Ведьмы в Средиземье (гет)

"В полдень они оказались в стране,

Где казалось, что полдень стоит всегда."

Теннисон. "Поедатели лотоса"

Бильбо испуганно ойкнул. "Он сорвался! Он убился!" — послышалось со всех сторон. Гномы не сговариваясь бросились к краю обрыва, заглянули вниз. Но как ни старались, не могли разглядеть внизу ни серых одежд, ни остроконечной шляпы — одни лишь скалы.

— Как же так?! — не мог успокоиться Бильбо. — Как мог он свалиться с обрыва? Как мы теперь без него?

В этот миг из-за камня высунулась голова Гэндальфа, живого и невредимого.

— Ну что же вы? — поторопил он спутников. — Давайте скорее сюда!

— Гэндальф! — гномы бросились к чудом спасшемуся товарищу.

Со стороны казалось, будто валун, за которым скрылся волшебник, нависает прямо над обрывом: сделай шаг, и полетишь в пропасть, — и лишь вблизи можно было заметить начало узкого спуска, уводящего за край обрыва.

Один за другим участники отряда спускались вниз. Тропа, по которой предстояло им двигаться теперь, представляла собой узкий карниз вырубленный в скале. Нависающий над головой берег полностью скрывал ее от посторонних глаз.

Когда Агнес в свой черед ступила на тропу, из-под ног с шорохом покатились мелкие камешки.

"Интересно, — вновь оживилась Пердита, — далеко тут до дна?"

"Мы не станем это выяснять!"

Идти по этой тропке, как ходят по обычной дороге — лицом вперед — не было никакой возможности. Приходилось держаться боком и вжиматься спиной в скалу так, чтобы даже через плотную шерстяную материю платья лопатками чувствовалась неровность камня, и, делая шаг левой ногой, сперва прощупывать надежность участка, и только убедившись, что камень под ногой не собирается осыпаться, подтягивать к левой ноге правую. А затем начинать все сначала.

Край обрыва был неровным и нынешний отрезок пути напоминал вогнутую дугу. Агнес видела, как ее спутники, спустившиеся до нее, бегут по узкому карнизу едва ли не в припрыжку — ей о такой ловкости оставалось лишь мечтать, — и один за другим исчезают за поворотом.

Но стоило ей преодолеть этот выступающий угол, как тропинка превратилась в удобную площадку, а впереди открылся невероятный вид. Ущелье здесь расширялось, и на другом берегу, прилепившись к краю, раскинулся чудо-городок.

Его остроконечные крыши и арки тянулись в небо, резные беседки и балюстрады казались невесомыми, точно кружево, островки сосен своей насыщенной темной зеленью оттеняли светлый камень построек; с высокого обрыва по обе стороны от городка срывались вниз серебристые ленты водопадов.

С того места, где они остановились, на другой берег вел узкий каменный мостик.

Те члены компании, что уже собрались на уступе, не спешили выходить на мост, дожидаясь остальных, а пока разглядывали городок и обменивались замечаниями.

— Что это за место? — подал голос кто-то из гномов помладше.

— То самое, — отозвался Гэндальф, — где путникам, вроде нас, всегда готовы предоставить кров и горячий завтрак!

Эти слова были встречены с большим воодушевлением.

— Это долина Имладрис, — продолжил волшебник. — Ну а на общем наречии она известна как...

— Ривенделл, — закончил за него фразу Бильбо, лицо его просветлело.

Они пересекли мост и вошли в город.

Все здесь дышало таким покоем и умиротворением, что даже усталость отступила. Свежий запах сосен мешался с ароматами цветов, но... чего-то здесь недоставало. Агнес огляделась: а где же жители?

Под предводительством Гэндальфа они направились к ближайшему зданию, что возвышалось над остальными,, с широкой полукруглой лестницей и резными колоннами, но не успели они достичь ступеней, как новый звук вынудил их обернуться.

Это стучали подковы по камню и из тени сосен выехал всадник. За его спиной, пока плохо различимые, виднелись еще несколько.

— Эту остроконечную шляпу я узнал бы где угодно! — позвал он. По мере того, как он говорил, его спутники выезжали на свет и выстраивались полукругом на почтительно расстоянии позади него. Гномы зашептались и придвинулись друг к другу, глядя настороженно и грозно. Казалось бы, перед лицом тринадцати хмурых вооруженных до зубов мужчин легко оробеть, но незнакомец казался совершенно безмятежным. Он легко соскочил с коня и пеший в одиночку пошел навстречу отряду.

— Гэндальф, друг мой! — произнес он, протягивая обе руки. — Чему я обязан честью вновь видеть тебя?

— Владыка Элронд, — ответная улыбка превратила лицо волшебника в сеть глубоких морщинок.

Элронд? Агнес встрепенулась. Разве не это имя прозвучало той ночью в поле у догорающего костерка? Казалось, это произошло целую вечность назад, хотя на деле не прошло и двух суток. Да, все правильно, Гэндальф сказал тогда, что они направляются прямо к э... этим самым и назвал это имя. Что же получается, это и есть... они? Да нет же, не может быть!

На миг перед ее внутренним взором вновь возникли встреченные ею когда-то на холме создания. Те выглядели сущими дикарями: полуголые, в татуировках, в плащах из звериных шкур.

Она взглянула на незнакомца. Теперь, когда тот спешился и стоял совсем близко в ярких солнечных лучах, рассмотреть его не составляло труда.

Он тоже был высок, одного роста с Гэндальфом, и держался очень прямо, в развороте его плеч, в посадке головы было что-то величественное. А вот наряд был совсем простой, и порядком запылившимся, а местами к тому же заляпанным чем-то черным. Черты лица были тонкими, почти женственными, а выражение — открытым и приветливым, и хотя на лице его не было заметно ни единой морщинки, Агнес отчего-то решила, что он намного, намного старше ее. "Совсем как вампирчик Сорокула, — согласилась Пердита. — Этот, впрочем, тоже красавчик, но какой-то другой."

И правда, другой. Агнес и сама успела это ощутить и в кои-то веки была совершенно согласна со своим альтер-эго. Вампиры подавляли людскую волю, заставляя испытывать слепое к ним обожание и желание повиноваться. То же делали Дамы и Господа, с той лишь разницей, что эти внушали безотчетный страх и чувство собственной ничтожности, ущербности.

Но тот, кто стоял перед ними сейчас, был другим. Он казался теплым, как июньский день, и надежным, как сама земля. Его взгляд был светел и безмятежен. Ему хотелось верить.

"То, что ты показываешь, больше похоже на кошку! И это ты называешь драконом?" — слова сами всплыли из глубин памяти. Ну конечно! И как это ей раньше в голову не пришло? Здешний дракон был настоящим чудищем, огромным и грозным; единственной угрозой, исходившей от дракончиков в ее мире была необходимость отскребать их помет с платья. Но звались-то они одинаково! Или тролли! Она ведь уже ловила себя на мысли, с чего бы здешние тролли превратились в камень? У них дома они и были каменными. Сперва неправильные тролли, потом неправильные драконы... стоит ли удивляться, что и эльфы здесь какие-то не такие?

Пока череда этих мыслей проносилась в ее голове, беседа продолжалась.

— Что привело тебя в наши края на сей раз, Гэндальф?

— О, просто захотелось сменить обстановку. Ты же знаешь, я не люблю подолгу засиживаться на одном месте. Кстати, позволь представить тебе моего хорошего друга. Торин Дубощит, — тут Гэндальф приглашающе поманил рукой, и Торин сделал несколько шагов вперед. — Лорд Элронд, владыка здешних земель.

Оба едва склонили головы в легком кивке.

— Приветствую тебя, Торин, сын Траина, внук Трора.

— Тебе известно кто я? — нахмурился Торин. — Откуда?

— Мне ведомо многое в Средиземье, — мягко отозвался тот. — А еще мне доводилось встречать твоего деда, ты очень похож на него. Впрочем, этот разговор может подождать. Я вижу, вы проделали долгий путь, почему бы вам не отдохнуть? Приглашаю тебя и твоих спутников разделить со мной трапезу, ну а после, если хочешь, мы поговорим, — владыка Элронд хлопнул в ладоши, через мгновение рядом возник... С первого взгляда сложно было понять, юноша это был или девица: длинные волосы, нежные черты лица и струящееся одеяние из легкой ткани, длинною в пол говорили в пользу последнего, но вот рост, ширина плеч и, особенно, движения казались, скорее, мужскими.

Владыка Элронд произнес несколько коротких фраз на непонятном языке, и Торин снова нахмурился, но Гэндальф, похоже, прекрасно понял сказанное и ободряюще улыбнулся ему, давая понять, что все в порядке.

На лице Торина отразилось секундное колебание: он ждал от местных меньше радушия и гораздо больше высокомерия и оттого был искренне удивлен. Но все же он был достаточно разумен и, к сожалению, слишком хорошо знаком с кочевой жизнью, чтобы отказываться.

— Мы принимаем твое приглашение, — кивнул он и, чуть помедлив, добавил: — Благодарю.

— Вас проводят к столу. Я же вынужден оставить вас ненадолго, боюсь, мой внешний вид не годится для того, чтобы принимать гостей. Но я скоро вновь присоединюсь к вам.

На том и порешили.

Следуя за своими провожатыми, отряд вышел на открытую террасу. Там, друг напротив друга, стояли два длинных прямоугольных стола. Еще один стол, меньшего размера, располагался чуть поодаль на возвышении. Торина и Гэндальфа сопровождавшие их местные с поклонами проводили туда, предоставив остальной компании рассаживаться за другими столами, как их душе угодно.

Придерживаясь плана держаться от старших ведьм на расстоянии — а то ведь опять нагрузят поручениями, с них станется! — Агнес как могла тянула время: сперва делала вид, будто завязывает развязавшийся шнурок на ботинке, а потом долго и старательно мыла руки под струями бьющего прямо из скалы источника. И лишь увидев, как матушка с нянюшкой чинно прошествовали к столу и уселись, она со спокойной душой направилась к другому столу, где уже расположились Дори и Ори, Бофур, Бомбур, Балин, Двалин и Бильбо.

Еды пока не было видно, так что оставалось лишь глазеть по сторонам. Вокруг столов бесшумно скользили местные — у Агнес даже мысленно не получалось называть их эльфами, — расставляя тарелки и раскладывая приборы.

Несколько минут спустя к собравшимся вновь присоединился владыка Элронд, сменивший запачканный охотничий костюм на другой наряд, и занял свое место во главе стола между Гэндальфом и Торином.

Его появление стало сигналом к началу трапезы. Неслышно подкравшиеся местные водрузили в центр стола посудину, размером напоминавшую таз для белья. Оголодавшие путники рванулись заглянуть внутрь, едва не сталкиваясь лбами. Однако при виде содержимого их энтузиазм быстро сменился разочарованием: под ворохом разноцветных листьев стыдливо прятались горсть молодого горошка и несколько ломтиков огурца.

— И это все? Да тут одна трава! Где мясо?

— За кого нас тут принимают? За пони?

— Откуда ж силы-то взять? — простонал Бомбур, вертя перед глазами листик салата.

— Что ж, я полагаю, в данных обстоятельствах, — Балин вооружился тяжелыми серебряными щипцами. — Придется довольствоваться тем, что есть. Ну же, передавайте сюда свои тарелки!

— Если ты думаешь, что я стану это есть…

— Это вопрос не предпочтений, а вежливости, брат. Торину еще предстоит договариваться со здешним владыкой о карте. Не будем подвергать риску их переговоры.

— Знаете, в наших краях говорят: "Зелень на столе — здоровья на сто лет", — попробовал разрядить обстановку Бильбо. — Или еще: "Кто травку ест, и огурец, тот бодр, румян и молодец!"

— Я на цвет лица и так не жалуюсь, — буркнул Двалин.

Агнес участия в дискуссии не принимала. И пусть ворох салатных листьев на тарелке не привел в восторг и ее, но еда есть еда, так что она молча принялась жевать. Эх, вот бы сейчас миску каши на молоке! Или яичницу-болтунью, или пирога с капустой!

Вдруг откуда ни возьмись опять появились местные с подносами в руках. На одном из них покоился круг сыру размером с тележное колесо, на другом — копченый окорок и ветчина. Настроение сотрапезников тотчас скакнуло вверх. Тем временем местные продолжали появляться и исчезать, бесшумно скользя за спинами едоков, расставляя на столах новые блюда. Тут были и жареные сосиски, и яичница, и румяные гренки с маслом и медом, и варенье…

С появлением настоящей еды всем стало не до разговоров, и вскоре единственными звуками, раздававшимися на террасе стали звон ножей и вилок, напряженное сопение да временами чавканье. То ли владыка Элронд пожелал заглушить это "музыкальное сопровождение", то ли здесь всегда было принято, но по его жесту появились и настоящие музыканты: со свирелью, лютней и арфой, и воздух наполнили более мелодичные звуки.

Но вот, наконец, со столов исчезли и сыр, и сосиски, и даже последние кусочки поджаренного хлеба, и у заметно подобревших путников вновь пробудился интерес к окружающему миру.

— Друзья мои, — покачал головой Балин, заметив, что салатный тазик, в отличие от прочей посуды, не опустел. — От этой травки нужно избавляться. Давайте-ка просто раскидаем ее по всем тарелкам поровну да и покончим с делом! Ну же, здесь осталось совсем немного.

Энтузиазма это предложение не вызвало, салата уже никому не хотелось. Всех охватила сытая сонливость: хотелось откинуться на спинку, — жаль только ее не было! — прикрыть и без того слипающиеся глаза и просто подремать. Тихая убаюкивающая музыка лишь усиливала это чувство.

Несмотря на равнодушие сотрапезников, Балин вновь взялся за щипцы и принялся раскладывать остатки содержимого салатника по тарелкам: себе, брату, Агнес... Затем он потянулся за тарелкой Ори, но тот накрыл ее сверху руками, защищая от посягательств:

— Я не ем траву, — заявил он, гордо задрав нос.

— Ори, — шикнул на него сидевший рядом Дори. — Вежливый гость кушает все, чтобы не обидеть хозяина.

— Совершенно верно, — подтвердил Балин. — Это самый верный способ произвести хорошее впечатление при знакомстве! Взять к примеру Бильбо, — слова сопровождались вежливым кивком в сторону хоббита. — Разве он согласился бы так быстро вступить в наш отряд, не прояви мы себя образцовыми гостями? А так он сразу понял, что перед ним особы благонадежные и достойные всяческого доверия, и что с нами можно иметь дело. Ведь так? — он повернулся к Бильбо за подтверждением.

Но тот не ответил — Бильбо скрутил неожиданный приступ кашля, да такой сильный, что на глаза у него выступили слезы, а сидевшему рядом Бомбуру пришлось похлопать его по спине. Пока Бильбо пил по глоточку воду и успокаивал встревоженных его недугом товарищей — нет, он вовсе не простыл, а совершенно здоров, спасибо, просто подавился, — Агнес заметила, как сидевший напротив нее Дори морщится.

— Голова болит? — посочувствовала она. Он отрицательно покачал головой и пояснил, кивком указав на здешнюю музыкантшу:

— Ну зачем же так струны дёргать? Будто курей ощипывает!

Это было интересно.

— А вы умеете играть на арфе, мистер Дори?

— Я... Меня учили в детстве, но уже много лет прошло, как я не брал в руки инструмент, — Дори умолк, он выглядел отчего-то очень печальным.

Агнес было решила, что ляпнула лишнее, и собиралась уже сменить тему, но тут Дори продолжил:

— Мой батюшка играл на арфе.

— И замечательно играл, — с серьезным видом подтвердил Балин. — Настоящий виртуоз!

— О, так ваш батюшка был музыкантом? — переспросила Агнес. — Он выступал с концертами?

— Нет, он был начальником дворцовой стражи в Эреборе, а играл просто ради забавы в свободное от службы время.

Речь Дори лилась мягко и неспешно, а взгляд устремился мимо товарищей, на что-то видимое лишь ему.

— У него была арфа, такая маленькая, что легко помещалась в ладони. Золотая рама инкрустирована самоцветами... Он часто носил ее с собой в кожаном футляре и играл, когда выдавалась свободная минутка. Ах, что это были за мелодии! Я помню их с тех пор, как помню самого себя. От некоторых ноги сами рвались в пляс, другие — утешали, успокаивали, от третьих — хотелось воспарить. И я тоже учился играть на арфе... Помню, я был как раз на уроке, когда зазвучал набат. Мы выскочили из класса, все, кто были: несколько отроков и учитель, — и не могли понять, что происходит. Гора была, как растревоженный муравейник. Помню, я бросился на верхнюю галерею и успел увидеть, как отряд стражников спешит к главным воротам. Не знаю, как батюшка расслышал мой голос сквозь царивший там шум... Он поднял на меня глаза и велел уходить, немедля, но тут отряд поспешил дальше, и больше я его не видел. Я даже не обнял его на прощание... — Дори умолк, меж бровей у него залегла вертикальная морщинка. Гномы молчали и казались печальными и серьезными; у Ори дрожал подбородок; Бильбо и Агнес переглянулись через стол, обоим было неловко. Каково это — оказаться рядом с чужой болью, что сказать, как помочь, когда ясно, что помочь уже нечем?

— Сочувствую вам, — тихонько произнесла она.

Ори подхватил тазик-салатницу за ручки, придвинул к себе и, прямо руками, горстями принялся запихивать салатные листья себе в рот.

Дори слабо улыбнулся, покачал головой, дескать, отпустило.

— Если наш поход увенчается успехом... В сокровищнице Эребора много богатств, но ни одно из них не манит меня так сильно, как та маленькая арфа. Я хочу вернуть ее.

— За возвращение, — мрачно провозгласил Двалин, поднимая свой кубок.

"За возвращение! За возвращение домой!" — присоединились остальные гномы.