Рок-н-ролл этой ночи (гет)

Легиллименция — волшебное слово. Колдовать Северусу Снейпу было запрещено, а копаться в мозгах партнеров по игре — нет. Он и копался. Чтение мыслей и никакого мошенничества. Ни тузов в рукаве, ни передернутых карт, комар носа не подточит. Всего на секунду поймать глаза соперника, и дело сделано.

Миг в вихре прошедших комбинаций, игрового азарта и мимолетных размышлений, с кем скоротать вечер, чтоб утром не было противно — и Снейп бросил карты на стол:

— Каре.

Соперник раздул ноздри, глядя на дополняющую четыре туза даму, и с обреченным раздражением выцедил:

— Каре.

Пятой картой у него был валет, и Снейп это знал. В другое время он бы, может, и спасовал, но деньги были на исходе, и требовалось выиграть. Нехитрые правила выживания еще никогда его не подводили: не играть на крупные суммы, не играть в крупных казино, не выигрывать больше трех раз подряд. Снейп не видел причин, по которым они могли быть нарушены. Поэтому он не дал партнеру возможности отыграться: это была бы четвертая партия.

Северус Снейп не был азартен. Он играл, чтобы жить, а не наоборот. Вот только жить для чего-то тоже было надо. Мозг, привыкший существовать в режиме овердрайва, отчаянно требовал нагрузки, но занять его было решительно нечем. Раньше Снейп остро нуждался в уединении и покое, а теперь и того и другого оказалось в избытке. Пробовал читать — слишком медитативно. Играть, чтобы убить время, категорически не хотел. Телеящик опротивел за пару дней — пресная жвачка для мозгов. Заиметь свое жилье не стремился — съемные квартиры его вполне устраивали. Обзаводиться друзьями не собирался, и поэтому его жилище не посещал никто. Ну, почти никто. Бывали женщины, иногда, редко. Он не привык отдыхать, не умел этого делать.

Единственным спасением стали прогулки. В любую погоду, в любое время суток. Северус мог с уверенностью сказать, что за год изучил весь Лондон, до самых укромных закутков, но любимых мест почему-то не нашел. Вот и сегодня, выйдя из казино, он отправился не в пустую темную квартиру, а куда ноги понесут.

Он не засекал времени. Чтобы не было скучно, перемножал в уме пятизначные числа. Вспоминал рецепты зелий. Когда стемнело, стал считать фонари. И очень удивился, вдруг обнаружив себя возле Лестер-сквера.

После той памятной встречи с Голосом прошло три дня. Память побушевала и утихомирилась — тогда Северус впервые за долгое время таки позволил себе напиться, и воспоминания благополучно утопли в бутылке хренового бренди. Человек — существо выносливое, ко всему привыкает. Но снова очутиться на Лестер-сквер Снейп был совершенно не готов.

И он бы ушел, убежал бы, не желая снова будоражить с таким трудом убаюканную память. Но воскресло и завертелось, задышало теплом в ушах пропетое тогда трепетное, нежно-спокойное и даже интимное, словно для него одного: «Я буду ждать тебя, как первый утренний свет…» Северус поднял воротник кожаной куртки и быстро, не давая себе одуматься, зашагал в центр площади, к памятнику Шекспиру.

Музыканты были там. Но не играли. Гитаристы с унылым видом курили, а их худосочная подружка объяснялась с полисменом, умоляюще прижимая руки к груди:

— Сэр, но до закрытия ворот еще полчаса! Пожалуйста, сэр! Хотя бы десять минут! Хотя бы одну песню!

Северус поразился: девчонка разговаривала тоненьким, почти детским голоском. Где она спрятала ту необыкновенную мощь, с которой пела?

— Одну! — грозно нахмурившись, смилостивился полисмен.

Девушка улыбнулась и не пошла — побрела к своим гитаристам, слегка пошатываясь. Снейп насторожился: что это? Усталость? Болезнь? Наркота? Нездоровая худоба девочки очень способствовала мысли о пагубных зависимостях… Но вот певица расправила тощенькие плечи, качнулась с пятки на носок, чуть склонила голову, прислушиваясь к гитарному бою… и окружающий мир перестал существовать:

— Нити судьбы плетутся в узор,

Ложась на травы и мхи.

Ветер, дорога, слеза и костер —

Все стихии внутри!

Вновь паруса полыхают и бьют,

Готовы уплыть в никуда,

Искать новый берег и новый приют,

И жить, не считая года!

Теперь это были новые интонации, светлые и задумчивые, трогающие губы легкой улыбкой: такой юношеский, такой неубиваемый оптимизм и вера в счастье свойственны только молодым…

— Дорогой солнца и луны идет фрегат,

Всю магию его судьбы

Не знает самый мудрый маг,

Дракон иль враг,

Пусть будет так!

И пусть ведет вперед мечта,

Любви звезда,

И пусть всегда горит удача!

Знак новый что-то, что-то значит

Наверняка!

Глубоко под ребрами захолодело тревожное предчувствие: девчонка снова пела о волшебстве. Пусть в иносказательном смысле, но в прошлый раз она заставила Северуса вспоминать битву за Хогвартс.

— Всю магию судьбы не в силах предсказать никто,

И что начертано судьбой, мы в состояньи поменять,

И новый день нам снова дарит нашу роль:

Пройти дорогой своей жизни

Сквозь любовь и боль,

Сквозь радость и покой,

И стать собой…

Тревога сменилась горечью. Стать собой… Эти дети еще не могут знать, что за любовью и болью не всегда следует радость, а покой поможет только потерять себя, но никак не найти…

Не сдержав судорожного вздоха и не дожидаясь окончания песни, Северус медленно двинулся прочь.

Ребята обогнали его на маленькой улочке, ведущей к Пикадилли-Серкус. Гитаристы поддерживали девушку с двух сторон, а та еле переставляла ноги и едва не падала, как пьяная. Если бы Снейп не видел ее несколькими минутами ранее, вполне вменяемую, он и решил бы, что малолетка налакалась в дугу.

— Дивайз, держись, малыш, щас кого-нить застопим, домой приедем, покушаем… Поспим…

Девушка подвернула ногу и бессильно обвисла в руках парней.

— Э! Э! Дивайз! Вот же блин… Блэкстер, держи!

Высокий передал свою гитару очкарику и подхватил девчонку на руки — по-видимому, она потеряла сознание.

Снейп не стал спрашивать себя, почему безжизненно повисшая девичья ручонка вызвала у него приступ мучительной жалости. Почему внезапно стало не все равно. Он в три шага догнал музыкантов и спросил спокойно и буднично:

— Что с ней? Помочь?

Долговязый удивленно глянул ему в лицо — Снейп был лишь немного выше:

— Да не, сэр… спасибо… справимся.

— Она просто не ела со вчерашнего дня, — пробубнил очкарик. — Нас прогнали с Рок-Серкус, а Иголка была занята, вот и не заработали на хавчик.

Снейп не понял, что такое Иголка, но оставить троих детей, одна из которых свалилась в голодный обморок, не мог. Может, потому, что в плохо освещенном переулке осунувшееся девичье личико снова показалось тревожно знакомым…

— Сэр, а вы не могли бы поймать нам такси?

Эти слова явно дались Долговязому с трудом.

— Понимаете, все водилы думают, что она пьяная или под кайфом, никто не останавливается…

Ну хоть что-то. Северус коротко кивнул и повел компанию на Пикадилли, где транспортный поток был очень оживленным.

— И часто она так? — неожиданно для самого себя спросил он.

— Бывает, — пропыхтел очкарик: успевать за широким шагом Снейпа под грузом двух гитар ему было наверняка нелегко. — Если не поест, всегда падает. И так, блин, в чем душа держится?

— И часто она не ест?

— Бывает… Как денег нет — так и не едим.

Северус не удивился. Он видел и делал такие вещи, по сравнению с которыми нищие юнцы — пустяк и мелочь. Знал по своему опыту, когда жрать хочется вот так, до обморока, способ добыть денег всегда найдется. В эти моменты никакая работа не кажется слишком грязной. Но читать на эту тему морали ему было противно. Если человек предпочитает попрошайничать вместо того, чтобы элементарно потрудиться — никакие увещевания его не переделают… Что-то дернулось внутри, когда слово «попрошайка» встало рядом с воспоминанием о невероятном голосе девчонки по фамилии Дивайз.

Такси он поймал быстро. Шофер настороженно посмотрел на сомнительную молодежь, забравшуюся в салон, и кивнул на девушку:

— Блевать не будет?

— Ей нечем, — отрубил Долговязый и назвал адрес.

Снейп скривился: какое захолустье! И решил, что нельзя быть джентльменом несколько минут — тогда не стоило и начинать. Он вытащил пятидесятифунтовую купюру и протянул Долговязому.

— Не надо, — мотнул тот головой. — У нас есть.

Северус сильно подозревал, что эта поездка отнимет у ребят все, что они сегодня заработали, поэтому обошел машину и протянул деньги шоферу. Тот моментально смягчился.

Наблюдая, как такси вливается в поток машин на Риджент-стрит, Снейп никак не мог понять, чем ему так не нравится фамилия девушки — Дивайз…

* * *

Дивайз… Дивайз.

Северус провертелся в постели всю ночь, ловя хвосты смутных ассоциаций с этой фамилией и препарируя собственные нехорошие ощущения. Лишь под утро он забылся беспокойным сном, но уже через пару часов подскочил, как ошпаренный: Дивайз! Легендарная семейка Ланкастерских ведьм и колдунов! Громкий инквизиционный процесс против Дивайзов, закончившийся казнью всех членов этой семьи, изучался на Истории Магии во всех магических школах!

Впрочем, это могло быть простым совпадением, и Северус честно попробовал убедить себя, что у него паранойя. Не получилось. Девчонка пела о магии. Девчонка носила фамилию уничтоженного волшебного рода. Случайность плюс случайность равняется закономерность, эту истину Снейп постиг очень давно и не раз убеждался в ее действенности.

Случайностей не бывает.

За окном хлопнуло и зашумело: небо прорвалось дождем, первым в этом нехарактерно засушливом для Британии июне. Это тоже показалось Снейпу неслучайным, в такую погоду уличные музыканты вряд ли рискнут выступать. Даже если среди этих музыкантов есть ведьма.

Северус бездумно прошел на кухню, открыл холодильник, посмотрел внутрь, закрыл. Руки взяли с полки банку кофе, повертели, поставили на место. Завтракать не хотелось. Вытянул из пачки сигарету, прикурил, но после второй затяжки потушил.

Ну ведьма и ведьма. Чего удивительного? Он сам волшебник. Без права колдовства, но магия никуда не делась, иногда шкалит так, что болят кончики пальцев и ноют ребра. Может быть, девчонка даже не знает о том, что она ведьма, а песенки про магию — просто шалости ее подсознания.

Глядя сквозь стекло на мутную пелену дождя, Северус горько подивился: прошел всего лишь год, а он уже настолько отдалился от волшебного мира, что не сразу вспомнил знаменитую историю Дивайзов. Сведений о том, что кто-то из этого семейства выжил, не было, но происходит всякое. И происходит не случайно. Раз уж тем странным вечером его занесло на Лестер-сквер, зачем-то это было нужно.

Видит Мерлин, Северус Снейп не был фаталистом. Одно сбывшееся пророчество не заставило его поверить в судьбу. «Знак новый что-то, что-то значит наверняка!» — всплыла в памяти строчка из вчерашней песни. Случайностей не бывает, но бывают знаки. И надо быть последним дураком, чтобы от них отворачиваться. Загадка, внезапно возникшая в его унылом бесцельном существовании, заставила мозг радостно встрепенуться и начать обмусоливать ее с разных сторон, строя самые фантастические предположения.

Под монотонный шум ливня Северус задремывал на широком подоконнике, в сонном туманце пообещав себе, что при первой же возможности отправится в Лестер-сквер и посмотрит, что творится в чернокудрой голове девочки Дивайз…

Проснулся он оттого, что свалился с подоконника и чувствительно ударился бедром и плечом об пол. Матерясь сквозь зубы, дополз до дивана, но сон словно вышибло падением. Покрутившись с полчаса, Северус обреченно поднялся: недосып был чреват головной болью, но сегодня, похоже, нормального сна ему не видать.

Желудок недовольно крякнул, принимая первый глоток кофе. Успокоился, получив кусок сыра, и посчитал себя удовлетворенным.

Дождь немного ослаб, и теперь вдалеке можно было рассмотреть темное облако Гайд-парка. Северус не любил бывать там — слишком людно, слишком шумно, слишком регулярно. Но в такую погоду вряд ли кто рискнет высунуть нос из дому без крайней необходимости, и прогулка в Гайд может стать приятной. Утепляясь для выхода на улицу, Снейп мимолетно пожалел, что так и не дошли руки приобрести зонт. Ну да не сахарный, от дождя не растает.

Залитый водой Паддингтон смотрелся мрачно. Хотя сейчас район считался вполне приличным, в такую погоду охотно верилось, что лет двадцать назад он был оплотом нищеты и проституции. Да что Паддингтон — под бесконечным серым дождем весь Лондон смотрелся одинаково, и Сити не слишком отличался от трущоб Ист-Энда.

Тяжелые капли забарабанили по макушке и плечам, волосы моментально намокли. Неожиданная мысль об Ист-Энде заставила Северуса остановиться в нескольких шагах от парковой ограды. Он хорошо помнил адрес, который вчера Долговязый назвал таксисту. Это было у черта на рогах — в Бетнал-Грин, районе бедняков и иммигрантов, почти на окраине города. Настоящая дыра. Снейп сам обитал поначалу в обшарпанных спальниках Ист-Энда, пока не нашел, как добывать средства к существованию, и не перебрался в более презентабельный Паддингтон.

Бетнал-Грин — очень подходящее место для отвязных неформалов. И совершенно неподходящее для немолодых, небогатых и неженатых волшебников. Тем не менее, Северус повернулся спиной к Гайд-парку и направился на ближайшую станцию метро «Ланкастер Гейт», вполне резонно рассудив, что можно не дожидаться очередного выступления Дивайз на Хипподроме и поворошить ее сознание прямо сегодня. Все сомнения в удачности своей затеи Северус отмел в тот момент, когда осознал, что «Ланкастер Гейт» и «Бетнал-Грин» располагаются на одной ветке метро.

Случайностей не бывает.