— Он был великим, — продолжил Палпатин, не отрывая взгляда от сцены. — Гнев и страсть наделяли его огромной силой, говорят, он мог спасать тех, кто ему особенно дорог, от смерти.

…Что?

…Что?

Видение о Падме всплыло перед глазами, её плач и отчаяние, Оби-Ван рядом с ней — стоп, Оби-Ван тоже там? — умоляющий её держаться, хотя у него самого сердце разрывалось на части. Падме, во сне она умерла… был ли это способ предотвратить.? Предотвратить хотя бы одну грань неизбежных потерь? Он не знал, как помочь Оби-Вану или Асоке, но мог ли он в самом деле, в самом деле спасти Падме? Остановить самую кошмарную часть видения? Как..? Откуда..? Неужели это возможно?

Энакин озвучил свой вопрос и почувствовал холодок, когда Палпатин, скрывая лицо в тени тусклого света, медленно повернулся к нему для ответа.

— Не от джедаев.

В воздухе повисла тяжёлая тишина. Энакин смотрел на своего наставника новыми глазами. Откуда он знал эту историю? Как он мог узнать, когда у Верховного канцлера появилось даже время искать подобные истории? Вопросы заметались в голове, возбуждённые и беспорядочные, но способность мыслить была просто парализована вихрем эмоций, которым он не знал названия. Нужно было сосредоточиться и подумать, но Оби-Вана не было рядом, чтобы помочь справиться с бурей.

В следующую секунду Палпатин одарил его дружелюбной улыбкой.

— Не переживай, мой мальчик. Я уверен, ты поймёшь, что делать. Помни, ты всегда можешь прийти ко мне, за любой помощью. Я всегда буду рядом.

Энакин моргнул — среди всех эмоций перед глазами вдруг появился Палпатин, и ассоциация с красным световым мечом. Он пнул воображение, зарычав при воспоминании о ситхе.

— Сэр, — Энакин старался говорить спокойно, но его голос дрожал от чувств, — сэр, вам здесь небезопасно.

— О чём ты говоришь? — нахмурился Палпатин.

— Сэр, канцлер, я не один нахожусь в большом стрессе, — ответил он, всей своей волей сосредотачиваясь на задании. Падме подала правильную идею, и он сделает всё в своей власти, чтобы уберечь близких и дорогих ему людей. Он воспользуется возможностью. — Сэр, вы стоите во главе Республики с тех пор, как мне было всего девять лет, и вам уже больше шестидесяти. Я не могу себе представить, какой это стресс для вас. Я беспокоюсь за вас.

Палпатин снова улыбнулся, положив ладонь Энакину на плечо.

— Я справляюсь, сын.

— Сэр, это опасно, — надавил Энакин, наклонившись вперёд. — Даже если отставить в сторону ваши возраст и здоровье, есть ещё одно, в чём мы можем быть уверены: ситх хочет контроля над галактикой. Вы занимаете самое высокое положение в Республике, вы становитесь мишенью. Вы в опасности.

На это Палпатин рассмеялся.

— Мой дорогой мальчик, это не первый раз, когда я получаю угрозы своей жизни. Я справлялся с ними прежде, справлюсь и сейчас. Я полностью доверяю моей охране.

— Вам не следует.

— И почему? — небрежно спросил Палпатин. — Что тебе известно, чего я не знаю?

Загнанный в угол, Энакин отбросил здравый смысл и ломанулся вперёд.

— Это неважно, сэр, но есть доказательства, что ситх в вашем внутреннем круге. Мы не знаем ещё, кто он, но он дирижирует политикой годы. С тем, что за годы он устроил, у него не займёт много сил совершить переворот. Сэр, я не хочу, чтобы вы попали под огонь, когда это произойдёт. Вам нужно уйти в отставку.

Лицо Палпатина стало совершенно отстранённым, он устало облокотился на кресло, отклоняясь от Энакина. Слова сильно ранили его.

— Как убедительно, — произнёс он, качнув головой. — Ситх в моём офисе. Позволь мне кое-что сказать тебе, Энакин: если бы я действительно верил в ситха и узнал бы, что он в моём ближайшем кругу, знаешь, что бы я сделал? Я попросил бы его сделать все, что ему нужно, лишь бы закончить войну. Кто ты и что ты — не имеет значения, это основополагающий принцип Республики, поэтому меня не волнует, что кто-то может быть ситхом. Если у него есть идеи, как спасти Республику и вернуть ей порядок, я выслушаю его. Вот, что важно: какие совершаются дела, а не кто совершает их. И даже не как они совершаются! Энакин, я скажу тебе прямо: я не думаю, что ситх в моём офисе. Я думаю, что моя жизнь в опасности, и что Республика в опасности, но не из-за тысячи лет как мёртвых призраков. И я не отступлю, потому что джедаи только утвердятся в своём безумии, если я удалюсь от работы, которой занимался больше десяти лет.

Палпатин вздохнул, внезапно выглядя очень, очень старым. Он коснулся рукой головы, потирая давно поседевшие виски. От резких теней и тусклого света он выглядел почти привидением.

— Прости меня, Энакин, — прошептал он. — Я не хотел срываться на тебя, но ты можешь передать своему проклятому Совету, что я не собираюсь уходить в отставку, когда я так нужен Республике.

И тогда, как в начале встречи, Палпатин отдал приказ.

— Оставь меня.

— Сэр, я не хотел…

— Нет, Энакин, я уверен, ты не хотел, — Палпатин полностью отстранился от него. — Но твои намерения не имеют значения. Они никогда не имеют значения, действия — вот, что важно, и ты показал мне, кому принадлежит твоя верность. Что бы ты ни испытывал к Республике, в первую очередь ты последуешь за джедаями, что значит, я не могу доверять тебе. Оставь меня.

— Но…

— Оставь.

Энакин был вынужден подчиниться.

* * *

Сидиус узнал всё, что ему нужно. Дуку собирался предать его.

Скайуокер не перейдёт на Тёмную сторону, пока Орден жив, но семена были уже заложены. Гнев могут вызвать немало причин, и раз уж из мальчишки выкорчевали высокомерие, то найдутся другие способы разжечь в нём огонь.

Геноцид, например. Он обронил Совету достаточно намёков, он может обронить и больше, если понадобится.

Скоро они придут в его кабинет.