Периметр (гет)

Внутри оказалось не так уж и мрачно. Приближавшийся понемногу рассвет и упрощал, и усложнял задачу. Часом ранее, в момент прорыва, темнота выглядела сплошным чёрным пятном, без малейших намёков на оттенки и полутона. Сейчас же глаза были в состоянии различить не только достаточно широкий коридор, уходивший вглубь здания, но и дверные проёмы, прямоугольники информационных табличек, а также прочие детали, присущие зданиям подобного типа.

Несмотря на ежеминутные остановки и вслушивания, добраться до знакомого фойе со скрипучей дверью удалось быстро. Понятно, что соваться туда как раз и не стоило, но альтернативного пути наверх не было. Впрочем, помещение со стеклянным предбанником в очередной раз оказалось пустым...

Отсутствие какой-либо активности со стороны противника удивляло и настораживало ещё больше. Хотя, силы у седого явно ограничены, одновременно перекрыть объект и прилегающие территории он вряд ли сможет. По крайней мере, после беседы и последующего конвоирования создалось именно такое впечатление.

В любом случае, не оставить хотя бы одного человека снаружи возле входа — на случай возможного возвращения беглеца — не могли. Проверять догадку не хотелось, поэтому я как можно тише миновал фойе и двинулся дальше. Туда, где, на мой взгляд, находились ответы на вопросы.

Заполненное тёмной водой пространство никуда не делось. Обширное помещение с едва видимым потолком давило на психику, повышало чувство дискомфорта и тревоги. Едва заметный химический запах, ранее принятый за очистной реагент, заметно усилился и обрел неприятную насыщенность. Температура и влажность, судя по ощущениям, тоже повысились. В противоположном углу что-то громко и размеренно капало.

Чтобы различить стоявших на дне людей и понять, что они всё ещё там, пришлось напрячься. Помогли память и воображение, быстро дорисовавшие невидимые, испугавшие в первый раз до глубины души, детали.

Безликая тёмная масса выглядела единым целым. Словно большой живой организм, спящий беспробудным, но тревожным сном. В непосредственной близости от воды это ощущалось особенно хорошо... Кто же все эти люди? И почему они должны мне быть знакомы?

Неожиданный всплеск, раздавшийся совсем рядом, заставил вздрогнуть. Темнота не позволила понять, что именно произошло, но зрение успело заметить мелькнувшую буквально в метре от меня небольшую тень. Потом ещё раз. И ещё.

В воде метался ребёнок. Пытаясь высвободить из постамента ноги, он извивался всем телом, дёргал руками и беззвучно кричал. Всплеск, который я услышал, был вышедшим на поверхность последним его воздухом.

На мгновение меня заклинило. Недавние попытки и желание обнаружить нестыковки в окружающем мире куда-то пропали. Маленький погибавший прямо у меня на глазах человек сделал этот мир снова реальным.

Лезть в воду не хотелось, но другого способа помочь ребёнку не было. В любое время мог появиться враг, встречаться с которым неподготовленным — учитывая, что на момент встречи я рисковал оказаться полностью беззащитным, босиком и без одежды — крайне опрометчиво. Пока мозг продолжал анализировать обстановку и пытался найти компромисс, руки уже расшнуровывали ботинки.

Ещё несколько долгих мгновений, и я оказался в бассейне. Глубина немногим более полутора метров — уровень воды в этом месте достигал груди и был по сути несущественным, несмотря на всю серьёзность и сложность ситуации. Но для малыша, который уже перестал бороться за жизнь и теперь неподвижно висел без движения под поверхностью, эти несколько десятков сантиметров оказались решающими.

Сделав глубокий вдох и закрыв глаза, я присел и ушёл с головой в странную, уже совсем не похожую на обыкновенную воду, прохладную жидкость. Она как раз и была той самой раздражавшей нос "химией".

С первого раза не получилось: запорное устройство на ногах ребёнка отказывалось открываться. Холодное дно, как назло, скользило и сковывало движения. Словно покрытое маслом, оно не давало возможности прочно стоять на дне и оставаться в каком-то одном положении.

После очередной неудачной попытки разобраться с замком на ощупь, я снова набрал воздуха в лёгкие и попытался поднять ускользавшую из рук платформу вместе с ребёнком. И снова безрезультатно: вездесущая слизь, которая покрывала груз-утяжелитель и еле тёплого малыша, всячески этому мешала. Помог бы нож или отвёртка, чтобы как-то поддеть, приподнять, сдвинуть платформу с места, но их не было. Драгоценное время истекало...

Обнаружить едва заметный паз удалось чудом. Когда надежда уже пропала, и в глазах от недостатка кислорода взрывались красные сполохи, пальцы нащупали небольшое углубление в платформе.

Всё дальнейшее происходило как в бреду. Длинная, словно вечность, секунда ушла на то, чтобы приподнять и удержать бездыханное тело над уровнем воды, ещё одна — чтобы дрожащими от напряжения руками задвинуть скользкий и тяжёлый груз платформы на край бассейна...

Выбравшись наверх, я подскочил к ребёнку. Практически на автомате подтянул валявшуюся рядом толстовку и подстелил её под спину малыша, осознавая краем сознания бессмысленность этих действий: сердце уже не билось. Если не получится в ближайшие несколько минут реанимировать организм — детский мозг умрёт, и от холодного кафельного пола хуже уже не будет...

Занятия по медицинской подготовке, несмотря на определённую формальность и неспособность большинства обучаемых применить знания в реальной жизненной обстановке, что-то полезное в памяти всё же оставили: освободить органы дыхания от воды, наполнить их воздухом и принять меры к возобновлению сердечной деятельности... В тексте конспекта всё кажется простым и понятным, но когда это случилось, и перед тобой лежит маленькое безжизненное тельце пяти-шести лет — всё совершенно иначе...

Наставления Макса пригодились. Девочка начала кашлять примерно через три минуты.

Сильный озноб, появившийся у малышки после того, как с рвотой вышла вода, напомнил, что холодный кафельный пол сейчас не лучшее место для ребёнка. Впрочем, как и для взрослого. Пока укутанная с головой в толстовку малышка приходила в себя, удалось разобраться с конструкцией утяжелителя, найти и снять фиксатор.

Одной майки, одетой на мокрое тело, было явно недостаточно. Брюки и ботинки теплоты не добавили, меня тоже начало трясти. Не придумав ничего другого, я подхватил новую знакомую на руки и медленно, чтобы не поскользнуться на влажном полу, отправился в сторону выхода.

Уже на первом этаже, в коридоре, что-то произошло.

Доля секунды, мгновение между ударами резко зачастившего пульса, и окружающий мир преобразился.

На изменение обстановки первым отреагировал желудок. Когда пол ушёл из-под ног, он резко рванул вверх и затем в одном непрерывном движении, закручиваясь вокруг собственной оси, провалился в район ботинок.

В тот же самый момент повело голову, затошнило. Сгусток горечи с характерным привкусом виски поднялся в район горла и, не понимая обстоятельств происходящего, нехотя вернулся обратно в пищеварительную систему.

Одновременно с непонятно откуда взявшимся потоком слепящего глаза света холодом запульсировал участок кожи над правой бровью. Чувство онемения охватило половину лба и распространилось в район затылка, заставляя волосы шевелиться.

Адаптация к новым условиям освещения, по субъективным ощущениям, длилась целую вечность. По крайней мере, так казалось.

Слух, из-за сплошной звенящей тишины себя никак не проявлявший, вернулся немногим ранее зрения и сразу же отметился:

— Видим его, — прозвучало негромко и отчётливо совсем рядом.

Я непроизвольно сделал шаг назад. Серия неприятных сюрпризов на этом не закончилась. Руки, в которых ещё совсем недавно ощущался вес ребёнка, оказались пусты.

— Не дёргайся, — продолжил всё тот же, пока ещё невидимый, источник звука. — Свои.