Ведьмы в Средиземье (гет)

— Я — нянюшка Ягг, — усаживаясь на поваленное дерево, представилась ведьма. — А это моя старинная подруженция Эсме Ветровоск...

— Госпожа Ветровоск, — с мрачным видом отрезала матушка, но смутить нянюшку было задачей не из нелегких.

— ...и Агнес Нитт.

— Здрасте, — та неуверенно помахала рукой.

— Очень рад знакомству, дамы, — кивнул Гэндальф, а затем произнес то, что могло показаться детской считалочкой. — А это Балин, Двалин, Оин, Глоин, Фили, Кили, Нори, Дори, Ори, Бифур, Бофур и Бомбур.

Гномы, чьи имена он называл, кивали и улыбались, особо ретивые вскакивали на ноги и раскланивались, произнося: "К вашим услугам".

— Но откуда вы? Как здесь очутились? — повторил свой вопрос Торин Дубощит.

— А вы? — не осталась в долгу матушка.

Предводитель гномов посмурнел лицом: не в его привычках было отчитываться перед чужаками. Резкий ответ уже готов был сорваться с его губ, но тут вперед выступил Балин.

— Мы простые торговцы с Синих гор, — пояснил он, вкрадчиво улыбаясь. — Идем навестить родню в Железных холмах.

— Мило, — матушка изобразила светский оскал.

— Могу ли я поинтересоваться, почтенные дамы, — продолжал Балин. — Какой край имеет честь зваться вашей родиной? И в какие земли вы направлялись, когда счастливый случай свел нас вместе?

— О, мы никуда не направлялись, — взяла на себя роль переговорщицы нянюшка. — А прибыли из Ланкра, с такого миленького холмика, напротив Дурного Зада.

— Какого зада? — не понял кто-то из гномов.

— Дурного, — услужливо пояснила нянюшка. — Это деревня такая, наша Эсме оттуда. Так вот, сидим мы, значит, собираемся попить чайку, обсуждаем, до чего ж паршивая выдалась ночка: громы, молнии, все дела — как вдруг "Чпок!" И вот мы уже здесь.

Счастливо улыбаясь, нянюшка окинула взглядом слушателей; выглядели те порядком огорошенными.

— Кстати, чаю выпить нам так и не удалось, — хмуро заметила матушка.

— И то верно, — поддержала ее приятельница. — Агнес!

Та привычно вскинулась.

— Заварка у меня с собой, нянюшка, но у нас ведь нет чайника...

— Так почему бы не одолжить его у тех, кто живет во-он там? Я определенно вижу за деревьями печную трубу.

— Жил, Гита. В прошедшем времени, — поправила ее матушка, пристально вглядываясь в указанном направлении. — Труба действительно торчит, но кровля разрушена.

— Тем более хозяин не будет против, если мы одолжим у него кое-какую утварь. Ступай, Агнес, да постарайся разыскать чайник, раз уж дом необитаем...

— А если обитаем? — матушка многозначительно приподняла бровь.

— И что с того? Предлагаешь отправиться одной из нас? В моем-то возрасте?! Ох, мои старые, больные ноженьки... А девочке только на пользу пойдет прогуляться на свежем воздухе. К тому же солнце уже взошло — ничего с ней не сделается. Ступай, милочка, — нянюшка ободряюще махнула рукой. — В случае чего — кричи, я знаю, ты умеешь.

Агнес стояла столбом. Нахлынувшая внезапно душная ярость не позволяла вымолвить ни слова, и, что гораздо хуже, она чувствовала, как от шеи вверх поднимается горячая краснота. Еще минута, и ее лицо по цвету сравняется со свеклой. Какой стыд! Развернувшись на пятках, Агнес опрометью бросилась в заросли.

Ох уж эти... ведьмы! Решают, что ей делать, как будто ее здесь нет! Да еще с этаким покровительственным видом! "Девочке только на пользу пойдет..." Ух, до чего же она зла!

Лишь запыхавшись, Агнес поняла, что почти перешла на бег. Она сбавила шаг, стараясь перевести дух. Глубокий вдох, выдох...

Но ведь она знала, что они из себя представляют, не так ли? Прежде чем согласилась стать частью этого ведьмовского трио, вместо отошедшей от дел Маграт⁽¹⁾. Конечно, знала. О сварливом и нелюдимом характере матушки Ветровоск в народе ходили легенды. Завидев издали долговязую фигуру в черном, ланкрцы частенько предпочитали дать крюка через чужие огороды или укрыться за живой изгородью, выжидая пока матушка пройдет мимо. И лишь очень серьезная причина: болезнь, увечье, смерть — могла заставить их подойти к маленькой скособоченной хижине и постучаться в дверь.

Что же до нянюшки, то она знала всех обитателей Ланкра поименно, и в свое время помогла появиться на свет едва ли не половине из них. На первый взгляд, она казалась милейшей, безобиднейшей из старушек... Но она знала, как настоять на своем. Как ей это удавалось, оставалось загадкой: ты слышишь про "старые, больные ноженьки", смотришь в честные-пречестные глаза, и тебе как-то не хватает духу напомнить их обладательнице о том, как всего неделю назад на сельской ярмарке она лихо отплясывала на столе, размахивая в такт пивной кружкой.

Да, ведьмы были невыносимы, обожали командовать и совать носы в чужие дела, и Агнес знала об этом заранее. Так чего же она теперь злится?

Агнес вздохнула. В этом-то все и дело! Она злилась не на них, а на себя. На свой проклятуще покладистый характер, который не позволял дать им отпор, вместо этого заставляя сглаживать острые углы. В тайне она мечтала, что когда-нибудь сумеет набраться смелости и взять судьбу в свои руки.

Однажды ей это почти удалось: она уехала аж в самый Анк-Морпорк и устроилась там в оперный театр. ⁽²⁾ Все признавали, что у нее чудесный голос. Дела шли просто отлично, и ей даже доверили исполнять главные партии в нескольких постановках... Вот только сама Агнес должна была стоять позади, с хористами, пока на переднем плане хорошенькая, но безмозглая блондиночка открывала рот в такт ее пению.

И тогда Агнес оставила оперу. Потому что, может, она и простая селянка, но у нее есть своя гордость и самоуважение. Воспоминание об этом заставило ее расправить плечи и приосаниться.

Так что она вернулась в родную деревню... А тут как раз Маграт вышла замуж, и нужен был кто-то на замену. Одно тянуло за собой другое, и Агнес не успела опомниться, как уже перебралась в прежнюю хижину Маграт, приняла на себя ее полномочия и заняла место младшей ведьмы в местном шабаше. Вот уже почти полтора года, как она сотрудничала с матушкой Ветровоск и нянюшкой Ягг... в смысле была у них на побегушках. К слову о гордости и самоуважении.

Агнес вздохнула, затем огляделась по сторонам. За этими раздумьями она не заметила, как успела прийти на место. Прямо перед ней возвышался одноэтажный дом на каменном фундаменте, чуть в стороне просматривались строения попроще: коровник, а может, свинарник, да какие-то амбары. Торцевая сторона дома была полностью разрушена, крыша просела, несколько яблонь были с корнем выдернуты из земли. Здесь явно похозяйничал кто-то огромный, и случилось это далеко не вчера: из пролома в стене вовсю пробивалась молодая травка, а в самом доме пахло затхлостью и заброшенностью. Кругом было тихо, лишь шелестели листья, да где-то в ветвях щебетали невидимые птицы.

Еще раз опасливо оглядевшись, Агнес сквозь пролом в стене шагнула в разоренный дом. Помещение, где она очутилась, прежде служило кухней; это было ясно, несмотря на разгром и полумрак. Стол и лавки были перевернуты, посуда разбросана по полу. Агнес поежилась: да, не сладко пришлось хозяевам. На пару минут она застыла на месте, пораженная чувством жалости к этим бедолагам, чью жизнь так грубо и бесчеловечно оборвали.

Но что толку горевать о том, чего уже не исправить? Сглотнув ком в горле, Агнес на цыпочках обошла кухню, выудила из-под стола чайник. В буфете с оторванной дверцей обнаружились оловянные кружки, тарелки и приборы. Отобрав всего по три штуки, девушка завернула их в полотенце, завязала его узелком и, прихватив чайник, покинула дом.

Выйдя на улицу, она почувствовала себя гораздо лучше: воздух здесь был прохладен и свеж, а пробивавшиеся сквозь листву солнечные лучи вселяли уверенность. На несколько блаженных секунд Агнес позволила себе расслабиться: закрыть глаза и просто вдыхать аромат земли и леса, слушать чириканье птиц. Какое же счастье, что она жива! Что пережила эту ночь, что участь владельцев фермы ее миновала.

Но вдруг неподалеку раздался шорох. Агнес испуганно распахнула глаза, сердце забилось часто-часто. А вдруг это тролли? Дикие звери? Змеи? Разбойники?

Она напряженно прислушивалась. Точно шорох, и еще один. Тихий хруст веточки под ногой. Кто-то направлялся в ее сторону.

Осторожно, стараясь не шуметь, она поставила узелок на землю и сделала шаг в сторону, прячась за выступ стены. Свободной рукой выдернула из полей шляпы булавку. Шаги, тем временем, двинулись в обход дома. Изо всех сил сжимая булавку повлажневшими пальцами, Агнес отсчитывала про себя: "Три, два..."

— Эгей? — позвал чей-то голос. — Госпожа Нитт, вы здесь?

От накатившего облегчения пришлось привалиться к стене, коленки предательски дрожали.

Но вот из-за угла дома выглянула черноволосая голова в ушанке. При виде Агнес выражение обеспокоенности на лице гнома сменилось радостной улыбкой.

— Вот вы где! Я уж думал, что потерял вас.

— Вы меня напугали, — отозвалась Агнес, резче, чем хотела бы.

— Простите, — улыбка в миг слетела с лица гнома. — Я не хотел. Я пошел за вами следом только чтобы убедиться, что у вас все в порядке. Поверьте, у меня и в мыслях не было вас пугать.

Раскаяние в его глазах было таким искренним, что сердиться дальше было невозможно.

— Все в порядке, — уверила Агнес гнома. — А вы... Бифур, верно?

— Бифур — это мой кузен, — гном снова разулыбался. — Ну а я Бофур. К вашим услугам, госпожа Нитт.

— Лучше просто Агнес. До "госпожи" мне еще ведьмовать и ведьмовать.

— Что вы сказали?

— Не важно, — она махнула рукой. — Бофур, не поможете мне с чайником? Наверное, где-то неподалеку должен быть колодец.

— О чем речь, мне не трудно, — он легко забросил тяжелое кайло на плечо и подхватил пустой чайник. — А колодец и правда рядом, с той стороны дома. Госп... то есть Агнес, можно сказать вам кое-что?

— Можно. И лучше на "ты", а что случилось?

— У тебя листик прилип, вот здесь, — он ткнул себя пальцем в правую скулу.

— Спасибо. О-ох, — она вслепую вытерла щеку рукой и, глянув на ладонь ужаснулась. Какой там "листик"?! Трава, грязь, хвоинки — можно подумать, она плавала в луже! Хотя, если вспомнить все события ночи, почти так оно и было.

К счастью, они уже вышли к колодцу. "Журавль" оказался не поврежден, так что Бофур запросто вытянул ведро воды, половина которой пошла на чайник, а остатки — на умывание.

Еще пару минут спустя, порядком посвежевшая Агнес повернулась к дожидавшемуся рядом Бофуру, который от нечего делать ковырял носком сапога в земле ямки.

— Ну вот, теперь можно и возвращаться.

— Скажи, Агнес, а что ты... в смысле, вы все будете делать дальше?

— Дальше?

— Когда мы вернемся к остальным.

Она неуверенно пожала плечами.

— Это будет решать матушка, она у нас главная. Но думаю, мы отправимся обратно домой. Ты не знаешь, далеко отсюда Овцепикские горы?

Бофур задумчиво почесал подбородок.

— Я разные горы знаю: Мглистые, Синие... Наслышан и про Серые, и про Белые. Но вот Овцепикские — нет, про такие не слыхал. Так вы оттуда?

— Да. Я всю жизнь там прожила. Жаль, ты не знаешь, где это. Хотя... можно сперва добраться до Анк-Морпорка, оттуда к нам ходит почтовая карета. В какой он стороне?

— Кто?

— Анк-Морпорк.

— Никогда о таком не слышал.

— Да как такое возможно?! Это же громадный город! Наверное, самый большой на Диске. И там полным полно гномов.

— Ну, извини, — Бофур чуть виновато улыбнулся.

Пару минут они шли молча.

— Ну а сейчас мы где? — вернулась к географическим изысканиям Агнес.

— В двух днях пути от Бри.

— Бри? Как сыр? Хм, странное название.

— Более странное, чем Дурной Зад?

Возмущенная до кончиков ногтей, она резко обернулась, готовая обрушить на попутчика ушат праведного негодования. Бофур глядел выжидающе, в углах его глаз собрались морщинки, а в усах пряталась незлая усмешка, и неожиданно для себя Агнес фыркнула от смеха.

— Что ж, ничья.

— Давай пойдем другим путем, — предложил Бофур.

— Я думала, мы идем на поляну?

— Так и есть. Но я не об этом. Ты ведь человек, да?

— Насколько мне известно.

— Значит, ты скорее всего из Гондора. А может, из Рохана.

Агнес пожала плечами:

— Увы.

— Но это же два самых больших королевства людей!

— Наше — совсем маленькое.

За разговором они не заметили, как вышли обратно на поляну, и опомнились, только услыхав глубокий голос Гэндальфа:

— Тысячи людских жизней скитался я по Средиземью, исходил его вдоль и поперек. Но ни разу не довелось мне увидеть тех мест, о которых вы толкуете, почтенная нянюшка, или услышать хотя бы упоминания о них. Сдается мне, вас перенесло сюда из совершенно иного мира.

— О! — пальцы Агнес разжались, и узелок с посудой упал в траву. — Но разве это возможно?

— Поразительно! — вторили ей гномы.

— На самом деле, ничего удивительного в этом нет, — заявила матушка.

— Вот как? — голос Гэндальфа звучал безукоризненно вежливо, но взгляд был серьезен и пытлив.

Матушка чуть склонила голову, устремив взгляд в костер так, словно видела в игре пламени то, чего не замечали другие.

— Когда порыв ветра обрывает сухие листья с деревьев и уносит их с собой, — негромко проговорила она, — никто не знает, где закончат свой век эти листья. В костре на заднем дворе или в канаве? Быть может, они осядут на воды пруда или взлетят на крышу и забьют водосток? Кому это ведомо? Это всего лишь листья, у них нет своей воли, — матушка на несколько секунд умолкла; слушатели, казалось, позабыли дышать. — Но когда порыв магии подхватывает ведьму...

— Трех ведьм, — вклинилась нянюшка.

— Количество здесь не играет роли, Гита, — призвала ее к порядку матушка и продолжила. — Так вот, есть лишь одно единственное место, где может очутиться ведьма в таких обстоятельствах.

На несколько долгих секунд на поляну опустилась тишина, густая, как сметана.

— И что же это за место? — спросил Бильбо.

— То, где она нужнее всего, разумеется, — уверенностью в голосе матушки Ветровоск можно было колоть орехи.

— В самом деле? — проговорил Гэндальф, с задумчивым видом выпуская из трубки колечки дыма.

— Позвольте заметить, что ваше появление здесь и вправду оказалось весьма своевременным и полезным, — с любезной улыбкой произнес Балин.

— Да уж! — отозвался Двалин. — Мы едва не пошли на корм троллям.

— Вместо того, чтобы покормиться самим, — печально закончил Бомбур.

— Так вы голодны? — участливо спросила Агнес. — У меня есть... Одну минуту, пожалуйста.

Она обогнула компанию расположившихся у нее на пути гномов и прошла на свое прежнее место подле нянюшки, где на земле валялась большая матерчатая торба. Распустив тесемки, Агнес извлекла на свет две жестянки. В одной из них, размером чуть больше кулака, легко угадывалась чайница, вторая являла собой короб около фута высотой с квадратным основанием. Откинув крышку, она протянула жестянку гномам.

— Угощайтесь, прошу вас.

Те заметно оживились, короб с печеньем быстро пошел по рукам.

"Не хватит," — думала Агнес, с тревогой следя за тем, как золотистые кругляши исчезают в чужих широких ладонях, а после — в обрамленных бородами голодных ртах. "Точно, не хватит".

Повезло еще, что она вчера догадалась испечь побольше, помня о том, как матушка неравнодушна к сладкому, и какой у нянюшки бездонный желудок. Но как ни крути, то, что готовилось как угощение для трех женщин, не сможет насытить пятнадцать мужчин.

Впрочем, едоков оказалось чуть меньше. Гэндальф с отрешенным видом курил, и по складкам между седых бровей, можно было решить, что раздумывал он о чем-то очень серьезном.

— Позвольте мне уточнить, госпожа Ветровоск, — наконец нарушил молчание волшебник. — Правильно ли я понял, что все вы... — он на миг замолчал, пристально глядя матушке в глаза, — ведьмы?

— Именно так, — бодро подтвердила нянюшка.

— И вы творите ворожбу?

— Ворожбу? Ну ты загнул! — нянюшка панибратски пихнула его локтем в бок. — Так, ведьмуем помаленьку. Ты пойми, — с жаром проговорила она. — Все эти визги-пляски, магические кристаллы, прочая оккультность — это ерунда. Так, для антуражу. А настоящее ведьмовство — в голове. Погляди хотя бы на них, — подобрав с земли хворостину, нянюшка ткнула ею в ближайшего каменного тролля. — Как Эсме их отделала! А все головология!

— Что вы имеете в виду, почтенная нянюшка, когда говорите "отделала"? — поинтересовался Балин. — Насколько я помню, тролли отделали друг друга сами, затеяв, как говорится, на ровном месте драку.

— А началось-то все с чего? — торжествующе спросила нянюшка. — С Эсме и ее заимствования. Ведь так все и было? Скажи им, Эсме.

— Госпожа Ветровоск взяла у этих тварей денег в долг? — переспросил Глоин, покивал деловито. — Умно. Теперь не придется возвращать.

— Я и впрямь позаимствовала кое-что у одного из них. Но вовсе не деньги, — на пару мгновений матушка умолкла, прикрыв глаза, словно собираясь с мыслями, а потом заговорила вновь, негромко, но очень отчетливо.

— Представьте себе одинокого путника, которому понадобилось взобраться на дальний холм и поглядеть, что там, за перевалом. Пешком он доберется туда не скоро. Но вот мимо проезжает повозка, и путник запрыгивает на нее. Он может быть обычным пассажиром и ехать туда, куда правит хозяин повозки, или может забрать у него вожжи и самостоятельно выбрать направление и путь. Это ведьмы и называют заимствованием. Только повозка здесь — это зверь, птица или рыба. А путник — наше сознание.

Гномы помолчали, осмысливая услышанное.

— А будь я на месте того возницы, — пробасил Глоин, — в миг бы столкнул наглеца на землю. Нет, вы только подумайте! — он окинул взглядом спутников. — Ведь это же моя лошадь, Дурин свидетель! И за сено и овес я плачу из своего кармана. Так виданное ли дело — влезать без спросу, отнимать у хозяина вожжи и не отблагодарить после, даже не заплатить за проезд?!

— Ты прав, почтенный Глоин, — кивнула матушка. — Ничто не должно доставаться бесплатно, и даже заимствования. Сперва ты крадешься на кошачьих лапах, червем проникаешь в недра земли, летишь на птичьих крыльях... Но затем — расплачиваешься, это неизбежно.

— Как это? — не понял Бильбо. — Животным ведь не нужны деньги.

— А разве платят только деньгами? — в свою очередь спросила матушка. — Взамен ты оставляешь блюдце с молоком на крыльце, стараешься аккуратнее рыхлить почву, не гоняешь птиц, даже если они повадились клевать твою рябину... И никогда, ни при каких обстоятельствах не причиняешь вреда тем, чье тело заимствовал. А уходя, забираешь с собой только воспоминания, оставляя чужое сознание в точности таким, каким оно было до твоего визита.

— Однако этих троллей ты втянула в драку, госпожа. А как же "не причини вреда"? — проговорил другой гном, седовласый, со спокойным, умным взглядом. — Ты заставила тролля напасть на сородичей.

— Ух, и накостыляли они друг дружке! — воскликнул, вскакивая на ноги, юный гном в вязаном свитере.

— Сядь, Ори, не мельтеши, — дернул его за локоть седовласый и снова повернулся к матушке. — Скажи мне, госпожа Ветровоск, как такое возможно? Я не осуждаю тебя, но хочу понять.

— Что именно ты хочешь понять, почтенный Дори? Велика ли цена моему слову? Не жалею ли я, что злоупотребила властью? — взгляд матушкиных глаз стал ледяным и острым, будто сосулька. — Мои слова относились к животным. Неразумным тварям. Волк пожирает зайца не потому, что желает ему зла, а потому, что такова его природа. Но этих верзил, — она кивком указала на каменных истуканов, — неразумными не назовешь. Глупыми — да, но не неразумными. Они признались, что сожрали фермера: слопали живьем, пока бедняга был еще в сознании. Сожалею ли я, что эти трое получили по заслугам? Ни на миг.

— К чему все это? — раздался нетерпеливый голос.

Гэндальф обернулся:

— О чем ты говоришь, Торин?

— Мы сидим здесь и обсуждаем каких-то троллей, теряя драгоценное время. А ведь впереди долгий путь, нам нельзя медлить. Эти тролли и так едва не сорвали нам планы.

— Однако само их появление здесь — очень странно, — заметил Балин. — Мне никогда не доводилось слышать, чтобы горные тролли забирались так далеко на юг.

Гэндальф согласно кивнул:

— Их не видели здесь очень давно. Со времен правления Темной Силы... Но они не могли передвигаться при свете дня.

— Где-то должна быть их пещера.

— Так давайте отыщем ее! — глаза Нори блестели азартом.

Почти все гномы в едином порыве вскочили со своих мест, выжидающе глядя на своего предводителя. Все ждали, что решит Торин. Он с достоинством поднялся на ноги, окинул взором обращенные к нему лица.

— Пещеру найти надо, — веско сказал он. — Кто знает, что может там отыскаться? Припасы или то, что может пригодиться нам в пути. Вопрос лишь в том, стоит ли всем нам, — он искоса глянул туда, где сидели три ведьмы, — отправляться на поиски.

— О, за нас не волнуйтесь, — уверила его матушка.

— Занимайтесь своими делами, — сладким голоском поддержала ее нянюшка. — А мы посидим тут, у камелька, погреем старые косточки. В ногах правды нет...

— В таком случае, — подытожил Гэндальф, — если вы не возражаете, мы приступим к поискам незамедлительно.

— Ничуть не возражаем, — улыбка матушки была ласковой, как у акулы.

Стоило компании из тринадцати гномов, хоббита и волшебника удалиться, а топоту их сапог затихнуть, три ведьмы повернулись друг к другу. Настало время обсудить положение.

1) Маграт Чесногк была младшей участницей ведьмовского трио в романе "Вещие сестрички". После она вышла замуж и оставила это ремесло. В романе "Маскарад" её место официально занимает Агнес.

Вернуться к тексту

2) речь идёт о событиях романа "Маскарад"

Вернуться к тексту