Принц Зимы (джен)

Камбэк.

* * *

Вокруг стояла сонная тишина, которую нарушало лишь мерное тиканье больших настенных часов, только-только отметивших пять часов утра.

Том отвёл взгляд от резных стрелок и подавил зевок. Не сказать, что он был ранней пташкой, но этим утром ему приснилась какая-то мутная гадость, из-за чего он проснулся около четырёх часов и больше не смог сомкнуть глаз. Решив, что валяться в кровати всё равно нет смысла, юноша принял освежающий душ и спустился вниз, намереваясь сходить на кухню и растормошить домовиков, чтобы те приготовили ему кофе.

Пока один из эльфов суетился, выполняя приказ юного хозяина, Том бесцельно смотрел в окно, за которым едва начал заниматься рассвет, мутно-жёлтой полоской прочертив край неба над верхушками деревьев.

Мыслей в голове не было.

В реальность Тома вернул яркий аромат кофе. Моргнув, он сфокусировал взгляд на домовике, который поставил перед ним кружку, над которой поднимался ароматный пар.

— Хозяин желает что-то ещё? — преданно заглядывая ему в глаза, спросил домовик.

Том лишь отрицательно мотнул головой, и эльф поспешил удалиться.

Вздохнув, юноша пригубил горячий напиток, продолжая так же лениво смотреть в окно.

Где-то на задворках сознания билась мысль, что ему нужно что-то решать с письмами, ведь его идея с магическими маячками для сов слишком ненадёжная и может носить лишь временный характер. А ещё к этому примешивалась лёгкая злость на свою самонадеянность, которая и стала причиной всех его проблем. Но лишь лёгкая — возможность дышать, чувствовать, жить сполна окупала все промахи.

Том знал, что рано или поздно побочные эффекты ритуала дадут о себе знать, но не думал, что они начнут проявляться фактически сразу. И ведь не объяснишь окружающим, что в этом теле, по факту, две слитых воедино души, что Генри Фоули больше нет — его место заняла личность Тёмного Лорда.

«Интересно, как быстро меня попробуют четвертовать, если правда всё-таки вскроется?» — с ухмылкой размышлял Том, проводя пальцем по краю своей чашки.

Его отстранённые размышления прервал звук шаркающих шагов — на кухню зашёл Велдон Фоули, совсем неаристократично почёсывая затылок и зевая.

— О! — заметив сына, мужчина приостановился. — Не думал, что в такую рань встречу тут кого-то ещё помимо Минки…

Том лишь пожал плечами. Объяснять что-либо ему было откровенно лень.

Велдон, впрочем, и не ждал ответа. Вместо этого мужчина прошёл к кухонному столу и позвал эльфа, прося у того чашку чая и что-нибудь лёгкое в качестве перекуса. Пока Минки ловко левитировал чайные принадлежности и кипятил воду, Велдон разглядывал своего сына, который, казалось, спал с открытыми глазами. Мужчина сразу отметил, что Генри в последнее время немного похудел. И что сейчас, сидя здесь в домашней мантии, сонный, растрёпанный и надутый, он выглядит младше своих лет. Будто вернулась школьная пора, и скоро ему собираться на Хогвартс-экспресс, ведь каникулы подошли к концу…

Вздохнув, Велдон немного ностальгически усмехнулся и поймал на себе косой взгляд с другой стороны стола.

— Я слышал, твои друзья не планируют у нас задерживаться и уже сегодня собираются уезжать… — Велдон благодарно кивнул эльфу, принимая свой чай и делая осторожный глоток.

— Да, — просто ответил юноша, покручивая в руках свою чашку. — У них же учёба, им нельзя много пропускать, иначе потом отстанут от своей группы, — Том замолчал ненадолго, а после, подумав, повернулся к Велдону полностью и продолжил: — Они обещали помочь мне с учебными материалами, чтобы мне было легче восстановиться в коллегии.

— Это замечательно! — уважительно кивнул Фоули. — Я всегда считал, что тебе повезло с друзьями.

— В отличие от мамы? — полувопросительно отметил Том.

— Ты о чём? — не понял Велдон, отправляя в рот кусочек запеканки.

— Ну, я заметил, что она (как, собственно, и родители Валери), как-то неодобрительно смотрят на Якуба. Вот и подумал так… — Том пожал плечами, наблюдая за Велдоном, который на доли секунды нахмурился, впрочем, тут же принимая нейтральное выражение лица.

— Ах, это… — мужчина повернулся к окну, обдумывая что-то. — Видишь ли, сынок, Присцилла иногда слишком ревностно относится к чистоте крови и родословной…

— Якуб не чистокровный? — полюбопытствовал Том.

— Отнюдь! — возразил Велдон. — С этим у него всё в порядке. Проблема, скорее, в его родственниках. Хм… — Фоули прикусил губу, вспоминая подробности. — У него есть русские корни. И какая-то его тётка или бабка относится к когорте чёрных магов. Тех-самых, что балуются некромантией и магией душ. Уж не знаю, что они там творят своим колдовством, но это остро порицается в цивилизованном обществе. Я слышал, что даже в России — стране, где есть возможности для любого вообще направления магии, их осуждают и сторонятся. Впрочем, сам Якуб не имеет к этому отношения и, как я понимаю, с теми родственниками не общается. Да и сомневаюсь, что он вдруг резко бросит всё и кинется проводить кровавые ритуалы по науськиванию своей родни. Не такой он человек.

— Понятно, — ровно протянул Том, переводя тему и скрывая искры интереса, загоревшиеся в глубине его глаз. План действий начал вырисовываться в его голове в ту же секунду, когда он услышал о магии душ. И для начала ему нужно было убедить друзей задержаться в поместье ещё на пару дней…

* * *

Друзей долго уговаривать не пришлось: Том посокрушался, что не знает, как решить свою проблему, а врачи в Мунго отказались ею заниматься, сказав лишь, что со временем это само пройдёт, и его аура восстановится.

— Но когда она восстановится? — расхаживая перед юношами, экспрессивно рассуждал Том. — Через месяц, через год? А может, вообще через десять лет? Нет! Ждать непонятно чего — это не вариант! — он остановился напротив друзей, которые, хмурясь, внимательно слушали его. — Я хочу разобраться с этим как можно скорее, чтобы иметь возможность нормально связываться с людьми. Кто знает, сколько уже писем так и остались у отправителей из-за того, что совы ко мне не летят?

— На кол сов, — пробурчал себе под нос Алоиз. — А если серьёзно, то проблема в том, что у тебя повреждена аура, на которую совы и ориентируются. Но как мы можем быстро её восстановить, если даже врачи не знают, что делать?

— Думаю, мы можем для начала поискать информацию по этой теме, — Франсуа встал с дивана и подошёл к Тому, кладя руку тому на плечо. — Посмотрим медицинские книги как у тебя дома, так и в Лондон наведаемся в центральную библиотеку. Думаю, хоть что-то всё равно найдём и придумаем, как тебе помочь хотя бы на первое время.

Том согласно кивнул, мысленно ставя отметку напротив первого пункта своего плана.

* * *

Тянуть с поисками юноши не стали. После того, как все гости разъехались, они остались в поместье до конца недели, отослав своим одногруппникам письма с известием о том, что на занятиях в ближайшее время не появятся по очень важной личной причине.

Том активно изображал бурную деятельность, плавно подталкивая своих друзей, а Якуба в частности, что проблема требует более серьёзного решения, и есть вероятность, что помочь им может вообще какая-нибудь запретная магия.

Краем глаза он заметил, как задумался чех, явно припоминая своих родственников, которые не понаслышке знакомы с этой самой запретной магией. Через несколько дней юноши дошли до того, что помочь Генри разобраться с его проблемой может лишь тот, кто хорошо разбирается в ритуалах, подобных тому, жертвой которого он стал.

Не только Том бросал изучающие взгляды на Якуба, но и Алоиз с Франсуа. Видимо, в какой-то момент они поговорили с Дворжаком, потому что как-то вечером, за день до запланированного отъезда, он подошёл к Тому, чтобы побеседовать с ним тет-а-тет, и сказал, что может связаться с одной родственницей, которая явно разбирается в таких сложностях лучше них.

Том с радостной улыбкой согласился, тем самым уверяя Якуба, что тот всё делает правильно, и маленькая просьба о помощи у тех, кого порицает его семья, явно стоит того, чтобы помочь своему другу.

Ответ пришёл быстро в виде маленькой коробочки со странным амулетом, скупой припиской, что он должен ускорить восстановление ауры, а также сработает, как маячок для сов, и — это поразило всех, (даже Том слегка удивился) — отрубленной кроличьей лапкой.

Значение последнего так и осталось загадкой для юношей, которые, быстро проверив работу амулета, радостные откланялись и уехали в академию.

Позже, следующей ночью Том получил ещё одно послание, содержание которого его сильно заинтересовало: небольшая, видавшая виды книга в потрёпанной обложке с полустёртым названием и приложенная к ней записка, написанная на немецком языке:

«Кто-то здесь балуется магией душ, как я посмотрю?

Амулет — фальшивка. Его энергии хватает на ограниченный радиус действия, да к тому же он просто притягивает к себе всех сов без разбора и, разумеется, ничего не восстанавливает. Я дала его тебе, чтобы отвлечь внимание Якуба от настоящей проблемы. Учитывая её корень, тебе не стоит распространяться об этом особо. Хотя бы потому, что легенда эта шита белыми нитками, и кто-то особо информированный и смекалистый может её разорвать.

В книжке я пометила ритуал, который тебе поможет привязать находящуюся в раздрае ауру к той части личности, которая нужна. Генри Фоули, я так понимаю? Это не пойдёт тебе во вред, не беспокойся. Не больше, чем сейчас.

Скажу честно: ты мне любопытен, но я не хотела бы, чтобы Якуб знал о твоей проблеме больше, чем сейчас: в таком случае о том, что он связывался со мной, пронюхает его маменька, скандалов с которой мне хватило уже на три жизни вперёд! Не хочу снова тратить на неё свои нервы. Так что если возникнут вопросы — пиши сразу мне, не ввязывая в это моего племянника. Я дам на них ответы, но в этот раз уже не за просто так.

right||Александра Волкова»

Том задумчиво сощурился, пробегая взглядом по ровным, написанным угловатым почерком строкам. «К той части личности»…

«Хм. Кажется, я знаю, кому нанесу визит этим летом…».

Было бы глупо проигнорировать возможность лучше узнать о том, что за изменения с ним происходят, поэтому Лорд тщательно запомнил адрес этой Александры, прежде чем сжечь компрометирующие письма.

Книга была пролистана сразу же. Ритуалы в ней были отнюдь не тёмными, как он подсознательно ожидал. По сути, это была узконаправленная книга по колдомедицине, написанная для тех, кто занимался лечением сложных ментальных случаев. Том предполагал, что большая часть предложенных здесь ритуалов были запрещены в Англии из-за того, что затрагивали весьма специфические, находящиеся на грани опасности темы. Да и внешний вид книжки говорил о том, что её давно не переиздавали, если вообще…

В любом случае, то, что отметила Александра, называлось ритуалом «стабилизации ауры и разума». Создавали его для людей, потерпевших сильный ментальный и магический урон, отчего их личностная энергетика вступала в некий резонанс с разумом. Он был призван объединить разум с аурой.

Ритуал не требовал больших магических сил или начертания сложных пентаграмм — лишь наличие чистого неба над головой, сожжения специальных трав, заказать которые можно было в любой зельеварческой лавке, и неглубокого погружения в себя посредством медитации. Том провёл его глубокой звёздной ночью, уйдя подальше от поместья вглубь леса. Во время чтения финального заклинания, он задал за алгоритм, что его аура принадлежит человеку по имени Генри Фоули.

Результат не заставил себя ждать, и уже на утро ему пришло первое письмо от человека, который тщетно пытался связаться с ним всё то время, что у него были проблемы с аурой.

«Я слышала, что ты жив, но у тебя серьёзная потеря памяти. Не знаю, почему совы не летят к тебе, но я буду пытаться отправлять их, пока не получится, или пока не найду кого-то, кто передаст тебе мои слова (я пыталась связаться с тобой через леди Присциллу, но та меня недолюбливает, поэтому, как понимаю, не отдала тебе моё письмо).

Ты, наверное, не помнишь, но у тебя была подруга в Хогвартсе. Тонкс. Нимфадора Тонкс. И я бы очень хотела встретится с тобой и поговорить. Колечко, вложенное в это письмо — это порт-ключ, который перенесёт тебя в деревню Хогсмид в любое время. Пароль — сахарная вата. Ты можешь написать мне ответное письмо и назначить время встречи. Только сделай это втайне от Присциллы, если не хочешь слушать лекцию «о нежелательных связях с сомнительными полукровками».

С надеждой, Тонкс».

* * *

С неба срывались редкие пушистые снежинки и медленно планировали на крыши домов, расчищенные дорожки и спешащих по своим делам людей. Воздух был прохладным, но в то же время приятным, совсем не колючим. Со стороны кондитерской доносились чарующие запахи свежей выпечки. Вывеска «Сладкого королевства» весело подмигивала прохожим, зазывая всех желающих посмотреть на чудесные волшебные сладости.

Том невольно замедлил шаг, рассматривая витрины магазинчиков и отмечая про себя, что Хогсмид за последние годы так и не растерял своей волшебной атмосферы. Здесь всё оставалось таким же сказочным и уютным, как и десять, и двадцать лет назад. А стоящий чуть в стороне от деревни Хогвартс манил к себе и, казалось, обещал защитить от всех невзгод этого мира.

Лорд остановился, устремив внимательный взгляд на замок, который долгое время ассоциировался у него с домом. Сейчас, когда детские воспоминания утратили свою эмоциональную силу, и у него появился собственный дом, в котором с его персоны сдувают пылинки, этот замок уже не создавал впечатление чего-то незыблемого и неотъемлемого от души. Том любил Хогвартс, несомненно, но понимал, что это всё-таки школа, которая занимает лишь малую часть долгой жизни и никогда не заменит своего собственного пристанища.

Отвернувшись от замка, юноша немного ностальгически усмехнулся и направился в паб «Три Метлы», где была назначена встреча с Тонкс. Он решил не затягивать с этим и пригласил девушку на следующий же день после того, как получил её письмо. Весьма удачно Велдон и Присцилла отправились в Министерство по каким-то личным делам, так что Том остался в поместье фактически один, под присмотром Жиро. Домовой эльф побурчал немного на тему того, что «хозяин слишком рискует, сбегая из дома неизвестно зачем», но послушно пообещал прикрыть Лорда, если его «родители» вернутся раньше положенного и начнут выпытывать, куда пропал их сынишка.

Так что имея в запасе несколько часов свободного времени, Том чувствовал себя абсолютно спокойно, зная, что никто не будет нудеть над ухом со своей заботой и беспокойством. Сев за свободный столик в пабе, стоящий недалеко от барной стойки, он заказал себе лёгкую закуску и чашку чая, после чего сверился с часами. Тонкс должна прибыть с минуты на минуту.

Подавив зевок, юноша оглядел помещение. Здесь было очень уютно и тепло. Посетителей в такое время, да ещё и в будний день, было мало — в основном местные жители. Все школьники находились в замке, поэтому деревня будто уснула без их гомона.

Услышав мелодичный звоночек, оповещающий о том, что в паб кто-то зашёл, Лорд повернулся в сторону входной двери и увидел, как в помещение буквально ввалилась невысокая стройная девушка с ядрёно-розовыми короткими волосами, которые пушились и смешно торчали во все стороны, отчего-то вызывая ассоциации с одуванчиком. Она запнулась, смущённой ойкнула, когда на неё обратили свои взоры посетители, и выпрямилась, как-то смешно покраснев. Её волосы на пару мгновений приобрели более яркий оттенок, но тут же вернулись в «норму», если нормой можно назвать их розовый цвет.

Любопытствующий взгляд этой странной особы прошёлся по помещению и запнулся о Тома. Девушка, замявшись на мгновение, направилась к нему, умудрившись по сути ещё раз запнуться буквально на ровном месте.

Лорд наблюдал за ней с явным интересом уже догадавшись, что это и есть та самая Нимфадора Тонкс. Он сразу отметил, что девушка совершенно не похожа на Андромеду или кого-либо из Блэков вообще. Хотя чертами лица она всё равно была весьма симпатична: с задорным чуть вздёрнутым носом, большими выразительными глазами насыщенного тёмно-голубого цвета, аккуратной линией подбородка, тонкими, но изящными губами. Впрочем, Том сильно сомневался, что она так выглядит от природы, ведь метаморфы обычно носят маски, создавая себе такую внешность, какую хотят.

До сих пор Лорд лишь один раз видел обладателя такого уникального дара. Это было почти сорок лет назад, когда он путешествовал по Азии. Там ему встретился тонкий, болезненно-хрупкий юноша со столь изящными и идеальными чертами лица, что Том сперва подумал: перед ним представитель какого-нибудь магического народа, вроде вейл или нимф, о чьей красоте легенды ходят. Но оказалось, что паренёк тот был метаморфом и специально создавал себе идеальную внешность, потому что, по его же словам, от природы был не особо красив, а ему хотелось выделиться, показать свою уникальность…

При взгляде на Тонкс Тому подумалось, что она тоже что-то кому-то показывает… Или доказывает. Судя по бунтарскому виду, девушка эта как раз бунтующим подростком и является. Наверное, в пику Андромеде так делает… Почему-то от этого Лорду стало смешно.

Тонкс, поймав его изучающий взгляд, задорно улыбнулась и протянула тонкую ладошку:

— Привет, Генри! Я — Тонкс. Очень рада, что моё письмо всё-таки дошло до тебя, и что ты ответил!

— Здравствуй, — поздоровался Том, пожимая её руку. — Рад знакомству…

Девушка возмущённо фыркнула:

— С ума сойти, что творится с этим миром! Мне приходится заново знакомиться с другом, которого я знаю уже одиннадцать лет! — она плюхнулась на стул напротив Тома и тяжело выдохнула: — Это так странно…

Тонкс замялась и уставилась на юношу несколько растерянно, будто не зная, что говорить дальше. Лорд решил взять инициативу в свои руки:

— Если честно, я странно ощущаю себя почти всё время, ведь мне приходится принимать мысль о том, что некоторые люди являются моей семьёй или давними знакомыми… Люди, которых я совершенно не знаю, не помню.

Девушка помрачнела. Причём в буквальном смысле: её волосы стали темнее на пару оттенков:

— Ох, паршиво тебе, наверное… Но ведь что-то то должно было остаться? — поймав его вопросительный взгляд, Дора добавила: — ну там, ощущения какие-нибудь… Не знаю… — неопределённо махнула она руками, едва не задев стоящую на столе солонку.

— Да, это есть. Например, я очень быстро сошёлся со своими друзьями из академии. Такое чувство, будто мы знакомы сто лет! — усмехнулся Том.

— Значит, ещё не всё потеряно! — улыбнулась Нимфадора и жестом позвала к себе мадам Розмерту, заказывая яблочный сок и обед. Пока хозяйка паба выполняла заказ, Тонкс сняла красную аврорскую мантию, оставшись в тёплом кашемировом свитере.

— Уф! — она пригладила свои пушистые волосы. — Мне пришлось подменяться с коллегой, чтобы прийти сюда.

— Ты аврор, не так ли? — полуутвердительно спросил Том, уже зная ответ.

— Почти, — вздохнула девушка. — Я, на самом деле, ещё только стажёр. До полноценного аврора мне нужно пройти практику, кучу дежурств и перебрать тонны бумажек, — она закатила глаза. — Ненавижу бумажную работу! — её голос приобрёл обречённые нотки.

Том лукаво усмехнулся:

— Открою тебе секрет: её вообще мало кто любит.

Девушка насупилась, делая свои волосы огненно-красными:

— Это не отменяет того, что это пытка похлеще Круциатуса! Пытка ску-укой! — она откинулась на спинку стула, запрокидывая голову.

— Ты сама выбрала себе такую участь, смирись, — равнодушно заявил Том, отпивая чай и продолжая изучать собеседницу, в которой серьёзности, казалось, нет ни грамма.

Тонкс немного выровнялась на стуле и наградила его возмущённым взглядом:

— Легко тебе говорить! Вот завалят тебя документиками в академии, будешь знать! Кстати! — вдруг опомнилась Тонкс. — А ты вообще сможешь вернуться к учёбе теперь? — в её голосе послышалось волнение.

— Мои родители и друзья работают над этим вопросом, но я уверен, что да, — пожал плечами Том. — В конце концов проблем с использованием магии у меня нет, а необходимые знания вполне можно догнать. Парни обещали прислать мне конспекты и учебники.

— О, это хорошо, — выдохнула Тонкс. — Кстати, расскажи, почему совы не летели к тебе? Что случилось? Когда я услышала о том, что ты пропал, то была в ужасе, думая, что ты погиб, ведь моя сова лишь мотала головой, когда я называла твоё имя. Позже я услышала, что ты нашёлся, но потерял память. Леди Присцилла, кажется, решила воспользоваться шансом и оградить тебя от моего «нежелательного» присутствия, поэтому не стала передавать мои письма. Твоему отцу писать было как-то ужасно неловко, хотя я уже почти дошла до того, чтобы переступить через свой страх перед Лордом Фоули, ты просто очень вовремя мне ответил…

Лорд тонко улыбнулся, услышав в её голосе смущённые нотки. Откинувшись на спинку кресла, он принялся пояснять причины, из-за которых никто не мог с ним связаться и показал разряженный амулет-фальшивку, скормив Тонкс свою легенду.

— Это до тех пор, пока моя аура не придёт в норму, — пояснил он, задумчиво повторяя пальцем контур кружки.

Тонкс удивлённо изогнула бровь:

— Ого! Видимо, сильная штука… Где ты такую нашёл?

Том просто пожал плечами:

— Попросил друзей помочь, и Якуб связался с одной своей родственницей, которая занимается амулетами и оберегами.

Дора улыбнулась:

— Здорово! Он чем-то напоминает одну финтифлюшку, которую ты в школе таскал, называя своим талисманом, хотя на деле это был не талисман, а кусок камня на верёвочке, даже не зачарованный!

— Правда? — Том склонил голову, слегка усмехнувшись.

— Ага! — широко улыбнулась девушка. — Ты ещё перед экзаменами его судорожно сжимал и смешно бледнел от волнения.

— Забавно… — хмыкнул Лорд.

Дора, поймав тему воспоминаний прошлого Генри, принялась рассказывать Тому, как они познакомились ещё перед первым курсом, в Хогвартс-экспрессе, где она, запнувшись, влетела в открывшееся в тот момент купе и упала на него — тощего серьёзного мальчишку, который, увидев её меняющие цвет волосы, мгновенно растерял весь свой пафосный настрой и принялся расспрашивать о её даре.

С каждым словом Тонкс перед Лордом открывалась более яркая и живая картина жизни Генри Фоули, которая теперь принадлежала ему. В отличие от всех остальных, кто рассказывал ему о прошлом этого юноши, лишь Нимфадора смогла привнести в свой рассказ какую-то живую искру. Возможно, такой эффект возникал о того, что она сама была весёлой, простой и очень открытой и просто не могла не поделиться этим неунывающим настроем с собеседником.

А ещё эта девушка была до жути неуклюжей. Тонкс вечно обо что-то запиналась, что-то задевала и разбивала. За пять минут она умудрилась смахнуть со стола стакан с соком, уронить на пол вилку, опрокинуть вазу с цветами, замарать рукав мантии в соусе. На очередном проявлении её феерической неуклюжести Том с трудом подавил желание закатить глаза. Как её с такой координацией в Аврорат-то взяли?! Это же не человек, а ходячая катастрофа! Хотя он понимал, что взяли-то как раз из-да дара метаморфа. Сотрудник с такой уникальной способностью может пригодиться Аврорату в любой момент. Правда, наиболее полезна она будет в роли какого-нибудь разведчика, а не в открытом бою. Хотя, может, как раз эта неуклюжесть и поможет ей в сражении…

Том вдруг представил, как какой-нибудь преступник из Лютного бросает в Тонкс Аваду, она этого не видит и не успевает отпрыгнуть… Но в последний момент запинается и падает, избегая гибели.

Отчего-то от этой картины Лорду стало смешно, он с трудом сдержал улыбку.

К своему удивлению, Том нашёл её чем-то, совсем отдалённо, похожей на Беллу. Может, некой бесшабашностью, может свободолюбием, но Тонкс действительно напоминала юную мисс Блэк. Если убрать эту убойную неуклюжесть и простодушную открытость, присущую всем хаффлпаффцам, то выйдет очень похоже.

И с ней было очень просто общаться. Дора напоминала ему эмоционального ребёнка с душой нараспашку. Незаметно выводить её разговор на нужные темы было поразительно легко для того, кто давно возвёл манипуляцию в ранг искусства. Тут понимающая улыбка, там искра заинтересованности в её словах, здесь доверительный взгляд, и она уже свободнее ведёт себя в его компании. Уже через десять минут в словах и жестах Тонкс было меньше неловкости и больше открытости. Кажется, Дора, захваченная своими эмоциями, совсем не замечала, как изучающе и расчётливо поглядывает на неё старый друг. А вечно меняющие цвет волосы постоянно транслировали в мир все её чувства — от смущения до радости и мимолётной грусти, лишь упрощая его задачу по считыванию её настроения.

Пообедав, девушка вытянула его на улицу, потому что «негоже в такую прекрасную погоду сидеть в тёмном помещении!».

Запрокинув голову, она широко улыбнулась и, поймав изучающий взгляд Тома, подмигнула ему, сменив цвет своих волос на снежно-белый, сделав их очень длинными, а синий оттенок глаз — на светло-серый, почти прозрачный. Сейчас она была похожа не на забавный одуванчик, а какое-то неземное существо. Впрочем, смена внешности никак не влияла на её координацию, и уже через десяток метров Тонкс навернулась на скользкой дорожке. Сфокусировав взгляд на Томе, который с каким-то обречённым видом протягивал ей руку, чтобы помочь встать, она вдруг резко потянула его вниз, отчего юноша, от неожиданности не удержав равновесие, свалился в снег рядом с ней.

— Ты что творишь? — ошарашенно и немного зло зашипел он, садясь рядом с ней.

— Дурачусь, — спокойно ответила она, продолжая лежать на снегу и разглядывать бесконечно высокое небо. — Знаешь, даже если ты не помнишь все эти годы, и я для тебя лишь странный, незнакомый человек, который излишне навязывается со своими воспоминаниями и позитивом, то… надеюсь, что у нас всё же есть шанс начать всё сначала не как двум чужакам, которых связывает непонятно что в прошлом, а как тем, кто нашёл друг в друге родственную душу именно сегодня, сейчас.

Девушка резко подскочила, вставая рядом с Томом и ему помогая подняться на ноги, после чего протянула руку:

— Привет, я Тонкс! Давай дружить!

Лорд недоумённо моргнул на её резкую смену настроения, чувствуя, как злость, вспыхнувшая от её нелепой детской выходки, улетучивается. А ещё появилась мимолётная мысль о том, что она, кажется, всё-таки почувствовала его отчуждение, несмотря на все его искусно выстроенные маски. Впрочем, это, как ни странно, Том решил отнести ей в плюс, чем в минус.

Задержав взгляд на её протянутой руке, он легко вздохнул и улыбнулся уголком губ:

— Давай…

* * *

Северус стоял на невысоком табурете и расставлял на верхней полке шкафа образцы ученических зелий. За спиной было слышно шуршание: это Печенька, которая полчаса назад принесла хозяину письмо от редактора «Вестник зельевара», чистила свои перья.

Задумчиво перебирая длинными пальцами флакончики, Северус задумался о чём-то своём и лишь со второго раза услышал негромкий стук в дверь. Учитывая то, что своего ассистента с готовыми учебными планами он отпустил только двадцать минут назад, а с Флитвиком они набеседовались сегодня в учительской, можно было предположить, что его навестил кто-то из учеников.

Дав разрешение зайти, Снейп соскочил с табурета, на котором стоял, и повернулся в сторону открывшейся двери. К его удивлению, в кабинет зашёл Кай Фрост, на чьём плече сидел феникс, с любопытством разглядывающий убранство класса. Взгляд магической птицы на пару мгновений задержался на взъерошенной Печеньке, которая с абсолютно индифферентным видом укладывала перья на своём правом крыле.

— Здравствуйте, профессор, — негромко поприветствовал его ученик, прикрывая за собой дверь.

— Мистер Фрост, — кивнул Северус. — Вы что-то хотели?

— Да, — ответил мальчик, подходя к рабочему столу декана. — Недавно вы просили у меня перо Севера для своих экспериментов, и он согласился дать вам одно.

— О! — Снейп приподнял брови, переведя взгляд на птицу, которая с интересом смотрела на него поразительно умными яркими глазами. — Что ж, это… немного неожиданно, но приятно. Я полагал, что Север скептично отнесётся ко всей этой затее.

— Отнюдь, — возразил мальчик. — Он считает это хорошей возможностью лично поблагодарить вас за помощь мне на Рождество.

«Передай ему: мне интересно, что он задумал», — феникс переступил с ноги на ногу, уверенно чувствуя себя на крепком плече мальчика, который, кажется, вовсе не замечал его вес.

— А ещё Север проявляет любопытство к вашим экспериментам и хочет знать, что из всего этого может получиться, — добавил Кай.

— Действительно? — Снейп с явным интересом воззрился на феникса. Он знал, что эти птицы невероятно разумны и относятся к магическим существам высшего порядка, вставая на одну ступень с русалками, сфинксами, кентаврами и домовыми эльфами. Некоторые волшебники, имеющие честь получить феникса в фамильяры, утверждали, что фениксы, связывая себя с человеком, постепенно становятся невероятно интеллектуальными. Возможно, это происходит из-за того, что их сознание в какой-то степени сливается с сознанием их союзника-волшебника. В любом случае даже вольные фениксы невероятно умны и проницательны. Будь у них вместо крыльев руки, а также возможность в открытую разговаривать, то они ничем не уступали бы тем же нимфам, а последние, на секундочку, были ничем не хуже людей и даже в чём-то их превосходили! Хотя заявление Кая всё равно было удивительным: в самом деле, неужели эта птица действительно интересуется его научными изысканиями и — более того — понимает, зачем для этого понадобились его перья?

«Ха! Он удивлён!», — развеселился Север. — «Хочу, чтобы он создал что-то для нас, детей магии».

— Север хочет, чтобы вы попробовали создать полезное снадобье для магических существ, а не только для людей, — перетранслировал сообщение феникса Кай.

— Вот как? Это интересное пожелание, — Северус ни разу ни слукавил. Ему действительно нравилось работать с составами для магических созданий. — Могу попробовать. Спрос на действительно полезные зелья среди не-людей велик, а их количество весьма ограничено из-за особенностей крови и магии отдельных народов. То, что может подойти лесной нимфе как исцеляющее, может превратиться в отраву для лепрекона. Конечно, у магических народов есть свои уникальные настои и заклинания, заменяющие большую часть человеческих зелий, но некоторые составы ввиду особенности своей магии они просто не могут воспроизвести, и тут на помощь приходят люди. Зельевары, которые работают специально для отдельных магических народов, например, для гоблинов, имеют большое уважение среди них и получают более чем приличный доход.

— Вы когда-нибудь варили зелья для магических существ? — полюбопытствовал Кай.

— Да, я создал аконитовое зелье для оборотней, которое позволяет им сохранять ясность сознания во время превращений, — просто ответил Северус. Хоть ему и льстили множественные похвалы от ведущих зельеваров мира за эту разработку, но он не любил демонстрировать свою гордость по этому поводу кому бы то ни было. — К счастью, работа в Хогвартсе оставляет мне завидную долю свободного времени по вечерам, которое я нередко уделяю экспериментированию. Но работаю в основном над улучшением уже известных составов и изредка пытаюсь придумать что-то новое. Всё это обычно нацелено на людей.

«Могу дать ему два пера, но пусть сделает что-то для подданных Зимы!» — попросил Север.

Кай с лёгкой улыбкой покосился на феникса, про себя разделяя его энтузиазм.

— Север просит вас сделать какой-нибудь полезный состав для зимних существ, — мальчик перевёл взгляд сапфировых глаз на преподавателя. — Ради этого он может дать вам два пера вместо одного.

Снейп не смог сдержать своего удивления, вперив в феникса долгий внимательный взгляд. На дне его чёрных глаз постепенно загоралось предвкушение, какое всегда появлялось перед новым интересным исследованием. Всё-таки энтузиазм учёного в душе Северуса всегда был велик.

— Зимние существа? — переспросил он. — Это серьёзная заявка. Боюсь, для подобного мало набора из редких ингредиентов. Необходимы также образцы крови, чтобы я мог подстроить зелье под них. Ну и само пожелание тоже необходимо: какое именно зелье нужно и для какого конкретно народа.

— Снежные эльфы, — уверенно сказал Кай. — Образы крови я достану для вас. А нужны им составы, аналогичные человеческому зелью сна-без-сновидений. Я имел честь познакомиться с некоторыми снежными эльфами и из их разговоров знаю, что многим из них не хватает чего-то, что помогало бы эльфийским воинам справляться с тяжёлыми сновидениями.

Северус медленно кивнул, про себя отмечая, что его теория о приближенности мальчика к зимним существам была более чем верна.

— Хорошо, если вы действительно предоставите мне образцы крови снежных эльфов, я с большой охотой займусь этим проектом.

— Тогда я постараюсь в ближайшее время связаться со своей матерью, которая будет только рада предоставить вам всё необходимое для экспериментов, — Кай улыбнулся уголком губ и кивнул Северу.

Феникс легко слетел с его плеча и приземлился на стол профессора. Выдернув из своего хвоста два длинных роскошных пера, Север с интересом воззрился на профессора, который чуть ли не с благоговением потянулся к редчайшему дару.

— Я обязательно буду сообщать вам о ходе работы, — пообещал Снейп, подняв взгляд на Кая.

— Благодарю, сэр, — благодарно улыбнулся Кай, жестом поманив к себе феникса.

Север подпрыгнул и подлетел к мальчику, впрочем, не спеша садиться на его плечо, оставшись парить в воздухе, с поразительной скоростью размахивая крыльями, и, кажется, задействуя какую-то внутреннюю магию для удержания себя в таком положении. — Как только у меня на руках будут образцы крови, я приду к вам.

— Хорошо, буду ждать известий, — кивнул Северус.

— Доброй ночи, профессор, — вежливо попрощался мальчик, слегка склонив голову, и направился к выходу из класса. Феникс продолжал кружить вокруг него и, как только дверь кабинета открылась, стрелой умчался куда-то вперёд по коридору.

— Доброй ночи, — почти беззвучно произнёс Снейп, глядя на закрывшуюся дверь.

Через пару мгновений мужчина глубоко вздохнул и совсем незаметно улыбнулся.

Печенька, до этого тихо наблюдающая за всем происходящим, вопросительно ухнула, не понимая, в чём причина хорошего настроения хозяина. Снейп повернулся к ней:

— Знаешь, малышка, я рад, что всё обернулось именно так!

Усмехнувшись, Северус откинулся на спинку удобного кресла, из-под прикрытых ресниц наблюдая за своей вечно взъерошенной и несуразной совой.

Ему вдруг подумалось, что всё в его жизни приобретает неплохой оборот. Сблизившись с Каем, он может не только защитить его, как и обещал когда-то, но и найти способ выйти из грядущих конфликтов с Тёмным Лордом без потерь.

Конечно, думать так было несколько цинично, но что ещё ему оставалось?! В конце концов, Северус не верил, что Кай сможет остаться в стороне, когда Лорд вернётся. Значит, и он будет где-то поблизости. Просто не может не быть. Однако шанс вместе с этим обрести защиту от покровительницы мальчика был велик, и в этом не было ничего плохого. В конце концов, имея определённый тыл в виде сильных союзников, он сможет сделать больше, чтобы внести вклад в победу тех, кто хочет сохранить мир в магическом сообществе. Да и уберечь Гарри было целью последних нескольких лет… Северус верил, что должен уберечь его, если не спас ее. Лили.

Возможно, ей не понравился бы ход его мыслей. А может, Лили наоборот похвалила бы его за то, что, думая о других, он не забывает и о себе?..

Но что точно Северус знал: ей понравилось бы то, каким растёт её сын. Даже и не походя на своих родителей, Кай сохранял в душе какое-то уютное тепло, которое притягивало к нему людей как магнитом. Даже его, Снейпа, это подкупало, а что уж говорить об остальных!

К тому же за последние полгода, как отметил Северус, мальчик немного «оттаял», стал более открытым и живым, чем в начале, когда только приехал в замок. Кажется, его друзья на него хорошо влияют.

И он надеялся, что и дальше этот удивительный ребёнок будет открывать себя миру. В Кае был заложен огромный потенциал и от того, куда он его направит, многое может измениться.

Северус хотел верить, что на мальчике не отразятся старые проблемы, которые преследовали ещё чету Поттеров, что он никогда не познает разочарование в жизни и вкус предательства.

При мысли о предательстве зубы сжались сами собой. О, как же хотелось Северусу свернуть башку недоумку Блэку за то, что тот натворил! От расправы Сириуса спасало только то, что он был в Азкабане, иначе давно бы ему лежать в безымянной могиле где-нибудь в глубине Запретного леса…

* * *

Он чувствовал себя одиноким. Брошенным. Никому не нужным. Забытым.

Любые попытки докричаться до людей, что приходили к его камере, были бесполезны.

Они верили, что он опасен. Верили, что безумен.

Смеялись, когда слышали его тихое обессиленное: «я не виновен».

Приносили ему скудную еду и одежду, иногда книги. Крайне редко газеты.

Последнее стало единственной ниточкой, связывающей его с внешним миром. Правда, новости, написанные на кричащих заголовках, были актуальны для тех, кто жил нормальной цельной жизнью, а не для узника Азкабана. Но даже так смотреть на тот, другой, свободный мир было интересно, волнующе. Жаль, что такая роскошь, как газета, появлялась в однообразной жизни Сириуса лишь раз в пару месяцев…

Всё остальное время он тратил на перечитывание выученных уже чуть ли не наизусть книг.

Маггловских.

О, это было искусным унижением для чистокровных аристократов, запертых в мрачных камерах! Охранники приносили им маггловскую литературу, чтобы те «немного отвлеклись от ужасов Азкабана, пока не начался обход дементоров». Сириус слышал, как бушевала Белла, когда ей впервые сунули в руку какой-то маггловский томик. За столько лет кузина так и не смирилась с этими подачками и со злобным шипением отказывалась от них. Упрямая и принципиальная…

Сириус не знал, по какому принципу выбиралась литература для узников. Всё, что попадало к нему, было странным и сильно отличалось друг от друга по жанровой составляющей. Если сегодня тебе принесли сказку, то это не значит, что через пару недель ты не увидишь что-то тяжёлое, пропитанное философией и настроением упадка.

Как ни странно, но именно во втором типе книг Сириус нашёл свою отдушину. Он понял: чем более яркую и радостную литературу ты читаешь, тем сильнее будет душевная боль от встречи с дементорами.

Эти твари были его врагами номер один. Они отнимали радость и надежду, оставляя после себя воющую пустоту в душе.

Дементоры делали обход каждый день по вечерам. Точного времени не было: они появлялись в промежутке между шестью и девятью часами. И то это были примерные расчёты Сириуса: часов в его камере не было, приходилось опираться на внутренние ощущения, положение солнца за окном и время приёмов пищи.

Казалось, что спасения от них нет, и всё, что остаётся — это смириться.

Но Сириус не мог, не мог сдаться! Он обещал Джиму и Лили, что позаботится о Гарри. Обещал погибшему брату, что не позволит погибнуть роду Блэк, который был так важен для Регулуса. Он жаждал справедливости и хотел знать, почему все бросили его здесь, почему никто не пришёл…

Нет, Сириус понимал, что они банально поверили в его вину, ведь все его действия говорили сами за себя. К тому же там был такой поток подсудимых, что сидеть и основательно копаться в этом деле судьям было откровенно некогда. То, что он обезумел от горя, что это было временное помутнение рассудка, когда он не мог связно и двух слов связать, никому, видимо, в голову не пришло…

И вот итог… Он гниёт в проклятом Азкабане уже чёртовых десять лет!

За всё это время посылки от близких ему приходили лишь два раза. В первый раз это была короткая записка от Ремуса, которую по доброте душевной передал старик Джимми незадолго до того, как уволился из тюрьмы.

Друг написал лишь несколько строчек: «Я не хочу верить в это. Меня не подпускают к твоему делу, не дают связаться даже. То, что старый Джимми согласился передать тебе это — уже настоящее чудо. Возможно, мы никогда больше не увидимся, но знай: где-то в глубине души я верю в то, что наша дружба не была пустышкой…».

Кажется, тот факт, что хоть кто-то в этом мире усомнился в его виновности, позволил Сириусу взбодриться и найти в себе силы для борьбы за свой разум.

Второе послание было неожиданным. Просто однажды в дождливый и до ужаса унылый день охранник принёс небольшую коробочку и молча отдал недоумевающему Блэку.

Внутри была металлическая печатка с гербом Блэков, не несущая для несведущих людей никакой ценности, и записка, написанная до ужаса знакомым почерком: «Кажется, я до сих пор верю в чудеса…».

Сириус понял, что Вальбурга хотела этим сказать. Эта печатка — дополнительный ключ от дома на Гриммо. Значит, мать надеялась на то, что однажды он всё-таки вернётся домой. Сириус не знал, пыталась ли она вытащить его из тюрьмы, но отчётливо ощутил, что это было её прощанием и прощением.

Как ни странно, но тот факт, что матери, которая, как он всегда думал, никогда не любила его, не всё равно, тоже дал Сириусу душевных сил. После этого он даже к вечно орущей что-то истеричное Белле стал испытывать капельку сочувствия… И ещё думал, что зря она не читает маггловские книжки: в них встречается много толкового. Именно из них он почерпнул идею того, что со своим разумом можно творить всё, что угодно, используя банальное самовнушение. Чем-то это пересекалось с наукой окклюменции.

Сама идея того, чтобы противостоять дементорам на чистой силе воли и самоконтроле казалась абсурдной, ведь эти существа вытягивают самые потаённые секреты души, вытаскивают на поверхность страхи и отрицательные эмоции, пожирая всё светлое и чистое. Против этого не существовало ментальных щитов, поэтому пребывание в Азкабане что для окклюментов, что для обычных магов становилось в равной степени тяжёлым. Однако использовал ли кто-нибудь из них метод самовнушения? Сириус не знал, но от того, что он хотя бы попробует, хуже не будет.

Приходилось начинать с малого — с того, чтобы убедить самого себя: его на задевают страшные картины прошлого, не переворачивают всё внутри, оставляя после себя отчаяние и чувство бессилия. После прихода дементоров приходилось почти весь день сидеть медитировать, чтобы банально научиться принимать своё прошлое, каким бы ужасным оно ни было. Чтобы каждый их приход воспринимался как маггловский чёрно-белый фильм, люди в котором — просто размытые персонажи с трагичной судьбой, а не те, за кого собственную жизнь готов был без раздумий отдать.

Всё самое светлое, ценное, Сириус методично погружал куда-то вглубь памяти, абстрагировался от своих чувств с завидным упорством и упрямством.

В какой момент это начало давать свои первые плоды, он не понял. Просто однажды ощутил, что мёртвое лицо Джеймса перед глазами — это что-то, что останется с ним на всю жизнь, но то, что он принял, как неизбежность Судьбы.

Маленький Гарри в воспоминаниях больше не вызывал ощущение щемящей боли на сердце из-за того, что остался сиротой. Не вызывал чувство вины за то, что всё сложилось так, и он, Сириус, не может быть рядом. Блэк внушал себе, что его крестник растёт в хорошей семье. Что он будет потрясающим человеком и сильным, талантливым магом. Что обязательно вберёт в себя всё самое лучшее, что было в Джиме и Лили, но и также добавит что-то своё. А ещё Ремус, несомненно, хотя бы краем глаза, но присмотрит за ним…

Как это работало, Сириус не до конца понимал, но почему-то дементоры, которые могли отобрать у человека всю его радость, были бессильны перед непоколебимой верой в то, что он определил для себя как аксиому. Конечно, в реальности всё может быть по-другому, Сириус осознавал это, но не позволял сомнению затопить свой разум и подточить свою уверенность.

Каждый приход дементоров к его камере был неким экзаменом, вызовом его силе воли и упрямству. И Сириус слукавил бы, если бы сказал, что не ощущает злорадства, когда эти твари с каждым разом получают всё меньше и меньше от него.

В отличие от других узников, что находились в соседних камерах, Сириус спокойней всего воспринимал приход дементоров, спал уже не так тревожно, чувствовал, что нет в его глазах того безумия, которое загорается в глазах каждого заключённого Азкабана.

Конечно, свои успехи он умело маскировал, чтобы охрана не обратила внимание на то, что он чем-то отличается от остальных узников. Дементоры наверняка отметили его странности, но эти твари не отличались болтливостью и вряд ли стали бы передавать сообщение охране о том, что не могут выжрать из души одного конкретного Блэка его радость.

Следующим этапом для Сириуса стало волшебство. Камеры были зачарованы так, что подавляли магию узников, поэтому вызвать её в себе, чтобы наколдовать простейший «Люмос» было практически нереально. Тем более беспалочковая магия требовала сильной концентрации, которой у людей с расшатанной психикой фактически не было.

Именно поэтому Блэк, прежде чем пытаться вернуться к колдовству, начал выстраивать защиту своего разума и чувств. Через пару лет, когда он ощущал себя в полной мере уверенно и стабильно, Сириус взялся за колдовство.

Первые успехи появились спустя несколько лет упорных тренировок: он банально мог пропустить магию по рукам, чтобы вызвать на кончиках пальцев светящиеся искорки. В этом ему опять же помогало самовнушение, твёрдая уверенность в то, что он сможет. И каждый раз, чтобы достучаться до своих сил, ему приходилось преодолевать это сдавливающее ощущение в груди — так работало подавление магии. Столкнувшись с этим в первый раз, Сириусу подумалось, что он стоит перед плотной непроницаемой стеной, пробиться за которую будет фактически нереально.

Но он смог.

Он смог, и эта дикая уверенность в себе лишь подливала масло в огонь его души.

Он знал, что однажды освободиться из этого места. И каждый раз, когда Сириус учился контролировать поток магии в своём теле, до скрежета сжимая зубы, чтобы абстрагироваться от подавления, что-то в нём становилось сильнее.

Он верил, что ещё через пару лет сможет окончательно брать свои силы под контроль и обратиться к анимагии.

Глядя на прутья своей решётки, Блэк понимал, что человеку их не преодолеть. Пролезть через них может только очень худое небольшое существо.

Такое, как собака, например…

* * *

Нарцисса Малфой потягивала ароматный чай и наслаждалась приятным вечером в компании своего мужа, который, прикрыв глаза, мягко играл на пианино. Её взгляд задержался на красивых руках с длинными изящными пальцами и переместился на точёный профиль. Люциус мягко улыбался, наслаждаясь музыкой.

Таким его можно было увидеть только дома, в кругу семьи. На людях Люциус заковывал себя в образ бездушного расчётливого аристократа, которого сложно заподозрить в каких-либо сантиментах. А репутация Пожирателя Смерти невидимым шлейфом следовала за ним по пятам, и никакие оправдания и подкупы не могли избавить Люциуса от неё.

Сегодня Нарцисса случайно услышала в Министерстве, как две дамы преклонного возраста осуждающе смотрят на неё, приговаривая что-то вроде: «на вид милашка, а на деле — та ещё змея! Наверняка она знает все тёмные делишки своего муженька и помогает их прикрывать!».

Цисси улыбнулась.

О да, она действительно многое могла бы сказать о Люциусе!

Справедливости ради, Нарцисса прекрасно знала, что во многом мнение окружающих о её муже соответствует действительности. Ему была присуща жестокость, которую он проявлял к магглам во время пожирательских рейдов, а после войны изливал на домовых эльфов. Впрочем, воспитанная в семье Блэков, Нарцисса относилась к этому абсолютно индифферентно. Главное, что он никогда не трогал её и Драко, сохраняя к ним трепетное заботливое отношение, а до того, как он относится к остальным, ей не было дела.

Люциус также был властолюбив и никогда не останавливался на достигнутом. Нарцисса прекрасно знала, что его цель — пост председателя Визенгамота, который даровал огромную власть своему обладателю. Конечно, её супруг мог бы попробовать себя и в роли министра, но при том влиянии, что имеет Дамблдор, Люциус бы никогда не смог в полной мере развернуться со своей кампанией, а разного рода магглокровки вряд ли стали бы голосовать за него и поддерживать при выдвижении реформ.

Годами Люциус работал на восстановление… нет, не идеальной репутации, а того влияния, что было у его семьи до той проклятой войны. И он смог этого добиться, даже в чём-то приумножил. На мнение обывателей ему было плевать. Главное — высшие сферы власти, где дружить с Малфоями было почётно и выгодно. Набирая в этой среде союзников, Люциус параллельно искал способы пошатнуть влияние Дамблдора, найти те рычаги, которые разрушили бы в глаза общества этот проклятый образ мудрого старца, которому все верили.

Недавно, как заметила Нарцисса, её супруг начал копаться в теме, связанной с Гарри Поттером. Чего конкретно Люциус хотел от мальчика, она не знала. То ли перетянуть его на свою сторону, как будущего союзника с громким именем, то ли наоборот, используя его, опустить на дно вместе с Дамблдором… В любом случае, и первый, и второй вариант был возможен, так как Драко подружился с Поттером, и теперь возможность наладить связь с последним была очень даже реальна.

Драко, кстати, сильно изменился за полгода в Хогвартсе. Когда он приехал домой на Рождественские каникулы, Нарцисса заметила, что он вёл себя как обычно… пока дело не касалось его друзей. Драко мог рассказывать о том, как им интересно вместе, об успехах в выполнении домашних работ, о вечерних посиделках. Но все секреты своих приятелей хранил как зеницу ока. Не рассказывал даже отцу чем увлекается Кай, — так они зовут Гарри, где тот живёт, какие у того успехи в колдовстве… Всё, что знал Люциус из скупых рассказов Драко — это то, что Гарри Поттер сменил имя, чтобы его не нашли в детстве, для того же сменил внешность, и теперь оставил всё так, потому что ему нравится.

Всё.

Когда сын уехал обратно в школу, Нарцисса стала свидетелем некого возмущения, которое выразил Люциус по поводу излишней скрытности Драко. Он хотел узнать что-то такое о Поттере, что скомпрометировало бы Дамблдора. Муж не верил, что в этой истории всё так уж гладко. Ссылался на рассказ Руквуда о ритуалах смены внешности, которые могут сильно изменить характер человека. Убеждал её, что Дамблдор явно где-то просчитался с Поттером…

И пока Люциус злился, что не может ничего из этого вынести, Нарцисса думала, что, возможно, он действительно в чём-то прав. Казалось, что ответ, то-самое, что было так нужно мужу, находилось где-то совсем рядом, но до этого не получалось дотянуться, как ни крутись…

Нарцисса не видела ответов, поэтому всё, что ей оставалось, это молчаливо поддерживать мужа и надеяться, что со своими политическими играми он в итоге нигде не оступится.