Для того, кто умел верить... (гет)

Мисс Корнер торопилась вниз, где уже звучали голоса Молли и тётушки Мюриэль, заглянула по пути к Ноэлю, а затем бросила взгляд за приоткрытую дверь каморки, где уединился Энтони. Её взгляду открылась пустая комнатка. Отодвинутый стул… стол. А на столе — листок, вырванный из тетрадки.

Предчувствуя недоброе, Милисента вбежала в комнату и схватила записку. Поперёк разлинованного листа было написано неровным, ещё детским почерком:

«Я ухожу мстить. Я не желаю отсиживаться в безопасности, пока другие воюют. Я хочу мстить. Не ищите меня. Вы ещё обо мне услышите. Энтони Джонс»

Чернила были свежие, они размазались от прикосновения дрогнувших пальцев. Сунув записку в карман, девушка кинулась к окну, чтобы увидеть упрямую мальчишескую фигурку, взбиравшуюся на соседний холм.

Мисс Корнер бросилась вниз по лестнице и налетела на Молли, которая как раз выходила из кухни с каким-то свёртком в руках.

— Что такое? Куда ты? — ахнула она.

— Энтони сбежал! Туда…

И Милисента выскочила из дома, завернула за угол, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Энтони широким шагом удалялся всё дальше и дальше. Ещё немного — и он перейдёт границу защиты, зараза такая!

С трудом подавив желание крикнуть ему вслед «стой!» или поймать при помощи заклинания, мисс Корнер закрыла глаза, выдохнула… и трансгрессировала прямо на дорожку перед Энтони. От удивления он застыл, как вкопанный, и этого мгновения изумления Милисенте было достаточно, чтобы схватить парня за плечо. Теперь он от неё так просто не убежит.

— Энтони, что это значит?

Он сердито сверлил её взглядом.

— Что значит? А то, что я не собираюсь тут отсиживаться! Я хочу мстить. Я же волшебник!

Мстить он собрался! Вся волдемортова рать уже дрожит от страха! Орден может спать спокойно — Энтони Джонс вышел на тропу войны!

— О Энтони!

Она взглянула на него — худощавый мальчишка, злой, несчастный, отчаянный. Взъерошенные волосы. Оттопыренные карманы куртки (что он туда напихал? провиант?), смятая толстовка... Её взгляд остановился на стилизованном силуэте летучей мыши, украшавшем грудь Энтони, и мисс Корнер начала что-то понимать…

Когда-то давно, в другой жизни, она видела этот силуэт. На иллюстрации в монографии, посвящённой сравнительному анализу магической и маггловской массовой культуры. Точнее, тех историй в картинках, которые магглы называют комиксами… всего Милисента уже не помнила, но главной чертой маггловских сюжетов было очень своеобразное обыгрывание магии — волшебство описывалось как суперспособность, которой не надо учиться. Поэтому героям комиксов всё даётся на редкость легко. Впрочем, и магическим персонажам было море по колено, таковы уж законы жанра. Первое время мисс Корнер случалось увидеть в детской Скримджеров номера розово-сиреневых журналов с девичьими комиксами, и их героини со своими неправдоподобными фигурами и ещё менее правдоподобными приключениями подвергались самому беспощадному осмеянию с её стороны. Девчонки смеялись… и учились критиковать.

И если когда-то Милисенте требовалось доказательство, что комиксы и прочая массовая макулатура — вредное и опасное чтение, то теперь это доказательство стояло прямо перед ней. Мальчишка, свято уверенный, что если он — маг, то ему всё подвластно.

— Энтони! Что за… что ты знаешь о магии?

— Я смогу! И я лучше умру, когда буду мстить, чем отсиживаться там, куда вы меня сошлёте!

Милисента смотрела в упрямые, несчастные глаза мальчишки. В её памяти встало красивое мёртвое лицо его матери… Энтони вздёрнул подбородок и сжал кулаки, готовясь к бою: он был уверен, что мисс Корнер на него злится. Но она не злилась. Она узнавала в нём себя.

Её взгляд потемнел — если бы Энтони видел скрытые под масками лица Упивающихся смертью, он бы сейчас испугался. Милисента выхватила палочку из рукава и направила на высокое дерево, одиноко качавшееся под ветром на вершине следующего холма. Мгновение — и оно приняло очертание человеческой фигуры. Ещё один резкий взмах палочки — и фигура, рассечённая проклятьем, разломилась надвое. Противник был повержен.

С губ Энтони сорвался невольный вздох восхищения. Поначалу мисс Корнер — хрупкая, невысокая девушка с негромким голосом, — не вызвала у него особенной симпатии. До супергероини ей было далеко — по крайней мере, на несколько миль. К тому же она слишком много носилась с Ноэлем, которого Энтони не выносил. Но человек, умеющий одним движением сразить наповал врага с большого расстояния, безусловно, заслуживал уважения.

— Попробуй, — Милисента уже протягивала ему палочку рукояткой вперёд. Энтони несмело взялся за деревянную рукоять, ещё хранившую тепло чужой руки и магии. Затем, перехватив артефакт поудобнее, со свистом рассёк воздух, целясь в остатки дерева, и… и ничего не произошло. Сердце у него упало: неужели он на самом деле не волшебник? И то письмо пришло зазря?

— Всё в порядке, Энтони. Невербальные заклятия — то есть когда произносишь их про себя, — редко выходят с первого раза. А такие и подавно.

— Неверба… — он оборвал речь на полуслове и взглянул на мисс Корнер. До него только сейчас дошло, что она просто не произнесла заклинание вслух; а она наконец постигла всю глубину его невежества относительно магического мира. «Скверно получилось, — мелькнула у неё невесёлая мысль, — И почему я была уверена, что он хоть что-то знает? Хотя… его мать была сквибом, и ведь сохранила связь с волшебным миром, неужели сыну ничего не рассказывала? Не читала наших книг? Знала же она, как написать отказ от Хогвартса! Что же, тем лучше для Энтони. Придётся ему принять горькую пилюлю».

— Пойдём, посмотрим, что там с нашим деревом, — сказала Милисента вслух. Энтони так удивился её спокойному голосу, что беспрекословно послушался, и они взобрались на холм и осмотрели ветки, срезанные заклятием. На месте среза дерево казалось оплавленным. Энтони никогда не видел ничего подобного.

— Бедное, бедное деревце, — проговорила девушка, несколько растерянно рассматривая результат собственной деятельности.

— А если так человека… то это насмерть? Это то самое… смертельное заклятие?

— О, нет! Совсем не обязательно насмерть. Эти чары щадящие, если можно так сказать. Первое время на месте ранения не будет кровотечения, нервные окончания тоже отключатся и не станут болеть. В крайнем случае, человек может самостоятельно оказать себе помощь. Более того, это не тёмная магия, и конечность можно будет восстановить.

— Как хвост у ящерицы? — нервно хихикнул Энтони.

— Не-ет. Под присмотром целителей, со специальным курсом зелий, и очень-очень долго. И если человек молод. Чем старше, тем труднее восстановление. После семидесяти-восьмидесяти лет лучше и не начинать… Волшебники живут гораздо дольше, чем магглы, Энтони, — предвосхитила она его вопрос.

— А, — он кивнул, — но ведь если… вот так, — он оглядел располовиненное дерево, — то ничего не поможет?

— Нет, конечно.

— Я не думал, что вы можете… — Энтони вновь осёкся, испугавшись, что обидит её своим суждением. Но мисс Корнер только улыбнулась.

— А я и не могу. В совершенстве я владею только уровнем начальной школы, я ведь учитель. Будь перед нами не дерево, а живой человек... я бы просто трансгрессировала с тобой — переместила тебя в другое место, — чтобы не вступать с ним в поединок.

— Почему? Ведь вы его... разбили!

— Потому что живой противник не стал бы стоять столбом, ожидая, пока я снесу ему голову. Враг успел бы напасть первым, он был бы сильнее, ловчее и быстрее. Здесь много людей, Энтони, которые владеют искусством ведения боя в разы лучше, чем я, но и они не считают себя непобедимыми…

Энтони отвёл глаза, теребя срезанную ветку. Ему не хотелось признавать свою неправоту, хотя он и понимал, что ничего другого не остаётся. Он даже с деревом не мог справиться. Какая уж там месть…

— Хочешь, я научу тебя этому заклинанию? Оно несложное. Сначала вслух…

На то, чтобы научиться рассекать предметы, у Энтони ушёл битый час. Он весь взмок и вымотался, точно целый день провёл в спортивном зале. Наконец у него получилось расколоть на две части ветку, трансфигурированную в толстое бревно. При мысли о том, что трансфигурации тоже надо учиться и это ещё труднее, у мальчика закружилась голова. Один урок одного-единственного заклинания осветил перед ним огромный, сложный, точно лабиринт, образ нового мира.

Наконец уставший, измотанный Энтони уселся на своё бревно, протянул Милисенте её палочку и отвернулся. Мисс Корнер была добра к нему и терпелива, но он знал, что за такое количество неудач и недопонимания в маггловской школе его уже обозвали бы умственно отсталым. Наверно, он страшно неспособный ученик и плохой волшебник.

Тёплый ветер овеял его с ног до головы, высушив промокшие волосы и одежду. Ещё одно заклинание, Мерлин и Моргана! Энтони поёжился. Милисента уселась прямо на землю рядом с ним, и он с изумлением отметил, что у неё дрожат руки.

— Ты молодец, Энтони. Это материал не для первого урока, к тому же тебе ещё и пришлось колдовать чужой палочкой, а это всё только усложняет. Но ты просто умница. Определённо, способности у тебя есть. А уж быстрота реакции получше моей!

— Это… я натренировался, играя на компьютере. Там надо быстро…

— Вот как. От всего бывает польза, как говорила одна моя знакомая… Тебе нужен хороший учитель, Энтони, который научит тебя всему. Ты сможешь стать воином… если, конечно, не передумаешь.

— Не передумаю, — он мрачно сжал кулаки.

— Увидишь… никогда не знаешь, когда дорога сделает поворот, — она положила руку поверх его худого кулачка — жест, позаимствованный у госпожи Коменской, — и куда он приведёт. Все… почти все, кого я любила, погибли в Первой войне. Мне тоже хотелось отомстить тем, кто это сделал. Заставить их заплатить… сполна. Чудом меня остановили на скользкой дорожке — ещё немного, и тёмные — по-настоящему тёмные, — искусства овладели бы мной навсегда. Стать такой же, как те, кого я ненавидела — разве это не было бы их победой?

— И вы отказались от мести, — странным тоном проговорил Энтони. Столь кроткое решение было ему не по душе; может, это было слишком уж… правильно? Когда его бабушка-маггла была жива, она ходила в церковь и порывалась привести туда внука. Там было тихо, торжественно и скучно; после кровавой бани боевиков страдания христианских мучеников не впечатляли, а проповеди и поучения вызывали глухое раздражение. Чем-то знакомым, церковным повеяло на него от слов мисс Корнер, и он вновь готов был спорить и сердиться.

— Нет, — вновь удивила его Милисента, — но я решила не посвящать им всю свою жизнь. Они такого не достойны… и это едва ли обрадовало бы моих родителей.

Она поднялась с земли и отряхнула платье. Энтони хотел было подняться тоже, но она жестом остановила его.

— Постой. Посмотрим, что можно сделать для этого бедного дерева… а ты сиди, тебе нужен отдых.

Милисента подошла к истерзанному деревцу. Сначала одним простым заклинанием она вернула ему прежнюю форму; манекен исчез. Затем она медленно, очень медленно подняла палочку и стала тихонько напевать. Энтони не понимал слов — язык, на котором она пела, был ему неизвестен; но ласковый и нежный напев вкупе с торжественной плавностью движений колдуньи завораживал. С лёгким шуршанием ветки и листья вырастали, раскручиваясь, пока, наконец, дерево не вернулось к первоначальному виду. Это было необыкновенное зрелище… словно из диснеевского мультфильма.

На мгновение Милисента замерла с поднятыми руками, затем шумно вздохнула, чуть пошатнувшись, и спрятала палочку в рукав. А потом обернулась к Энтони, улыбнувшись ему новой, доброй и открытой улыбкой.

— Я даже думать не хочу, сколько усилий надо, чтобы выучить такое заклинание, — проговорил бедный ученик.

— Ты и представить себе не можешь, — покачала головой мисс Корнер, — чтобы этому научиться, надо было заблудиться в Богемском лесу и понравиться ведьме стихий…

— Кому? — слабым голосом переспросил Энтони. Культурный шок, в который Милисента окунула его, точно щенка, был велик, и ощущение выбитой из-под ног почвы не покидало его. Энтони ещё не понимал, что сам не оставил ей выбора и не дал возможности ввести его магический мир более мягко.

— Позже, позже объясню! Пойдём, тебе нужно плотно поесть и хорошенько отдохнуть после такого урока…

Они бок о бок спустились с холма и направились к дому. Их встретила тётушка Мюриэль с шумными расспросами и рассуждениями, но Милисента только отмахнулась от неё. Усадив Энтони за стол на кухне, она медленно вышла в холл и сползла по стене на пол, уткнувшись лицом в согнутые колени.

— Вот-вот, смотри, что выходит, когда с такими неслухами носишься, — ворчала над ней Мюриэль, — розги по таким плачут. Ты выкладывайся, выкладывайся, расходуй силы, они тебя отблагодарят потом, не сомневайся. Уж так отблагодарят, не встанешь!

— Если бы со мной не носились, — проговорила Милисента, не поднимая головы, — я бы умела убивать гораздо профессиональнее. И совсем не умела бы думать…

Тётушка Мюриэль помолчала, соображая, совсем ли сошла с ума её новая знакомая или это временное помутнение рассудка.

— Кофе хочешь?

— Благодарю вас, — отозвалась Милисента, — вы очень добры, тётушка Мюриэль, — ласково добавила она, поднимаясь с пола и наслаждаясь замешательством на полном лице старой перечницы.

А Энтони, уписывая на кухне кашу, напряжённо прислушивался к их диалогу. Мисс Пруэтт напоминала дам из церковных комитетов гораздо сильнее, чем Милисента. И ему вдруг захотелось доказать, что права именно мисс Корнер — и что она не зря «носилась» с ним.