Рыжая тень (джен)

* * *

— А я бы сходила… Ну пожа-а-алуйста! Еще сорок минут гаситься будем! А одна я боюсь! Ну ладно, не боюсь, а стесняюсь! А вдруг там одни инопланетяне? А как я с ними объясняться буду?!

— На языке кредитки. — Дэн закашлялся. Но встал.

«Под твою ответственность», — сказал капитан, тем самым словно бы включая всех находящихся на борту корабля людей в зону его, Дэна, ответственности. А значит, и эту желающую погулять по магазинчику пассажирку по имени Полина — тоже. Ту самую пассажирку, что назвала его белочкой. И улыбалась ему точно так же, как она улыбалась и Теду. Конечно, она не улыбалась бы так Дэну, если бы знала, кто он, но… «Под твою ответственность…» А капитан все-таки пусть и временный, но суб-хозяин.

И, конечно же, совсем не важно, что «Белочка» — это почти как «Рыжик», правда?..

— Хорошо. Пошли.

«Ты уверен, малыш?»

«Да. Это логично. Давно надо было проверить».

Проверить границы разрешенного и наконец-то понять, чем грозит их нарушение. Наконец-таки определить, как и за что здесь наказывают. А для этого — сделать что-то вопреки желанию капитана. Не запрещенное прямым указанием-приказом, но и не одобренное. Нарушить по мелочи — и посмотреть на реакцию.

Станция гашения маленькая. У нее всего два порта. Это удачно. И два кобайка, подлетевших к станции чуть позже их корабля, — тоже удачно. Один гасится, второй ждет своей очереди. Судя по отрывочным сведениям из собственного опыта и инфранета, Дэн с довольно высокой степенью вероятности (86,7%) счел возможным аналогизировать кобайкеров как наемников вне контракта, а потому со столь же высокой степенью вероятности мог прогнозировать их ближайшие действия и реакции на тот или иной раздражитель.

Вероятность того, что кобайкеры останутся дожидаться конца гашения на своих кораблях, — менее 16%. Вероятность того, что посетят единственный на станции магазинчик в ближайшие десять минут — 78%. Вероятность того, что будут они при этом настроены недружелюбно и легко поддадутся на провокацию — 97%. Вероятность того, что капитан сочтет станционную драку без серьезного членовредительства проступком средней тяжести, не требующим ни вмешательства полиции, ни карательных мер калечащего уровня воздействия… Вот тут начинались разногласия.

Система выдавала классические 50%. Или сочтет — или не сочтет. И далее то же самое: или применит — или нет, те же самые пятьдесят на пятьдесят. Фифти-фифти. Дэн был с ней не согласен и давал капитану соответственно 95% на невмешательство полиции и 74% на то, что меры воспитательного воздействия, которые он применит впоследствии, не выйдут за пределы побоев средней степени тяжести. Не такая высокая цена за внесение окончательной ясности в вопросы границ дозволенного.

Из-за отсутствия точной информации о количестве потенциальных противников и уровне их агрессивности и боевой подготовки, а также наличии/отсутствии оружия поставленная задача имеет стремящееся к бесконечности количество решений. Наиболее рациональными и обоснованными признано 352 варианта, алгоритм поведения в каждом конкретном случае простроен. Приступить к исполнению с пошаговой подстройкой к изменению ситуации? Да/Нет.

Да.

* * *

«И что это вчера ты устроил на станции, а, лапуля? Что за вторую часть марлезонского балета?! Чего ты молчишь? Подрались, нахулиганили, избили приличных людей, разгромили магазин… хорошо, часовню пятнадцатого века не порушили, да и то только потому, что не было там никакой часовни, до вас, наверное, справились! А потом вообще в каюту удрал, белочка! И дергался полночи. Какая ты белочка?! Ты зайчик! Чего удрал-то, зайка? Вроде никто тебя на рагу пускать не собирался, поругали и отпустили. Ты что — обиделся, что ли?»

«Нет».

«Тогда что это было?»

«Не знаю».

Дэн и сам не понимал. Ничего. Вообще. Ни того, почему удрал вчера вечером, вроде бы спать, а на самом деле пролежал полночи с открытыми глазами, уставившись в потолок. Бесцельная трата времени. Нерационально. Нелогично. Ни того, почему чуть не спалился, уже почти перейдя в боевой режим для охраны объекта крайне низкой степени значимости. Ни странного наказания, которое ему назначил капитан. Ни еще более странной реакции экипажа на это странное наказание.

Ни того, что вчера вообще случилось в магазине на станции.

Нет, поначалу в том магазинчике все развивалось точно по плану, штатно и правильно. И даже было не лишено приятных бонусов. Например, говорить Полине чистую правду, зная, что она все равно ничего не поймет. О том, что летает он чуть ли не с зачатья. Что родился в космосе. Что его никто не спрашивал, чем он хочет заниматься, — просто отправили на учебу, и все. И о том, что вот эту свою работу навигатором он все-таки выбрал сам.

Ни единого байта искаженной информации. Чистая правда. Кристально чистая.

Просто не вся и без уточнений.

— Наверное, был скандал? — Полина смотрела сочувственно, и это тоже было приятно.

— Не то слово! — ответил Дэн кривоватой усмешкой № 14. И добавил, не удержавшись: — Чуть до убийства не дошло.

Приятный легкий адреналин. Шутка. И самое странное — шутка смешная. Интересно, показалась бы она смешной людям, если бы они догадались о ее сути? Новый опыт, а это полезно и логично. Новый опыт всегда полезен. Интересно, а если бы это было неполезно и нелогично — какова вероятность того, что Дэн все равно бы рискнул? 86% за то, что все равно рискнул бы. Неужели так мало? Еще одна шутка. Как и говорить правду, зная, что ей не поверят. Вернее не то чтобы совсем не поверят — просто сочтут искажением информации. Преувеличением. Снова новый опыт. Не просто логично и полезно. Приятно.

Слишком неожиданное и острое удовольствие, чтобы от него отказаться сразу. Дэн и не собирался отказываться. Он уже понял, что загадочная неопределенная улыбка за номером девять (или многозначительная кривоватая усмешка разной калибровки №№ 12-16) маскируют ничуть не хуже кашля. Может быть, даже лучше — во всяком случае, в ответ на них доктор не начинает хмуриться и не предлагает продлить курс ингаляций.

Еще полезный ценный опыт — Дэн впервые в магазине не по приказу, а сам. Ну, почти сам. И может сделать все что угодно. А не только от и до по указанному хозяином протоколу взять-заплатить-принести. Может, к примеру, украсть одну из банок — именно украсть, денег-то у него так и не появилось. Вот, например, эту, с кофе по-центавриански. Или вон ту, зеленую, с непонятными значками, отсутствующими в базе процессора. Или не красть, выбор только за ним, Дэном. Широчайший веер возможностей завораживал органическую составляющую и перегревал процессор.

Слушать Полину было не менее полезно и познавательно. Тоже новый опыт, причем не только новые слова. Как можно бояться летать? Полеты — это жизнь. Почему расстроить маму один раз хуже, чем постоянно расстраиваться самой? Алогичная логика. Один раз и другого человека — вместо постоянно и себя самого, казалось бы, выбор должен быть очевиден!

Оказалось — нет.

Может быть, тут все дело в статусном обозначении объекта «мама»? И отношения человека с объектом в подобном статусе подчиняются каким-то особым правилам и особой логике? А с другими объектами в ином статусе можно руководствоваться и обычной логикой? Расспрашивать Полину Дэн побоялся, но записал разговор в базу с пометкой обязательно постараться найти ответ в сети инфранета или хотя бы спросить у Маши.

С людьми так сложно...

Приходу настроенных на драку кобайкеров Дэн обрадовался искренне — выбирать банки, пытаться шутить и анализировать алогичную логику оказалось очень утомительно. А тут ситуация штатная, две умеренно агрессивные личности, уровень опасности средний, максуайтерность в красной зоне. Спровоцировать их на драку вышло даже проще, чем Дэн мог предположить, — достаточно было просто отзеркалить их же собственную фразу.

Когда они предсказуемо бросились бить морду наглому выскочке, Дэн сначала вывел из строя лысого, которого система оценила как наиболее опасного из-за наличия в кармане виброножа. Вывел ударом, который люди, в отличие от киборгов не умеющие втягивать на время боя некоторые особо уязвимые части тела внутрь, считали нечестным. Наверное, в делении боевых ударов на честные и нечестные тоже присутствовала своя алогичная логика, как и во взаимоотношениях с объектом статуса «мама», но ее Дэн счел еще более алогичной и даже запоминать для дальнейшего изучения не стал. Поскольку твердо знал, что делить удары на хорошие и плохие можно только по достигнутому (или не достигнутому) при их помощи результату. И никак иначе. Любое иное деление ложно и ведет к поражению.

Со вторым кобайкером Дэну пришлось повозиться. Не потому, что боевому киборгу оказалось труднее с ним справиться, а из опасения причинить избыточные повреждения. Ведь люди такие хрупкие, их так легко сломать. Но тоже справился бы — они были бойцами совершенно не того уровня, к которому Дэн привык.

Только вот дальше все пошло не так.

В драку вмешалась Полина.

И Дэн испугался.

По-настоящему, до панической атаки, до спонтанного перехода в боевой режим, до падающих шторок программы, требующей убивать всех вокруг, представляющих хотя бы потенциальную опасность… Удержаться удалось с трудом.

Нет, поначалу Полина повела себя абсолютно правильно — завизжала и бросилась к двери. Нормальная реакция. Так и должно было быть. Только вот она не убежала далеко. Даже за дверь не выскочила. Прекратила визжать. Остановилась. Развернулась. А потом и вообще поступила до крайности нелогично и странно — взяла со стойки банку тушеного гнейдза и швырнула ею в сторону дерущихся. И вот это уже было неправильно.

Совсем

Потому что риск получить повреждения мгновенно возрос от несущественного до почти критического. Не для Дэна — для нее самой.

Зачем она это сделала? Женщины не должны драться, во всяком случае — если они не наемницы и не киборги. Драка — дело мужчин. Пусть Полина и не знает, что он киборг, но он мужчина, мужчина сильнее по определению. Статус женщины — быть опекаемым и оберегаемым объектом. И/или объектом насилия. Это правильно, это нормально, это везде и всегда. У женщин пассивная роль. Они не должны вмешиваться в драку мужчин, если не хотят быть убиты, Дэн видел такое много раз на верхних палубах «Черной звезды», вмешательство в мужскую драку никогда не кончалось для женщин ничем хорошим…

Полина по человеческим меркам очень молода. Может быть — она просто не знает? Никогда не видела, как легко мужчина в запале драки может убить?

Или все-таки знает?

Может быть, и знает — кидает тяжелые банки издалека, в ближний бой не лезет. Это хорошо. Не так опасно. И для нее, и для Дэна. Меткость у нее была низкая, одно попадание в среднем на семь бросков. Да и то не всегда в ту мишень, в которую целилась — Дэну удалось увернуться дважды, но с трудом.

Зачем она это сделала? Зачем продолжает делать, повторяя неумелые броски снова и снова? Если бы убежала совсем или просто стояла, замерев и не привлекая к себе ничьего внимания, Дэну было бы намного проще. Держать в поле зрения только двоих противников (одного в активном боевом, вцепившись в грудки, другого в пассивном наблюдательном режимах) намного проще, чем мониторить весь периметр потенциальной зоны ответственности. Но он справлялся. Какое-то время...

А потом брошенная Полиной банка попала в цель.

Прямо в лысый затылок того кобайкера, что, согнувшись в три погибели, ковылял за танцующей по магазинчику парой в клинче (Дэн словно случайно все время перемещался так, что между ним и лысым оставался живой щит из второго кобайкера и даже начал находить в этом определенное удовольствие).

Удар был не настолько силен, чтобы вырубить лысого — мощный, укрепленный жировыми складками и сплошь покрытый татуировкой кобайкеровский затылок наверняка пережил не одну куда более впечатляющую драку. Но и не настолько слабым, чтобы остаться незамеченным. Кобайкер обернулся к Полине. Дэн обреченно перешел в боевой режим, понимая, что дальше прятаться не получится — иначе вот прямо сейчас на его глазах прекратит жизнедеятельность незначимый объект под личностным идентификатором «Полина».

А кобайкер…

Кобайкер погрозил Полине пальцем.

Дэн завис.

На несколько долгих секунд — на полторы точно. Может быть, даже и на целых две. Завис настолько плотно, что пропустил удар в солнечное сплетение. Спасли имплантаты, во время боевого режима придающие защитным мышцам стратегически опасных зон поверхностную плотность брони. Противник Дэна взвыл и затряс отбитым кулаком, полагая, что промахнулся и со всей дури влепил им в грудинную кость.

Рухнула ближайшая ко входу в магазин продуктовая стойка, возвещая о появлении на сцене Теодора с ломиком наперевес. Снова взвизгнула Полина — на сей раз радостно. Дэн пришел в себя, завершив стремительную переоценку сложившейся ситуации в свете только что обнаруженных факторов. Система подобрала подходящий аналог — не бой, не драка, даже не тренировка.

Игра.

Ситуативная компиляция условно тренировочно-боевых взаимодействий, жестко регламентированная заранее принятым сводом четко прописанных правил, минимизирующих взаимные повреждения сторон-участников и делающих последствия предсказуемыми и легко просчитываемыми.

Интересный опыт. Полезный. Да.

Хорошо.

А странные ощущения он проанализирует потом. Когда-нибудь, когда будет время.

* * *

«Интересный опыт…»

«Но, малыш?»

«Что — но?»

«Это я тебя должна спросить. В твоих двух словах такая путаница гиперссылок, что это «НО» сияет на полгалактики. Ты сам-то хоть понял, чего ты туда накрутил?»

«Нет».

«А если поконкретнее?»

«Почему Полина не убежала? Это ведь было логично. Я много раз крутил запись, прописал эти условия как новые правила, но все равно не понимаю. Почему она вмешалась?»

«Она пришла тебе на помощь. Люди так делают».

«Зачем? Я же сильнее».

«Ох, малыш, если бы помогать всегда надо было только тем, кто слабее…»

«Тот лысый кобайкер… почему он ее не ударил? Он же сильнее».

«Ну, может быть, потому что он мужчина? А настоящий мужчина никогда не ударит ни женщину, ни ребенка. Понимаешь?»

«Нет».

«Не ври».

«Почему вмешался Тед — ему ведь ничего не угрожало?»

«Наверное, ему просто стало скучно!»

«Не… ври?»

«О-у, пупсик! Да ты просто на лету подметки режешь! А врешь, что ни черта не понимаешь».

«Не понимаю. Не вру. Закон космоса — понимаю. Он логичен. Проигравший платит. Тот, кто извиняется — проиграл. Он должен платить за то, что было разрушено в драке. Это логично. Но… почему победитель не берет с проигравшего плату и сам? Дополнительно. Компенсацию. Не понимаю! Это ведь тоже логично. И еще… почему Тед никого не ударил, когда мог? Он ведь мог! Он был сильнее. И вооружен. И имел право, они напали первыми. Он должен был ударить. Это было логично. Оправдано. Рационально».

«А почему ты покраснел, когда Полина сказала, что ты хорошо дерешься?»

«Спонтанная неконтролируемая реакция повышения артериального давления и расширения капилляров в поверхностных слоях эпидермиса в ответ на звуковой раздражитель. Была отслежена и блокирована через восемь секунд».

«Но ты все-таки покраснел, малыш. И не надо прятаться за процессор, я знаю толк в удовольствиях и вижу, когда кому-то приятно… в любых смыслах этого слова, лапуля, в любых, а не только в том, о котором тебе еще рано думать. Признайся, тебе ведь понравилось! Понравилось, знаю... Но тебя ведь не это на самом деле тревожит, правда?»

«Да».

«Но говорить ты об этом не хочешь?»

«Нет».

«Как скажешь, лапуся, воля белого господина закон для несчастной виртуальной рабыни…»

«Я не хочу. Но придется. Иначе не разобраться».

«Растешь, мальчик! Приятно поговорить с умным пусть даже и не человеком. Сам себя тоже умнее считать начинаешь. Малыш, мы уже разобрались в том, что меня волнуешь ты. А вот что волнует тебя?»

«Почему они все считают, что капитан был не прав?!»

«Ох, пупсик… задал бы, что ли, какой вопросик полегче! Кто виноват, например, или что делать? На самый худой конец хотя бы спросил, прекратила ли я пить коньяк по утрам…»

«Почему ты называешь меня пупсиком?»

«Потому что ты пупсик, лапуля. А ты что подумал?»

«Я смотрел словари и словообразование. Пупсик — это маленький пупс, образованный добавлением к основному корню уменьшительно-ласкательного суффикса. Пупс — это маленькая кукла. И, значит, пупсик — это очень-очень маленькая кукла? Я прав?»

«Относительно, пупсик. И только не спрашивай меня — относительно чего!»

«Почему?»

«Почему не спрашивать? Потому что я не отвечу».

«Нет. Почему ты называешь меня очень маленькой куклой. Потому что я киборг?»

«Потому что ты балбес! И пупсик».

«Во мне метр восемьдесят один».

«Большой балбес».

* * *