Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Люди — ключ к прибыли. Достаточно посмотреть им в глаза, чтобы понять, честны ли они и годятся ли для своего места».

© Хилари Мантел. Волчий Зал

За ужином молодого принца Эдрика посадили напротив Адрии. Девушка все время ловила на себе его жадные взгляды. Это отпугивало ее, заставляло чувствовать себя словно не в своей тарелке. Волнение отчетливо читалось в ее голубых глазах, но мать Адрии, которая неустанно поглядывала на будущих мужа и жену, это, казалось бы, совсем не беспокоило. Дейдре, как и прежде, интересовало лишь благополучие семьи, ее обогащение и влияние.

— Лорд Астер, — вдруг начал Эдрик, нахально откинувшись на спинку стула. — Ваша красавица дочь должна непременно явиться ко двору.

— Конечно, как прикажете, милорд, — сдержанно кивнул Валентайн в ответ.

— Кажется, в нашу прошлую встречу, Ваше Высочество, вы отзывались обо мне не так любезно, — гордо вздернув подбородок, блеснула взглядом внезапно осмелевшая Адрия.

Лорд Астер, пристыженно опустил голову, его жена, почти перестав дышать, плотно сжала губы и выжидающе смотрела на принца и его дядю. А вот гости, наоборот, с интересом глядели на дерзкую девчонку: и если в глазах Эдрика читался гнев, то на лице его дяди, Фредерика Майнера, появилась легкая улыбка.

— А вот я вас совсем не помню, — скептически изогнув брови, ответил принц, взяв в руку золотой бокал. — Но, раз вы считаете, что я был недоброжелателен к вам, прошу меня извинить, — сразу было видно, что эти слова дались ему с трудом.

— Ваше Высочество, — начала Дейдре, — не стоит… Адрия выдумывает. Давайте лучше перейдем к десерту, — женщина махнула рукой слугам.

— Не переживайте, леди Астер, — доброжелательно кивнул Фредерик. — Все в полном порядке, — он с интересом посмотрел на будущую жену своего племянника.

* * *

Принцесса Фрида, одетая в темно-фиолетовое платье с пышными рукавами, медленно проходила по коридорам дворца, отвечая сдержанным кивком на приветствия редких придворных, встречавшихся ей на пути к покоям матери.

Каждый день девушки был похож на предыдущий. Ее жизнь была ограничена каменными стенами замка Тартесс. И если раньше это вызывало раздражение, то сейчас она постепенно пришла к мысли, что пора бы уже смириться с тем, что она войдет в историю Эверона, как одна из тех многочисленных принцесс, которые всю свою жизнь посвятили заботам о венценосных племянниках.

Фрида смотрела на Минерву и все чаще приходила к выводу, что зависть съедает ее изнутри. Той, которая некогда была ее собственной фрейлиной, удалось взобраться на вершину, откуда ее семью в свое время низверг отец принцессы — Себастьян Неопалонис. Практически сразу после своего воцарения Минерва резко ворвалась на политическую арену. Молодая королева активно участвовала во многих делах своего мужа, вызывая тем самым раздражение и недоверие у леди Каллисты и, несомненно, толику зависти у Фриды, которая, в силу своей неопытности, не умела вести подобные игры, но очень хотела.

Природная смекалка и рассудительность? Или же врожденные качества? Что позволило Минерве занять эту непоколебимую позицию при дворе? Может, все дело в воспитании? В отличие от Софии, которая, по мнению Фриды, вкладывала частицу души в каждого из своих четверых детей, ее мать никогда не обременяла себя воспитанием отпрысков, оставив все заботы на многочисленных нянек. Интриги и заговоры были для Каллисты превыше всего. И главное ее отличие от Софии Маркелл состояло в том, что играла эта женщина в свою пользу, а не во благо детей.

Принцесса не подозревала, как далеки от истины ее предположения. Ведь только Маркеллы знали, что их мать была холодным расчетливым манипулятором, готовым расстаться с благополучием одного ребенка ради трех других. Но в одном Фрида была права: только благодаря наставлениям Софии Минерва за четыре года своего правления успела стать для мужа, пускай и нелюбимого, верным соратником, союзником во многих начинаниях.

Девушка прошла в покои леди Каллисты, предварительно объявив о своем приходе тихим стуком. Мать, как обычно, гордо восседала на маленькой софе с резными подлокотниками, а Освальд Вириат, этот змей, стоял над ней и что-то тихо докладывал своей королеве.

— Доброе утро, матушка, — вежливо произнесла Фрида, поклонившись женщине, которая даже не повернула головы в сторону дочери. Все, как и раньше: интриги и заговоры, которые плела леди Каллиста вместе со своим верноподданным — превыше всего.

— Ты что-то хотела, Фрида? — без интереса спросила мать, отпив немного из своего бокала.

— Хотела спросить вашего позволения, миледи. Хочу покататься верхом.

Женщина ухмыльнулась, а ее взгляд приобрел недовольное выражение. Принцесса приподняла брови в удивлении. Вызвать раздражение у матери никогда не составляло особого труда. Но сейчас-то что было не так?

— Фрида, — начала Каллиста, поднявшись с софы. — Ты принцесса Эверона, — она, подойдя к дочери почти вплотную, слегка сжала ее худые плечи. — Ты вольна поступать так, как посчитаешь нужным. Иди, дитя мое, — и вдовствующая королева махнула в сторону двери.

Поджав тонкие, мягкие розовые губы и бросив на лорда-советника взгляд исподлобья, Фрида покинула покои матери.

— Ну что мне с ней делать? — всплеснула руками леди Каллиста. — Она такая слабая и глупая. Она совершенно не похожа ни на меня, ни даже на своего отца. Ну откуда в ней это?

— Принцесса просто немного боязлива, как и все юные девушки, мадам, — ответил Вириат.

— Хочу выдать ее замуж, — женщина заняла свое прежнее место. — Но вот за кого? — вдовствующая королева перевела взгляд на советника. — Составь список возможных кандидатов. Только не так, как в прошлый раз. Не хочу, чтобы мою дочь постигла та же участь, что и моего сына.

— Обещаю, миледи, ни одного из Маркеллов в этом списке не будет, — с улыбкой отозвался Освальд, на что леди Каллиста одобрительно кивнула.

А тем временем принцесса в приподнятом настроении направлялась к конюшням. Ей так не терпелось прокатиться верхом на той лошади, которую еще слабым жеребенком ей когда-то подарил отец. Сегодня это — благородный конь, получивший имя Артемис, а Себастьян Неопалонис уже давно покоится в могиле.

Фрида нередко вспоминала отца. Она не забывала упоминать его в своих утренних и вечерних молитвах, справедливо убежденная в том, что мать и брат совсем забыли о нем. Принцесса скучала по Себастьяну, который, в отличие от Каллисты, искренне любил дочь, не считая ее бесполезным бременем. И пускай за свою жизнь он совершил немало плохого, для Фриды он всегда был любящим и заботливым отцом.

За размышлениями принцесса не заметила, как лицом к лицу столкнулась в одном из коридоров с Минервой, которая, как ей показалось, была чем-то встревожена или даже рассержена.

И Фрида не ошиблась. Королева действительно была встревожена решением, которое принял ее муж.

— Адмету уже три года, — сказала Минерва, взяв в руки одну из книг на столе, за которым сидел Доминик. — Следует найти для него наставника, который подготовит его к будущему правлению, — король отнял у нее древний фолиант и вернул его на прежнее место, холодно посмотрев на жену. — Это должен быть достойный и благородный человек, — продолжила она. — Клеон Дейномен, например.

— Никогда! — воскликнул Доминик. — Никогда твой бывший любовник не станет учителем для моего сына! — от негодования он даже подскочил на месте.

— Тогда один из моих братьев, — поджав губы, предложила Минерва спустя пару минут молчаливого прожигания друг друга яростными взглядами.

— Нет, — резко отрезал Доминик. — Я уже думал над данным вопросом, — Минерва выжидательно посмотрела на мужа, нетерпеливо сжав в руках подол платья. — Леонат Вейнворт.

— Что?! — резко выпалила она. — С ума сошел? Чему этот крестьянин, самым грязным способом пробивший себе и своей ненаглядной сестре дорогу к замку, может научить нашего сына? — теперь настала ее очередь пылать негодованием.

— Минерва, не забывайся, ты говоришь с королем, — сквозь зубы процедил Доминик. — Я — король. И спрашивать твоего позволения не должен.

— Это ты не забывайся! — выкрикнула она. — Ты носишь корону на своей пустой голове лишь благодаря мне! Я подарила Эверону мир и спокойствие! — глаза Минервы вспыхнули яростью.

Доминику пришлось приложить максимум усилий, чтобы не сорваться и не накричать на Минерву, или того хуже — не ударить за проявленную ею непозволительную дерзость. Вместо этого он, перехватив тонкие запястья жены, грубо подтолкнул ее к двери.

— Когда образумишься — вернешься, а до тех пор я не желаю видеть тебя, — тяжело дыша, произнес он, прежде чем с силой захлопнул за ней высокие деревянные двери.

— Простите, миледи, — поспешно извинилась принцесса. — Я не заметила вас.

— Ничего страшного, Фрида, — доброжелательно кивнула Минерва. — Ты давно не навещала своих племянников, — внимательно оглядев принцессу с ног до головы, с улыбкой сказала она. — Адмет и Тора сильно скучают по своей любимой тетушке.

— Я была очень занята, — ответила девушка. — Да и ты, как я погляжу тоже, — Минерва ответила понимающим взглядом. — Так погрязла в своих интригах, что совершенно забыла о нашей дружбе. Неужели эта корона настолько вскружила твою голову?

С минуту королева, чуть нахмурив брови, внимательно смотрела на собеседницу. От ее пронзительного взгляда принцессе стало немного не по себе, и она начала неловко поправлять свои рыжие локоны, волнами спадавшими на хрупкие плечи. Наконец Минерва махнула рукой, приказывая фрейлинам отойти на пару шагов назад. Фрида сделала точно так же.

— О нашей дружбе первой забыла не я, а ты, — тихо произнесла Минерва, приблизившись к Фриде почти вплотную. — Помнишь тот день, когда твоя мать благополучно упекла меня в темницу? — Щеки юной принцессы зарделись. — А ведь я тогда ничего не сказала твоей матери о том, что не я, а ты ходила к той женщине за травами для своей любимой Талеи, — Фрида виновато опустила голову. — Только благодаря стараниям моего брата я сейчас здесь, а не гнию в земле, как бы хотела того твоя мать. Как поступил твой отец с моими родителями. А ведь я даже не знаю, где их могила, — от негодования Минерва скрипнула зубами. — Не сомневаюсь, твои мамочка и папочка гордились бы своей ненаглядной дочерью, которая не лишена ваших семейных пороков.

— А что насчет пороков твоей семьи, Минерва? — резко подняв голову, спросила Фрида. — Где сейчас твой брат? Неужто он пошел по стопам своего безумного дядюшки Ричарда Майнера?

Королева до боли в костяшках сжала кулаки.

— А где сейчас ты, Фрида? По-прежнему в тени матери. И с каждым днем тают твои надежды подержать на руках собственных детей, — Минерва гордо вздернула подбородок и, сделав пару глубоких вздохов, словно переводя дух, произнесла: — Адмет и Тора скучают. Навести их.

— Непременно, миледи.

И обе обменялись любезными улыбками и поклонами, словно между ними не было этой стычки. Вот она — общая черта всех королевских особ. Они способны лицемерить ради сохранения благородного имени своей семьи. Хорошо продуманная ложь, скрытая за фальшивыми улыбками.

Леонат Вейнворт как раз общался с юным наследником престола, который показался ему весьма смышленым и выносливым мальчиком, когда к ним подошла королева. Казалось, что каждое движение, пускай и самое простое, несмотря на все ее старания скрыть это, буквально кричало о раздражении, которое Минерва испытывала сейчас.

— Миледи, — поприветствовав ее низким поклоном, произнес Леонат.

— Мама! Мама! — воскликнул Адмет, запрыгав на месте. — А ты знаешь, что лорд Вейнворт теперь мой учитель?

— Думаю, для первого занятия достаточно, — сквозь зубы процедила Минерва, взяв сына за руку. — Для знакомства этого хватит.

— Как скажете, мадам, — согласился мужчина, который, кажется, понял, что именно так разозлило молодую королеву.

Передав принца леди Аристонике, которая стояла чуть поодаль вместе с принцессой Торой, Минерва мотнула головой в сторону замка, а сама вернулась к Леонату, который продолжал стоять на месте.

— Запомните, милорд, этот ребенок — наследник престола, будущее Эверона, — она наклонилась чуть ближе к собеседнику. — Я убью любого, кто посмеет ему навредить.

— Госпожа, вы ошибаетесь, — с мягкой улыбкой произнес Вейнворт. — У меня и в мыслях не было вредить принцу Адмету, — он выпрямился. — Король оказал мне большую милость, назначив наставником для юного принца.

— Это ненадолго, — с презрительной улыбкой заверила его королева. — Чему вы можете научить моего сына? Как подкладывать собственную сестру в постель к королю ради личной выгоды? — в тот же миг улыбка исчезла с лица Леоната, сменившись холодным непроницаемым выражением. — Вы ничего не можете дать моему сыну. Так может, следует отказаться от этой милости, дарованной королем? — она вопросительно изогнула бровь.

— Как вы правильно заметили, Ваше Величество, эта милость была дарована королем, и не вам решать: отказываться мне или принимать ее, — с этими словами он поклонился королеве и поспешил удалиться, чтобы та не заметила раздражения, которое он сейчас был не в состоянии скрыть. Минерва проводила его чуть сощуренным взглядом.

Леонат был не на шутку разозлен. Нет, конечно же, он не ожидал, что эта высокомерная девица, которую в такие минуты даже в мыслях нельзя было назвать королевой, безропотно согласится с решением Доминика. Однако он не думал, что Минерва начнет так оскорблять его и его семью. И даже несмотря на то, что Минерва сказала правду, он все равно был зол: на нее, на Кирену, и даже на самого себя — потому что никак не мог взять в толк, что именно в словах Минервы так задело его.

Пока Минерва разбиралась во дворце с возникавшими вокруг нее проблемами, ее младший брат Эвмент решил навестить Дориана, который уже четыре года жил в поместье Маркеллов, словно в заточении. Дом, в котором когда-то впервые раздался его первый крик, возвестивший о рождении наследника, стал для него подобен тюрьме. Но в силу своего недуга Дориан не понимал этого. Его мир ограничивался этими стенами, украшенными дорогими гобеленами, и полами, которые устилали мягкие ковры. Иногда, помимо многочисленных слуг, которым Маркеллы могли всецело доверять, Дориана посещали его братья и сестра, а также Хаббард Ллойд.

— Что вы скажете о состоянии моего брата? — спросил Эвмент, когда главный дворцовый лекарь закончил осмотр. — У него есть шанс на нормальную жизнь?

— Я уже говорил вашей сестре… — словно опомнившись, сэр Ллойд кашлянул и исправился: — Ее Величеству… что разум вашего брата навсегда потерян в глубинах его подсознания. Некое трагичное событие, от которого милорд Дориан всеми силами пытался отдалиться, забыть, заставило его забыть и о реальности, — пояснил Хаббард, сложив все свои инструменты в свой саквояж. — Мне очень жаль, милорд, — добавил он, сочувственно похлопав Эвмента по плечу.

— Спасибо, сэр Ллойд, — кивнул Маркелл уходящему лекарю.

Стоило Хаббарду скрыться за дверью, как Эвмент двинулся в сторону дивана, на котором сидел Дориан, устремив свой пустой, безразличный ко всему взгляд на камин, где догорали поленья. Молодой человек сел на пол, повернувшись к дивану спиной, а лицом к огню. Он еще долго смотрел на языки пламени, танцующие в камине, прежде чем наконец решился нарушить тишину.

— Нам всем тебя не хватает, Дориан. Особенно Минерве, — Эвмент вздохнул. — Я вижу, как ей подчас бывает трудно без твоей поддержки, даже без твоего присутствия, — он поднял голову, но Дориан продолжал смотреть на огонь, словно не слыша его и даже не замечая присутствия брата. — Я хочу, чтобы ты знал. Мы с Бренном всегда будем рядом с ней. Мы будем защищать Минерву, а она нас, если это потребуется. Я обещаю, что не дам нашей сестре утонуть во тьме, как это случилось с нашей матерью.

Эвмент не видел появившейся на лице Дориана едва заметной улыбки — то ли от воспоминания о Софии, то ли от уверенности в том, что его братья и сестра всегда будут беречь друг друга.