Тюрьма из Стекла (джен)

Колин ехал по глухим улочкам своего города, пытаясь насладиться солнечным светом и холодным утренним воздухом. Он всё ещё привыкал к ощущению покоя, и эти длинные периоды спокойствия, как правило, нервировали его. Ощущение было настолько стойким, что он изменил маршрут патрулирования в неудачно сконструированной попытке создать искусственное чувство опасности. Проще говоря, тот вёл его по случайному пути по худшим районам Омахи, зонам, где полицейский департамент изо всех сил пытался навести порядок. Он надеялся, что член банды мог увидеть его, осмелеть и выстрелить. Это не работало. Никто здесь не был таким глупым.

Протекторат, как юридическое учреждение, имел авторитет расследовать и преследовать преступления паралюдей, но не было никаких законов, останавливавших Колина от вступления в более мирские нарушения, предстань те перед ним. Аналогично, ничто не могло остановить Колина от громкого объявления о своём присутствии преступным элементам города неоднократным проездом мимо мест, в которых те собирались. Он испытывал определённое мстительное удовольствие, наблюдая, как члены банд разбегались от глухого рёва его мотоцикла. Ещё ни разу перед ним не свершилось преступление, так что преследование являлось пустой тратой времени, но те неудобства, что он приносил им, согревали его сердце.

Извилистый путь, по которому ехал Колин, отправил его мимо с полдюжины управляемых бандами баров, внутрь криминальной территории и из неё, прежде чем, наконец, не отправить его в более цивилизованные районы. Его следующей остановкой оказался маленький ювелирный магазин на краю центра города. Там накануне вечером произошёл грабёж с взломом, и наиболее вероятным подозреваемым являлся парачеловек. В частности, довольно неуловимый вор-парачеловек, подозреваемый в краже драгоценностей и электроники более чем на тридцать тысяч долларов за прошедший месяц в серии краж в ночное время.

Скупердяй: предварительный Скрытник 3, способный избегать все формы электронного наблюдения, до сих пор предпринятые. Пол неизвестен, полный спектр сил неизвестен, внешность неизвестна. Личность являлась абсолютным кошмаром в выслеживании, поскольку все записи камер о нём заранее растворялись в белом шуме. Колин тайно подозревал, что кейп являлся каким-то технопатом, что объяснило бы, как сигналы тревоги отключались во время каждой кражи.

Он заехал на парковку у ювелирного «Прикосновение Золота» и слез с мотоцикла. Магазин находился в нижней части спектра качества, и его размер отражал этот факт. Согласно заметкам, что вытащил Колин, здание изначально являлось угловым бистро и за два года с момента покупки Конни Вейнврайт видело очень мало ремонта. Его безопасность была ниже средней среди ювелирных, имея меньше на полудюжину сигнализаций, чем ожидал бы Колин, и лишь две камеры, делая его идеальной целью даже для обыкновенного вора. Единственная причина, по которой Скупердяй только подозревался, состояла в отчёте владелицы о белом шуме на записях камеры во время грабежа.

Колин толкнул, открывая, входную дверь, игнорируя звонкий колокол, приклеенный суперклеем к раме, и вошёл в магазин. Маленькие столы располагались по всему полу, как остатки прежнего предназначения здания. Вместо еды сверху лежали большие деревянные ящики, каждый привернутый на месте. Прямой доступ к коробкам был открыт, впрочем, разбитое стекло, рассыпанное на каждом столе и вокруг коробок, ясно показывало, что те так не начинали. Пустая бархатная накладка выравнивала низ стендов, пустых до дна. Колин автоматически отметил отсутствие систем тревоги, присоединённым к коробкам или чему-либо ещё.

Сильно загорелая женщина вошла в комнату магазина. Она была коренастая, среднего возраста и хорошо одета. Её тёмные волосы были уложены в безупречный пучок, и на лице, отмеченным возрастом, было достаточно яркой красной помады и макияжа. Она широко улыбнулась, увидев Колина, бросившись вперёд, широко расставив руки.

— Оружейник! Замечательно встретиться с вами! Я Конни Вейнврайт, владелец этого заведения, — она остановилась прямо перед ним и высокопарно протянула расслабленную руку ладонью вниз. Колин уставился на мгновение недоумённо, затем неловко схватил конечность.

— Замечательно! — повторила странная женщина, подняв брови. Он немедленно выпустил её руку, слабо ощущая, будто пробрался через что-то грязное.

— Я просто выполняю свою работу, мадам, — неловко произнёс Колин, пытаясь отойти от гражданской, вторгнувшейся в его личное пространство. — Мне говорили, что у вас произошла кража со взломом прошлой ночью...

— Ох, да, кража со взломом! — воскликнула она восторженно. — Ужасный, ужасный грабёж тем нехорошим злодеем Скуперстейком!

— Скупердяем, — исправил Колин с растущим ощущением настороженности.

— Именно, — подтвердила женщина, кивая. — Моя дорогая подруга также оказалась жертвой, одной из первых, знаете. Она оказалась той, кто объяснил мне, как работает тот изувер! Как кто-то может быть настолько испорчен, это вне моего понимания. В тот момент я могла лишь надеяться, что его поймают. Но затем, как раз на следующий день, она рассказала мне обо всём том, как вы беседовали о деле, и я так обзавидовалась!

— Обзавидовались, мадам? — неуверенно спросил Колин.

— Ну, конечно же! Вы Оружейник! — Она приподнялась на цыпочки и потянулась дрожащей рукой к его броне. — Вы герой, — это слово она прошептала, затаив дыхание, и Колин увернулся от её поглаживавшей руки. — Кто бы подумал, что меня тоже ограбят? Что за удача, я смогла в реальности встретиться с вами!

Острый, прозорливый ум Колина сказал ему, что ситуация продвигалась в направлении, которое ему не понравится. Он отвернулся от женщины, мысленно просеивая протоколы Протектората о домогательствах и отчаянно надеясь на отвлечение.

Он находился лицом к выходу, лицом к улице, когда его отвлечение прибыло. Сперва оно было похоже на туман или мираж; почти обман зрения, странное искажение, распространявшееся по горизонту центра города. Колин наполовину ожидал увидеть радугу, но небеса были чисты, а воздух сух. Не было воды, чтобы поймать свет. Нет, то было разбитое стекло, проносившееся по воздуху в огромной волне.

Колин развернулся на каблуках и бросился в укрытие, останавливаясь лишь на то, чтобы забрать мисс Вейнврайт в ноше пожарника. Женщина вскрикнула, когда её подняли, и он зашвырнул себя и свою ношу в ближайший коридор. Она вскрикнула от боли, когда он приземлился поверх неё, закрывая её обнажённую кожу своей бронёй, но её протест оказался заглушён пронзительным звуком взрывавшегося стекла и шлепком от проходившей ударной волны. Кусочки стекла посыпались на его броню, и несколько его внутренних систем проревели предупреждения на его интерфейсе.

Это закончилось за мгновения. Молчание, за исключением кричавшей женщины под ним. Быстрое сканирование её внутренних органов показало отсутствие физических повреждений. Он отошёл от неё и провёл рукой по броне, отряхивая куски стекла. Существовал лишь один кейп, о котором он знал, кто предпочитал такую атаку. Ему требовалось вернуться. Сейчас же.

— Вы не ранены, прекратите кричать, — огрызнулся Колин, заставляя гражданскую замолчать. — Бойня Девять в городе, — женщина ахнула от, как он надеялся, страха. — Вам нужно уйти. Найдите где-нибудь безопасное место, чтобы спрятаться. Мне нужно идти, — он отошёл от неё, игнорируя её вопросы. У него не было времени на то, чтобы нянчиться. Ему уже было достаточно сложно удерживать спокойным себя.

Это не был Броктон-Бей. База Протектората была не защищена, она не являлась крепостью. Она была уязвима и плохо укомплектована. Он не мог добраться до них, не мог получить новую информацию об их статусе. Коммуникатор в его броне уничтожило силой Птицы-Хрусталь. Это была штатная модель, использовавшаяся всеми членами Протектората и СКП. Средства связи не работали, Девятка атаковала, а он находился на другом конце города.

Колин двинулся.

Его мотоцикл был быстрым. Он построил его таким образом. Не быстрым по отношению к мотоциклам, конечно. Нет, он был разработан, чтобы не отставать от самолётов. Он мчался по городу на скоростях, далеко небезопасных. Декада опыта удерживала его устойчивым, удерживала его сфокусированным, удерживала его двигавшимся. Он игнорировал дым на горизонте и отдалённые крики. Он летел мимо мирных жителей, останавливавших его в поисках помощи, и тел, истекавших кровью на дороге. Ему требовалось выгодно использовать своё время, ему требовалось быть эффективным, ему требовалось быть идеальным.

Он тратил слишком много времени.

Перегруппироваться и пополнить запасы. Это являлось стандартной доктриной во время бедствий по определённой причине. Ему требовалось вернуться на базу. Имелись люди, ожидавшие его. Им требовалось его присутствие, его опыт, его помощь. Ему требовалось вернуться на базу.

Он прибыл на руины.

Каждая база Протектората, вне зависимости от того, насколько маленькая и неважная, была оснащена элементарной защитой. Взрывозащитные двери, распылители сдерживавшей пены, дюжина людей с винтовками большого калибра — они являлись стандартом вместе с командой героев Протектората. Пистолеты с пеной были бы разрушены силой Птицы-Хрусталь, но взрывозащитные двери были опущены. Не требовалось электричества, чтобы вручную зафиксировать те на месте поверх входных дверей здания. Почти фут в толщину, они могли выдержать всё вплоть до бронебойных выстрелов из танка.

Двери были разорваны пополам. Кровь покрывала внутреннюю часть здания, стены, пол, везде. Тела были разбросаны по всему вестибюлю — нет, не тела. Части тел были разбросаны по вестибюлю, ампутированные конечности, и выпотрошенные туловища, и другие человеческие части. Это являлось абстрактной картиной, сделанной в красном на холсте из бетона с посыпкой из стреляных гильз. След крови вёл глубже в здание, брызги растеклись по полу, словно от истекавшей каплями швабры.

Колин последовал, медленно вытаскивая алебарду. Здание молчало, и аварийная мощность была отключена. Никаких сигналов тревоги, никаких криков, никаких движений, лишь тьма. Дым валил из стен из нескольких точек — естественный результат насильственного взрыва чувствительной электроники. Колин не мог притормозить, чтобы потушить огонь. Тропа продолжилась в сторону жилых помещений, изредка останавливаясь рядом с расчленёнными трупами. Мысленное количество павших по мнению Колина составляло шестнадцать из двадцати трёх сотрудников СКП в штате.

Колин обнаружил себя перед комнатой Пауэрбола. Тот являлся Стражем, которому было лишь четырнадцать лет. Колин не очень хорошо знал его, едва заговаривал с ним, на самом деле. Он… не знал его имени. Кровавый отпечаток руки находился на двери, слишком большой, чтобы принадлежать подростку. Колин мягко толкнул дверь. Та открылась, показывая комнату Стража.

Там не было тела. Это являлось единственным утешением, которое мог вывести Колин. Комната была разрушена столь же тщательно, как и вестибюль. Большие траншеи были вырезаны в стенах, где Бугай с невозможной силой содрала твёрдую сталь. Кровать была покороблена, согнута пополам и прислонена к стене, очевидно затронутая силой Стрелка Пауэрбола. Одинокая полоска крови покрывала дальнюю стену.

Колин закрыл дверь и продолжил движение. Там не было ничего для него.

Он углубился в базу. Кровавый след поредел, почти исчез. Отсутствие свежих убийств, скорее всего. Хорошо. По крайней мере, это то, что он пытался сказать себе.

Он останавливался у каждой двери, исследовал комнаты каждого члена команды, каждого Стража. Какие-то были нетронуты, впрочем, пусты. Большинство показывало ту же историю. Провалившаяся борьба, какое-то ранение, и ничего. Колин удерживал мысленный каталог того, что мог. Он пройдёт по записям позже, если будет время.

Он двинулся.

Его лаборатория была впереди.

Дверь была разорвана надвое и покрыта пеной. Он стоял у входа, просто уставившись на дверь, хорошую минуту. Он не хотел входить, не хотел видеть то, что находилось внутри. Ему требовалось подумать о чём-то ещё, собраться.

Его защита всё ещё работала во время атаки. Распылители пены выполнили свою работу. Штука, что проделала это, просто не могла быть остановлена. Защитил ли он свою технику? Какую-то, да. Его запасной костюм был защищён, его компьютер тоже; все его файлы были защищены. Защита — нет. Он обновил их немного, добавил немного оружия своего собственного проекта. Ничего не могло выдержать песню Птицы-Хрусталь. Как?..

Мелоди.

А затем Колин двинулся, бросаясь в свою лабораторию. Больше никаких задержек, никаких увиливаний, ему требовалось знать.

Никакого тела, никакой крови. Его мысли ускорились, анализируя комнату, восстанавливая сцену. Пена была разбрызгана по входу, затвердела в раковину вокруг дыры в форме человека. Его верстак был опрокинут, его прототипы разбросаны по полу и разрушены. Что-то было не так. Они не были разбиты грубой силой, но истёрты в порошок. Важные секции отсутствовали, сожжены; зоны, что показывали бы цель и проект. То, что осталось, могло едва зваться ломом. Ущерб был знаком.

Взгляд в сторону потолка лаборатории показал искажённые останки его тепловой пушки. Та являлась одной из его защит, что он установил в качестве меры против Бугаёв. Она в основном просто вызывала боль, но её можно было настроить на выстрелы по целям лазерных вспышек.

Он двинулся, исследуя пол. Выемки, несколько отпечатков царапин, немного обжига. Больше разрушенной техники. Его компьютеры были измельчены, большие растопленные дыры, усеивавшие внешний корпус. Монитор, который использовала Дракон, имел отверстие в форме кулака.

Дракон.

Колин мог это представить. Мелоди старательно тренировалась, Дракон составляла ей компанию. Крик Птицы-Хрусталь ударяет, разбрызгивается по силе Мелоди и терпит неудачу. Замешательство, неуверенность, Дракон, всё ещё соединённая, блокирует лабораторию. Защита закрутилась, выстреливая в технику Колина, разрушая его прототипы, его компьютеры, его файлы. Она защищала его. Устраняя любое преимущество, которое Девятка могла получить внутри его лаборатории. Он мог увидеть пену, растекавшуюся по двери, затвердевавшую, формировавшую барьер. Он мог увидеть прибытие женщины, испещрённой чёрными и белыми полосами. Она прошла бы сквозь пену, словно та являлась водой. Он мог увидеть сражавшуюся Мелоди, бросавшую удар по непобедимому врагу. Он мог увидеть, как её утаскивают за дверь, мимо улыбавшегося мужчины с бородкой, ощетинившегося ножами. Мужчина в поле его зрения улыбнулся, жестокий и радостный, и указал мимо Колина.

В стену был вставлен нож, цифровая камера висела на ремне на рукоятке, жёлтый стикер, говоривший «Посмотри меня», наклеен над ней. Колин сделал два широких шага и освободил её. Ему потребовалась доля мгновения, чтобы проверить на взрывчатку, прежде чем включить её.

Знакомое лицо появилось на экране. Лицо, которое Колин видел с полдюжины раз во время брифингов по S-классу. Джек Остряк улыбался.

— Оружейник! — возликовал он. — Мне действительно жаль, что мы не смогли провести этот разговор в плоти, — камера отстранилась, показывая широко разведённые руки Джека в приветствии. Он сидел в лаборатории Колина, купаясь в опустошении.

— Знаешь, это являлось моим первоначальным планом, — продолжил Джек, всё ещё улыбаясь. — К несчастью, обстоятельства заставили меня изменить планы. Обычно, когда я начинаю одну из этих маленьких игр, мне нравится, хмм, персонализировать опыт. Настроить его к этому человеку, так сказать. Мне нравится заниматься этим, этот вызов. Я жду этого с нетерпением, — улыбка Джека растянулась, становясь свирепой. — У тебя очень хороший друг в лице Дракон, знаешь. К несчастью, её маленький акт мятежа положил её прямо на скамейку штрафных. Не ожидай от неё больше никакой помощи. Я объяснил последствия.

Джек сделал паузу на мгновение, постукивая по подбородку.

— Или, возможно, она поможет тебе в любом случае. Это стало бы интересным поворотом. Но я отвлёкся. К делу! — Он сделал неглубокий поклон, наклоняя голову в одну сторону. — Я Джек Остряк, и я, вместе с моей Девяткой, стану твоим развлечением на вечер. История сегодняшнего дня будет разыграна в двух частях, и ты сможешь выбрать свою роль, — Джек хлопнул в ладоши в удовольствии. — Мы будет воссоздавать твои великие провалы, спина к спине, точно так, как они произошли. Во-первых, у нас имеются Стражи: где-то одни, пойманные силами далеко за их возможностями! — Он нахально улыбнулся, прикладывая ладонь ко рту и шепча «Я оставил их с Ампутацией». Лукавое подмигивание, что последовало за его утверждением, почти заставило Колина разбить камеру. — Да! Их нет, и ты, великий герой, их надёжный наставник, должен найти их! Теперь, у тебя не имеется ограничения по времени для этого, но я скажу, что они не будут наслаждаться ожиданием. Конечно, нахождение их может оказаться сложным из-за нашего второго действия: Буйства Луна!

Камера приблизилась к лицу Джека, когда тот заговорил:

— К несчастью, у нас не имеется гигантского монстра, способного сжечь город. Но не бойся! Мы просто сымпровизируем. У нас точно имеется гигантский монстр, и у нас также имеется девушка, которая с радостью спалит город, так что я выпустил их поиграть. Теперь, я уверен, что Дракон призвала помощь, и, может быть, некоторые герои придут, в конце концов, чтобы помочь, но как много ущерба будет сделано тем временем? Сможешь ли ты действительно звать себя героем, если проигнорируешь их?

Выражение лица Джека стало сочувствующим.

— Это тяжёлый выбор, знаю, и существует лишь один ты, так что я дам тебе ограничение. Каждый член Девятки несёт ключ к местоположению твоих Стражей. Они будут искать тебя на протяжении всего дня, и я попрошу тебя завершить их вызов. Ты сделаешь это — ты получишь ключ. Сделай это достаточно быстро, и ты можешь оказаться способен спасти своих Стражей раньше, чем Краулер и Ожог уничтожат твой город.

Камера отдалилась снова, и Джек встал, разглаживая одежду.

— Я всё же надеюсь, что ты устроишь хороший показ, Оружейник. Я всегда обожал рассказы об искуплении… и трагедии.

Экран потемнел. Колин уронил камеру на пол, едва отмечая лязг металла. В голове раздавался какой-то звон. Он не мог — он не мог сфокусироваться, не мог думать. Ему требовалось двигаться, проверить свою лабораторию. Дракон — она должна была знать, должна была видеть, что происходило. Его датчики, подкожные имплантаты для его Стражей, это стало самым первым, что он проделал, когда пришёл в Омаху. Они были защищены, сила Птицы-Хрусталь не могла достигнуть их. Ему требовалось найти датчик, убедиться, что тот работал. Он мог спасти их всех вовремя, если он только просто двинется.

Но его тело не отвечало. Его мысли были похожи на грязь, медленно пробиравшуюся сквозь события дня. Ему требовалось идти, или бежать, или искать. Ему требовалось планировать, и строить, и чинить. Но он не мог сделать этого. Вам нужны глаза, чтобы делать все те вещи, а его глаза не могли видеть за этой ослепительной яростью!

У входа в лабораторию раздался скрежещущий звук. Голова Колина развернулась очень-очень медленно. Что-то стояло у входа. Монстр, созданный из керамики. Живая кукла, со многими сочленениями, и безобразная. Манекен стоял там, узнаваемый лишь по изображениям, удерживаемый единым цепями. Его безликая маска уставилась на Колина, а его рука поднялась до уровня груди. Тонкий клинок вытянулся из пальца, и Манекен, тук, тук, постучал по стене.

Он, возможно, тестировал Колина? Проверял на узнавание, или страх, или злость? Это не имело значения. Маска Колина опустилась, его лицо скрыло, его тело осталось неподвижным, словно камень.

Его алебарда была прислонена к стене, хорошие несколько футов в удалении. Манекен мог успеть сократить расстояние выпадом, прежде чем он сможет дотянуться до той. Это не имело значения.

Манекен вырезал что-то на стене. Какое-то слово. Его тест? Его подсказку? Он ожидал, что Колин подыграет. Колин проигнорировал это. Это не имело значения.

Алан Грамм когда-то был великим человеком. У него были жена и дети. Они были замечательными, добрыми людьми. Колин никогда не встречался с семьёй мужчины, но он слышал истории от других. Истории о трагедии, огромной ране, которую понёс мир, когда они умерли. История Алана Грамма была написана кровью, и ужасом, и потерей. Это не имело значения.

В другой день Колин, возможно, рассматривал бы, что его слова будут осквернять воспоминания хороших людей. Сегодня было не тем днём. Он хотел навредить Манекену, прежде чем убить его.

— Я поднимал стакан за Симург, знаешь, когда она сплющила твоё маленькое укрытие, — произнёс Колин глухим, монотонным голосом. Манекен замер на половине своей резьбы.

— Когда я узнал, что твои жена и дети всё ещё находились внутри, ну, я осушил бутылку.

Всё тело Манекена развернулось лицом к Колину одним жёстким движением и замерло. Он свернулся, словно камышовый кот, ожидая того, чтобы запрыгнуть.

— То, как я вижу это, — мягко продолжил Колин, — они заслуживали каждую агонию, что выстрадали, за то, что любили неудачника вроде т...

Манекен запустил себя на Колина, размывшись по комнате на скоростях, намного превышавших человеческие. Клинки вырвались из скрытых отверстий, его конечности отделились и развернулись, монстр превратился в стальной блендер, заставивший бы и Крюковолка завидовать.

Колин должен был бы испугаться. Может быть, не оказаться в ужасе — у него имелся план, у него имелась его броня, он собирался разрушить этого человека — но Манекен прорезал свой путь через сотни технарей, которые считали так же, как и Колин.

Но Колин был слишком уж зол, чтобы испытывать страх.

Манекен врезался в него. Телескопические клинки заскребли по броне Колина, вырезая мелкие куски. Механизированные суставы застонали, когда Колин принял полный вес тела монстра, и Манекен обвился вокруг него, словно змея, ударяя со всех сторон. Его голова находилась на том же уровне, что и у Колина, маска к безликой маске, и его рука протянута к уязвимой ткани вокруг горла Колина.

Тусклые, ржавого цвета панели загудели к жизни, серые облака замерцали в существование, и Манекен исчез в облаке красного тумана.

Колин выдохнул, когда облако отнесло к полу. Его поле нано-шипов исчезло. Он чувствовал себя лучше, более сфокусированным.

Один готов.

Его взгляд упал на кусок резины, выбитый во время короткого сражения. Крошечный, круглый объект находился под ним. Одно из устройств, которое он создал для тренировки Мелоди. Она нашла его.

Он подобрал его, улыбаясь себе, усиливая свою решимость. Имелись люди, полагавшиеся на него, ожидавшие его.

Имелась работа для выполнения.