Nulla regula sine exceplione (гет)

Месяц. Прошел ровно месяц с того момента, как Лариса оказалась в этой глуши, оторванная от благ цивилизации и прежней жизни. Если раньше она глубоко ненавидела свою серую и унылую жизнь, то сейчас готова была расцеловать того, кто вернет ее обратно, в многомиллионный мегаполис, где она тихо-мирно проживала с мужем в загородном доме. О, она бы многое отдала, лишь бы вернуться туда, где всегда есть горячая вода, туалетная бумага, и где не приходится готовить еду на костре.

На самом деле она была удивлена, что смогла продержаться в этом Средневековье так долго. Благодаря собственной смекалке она научилась кое-как справляться с интимной гигиеной и даже одолжила у Бильбо рубашку, чтобы не ходить постоянно в одной футболке. Был конец мая, и в природе вовсю господствовала весна, поэтому ей не нужна была теплая одежда, а постиранное белье сохло быстро. Плащ был аккуратно свернут и убран в сумку за ненадобностью, а вот отсутствие головного убора являлось досадной деталью, из-за которой она боялась подолгу находится на открытых участках. Теперь они ехали по холмистой местности, щедро испещренной мелкими и крупными ручейками и речушками, а обширные, поросшие деревьями участки попадались намного реже, и это значительно затрудняло Ларисе жизнь. Нормально переодеваться, ходить в туалет и споласкиваться в речке было нереально, приходилось все делать в диком темпе, дабы кто-нибудь из мужчин случайно не наткнулся на нее.

Она немного похудела на одной похлебке и сухарях, но это не было таким фатальным. За своей фигурой Лариса привыкла следить и частенько сидела на диетах, поэтому отсутствие нормальной еды и не слишком большие порции воспринимались вполне нормально. От постоянной езды верхом бедра уже не болели, а тело приноровилось ко сну на голой земле, и вечерами она практически моментально отрубалась, стоило только ей прилечь отдохнуть. От постоянного нахождения под солнцем открытые участки кожи — руки и лицо — покрылись слоем загара, да и остальное тело не осталось бледным: она старалась переодеваться и мыться как можно чаще, и в периоды, пока сохла одежда, приходилось сидеть либо полностью обнаженной, либо наполовину. И без того достаточно тренированные мышцы — сказывались занятия фитнесом и пробежки по утрам — стало еще крепче, а чувствовала себя Лариса в разы лучше, постоянное пребывание на свежем воздухе явно шло ей на пользу.

Порез на лбу затянулся, оставив после себе розоватую полоску шрама, да и та обещала стать еще незаметнее из-за загара. Гематома на руке сошла, осталась лишь желтизна, которая тоже быстро исчезла, и о травме руки напоминала лишь редкая боль, периодически появляющаяся по вечерам из-за перенапряжения. Другое дело — царапины, коих появилось огромное множество. Неудачно спешилась с лошади, споткнулась о камень, поскользнулась на мокрой земле — пожалуйста, все локти и колени в синяках и ссадинах. Она не жаловалась, да и ничего фатального не произошло, а поцарапаться или порезаться она могла и дома.

Проблема с гигиеной уже не маячила на горизонте, а нависала прямо над головой. Лариса понятия не имела, как долго она сможет терпеть невозможность привести себя в порядок. Ей начинало казаться, что она покрывается толстой коркой грязи, хотя на деле выглядела намного приличнее, чем большинство ее попутчиков. При каждом удобном случае она до покраснения терла свою кожу, стараясь вымыть с нее дорожную пыль, но проточная речная вода плохо справлялась с этой задачей. Лариса бы душу продала за возможность принять горячую ванну, хотя и от душа не стала бы отказываться. Как-то мелькала шальная мысль накипятить себе воды и развести горячую уже имеющейся холодной, совсем как во времена ее жизни в студенческом общежитии, и это сработало бы, если бы у нее был бак или хотя бы ведро, но в распоряжении Ларисы находился только котел, и тот пришлось бы просить у Бомбура. К тому же развести костер она бы сама вряд ли смогла — все-таки высекать искры камнями и тереть палочки учили на курсах бойскаутов, а она на них не ходила. А сообщать кому-нибудь о своем желании не хотелось — мало ли что ее спутникам может взбрести в голову. Да, они уже месяц с ней путешествуют, но все же опасения оставались. Хотя все как-то привыкли к тому, что она частенько уходит по своим делам, и вопросов не задавали.

С попутчиками отношения складывались если не хорошие, то нормальные как минимум. Откровенно недовольных ее присутствием не было — Торин, предводитель отряда, и Двалин, как его не то заместитель, не то оруженосец искоса поглядывали на нее, но претензий не предъявляли. Бильбо торжественно был возведен в ранг временной подружки — несмотря на принадлежность к мужскому полу, Бэггинс знал около двадцати рецептов яблочного пирога, умел вывязывать кружевные салфетки и являлся великолепным слушателем. Лариса была уверена, что он легко сошелся бы с Верочкой на почве нелюбви к походам.

Еще личностями, с которой у нее завязались, можно сказать, дружеские отношения, был Бомбур, являющийся в отряде кем-то вроде кухарки, и его брат — Бофур. Они отвечали за обеспечение всех мужчин завтраками, ужинами и прочими видами перекуса, а так же на них ложились обязанности по мойке посуды и прочей утвари, и Лариса, не зная, чем занять себя, прибилась к ним. Братья неожиданной помощнице были рады, тем более что она весьма ловко управлялась с готовкой, а особенно с нарезанием овощей для похлебки зловещего вида тесаком. Бофур травил байки, Бомбур смеялся над ним своим глубоким голосом, и вечера пролетали незаметно. Тем более Бомбур разрешил ей пользоваться котелком для кипячения воды, и Лариса могла больше не бояться за свой желудок.

Бифур, который являлся кузеном Бомбура и Бофура, её немного пугал. Говорил он только на каком-то неизвестном Ларисе языке, и, как ей объяснил Бофур, это случилось из-за того, что у Бифура в голове застрял осколок орочьего топора. Каким образом он туда попал, и почему мужчина не умер в процессе, Лариса решила не спрашивать — неизвестно, как отреагируют на подобный вопрос ее попутчики, да и невежливо было подобным образом интересоваться о травме. Кроме того, помимо своего физического дефекта, Бифур абсолютно ничем не выделялся среди остальных и был весьма обходителен — пару раз даже помог ей донести воду с реки.

Еще одна троица родственников — Ори, Нори, Дори, — являлась не менее колоритной семейкой. Нори поражал своими рыжими волосами, уложенными тремя гребешками, и у Ларисы прямо-таки зудело в одном месте от желания узнать, каким же образом он смог заставить эту конструкцию держаться. Ори казался ей наиболее спокойным из всех — говорил он тихо и вежливо, большую часть привалов сидел в стороне, что-то черкая в объемной книге. Ларисе пока не удалось с ним пообщаться, но почему-то Ори напоминал ей робкого студента-первокурсника, заблудившегося в кампусе и стесняющегося спросить дорогу. Дори — старший из братьев — оказался весьма приятным в общении, а так же носил с собой огромное количество сортов чая. Лариса была готова расцеловать его в тот момент, когда он подошел к ней с предложением выпить чашечку на ночь. Она не была привередливой, но от того, что в ее распоряжении была только вода, лучше не становилось, и Дори с своей фанатичной любовью к чаям и травяным настоям стал просто спасением.

Гендальф представлялся ей кем-то вроде мудрого, но странноватого наставника — все знает, но ничего не скажет напрямую. По правде говоря, он был единственным, кому Лариса по неизвестной причине безоговорочно доверяла — может в силу возраста, может в силу влияние Гендальфа на остальных участников похода, но если бы старик сказал ей, что чтобы вернуться назад, ей нужно спрыгнуть со скалы, то она бы ему поверила. Из всей компании только Гендальф казался человеком, способным вернуть ее обратно домой.

Фили и Кили являлись теми, кого по праву можно было называть местными шутами. По возрасту они были самыми младшими, из всех остальных мужчин по возрасту им подошел бы только Ори, но он казался старше из-за своей излишней серьезности. Пару раз братья предпринимали попытку пошутить над Ларисой, но та была привычна к проказам детей — а Фили с Кили воспринимались ей именно как дети — поэтому, все шутки сходили на нет. Вскоре братья поняли, что попытки поддеть Ларису бесполезны и переключились на мистера Бэггинса, который воспринимал все подколки намного болезненнее.

Остальные же мужчины предпочитали сократить общение с ней до минимума. Лариса не знала, религия у них такая или еще что, но разговаривать с ней не то боялись, не то не хотели. Пожалуй, только мистер Бэггинс, которого тоже не слишком жаловали в отряде, общался с ней с удовольствием, да и Гендальф, но старик был тем еще оригиналом. Другие мужчины являлись сплоченной группой, которая с неохотой принимала чужаков, коими являлись она, Бильбо и Гендальф. Она не жаловалась, поскольку сама не слишком стремилась к сближению — домой хотелось вернуться как можно скорее, а дружеские отношения могли усложнить ей жизнь. Ларисе бы не хотелось выбирать между привычной жизнью с мужем и путешествием в компании пятнадцати человек. Она себя прекрасно знала, и нотка авантюризма в ее характере присутствовала, хоть и была спрятана под прочной броней идеальной жены.

Еще давно, в студенческие годы, она в походы частенько ходила, правда, условия там были не в пример лучше — двойной запас еды, сменное белье, и компания была приличнее. Их поток с филфака такие пятидневные вылазки на природу совершал частенько, пару раз летом, после сессий, и разок осенью, прямо после начала семестра. Песни под гитару у костра, ночные разговоры, поиск земляники и черники в лесах, купание в озере — скучать не приходилось, впрочем, как и нервничать. Заходили они не слишком далеко, в радиусе трех-пяти километров обязательно находился населенный пункт, а здесь — глушь на очень большое расстояние. И полное отсутствие нормальных условий. Нет, в целом все было не так уж и плохо, но Лариса считала себя изнеженной и чересчур привыкшей к городу, поэтому поход оборачивался для нее настоящей катастрофой.

* * *

Ларисе не спалось и причины для этого имелось целых две — громогласный храп Бомбура и скалистый отрог горы, на которой сегодня разместился отряд на ночлег. К земле она более-менее привыкла, но камни… Всему есть предел, даже ее терпимости, воспитанной в течении двенадцати лет брака. Сидя прислонившись к скале в небольшом отдалении от отряда, — спать она всегда укладывалась поодаль — Лариса задумчиво крутила вытрепавшуюся из шва на штанине нитку и разглядывала скалы, расположенные неподалеку. Что ни говори, а природа здесь была отличная, чистая, нетронутая человеком, и от окружающей красоты просто захватывало дух. Лариса жалела, что ее телефон разрядился еще в первую неделю путешествия — изредка включала в надежде поймать сигнал, и вот результат — иначе бы она извела всю память на фотографии.

Мимо прошагал Бильбо, отрывая ее от любования природой. Она проводила его взглядом и вздохнула, пытаясь устроиться поудобнее. Острый скол камня больно впился в спину, Лариса зашипела сквозь зубы и села прямо, понимая, что отдохнуть сегодня точно не удастся, а это значит, что весь завтрашний день она будет клевать носом, спать на ходу и радовать окружающих сонным видом и синяками под глазами. Весело, однако.

Непонятный визг нарушил храп Бомбура под аккомпанемент тихого треска хвороста в костре. Лариса напряглась, прикидывая, водятся ли в этих местах дикие звери, и является ли костер достаточным препятствием для них, или ей стоит подсесть поближе к мужчинам с оружием.

— Что это было? — занервничал Бильбо, отходя от привязанных лошадей. Лариса подалась вперед, покосившись на невозмутимо курящего трубку Гендальфа. Что за привычка вечно курить?

— Орки, — встревоженным голосом отозвался Кили, сидящий эту ночь в дозоре.

— Орки?! — нервно переспросил Бильбо, перепрыгивая через лежащих вповалку гномов. Встрепенулся Торин, который дремал, привалившись к скале. Лариса нахмурилась, пытаясь понять, имел ли в виду Кили тех зеленых уродцев из «Варкрафта», или здесь под орками подразумевают что-то другое.

— Убийцы, — подключился к разговору Фили, — их здесь целые дюжины. Вся долина кишит ими.

— Они нападают ранним утром, когда все еще спят. Быстро и тихо, без криков, только реки крови, — трагичным полушепотом объяснил Кили. Бэггинс вытаращил глаза, с ужасом оглядываясь по сторонам. Братья прыснули и Лариса подавила желание вбить в чьи-то пустые головы капельку здравого смысла.

— Думаете, это смешно? Думаете, ночные набеги орков — это шутка? — поднялся со своего места Торин. Лариса поджала губы, стараясь скрыть непрошенную улыбку. Что-что, а поддерживать дисциплину и распекать провинившихся Дубощит умел, и Фили с Кили сейчас можно было только пожалеть.

Слушая краем уха, как Кили пытается оправдаться, Лариса предприняла еще одну попытку улечься на камнях и практически проморгала тот момент, когда Торин отошел к обрыву, а к разговору подключился Балин. Слушая рассказ о битве, в которой Дубощит потерял деда и отца, Лариса невольно поежилась. Балин был превосходным рассказчиком, его словам она была склонна верить, и, если события, о которых сейчас говорил пожилой мужчина — правда, то Торин в ее глазах поднимался на одну планку выше. Лариса понимала, что значит видеть, как на твоих глазах умирает родной человек — пять лет назад она похоронила отца, умершего от рака легких — но она не могла представить, что значит видеть, как на твоих глазах убивают родного человека. Становилось понятно, почему Торин так замкнут в себе.

К тому времени, как Балин закончил рассказ, проснулись абсолютно все мужчины. Лариса не знала, принято ли у них так или просто они настолько прониклись словами Балина, но на ноги поднялась большая часть присутствующих. Сидеть осталась она, Бильбо, Гендальф и Фили с Кили, которые, судя по всему, либо уже слышали эту историю, либо все еще чувствовали себя виноватыми.

— А Осквернитель? — спросил Бильбо, покосившись на Балина. — Что стало с ним?

— Он зарылся обратно в ту нору, из которой выполз, — с ненавистью сказал Торин, шагая через поляну. — Эта тварь давно уже подохла от своих ран.

Лариса вздохнула и поплотнее закуталась в плащ. Она давно поняла из экшеновых боевиков, что если смерть злодея никто не видел — злодей жив-здоров и обязательно появится в ближайшее время. Судя по вздоху Гендальфа и непонятным взглядам, которыми тот обменялся с Балином, оба думали точно так же.

Прикрыв глаза, Лариса попыталась заснуть и совершенно не придала значения странному шевелению ветвей кустов на противоположном отроге скалы.