Конечно, ты лучше знаешь, Перси (гет)

Помона Спраут сидела в тени разросшегося куста зубастой герани⁽¹⁾ и наблюдала за тем, как работают ученики, изредка обращаясь к кому-нибудь с замечанием или советом.

— Трумэн, не жалейте фестральего навоза. В это время года Ядовитой тентакуле⁽²⁾ нужно больше прикорма. Почему, как вы думаете?

— Она дает множество побегов, — ответил староста Хаффлпаффа.

— Верно, — похвалила его преподаватель, тем временем обращая внимание на следующего ученика: — Трастон, очень не советую вам снимать ваши перчатки. Вы ведь помните об опасности яда Фасоли Тентакула?

Перси и сам хотел бы снять перчатки. Сшитые из твердой драконьей кожи, они делали пальцы неповоротливыми, так что у него все валилось из рук. Весной уроки Гербологии становились более неприятными, потому что профессор Спраут заставляла учеников заниматься пересадкой различных растений и уходом за ними. О том, чтобы, как зимой, просто прослушать лекцию, не прикасаясь к разномастной магической флоре, не было и речи. Уизли терпеть не мог работать дома в саду, а в теплицах, кишевших всевозможными опасными цветами, и подавно. Но делать было нечего, если он хотел получить «превосходно» по Гербологии, надо было и здесь быть первым.

— Осторожнее! — Перси заметил, что стоящий рядом с ним хаффлпаффец Тимоти Блекинсоп⁽³⁾ едва не наступил на побег Тентакулы, и вовремя преградил ему путь, выставив вперед свою руку. — Если не хочешь получить укус, в следующий раз надень сапоги до колен — и можешь давить ее сколько хочешь, — проворчал Уизли.

Настроение и так было хуже некуда. Проснувшись вчера утром, гриффиндорцы обнаружили, что их факультет за ночь каким-то непостижимым образом лишился ста пятидесяти очков разом и оказался на последнем месте. На протяжении всего воскресенья Перси еще надеялся, что это какая-то ошибка, но сегодняшним понедельничным утром ничего не поменялось, а значит, все это было правдой — надежды их факультета на получение кубка в школьном соревновании были разрушены. В гостиной Гриффиндора поговаривали, что всему виной был Поттер и двое других первокурсников.

— Спасибо, — уныло поблагодарил Блекинсоп, накладывая навоз в горшок. — Мне жаль, что так вышло с Гриффиндором, — добавил он, словно прочитав мысли Перси. Конечно же, ему было жаль, ведь все факультеты надеялись сбить короны с голов слизеринцев. А теперь Слизерин вновь на вершине.

— А мне-то как жаль, — разочарованно согласился Уизли, пытаясь удержать лейку в руках, скованных перчатками. Все же он был тронут сочувствием Тимоти. Мало кто понимал чувства тех, кто зарабатывает баллы, в то время как другие раздолбаи ими разбрасываются. — Хаффлпафф не безнадежен. Приложите больше усилий, — посоветовал Перси, поливая только что высаженный росток фасоли, — может, вам удастся обогнать нынешнего лидера.

— Ты же знаешь, что нет, — отмахнулся Тимоти, совком утрамбовывая землю в своем горшке. — На втором месте Рейвенкло, и нам их не обогнать. И уж мне, тем более, вряд ли повезет вклад внести…

Перси отлично понимал, о чем он говорит. Блекинсоп был невезучим. Если где-то взрывался котел, то брызги кипящего варева непременно попадали на него. Если он брал в руки хрупкие вещи, то обязательно ронял. А если пытался списывать на контрольных, то всегда попадался. Уизли даже как-то слышал версию о том, что род Блекинсопов проклят, а всему виной дядюшка Тимоти — Барнабас Блекинсоп, который занял кучу денег и не вернул, и нажил себе множество врагов, пока не сыграл в ящик.

— Ты ведь никогда не сдаешься, — приободрил его Перси. И правда, Тимоти был настолько трудолюбивым, что раз за разом поднимался и продолжал идти. Такому упорству стоило только позавидовать, может быть, даже благодаря этому Шляпа распределила его именно на Хаффлпафф.

— Конечно, я не сдамся. Но, похоже, в этом году мне вряд ли посчастливится не провалить Зелья, — печально ответил он и, как бы подтверждая слова о своем невезении, локтем свалил со стола пакет с навозом, который, перевернувшись в воздухе, шмякнулся на пол теплицы, издав характерный плюхающий звук. Мерзкий запах тут же начал распространяться вокруг.

— Экскуро! — одновременно произнесли Перси и Тимоти, уничтожая последствия.

— Перестаньте зря переводить удобрения! — увидев эту картину, Спраут разозлилась. — Иначе сейчас я отправлю вас в конюшни, чтобы принести еще.

— Простите, профессор!

— Очень извиняемся! — тут же поспешили оправдаться юноши.

Помона Спраут смягчилась:

— Как закончите, можете идти, скоро обед, — ответила она, обратившись ко всем ученикам. Уизли выдохнул, но обратил внимание, что Блекинсоп ничуть не обрадовался. Похоже, ему было все равно, отправят его в конюшни или нет, раз ему светит остаться на второй год в этом году. Перси было жаль его, и самое главное, он знал, что может ему помочь, но только в ущерб себе. И почему этот выбор всегда так сложен? Времени до экзаменов так мало, и нужно заниматься самому.

— Я подтяну тебя по Зельеварению, — предложил Уизли, закончив вести внутреннюю борьбу, на исход которой все же повлиял тот факт, что его мучила совесть за провал с Кармайклом.

— Думаешь, получится? — спросил Тимоти, и в его голосе Перси услышал скептические нотки.

— Уверен, — солгал он. Разве можно было быть уверенным в вещах, которые зависят от стараний другого человека? Но что-то подсказывало ему, что сейчас хаффлпаффца нужно было подбодрить. И, похоже, это сработало.

— Здорово! — воскликнул Блекинсоп. И Уизли подумал, что, кажется, он никогда не видел, чтобы Тимоти так широко улыбался.

Пообедав, Уизли все еще думал о том, как здорово, что и у Гриффиндора, и у Хаффлпаффа в расписании по вторникам окно в одно и то же время. Договариваясь о занятиях с Тимоти, он в первую очередь беспокоился, что будет, если Пенелопа захочет встретиться с ним как-нибудь после уроков, а он должен будет выполнять свою репетиторскую повинность. Ведь он никак не мог нарушить свое, данное хаффлпаффцу, обещание, но и отказаться от встречи с рейвенкловкой не мог тоже. Может, ему самому стоит назначить Клирвотер встречу, чтобы выбрать удобное для себя время? Например, сегодня. Почему бы и нет? Вообще, если в прошлый раз она была инициатором их встречи, значит, теперь его очередь.

— Ну надо же, а! — бредя в сторону парадной лестницы, Перси вслух возмутился своему легкомыслию, шлепнув себя ладонью по ноге. Ведь он должен думать только об учебе! А он думает все время о чем-то постороннем. Сначала решил благотворительностью заняться, потом помечтать о свиданиях... Это ведь совершенно на него не похоже. Что происходит с ним в последнее время?

Сунув руку в карман, он нащупал там свой счастливый сикль. Вот сейчас-то он и пригодится. Зажав в ладони монету, Уизли загадал: орел — пригласить Клирвотер погулять, решка — не приглашать, а сесть за уроки и взяться за ум.

Подбросив сикль, Перси наблюдал, как серебряная монетка, пару раз перевернувшись в воздухе, ухнула вниз. Но поймать ее он не успел. Неужели заразился несчастьем от Блекинсопа? — подумал он в тот момент, когда сикль со звоном коснулся каменного пола. Перси присел, потянувшись к монете, как вдруг прямо перед своим носом увидел туфельки Пенелопы. А затем и ее саму, присевшую напротив.

— Что это? — спросила она, протянув руку к монете.

— Так, ничего, — Перси не мог допустить, чтобы она взяла ее первой, ведь тогда он никогда не узнает, орел там был или решка. Поэтому он тоже подался вперед, подцепляя сикль пальцами. Победа! Перси сжал ладонь, стараясь не перевернуть монету, чтобы узнать результат своего гадания. Но маневр был не до конца удачным.

— Ай! — Перси и Пенелопа столкнулись лбами.

— Ну вот, теперь шишка будет, — поднявшись, посетовал Уизли, глядя, как девушка выпрямляется и трет ушибленное место. Да он и сам поморщился, прикоснувшись пальцами к своему лбу. Надо же, какая неловкая ситуация. И что теперь подумает о нем Клирвотер?

— Вовсе нет, — скромно улыбнувшись, Пенелопа наклонилась к нему ближе, понизив голос до шепота: — В детстве моя мама говорила, что, если быстро поцеловать место ушиба, синяка не будет.

Секунду поколебавшись, девушка подалась вперед и, проведя рукой по волосам Перси, невесомо поцеловала его в лоб.

— Я имел в виду… шишка будет у тебя, — растерянно произнес взволнованный от этого внезапного нежного прикосновения Перси. За несколько мгновений на миловидном лице Пенелопы отразилось столько эмоций, что он не успевал понять, что она на самом деле чувствует. И что это был за поцелуй? Дружеский или совсем нет? Разве друзья так целуют друг друга? Подумав об этом, Перси отчетливо понял, что не хочет быть Пенелопе только другом. Сделав шаг вперед, Перси убрал светлую челку с ее лба и осторожно прикоснулся губами к теплой коже. Он сделал это так медленно, насколько мог, стараясь продлить мгновения близости. Но в конце концов отстранился.

— Надеюсь, это и правда работает, — сказал он, смущенно улыбнувшись уголком губ. И в подтверждение своих же собственных слов, пояснил: — По крайней мере, мне стало лучше.

— Мне тоже, — ответила Пенелопа. И вдруг, словно вспомнив о чем-то, добавила: — Ладно, мне пора бежать.

С этими словами она обошла Перси и поспешила в сторону Большого зала. И стоило ей отойти на пару шагов от Уизли, как он вновь услышал шум и суету вестибюля. Странные вещи происходили, когда Пенелопа Клирвотер приближалась к нему — мир вокруг словно замирал, и ничто постороннее не отвлекало его от нее, стоящей рядом.

— Подожди! — наконец обретя дар речи, поспешил остановить ее Перси.

— Что? — обернувшись, спросила она, качнув забранными в хвост светлыми кудрями.

— Монета… то есть… — Перси разжал ладонь и увидел, что сикль лежит орлом кверху. — Ты сегодня вечером не занята? — спросил он. Но его вопрос утонул в нестройном гуле ученических голосов.

— Ничего не слышу! — крикнула Пенелопа. — Потом поговорим!

— Ладно… — согласился Перси, взглядом провожая ее спину, скрывшуюся в дверях Большого зала.

— Вы неправы, Персиваль! — поднимаясь по парадной лестнице и думая о несостоявшемся приглашении на свидание, Перси не сразу услышал голос у себя над ухом.

— Что? В чем я не прав? — растерянно вертя головой в поисках того, кому принадлежат эти слова, Перси наткнулся на два портрета, лица с которых внимательно взирали на него.

— А при чем здесь вы, молодой человек? — недовольно поинтересовался господин в коричневом парике и с пышным воротником, делающим его шею еще короче, чем она, по всей видимости, была.

— Вы обратились ко мне? — не понимая, почему продолжает этот разговор, спросил Уизли. — Я Перси. То есть, Персиваль.

— Нет, не к вам, — возразил юноша с длинной козлиной бородкой с другой картины. — Персиваль Пратт, волшебник-поэт, к вашим услугам. Этот джентльмен утверждает, будто я оскорбил его чувства, сказав, что даму можно пленить лишь страстной серенадой, а никак не богатством. Тот, кто пытается это делать — безнадежный, бесчувственный и несчастный человек без фантазии и огонька!

— А я говорю, это бред, — упирался почтенный джентльмен. — Рассудите нас.

Вся эта тирада словно огорошила Перси. О каких глупостях говорили эти картины! Пленить даму? Откуда ему, пятнадцатилетнему подростку, об этом знать?

— Легко, — высокомерно ответил Перси. — Я рассужу вас в два счета. Вы — портреты, у вас нет чувств. Так что никто не мог их оскорбить.

— Что он сказал? Да как он посмел?! — засопел мужчина в парике.

— Конечно, ты лучше знаешь, Перси, — засмеялся юный Персиваль Пратт.

— Еще бы, — согласился Уизли. — А сейчас, господа, спешу откланяться. У меня, в отличие от вас, и дама, и чувства вполне живые и реальные, — едко добавил он, сам не зная, почему его это так задело.

Близнецы часто дразнили его, говоря, что у такого зануды, как он, никогда не будет девушки. Но ему всегда было все равно. И вот теперь настал момент, когда подобные насмешки вполне могли бы ранить его. Что в этом могли понимать картины, удел которых — только висеть напротив лестницы?

1) Fanged Geranium — зубастая герань — цветок с крепкими зубами, кусается

Вернуться к тексту

2) Venomous Tentacula — ядовитая фасоль тентакула или жгучая антенница — ядовитое растение

Вернуться к тексту

3) Timothy Blenkinsop — Тимоти Бленкинсоп (род. в 1976 г.)

Вернуться к тексту