Макбет (гет)

Когда Гермиона проснулась на следующее утро, Драко уже не было.

Заклинание, которое она установила, разбудило девушку ровно в шесть утра, выдернув её в реальность без привычного мягкого, тёплого перехода из сна в состояние бодрствования, и в первую же секунду пробуждения она знала, что Драко ушёл. Открыв глаза, Гермиона нащупала палочку в предрассветном полумраке. Солнце ещё не успело взойти, но чернота ночи уже принимала странный серовато-золотистый оттенок.

— Люмос, — негромко произнесла Гермиона, и мягкое свечение, вырвавшееся из палочки, подтвердило то, что она и так знала; кровать казалась более пустой, чем когда-либо. Одеяло, измятое и перекрученное между ними, когда они засыпали, теперь было расправлено и аккуратно уложено поверх неё. Гермиона отбросила край одеяла и выскользнула из кровати, на цыпочках подходя к чемодану. Мантии и метлы Драко там не оказалось, а одна из занавесок на окне была отодвинута. Значит, он ушёл так же, как и появился.

В сюрреалистичном предрассветном свечении отрезок времени между прошлой ночью и наступившим утром начинал казаться странным, искажённым сном. Очень реалистичным сном, но ведь они часто именно такими и бывают, верно?

Гермиона вернулась в постель и закрыла глаза. Она в мельчайших подробностях могла вспомнить, как выглядел Драко, завёрнутый в её одеяло, как резко выделялась Чёрная метка на его бледной коже, как ничто не могло помочь ему согреться. Она помнила, что даже его улыбка казалась безумной, что его глаза сверкали в лунном свете, что его голос срывался на истеричный смех. Он снова и снова принимался мыть руки, отказываясь верить, что крови на них больше нет.

Именно этим Гермиона доказала себе, что произошедшее не было сном. Когда она внимательнее присмотрелась, на простыне обнаружился след высохшей крови в форме пальца, выделявшийся на более тёмном гриффиндорском оттенке багрового.

— Эскуро, — пробормотала Гермиона, содрогнувшись от воспоминаний о том, как именно эта кровь появилась.

Часы показывали четверть седьмого — слишком рано, чтобы вставать. Слишком рано, чтобы думать о сумасшествии, Пожирателях смерти, Снейпе и пытках. Гермиона опустила голову на подушку, игнорируя занимающийся рассвет, и смогла снова заснуть.

На этот раз ей действительно снился Драко.

* * *

В восемь вечера того же дня Гермиона сидела в библиотеке с раскрытой копией «Макбета» перед собой. Они должны были репетировать вдвоём. Вторая сцена второго акта требовала дополнительной практики, первое выступление приближалось с пугающей скоростью, так что они договорились встретиться. На том же месте в то же время.

Они говорили об этом только вчера, вполне обыденно после очередной длинной репетиции с режиссёрами, но сейчас казалось, что с их разговора прошло гораздо больше времени. Гермиона могла бы с лёгкостью поверить, что всё, случившееся после видения Гарри, на самом деле растянулось на несколько дней, и она просто была слишком напряжена, чтобы заметить. Дни, потраченные на раздумья о том, идти ли к Дамблдору; дни, проведённые в мучительной тревоге в ожидании новостей о состоянии Снейпа; и ещё несколько дней, которые Гермиона провела в постели, во мраке ночи пытаясь успокоить потерявшего рассудок Драко.

Он опаздывал, что было совсем на него не похоже: Драко никогда не опаздывал, только если не делал это специально, чтобы разозлить её, но подобным он не занимался уже несколько недель. Гермиона пролистала сценарий, перечитывая строки, которые и без того знала наизусть, невольно содрогаясь. Она сказала себе, что причиной тому был сквозняк или просто ноябрьский холод, пробравшийся между полками с древними фолиантами, но Гермиона знала, что на самом деле слова, фразы и убийства на страницах пьесы слишком живо напоминали ей о том, что произошло и почти произошло прошлой ночью. Снейпу повезло, что Орден подоспел вовремя.

Однако кто бы мог подумать, что в старике так много крови?

Гермиона решительно отодвинула сценарий в сторону и склонилась над столом, вздохнув и бросив короткий взгляд на часы. Десять минут. Может, он забыл? Учитывая всё, что с ним случилось, это было бы вполне ожидаемо. Но Драко и раньше пытал людей. Даже убивал, но до этого времени он никогда не забывал о репетициях. У него хорошая память, Гермиона сама видела это, когда он с лёгкостью запоминал свои реплики. А если бы у него и были проблемы с памятью, он бы записывал даты и время репетиций, чтобы создать впечатление, что этих проблем нет.

Пятнадцать минут.

Ощутив внезапное беспокойство, Гермиона поднялась на ноги. Она не могла оставить их привычное место на случай, если Драко действительно забыл или его что-то задержало и если он появится с минуты на минуту — бледный и хрупкий, как тонкий фарфор: такой, сквозь который можно увидеть свет, если поднести к окну, и который разбивается на десятки осколков, если выпустить его из неосторожных пальцев.

Или, возможно, он будет спокоен, скрытый за своими защитными барьерами — беззаботный и собранный. Он извинится за опоздание. Его задержал разговор с учителем, с кем-нибудь безобидным вроде профессора Флитвика — тот нередко любил поболтать, встретив достойного слушателя — что-нибудь о приближающемся тесте, или о домашней работе, или ещё о чём-то, настолько же невинном, и только едва заметная дрожь в голосе Драко укажет Гермионе на то, что на самом деле он объяснялся с Дамблдором или разговаривал со Снейпом. Они начнут репетировать, посреди сцены он остановится на какой-то фразе и в этот момент действительно станет похожим на фарфор, и тогда Гермиона подойдёт к нему и коснётся его руки, спрашивая, всё ли в порядке, он отрицательно покачает головой, а она положит руку ему на плечи, и…

И Драко опаздывает уже на двадцать минут — слишком много, чтобы списать на простую задержку. Гермиона сомневалась, что он забыл, а теперь, когда вариант с непредвиденным препятствием в лице профессора Флитвика казался всё менее вероятным, она начала подозревать, что Драко не появлялся намеренно. Он избегал её.

Она не видела его весь день, за исключением кратких встреч в Большом зале во время трапез и на противоположном конце кабинета во время совместного урока. Зельеварение отменили, хотя Дамблдор пока не объяснил причину студентам. Разумеется, слухи последовали незамедлительно, варьируясь от предположений о трагической смерти Снейпа вследствие неудачного эксперимента до побега профессора с соблазнительницей-полувейлой. В реальности Снейп находился в Больничном крыле — в сознании и стабильном состоянии, судя по последним новостям, хотя мадам Помфри всё ещё за него переживала.

Двадцать пять минут.

Он избегал её; другого объяснения не существовало, и Гермиона снова заняла своё место, подогнув колени под себя и задумавшись. Почему он её избегал? Вероятно, она что-то не то сделала или сказала. Возможно, следовало заставить его пойти в свою комнату, вместо того, чтобы позволять ему остаться; возможно, Драко ощущал неловкость. Но он был не в состоянии куда-либо идти, напомнила себе Гермиона, и ему нужно было отдохнуть.

Он мог быть напуган тем, что она о нём подумает. Он мог решить, что теперь, когда она увидела, что он сделал, когда она увидела кровь своими глазами, она больше не захочет иметь с ним ничего общего. Но нет, это полнейшая чушь: Гермиона ещё до событий прошлой ночи знала, что Драко делал, став Пожирателем.

И он должен понимать, что она всё равно переживает за него. Она позволила ему остаться в её постели, под её одеялом; она держала его за руку, пока он спал, и помогала ему отмыть кровь. Этого должно быть достаточно, чтобы доказать, что ей не всё равно.

Тридцать минут.

Возможно, ему противно от того, что он провёл ночь в кровати маглорождённой — в кровати грязнокровки, как он бы сказал. Гермиона неуютно поёжилась от этой мысли. Может, ему стыдно и он злится на неё. Но он нуждался в её помощи. Он потерял рассудок и совершенно себя не контролировал, и он пришёл к ней, к маглорождённой. Что это говорило о нём? Гермиона терялась в догадках. Она была единственной, кто знал его тайну и кто был способен ему помочь: возможно, поэтому он и пришёл. Даже в приступе безумия он пришёл к ней, из всех людей в школе он пришёл к ней. Потому что знал, что ей не всё равно и что она хочет ему помочь.

Тридцать пять минут.

Гермиона с трудом могла вспомнить, когда именно она стала беспокоиться за Драко, но, видимо, где-то в промежутке между прошлой ночью и первым разом, когда она увидела его безумие — в библиотеке, сразу после того, как его чуть не поразил роковой удар меча Гарри. Наверно, даже раньше; они начали налаживать отношения ещё до того, как она узнала, что он стал Пожирателем смерти, до того, как началась вся эта путаница и безумие.

До того, как его заставили пытать Снейпа. Гермиона могла лишь представить, насколько это жутко, но она прекрасно понимала, что даже её живое воображение не могло отдать должное ужасу от присутствия Волдеморта, страху перед кровью, мраком и болью. Каково это — пытать человека? Пытать того, кого знаешь, кто несколько лет был твоим учителем и деканом, когда ты слишком напуган, чтобы остановиться, отказаться, потому что если откажешься, Волдеморт будет пытать и тебя тоже…

Сорок минут.

Что чувствовал Снейп? Гермиона даже не представляла, с чего начать — слишком мало она о нём знала. Знал ли он, что его пытал Драко? О чём он думал? Считал ли он, что Драко делал это добровольно, с радостью избавляя Тёмного Лорда от предателя, или знал, что Драко не хотел этого, что он сходил с ума?

Гермиона понятия не имела, что было известно Снейпу. Интуитивно она ощущала, что о безумии Драко он не знает, но никакой логической базы для такого заключения у неё не было. Драко никому не позволил бы увидеть своё сумасшествие — разумеется, только в том случае, если была возможность его скрыть, но Гермиона ясно осознавала, что до этого момента он точно не выдал своего шаткого состояния, находясь среди других Пожирателей. Хотя бы потому, что он всё ещё был жив: Гермиона не могла представить, чтобы Волдеморт оставил рядом с собой последователя, который мог внезапно закричать о крови, смерти, убийствах и парящих кинжалах посреди их встречи.

Но Волдеморт наверняка что-то подозревал. Слова Драко, произнесённые прошлой ночью, всплыли в памяти — призрачные и отчаянные. Он знает, как это на меня влияет. Он знает. Ему нравится… нравится выбирать меня… заставлять меня… делать…

«Ну конечно!» — внезапно поняла Гермиона. Волдеморт был легилиментом и должен был понимать, что творится у Драко в голове. Она много читала об окклюменции и легилименции, когда Гарри только начал брать уроки. Сумасшествие, подобное тому, от которого страдал Драко, путало мысли, делая их сбивчивыми и неразборчивыми, но для хорошего легилимента стало бы очевидно, что их обладатель терял рассудок. Значит, Волдеморт знал, хоть и не во всех подробностях, и просто… играл с Драко, как кот с мышью. Как змея с мышью.

Кулаки Гермионы яростно сжались, неожиданно для неё самой, и на мгновение мир заволокло тёмной пеленой. Драко был её другом, а Волдеморт причинял ему боль, как он причинял боль Гарри так много раз в прошлом, как он причинял боль Джинни, как он причинял боль всем.

И теперь его жертвой оказался Драко, безумный Драко, её Драко с серебряными волосами и проницательными серыми глазами, и Гермиона не могла позволить этому случиться. Она не могла позволить Волдеморту разрушить его сознание, она обязательно должна была что-то предпринять, потому что Драко был её. Потому что она была единственной, кто знал, кто понимал, кому было не всё равно, потому что она оказалась той, к кому он пришёл — потерявший рассудок и испачканный кровью — за успокоением под покровом ночи. Она не подведёт его.

Гермиона заметила, что костяшки её пальцев стали мраморно белыми, а кулаки сжались так сильно, что суставы заболели. Она раскрыла ладони, положив руки на стол, и выдохнула, только теперь осознав, что задержала дыхание. Мир принял привычные очертания.

Она словно побывала в эпицентре песчаной бури посреди пустыни — бури, которая жгла и рассыпала раскалённый песок и пыль по её груди, сердцу и лёгким, оставляя на них ноющие синяки и ссадины. Гермиона повела плечами, больше от удивления — что могло вызвать в ней такие эмоции? Она и сама потеряет рассудок, если не будет осторожной.

Отбросив тревожный эпизод, она обратилась, как и всегда, к знанию и планированию. Если она действительно хочет помочь Драко и остановить его безумие, ей нужно убедить его отвернуться от Волдеморта. Дамблдор предоставит ему защиту, в этом Гермиона не сомневалась, но главное препятствие всегда состояло в том, чтобы убедить Драко пойти к директору. Она уже предлагала этот вариант раньше, но он отказался: Драко не доверял Дамблдору свою безопасность и знал, что за ним начнётся охота, как только он оставит ряды Пожирателей. Теперь же, когда он своими глазами увидел, что происходит с предателями, убедить его будет ещё сложнее. Гермиона уже сейчас слышала его голос у себя в голове — насмешливый с нотками страха: «Дамблдор ведь так прекрасно защитил Снейпа, да?»

Снейп. Всё неизменно возвращалось к нему. Снейп был Пожирателем смерти, который обратился за помощью к Дамблдору, Снейпа пытали и почти убили за шпионаж. Снейпу пришлось терпеть пытки от рук Драко. И Снейп, вероятнее всего, был единственным человеком, находившимся в том же положении, что и Драко, его так же терзало чувство вины, хотя в наличии сумасшествия Гермиона сильно сомневалась. Снейп хорошо относился к Драко, он всегда был его любимым учеником, и Гермиона предполагала, что Снейп захочет ему помочь. Помочь вырваться из-под влияния Волдеморта, если сам Драко того пожелает, а она твёрдо знала, что он уже давно сделал бы это, если бы не боялся возмездия.

Если она пойдёт к Снейпу и расскажет ему о Драко… В груди что-то сжалось при одной мысли. Это будет сродни предательству. Рассказать кому-то секрет Драко — кому-то, с кем он, возможно, не хотел им делиться… Но Снейп… Гермиона была уверена, что он попытается помочь. Может, он и не самый добрый и сострадательный человек, но он заботится о своих студентах. Зачастую это проявлялось, когда он нечестно присваивал им баллы или ставил в пример гриффиндорцам, но он никогда не был равнодушен и не хотел бы, чтобы кто-то из них попал в лапы Волдеморта, если может этому помешать. И он знает, каково это. Он поможет. Он будет язвителен и саркастичен, как и всегда, но он поможет Драко.

С этой мыслью Гермиона отбросила последние сомнения, а потом — через час после того, как должна была встретиться с Драко — убрала свои вещи в сумку и направилась в Больничное крыло.

— За дело, пока остыть решимость не успела, — пробормотала она себе под нос и чуть не рассмеялась, когда поняла, что невольно процитировала пьесу.

* * *

— Ох, ну ладно, — сдалась мадам Помфри, нахмурив тёмные брови. — Но не слишком долго, мисс Грейнджер, профессор Снейп еще восстанавливается, ему необходим покой. Десять минут, — предупредила она, вскинув указательный палец.

Гермиона согласно кивнула и пошла вслед за ней через всю комнату к дальней части Больничного крыла, скрытой за белой занавеской.

Она всё ещё не была уверена в правильности принятого решения. Ей потребовалось пять минут, чтобы мадам Помфри разрешила пройти к Снейпу — пришлось солгать, сказав, что ей срочно потребовалось обсудить очень важный вопрос, связанный с зельеварением — и всё это время Гермиона сомневалась.

Драко доверял ей. Он доказал это, когда пришёл к ней прошлой ночью, когда в кабинете магловедения рассказал ей о встрече Пожирателей. И посвящение Снейпа в его безумие предаст это доверие в какой-то степени, потому что Драко не хотел никому рассказывать.

Однако помощь Снейпа в данном вопросе бесценна. Он был в похожем положении, он знал о возможных рисках, о том, каково быть Пожирателем, об опасностях, связанных со сменой сторон. Драко уважал его и мог прислушаться к его совету. И если бы Снейп знал, что убийства и пытки сводят Драко с ума… Гермиона прекрасно понимала, что видения о пытках Снейпа будут терзать Драко, но предпочитала не думать о том, сколько это продлится. И если Снейп узнает, что безумие является частью проблемы, он сможет лучше понять Драко и помочь ему.

— Северус? — позвала мадам Помфри, остановившись около занавески и ожидая разрешения. — К вам посетитель.

С той стороны послышался раздражённый вздох и шуршание пергамента.

— Хорошо, Поппи, — последовал ответ с привычной резкой интонацией Снейпа, и мадам Помфри отодвинула занавеску, жестом приглашая Гермиону войти.

— Только не позволяйте утомить себя вопросами, Северус, — добавила она, — вам нужен покой, не забывайте.

Занавеска вернулась на место за спиной Гермионы. Снейп сидел на кровати, более бледный и уставший, чем обычно, но в целом никаких заметных повреждений не наблюдалось. Чернильница, наполненная красными чернилами, была открыта на прикроватном столике, и, пока Гермиона наблюдала, Снейп обмакнул туда чёрное перо и написал что-то, подозрительно похожее на ноль, под чьим-то эссе, прежде чем отложить кипу листов пергамента в сторону. Только после этого он поднял взгляд, и его глаза едва заметно расширились в удивлении, когда он заметил, кто именно перед ним стоит. Снейп вопросительно вскинул бровь.

— Мисс Грейнджер, — произнёс он, слегка нахмурившись. — Полагаю, ваш визит связан с… недавними событиями?

Гермиона кожей ощутила приближение точки невозврата. Или она сейчас отрицательно покачает головой и выдумает какую-то проблему, связанную с зельеварением, промолчав о проблеме Драко и потеряв надежду на помощь Снейпа, или признает, что он прав и рискнёт доверием Драко. Она сделала глубокий вдох и набрала воздух в лёгкие, ещё не уверенная в своих словах.

— Частично, да.

Снейп прикрыл глаза, пока Гермиона пыталась игнорировать угрызения совести, атаковавшие её, как Дьявольские силки.

— Если вы здесь, чтобы выразить жалость или поговорить о ребяческой и неуместной реакции Поттера на его видение, — начал он ледяным тоном, — то у меня есть гораздо более важные дела, требующие моего внимания, и я советую вам уйти.

— А если я здесь по другой причине? — спросила Гермиона, поборов желание защитить Гарри; спор лишь разозлит Снейпа. Однако она была удивлена, что именно это он посчитал причиной её визита, хотя теперь такое предположение казалось весьма логичным.

Снейп одарил её долгим расчётливым взглядом, затем указал на стул, располагавшийся подле кровати, и Гермиона быстро села, сложив руки на коленях и пытаясь побороть волнение. Даже на больничной койке среди мягких белых подушек Снейп выглядел не менее устрашающе.

— Я хотела поговорить о Драко Малфое, — решительно произнесла Гермиона, мысленно прося прощения за то, что собиралась сделать. Мне жаль. Я просто пытаюсь помочь тебе. Это необходимо, но мне всё равно очень жаль.

— Разговор о Драко Малфое, связанный с событиями прошлой ночи, — ровным голосом подвёл итог Снейп. — Гриффиндорцы не долго думают, прежде чем обвинить человека, не так ли? Позвольте угадать: Поттер считает, что видел Малфоя среди Пожирателей смерти на кладбище? — Он не дал Гермионе ответить. — Можете заверить своих друзей, что Драко Малфой не Пожиратель смерти. А теперь прошу позволить мне вернуться к проверке эссе, мисс Грейнджер; у меня целый класс второкурсников, которые феерически провалили домашнее задание. — С этими словами он взял перо и погрузился в чтение очередного эссе.

Гермиона просто смотрела на него. Снейп пребывал в особенно сварливом настроении, и не без причины, но это не было оправданием для…

— Гарри никого не узнал на кладбище, кроме вас и Волдеморта, — решительно сказала она. — Он вообще не знает, что я здесь. И вам необязательно лгать, потому что я уже знаю, что Драко Пожиратель смерти. И я знаю, что он был одним из тех, кто… кто пытал вас прошлой ночью.

Снейп опустил пергамент и резко вскинул голову, его лицо выражало холодную ярость.

— Какая идиотическая смесь лжи и слухов привела вас к такому бредовому заключению? — ядовито спросил он, но Гермиона сохраняла спокойствие. Она понимала, что Снейп лжёт, чтобы защитить Драко, что само по себе заставило её почувствовать облегчение — это значило, что Снейп на его стороне, это значило, что он гораздо больше волнуется, что Гермиона узнает правду и разнесёт её по школе, чем злится.

— Он сам мне рассказал, — твёрдо ответила она и быстро пояснила: — Мы играем вместе в постановке, и я случайно увидела метку на одной из репетиций , и мы вроде как сблизились. И я знаю, что он пытал вас, потому что Драко сам рассказал мне вчера ночью.

Снейп, как всегда холодный и недоверчивый, лишь чуть заметнее побледнел и вскинул бровь.

— С чего бы ему вам рассказывать? — спросил он.

— Я не совсем понимаю, — признала Гермиона, пожав плечами. — Потому что я единственная, кто знает об этом? Он не хочет быть Пожирателем. — Она неуютно поёжилась. — Не думаю, что он может поговорить с кем-то ещё. И я хочу помочь ему. — Гермиона подняла взгляд на испытующее лицо Снейпа, затем вновь уставилась в пол и зажмурилась.

— Он сходит с ума.

Гермиона не открывала глаз, ожидая ответа Снейпа. Она ощущала неприятное волнение, потому что рассказала секрет Драко и потому что не знала, какой окажется реакция Снейпа.

— Сходит с ума? — наконец переспросил он всё тем же холодным тоном, но с новыми нотками тревоги, и Гермиона наконец выдохнула. — В каком смысле?

— Я думаю, его мучает чувство вины, — ответила она, изучая свои ладони, всё ещё сложенные на коленях; пальцы казались непривычно тонкими. — Из-за… пыток. И убийств. Он постоянно… Он не верил мне, когда я говорила, что вы живы. И я помогала ему отмыть кровь, но ему казалось, что она не смывается… Как Макбет. Однажды он решил, что убил меня и что я стала призраком. — Гермиона переплела пальцы и сглотнула. — Я волнуюсь за него, — признала она в повисшей тишине.

Некоторое время Снейп ничего не отвечал, а когда заговорил, его тон был смутным и неопределённым.

— Здесь есть, о чём волноваться, — произнёс он, и Гермиона подняла глаза, замечая, что затуманенный взгляд Снейпа обращён в сторону, его брови были задумчиво сведены.

Занавеску неожиданно раздвинули, и в образовавшейся щели показалось лицо мадам Помфри.

— Десять минут закончились, — безапелляционно сообщила она. — Пойдёмте, мисс Грейнджер, профессору Снейпу необходим отдых.

Снейп кивнул, его лицо вновь приняло привычное выражение.

— Как скажешь, Поппи. Благодарю за ваш визит, мисс Грейнджер, я обязательно обдумаю то, что вы мне сказали, — произнёс он, после чего кивнул в знак прощания и вернулся к проверке домашней работы. Гермиона поднялась на ноги.

— Спасибо, профессор, — официально поблагодарила она, позволяя мадам Помфри вытолкать себя из Больничного крыла. Гермиона ощущала невероятное успокоение.