Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Самая дорогая штука — это ошибки».

© Кен Фоллетт. Столпы Земли

Со временем боль от утраты отца утихла, скорбь отступила. От теплых воспоминаний о Валентайне щемило сердце, но не было больше горьких слез. Адрия смирилась с тем, что ее милый папа покинул этот мир, воссоединившись с предками. Ведь все печали рано или поздно проходят, наступает умиротворение.

И тайные отношения с Аурелианом, которые завязались так внезапно, страсть, вспыхнувшая ярким огнем, стали для нее отдушиной. Она любила и была любима. Разве этого недостаточно для молодой женщины, которая долгое время жила под гнетом нелюбимого мужа, отличавшегося к тому же тяжелым, дурным нравом? Ей казалось, что она наконец расправила крылья. Любовь опьяняла. И Адрия была счастлива.

Поначалу она опасалась любого шороха, боялась, что тяжелые шаркающие шаги за дверью принадлежат мужу — или его соглядатаю, и он непременно расскажет Эдрику о позоре его жены. А ведь, если откроется правда, Адрию должны будут казнить. Таков суровый закон Эверона.

Аурелиан удивлялся страхам возлюбленной, ведь, изучив историю королевства, невольным пленником которого он стал, он знал, что короли и королевы изменяли своим супругам направо и налево. Некоторые, конечно, заканчивали жизнь на эшафоте, но зачастую обман не вскрывался, и нередко бастард продолжал дело короля, считая его своим родным отцом.

Но вскоре чувства взяли верх над страхом разоблачения. Адрия и Аурелиан стали менее осторожны, что и привело к тому, что Эдрик обо всем узнал. Быть может, одна из фрейлин королевы оказалась шпионкой и доложила обо всем кому следует. Или же кто-то из слуг, верных королю, видел, как Адрия каждый вечер пробирается в комнату Аурелиана.

— Ну, здравствуй, милая! — воскликнул Эдрик, с шумом ворвавшись в скромное гнездышко двух влюбленных.

Адрия, выкрикнув что-то невнятное, отскочила в сторону и попыталась прикрыть обнаженную грудь платьем, которое лежало на полу. Аурелиан замер на месте.

— Я вам помешал? — глаза Эдрика блеснули яростью. Он подошел ближе и приставил острие меча к шее любовника жены. — Одно движение — и тебя больше нет, эльф, — полушепотом произнес он.

— Эдрик, прошу, не делай этого, — Адрия уже успела одеться и теперь пыталась остановить не на шутку разгневанного мужа. — Убей тогда и меня, — она положила руку на лезвие его меча.

— Шлюха, — выплюнул он и, отведя меч от горла Аурелиана, резко ударил жену по лицу. Адрия со всхлипом упала на пол.

— Не смей бить ее! — выкрикнул Аурелиан, но острие меча снова оказалось в опасной близости от его шеи.

— Это моя жена, если ты не забыл, — король взглянул на Адрию, которая, с трудом сдерживая слезы отчаяния, приложила руку к тотчас покрасневшей щеке. — И я — король, если вы оба забыли… И я приказываю вам сейчас же следовать за мной, — Адрия и Аурелиан переглянулись. — Немедленно! Иначе умрете прямо здесь.

Вот и пришел ее конец.

* * *

Южные острова

Когда запыхавшийся юнец вбежал в королевский шатер, Доминик и его верные советники, а также ортейцы и король эльфов сидели вокруг стола, обсуждая план дальнейших действий. Прошли сутки с того момента, как их корабли причалили к берегам Ратоткана, а значит, пора было что-то предпринимать.

— Они все покинули город, — тяжело дыша, объявил мальчишка-шпион.

— Неужели им стало известно о нашей высадке? — нахмурился правитель Эверона. — Но как? — от злости он стукнул по столу кулаком.

Фолки и Олаф, близкие друзья Рагнара, искоса посмотрели на своего предводителя. И истинный наследник трона Южных Островов перехватил их настороженные взгляды. Он понимал, о чем они думают, но был уверен, что его тайная вылазка осталась незамеченной.

— Очевидно, женщин, детей и стариков отправили в Старую крепость, — чуть поразмыслив, заключил Рагнар. — А все воины засели на холмах Оулки, — он указал нужное место на карте, разложенной на столе.

— Это не хорошо, — хмыкнул Регулус Глэвум. — Холмы куда более стратегически выгодны.

— Придется выманивать, — поддержал своего тестя Бренн Маркелл.

— Пусть тебе дадут еды, — кивнул Доминик, похлопав юнца по костлявому плечу. — Отличная работа. Ты справился.

Под внимательными взглядами всех собравшихся Рагнар покинул шатер следом за молодым шпионом. Но никто не придал этому особого значения, и совещание продолжалось.

— Ты видел там рыжеволосую молодую девушку в красивом платье? — спросил ортеец, нагнав шустрого паренька.

Сощурившись и приложив указательный палец к тонким губам, юнец задумался, пытаясь вспомнить хоть одну ортейку, подходящую под скудное описание, которое ему дал Рагнар.

— Была, — он щелкнул двумя пальцами. — Один мужчина в накидке из шкуры животного волочил ее за собой. Наверное, у нее были связаны руки.

— Разрази тебя гром! — воскликнул Рагнар. Мальчишка от испуга пошатнулся, удивленно вытаращив глаза. Он уж было подумал, что господин злится на него, но ортеец добавил: — Будь ты проклят, Ингвар! — после чего и вовсе перешел на совершенно незнакомый юному шпиону язык.

— Что случилось? — спросил Фолки, подойдя к ним. Еще из королевского шатра до его слуха донесся разъяренный голос Рагнара. А выйдя и услышав родной язык ортейцев, он и вовсе обеспокоился. — Что ты ему сказал? — он сердито посмотрел на мальчишку.

— Я всего лишь ответил на вопрос господина, — испуганно отозвался тот. — Я ни в чем не виноват, милорд.

— Ступай, поешь, как приказал король, — кивнул Фолки. После того, как юнец скрылся из виду, он обратился к другу: — Что ты узнал?

— Бриана — пленница Ингвара, — Рагнар схватился за голову и завыл подобно раненому зверю. — Моя неосмотрительность привела к этому.

— Успокойся! — рявкнул Фолки, словно забыв о том, что перед ним стоит не просто ортеец, славный воин Рагнар, а единственный наследник короля Альрика, наместник Богов на этой земле. — Она нужна ему живой. Он не убьет ее. Мы что-нибудь придумаем, обязательно придумаем.

Бриана Бору сидела на холодном длинном каменном выступе. Руки и ноги ее были крепко стянуты тугими веревками. От частых порывов холодного, пронизывающего до костей сильного ветра ее непрестанно трясло, даже зубы стучали. Да, ее свадебное платье совсем не было предназначено для этой внезапной прогулки на холмы Оулки.

Ее пока еще не состоявшийся муж, король Ингвар стоял на краю холма, орлиным взором темных глаз всматриваясь вдаль и пытаясь разглядеть приближающихся врагов. Несколько десятков воинов, что пошли с ним, сидели чуть поодаль, готовя свое оружие к скорой битве и жадно поглощая схваченную в суматохе с праздничного стола еду. Кое-кто поглядывал на свою будущую королеву пренебрежительно, насмехаясь над ее беспомощностью.

Через час к ним должны были присоединиться еще несколько сотен ортейцев, с помощью которых король Ингвар намеревался отразить атаку чужестранцев во главе с его родным племянником.

— Ты чем-то недовольна, моя дорогая? — хриплым от долгого молчания голосом спросил правитель ортейцев.

— Я могла бы уйти в Старую Крепость, как и все женщины, дети и старики, — поежившись от холода, отозвалась Бриана. — Зачем я здесь?

— Ты дороже, чем все эти грязные оборванцы с их сопливыми выродками, — оскалившись, тихо, чтобы услышала только она, произнес Ингвар.

— Какой же король так нелестно отзывается о своем народе? — удивилась девушка. — Разве будут они сражаться за такого правителя?

— Их долг — защищать того, кому они поклялись служить до конца своих дней. Иначе врата Вальхаллы(1) никогда не откроются перед ними.

На холмы Оулки опять налетел ветер, заставивший Бриану вновь содрогнуться от холода. Она уже начинала сомневаться в успехе дела, задуманного Рагнаром. Ему не победить Ингвара. И не потому, что у того сильные и доблестные воины, готовые сражаться за своего короля насмерть — а потому, что при любом удобном случае нынешний правитель Южных островов прикроется ею, зная, что чувства племянника не позволят ему поднять меч на девушку, которая с раннего детства была его потаенной мечтой.

Эверон

Полная луна, как яркий фонарь, повисла над землей, освещая ее своим бледным светом. Легкий прохладный летний ветерок чуть колыхал макушки деревьев, зеленые кусты и мягкую траву. В воздухе пахло приятной свежестью, какая бывает лишь в это время года.

Это должен был быть тихий и уютный вечер. Но четверо путников, тайком выбравшись из стен королевского дворца, променяли безмятежность и умиротворение на безумную, а главное, опасную затею. Путь их лежал к мрачному лесу Дубб-Эйл, имевшему весьма дурную славу. Издревле этот густой пугающий лес привлекал авантюристов, а также людей, которые клялись, что обладают некой таинственной силой — магией.

Леонат Вейнворт не верил, что действительно существует колдовская сила, принадлежащая избранным. Он был скептиком по натуре, подвергая сомнению многие вещи, которые простые люди приписывали действию магии. И когда Минерва попросила его помочь им тайно выбраться из Тартесса, он фактически вынудил королеву взять его с собой. Что-то подсказывало ему, что предстоит не простая прогулка на природу. Да и эта Сесилия Лигера, появившаяся из ниоткуда, не внушала ему доверия. Было в ее взгляде что-то пугающе цепкое.

Странная женщина, ехавшая впереди, остановила свою лошадь на самом высоком склоне. Минерва и Персей Дертос, следовавшие за ней, и Леонат, который замыкал их скромную процессию, тоже придержали коней и спешились. Сейчас, в бледном свете луны, Леонат снова отметил поразительное сходство между Минервой и предводительницей их маленького отряда. Это удивляло и одновременно пугало.

— Природа чувствует, — улыбнулась Сесилия, когда поднялся сильный ветер. Его завывания напоминали вой волков. Или же это и вправду были волки? Леонату стало не по себе.

— Что здесь происходит? — не выдержал Вейнворт. — Что мы здесь делаем?

— Я же говорила, что его не надо брать с собой, — со вздохом заметила Сесилия, доставая все необходимые вещи для ритуала.

— Если ты вздумаешь убить меня, Персей и лорд Вейнворт попытаются тебя остановить, — хмыкнула Минерва.

— Убить? — не унимался Леонат и, увидев в руках Сесилии серебряный клинок, положил руку на рукоятку своего меча.

— Минерва, объясни ему все, иначе это сделаю я, — покачал головой Персей, помогая бывшей наставнице все подготовить.

Поджав губы, королева потянула ничего не понимающего мужчину в сторону. Она не знала, что ему сказать, как объяснить суть происходящего, успокоить, в конце концов. Как доверить ему правду, не испугав его и не отвратив от себя окончательно?

— Лорд Вейнворт, я не могу сейчас вам всего рассказать, — Минерва положила ладони на его предплечья. — Доверьтесь мне и своему чутью. И если что-то покажется вам подозрительным, крайне опасным или страшным, делайте то, что сочтете нужным, — добавила она уже чуть тише. — Ваша задача — защищать свою королеву, — она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла совсем невеселой.

— Все готово, — объявила Сесилия, стерев с ладоней остатки сырой земли. — А ты?

Минерва сжала руки Леоната, словно ища в них спасение, и слабым кивком головы ответила на вопрос женщины.

— Элавер станет твоим проводником, — добавила Сесилия, когда Минерва и Леонат.подошли ближе, — Но ты должна все делать сама.

Под строгим руководством бывшей наставницы Минерва приступила к первому этапу этого сложного и опасного ритуала. Сначала она вытащила из хвоста своего ворона одно перо. Поначалу птица совсем не хотела этого, отчаянно сопротивляясь, словно протестуя против того, что задумала его хозяйка. Но после тихого разговора с ней все же успокоился и позволил взять перо. Положив черное перо в центр идеально ровного круга, который Сесилия предусмотрительно заранее начертила на земле своим серебряным клинком, Минерва вздохнула и подняла голову, глядя на свою наставницу и единственного друга детства.

— Придется лечь на землю, — хмыкнула Сесилия.

Минерва пожалела, что не подумала об этом и выбрала для поездки хорошее платье. Неуверенно опустившись на землю, королева легла так, чтобы круг с пером в центре оказался возле ее головы. А Персей и Сесилия принялись завязывать на ее руках и ногах плотные узлы из черных, как перо Элавера, веревок. Леонат, стоявший в стороне, с расширенными глазами наблюдал за этим действом, которое казалось ему каким-то безумием.

— Найди Софию, — сказала Сесилия, вложив в руки бывшей воспитанницы свой клинок. — Быть может, будет трудно, но ты должна уговорить ее уйти к предкам.

Минерва кивнула и, плотно сжав губы, приготовилась к завершению этой опасной затеи. Персей и Лигера, опустившись перед ней на колени с двух сторон, принялись читать заклинание на каком-то странном языке, которого Леонат никогда прежде не слышал. Его рука по-прежнему лежала на рукоятке меча. В любую минуту он был готов выполнить слово, данное королю Доминику: во что бы то ни стало защищать его семью и, в частности, Минерву. Королева тем временем погрузилась в сон…

Минерва резко очнулась, подскочив, как ошпаренная, и огляделась по сторонам. Она лежала на мягкой зеленой траве. Ну что за нелепость — лежать посреди дворцового сада? Главное, чтобы слуги не увидели ее — иначе неприятных сплетен и косых взглядов не оберешься.

Однако она тут же поняла, что находится не во дворце, и вспомнила, как оказалась здесь, зачем и почему. Поднявшись, она снова осмотрелась. Это место, действительно, напоминало королевский сад, только не было слышно шума фонтанов и не ходили по узким каменным дорожкам придворные дамы, обсуждая последние новости двора.

Ну и где ей искать Софию? Сад такой огромный. Услышав шум позади себя, она резко обернулась. У входа в садовый лабиринт сидел юноша — наверное, садовник. Вот только обычно садовники не одевались во все черное. Может, стоит спросить у него о Софии?

— Скажи, ты не видел здесь женщину, очень похожую на меня?

Юноша ничего не ответил. Молча поднявшись со своего места, он поманил Минерву рукой и нырнул в зеленый лабиринт. Выбора не было, и она последовала за ним.

Королева долго блуждала по садовому лабиринту. Цепкие ветки хватали подол ее длинного алого платья, словно не пропуская вперед, преграждая ей путь. Иногда ей казалось, что она теряет из виду своего юного проводника, но он снова и снова мелькал черным пятном впереди, указывая ей верную дорогу. В какой-то момент Минерве показалось, что начинает темнеть. Неужели она так долго бродит здесь? Или же это просто кусты перестали пропускать солнечный свет?

Она снова потеряла из виду юношу-садовника, но теперь это ее не страшило так сильно, как в начале пути. В конце концов, он же всегда появлялся, и сейчас будет так же. Уверенно повернув, Минерва вскрикнула от неожиданности, когда чуть не врезалась в своего проводника. Он внимательно смотрел на нее большими черными глазами. И было в них что-то знакомое, родное.

Все так же, не проронив ни слова, он кивком головы указал на узкий проход в высокой зеленой изгороди. Минерва улыбнулась ему и, кивнув в знак благодарности,

шагнула туда.

Тотчас яркий солнечный свет ослепил ее. Глаза, привыкшие к темноте, начали слезиться. Положив левую руку на лоб, Минерва попыталась осмотреться. Вокруг снова был сад — но теперь, похоже, центральная его часть. Тот самый большой позолоченный фонтан, где местами уже слезла краска. Здесь она часто бегала вместе со своими детьми, беззаботно резвясь и играя.

Чуть поодаль, рядом с кустами белых роз, она заметила темный силуэт. Склонившись над мелкими, уже распустившимися бутонами, стояла не кто иная, как София Маркелл, облаченная в золотистое платье с едва заметными нашитыми на него жемчужными бусинами — как всегда, величественная и статная. И великолепная корона служила доказательством ее величия.

— Здравствуй, мама, — произнесла Минерва, подходя к ней.

София еще какое-то время продолжала заниматься цветами, а затем, не поворачивая головы, тихо, четко выговаривая каждое слово, ответила:

— Я ждала тебя, Минерва, — легкая усмешка появилась на ее лице. — И я недовольна тобой, — она повернулась к дочери. — Я столько сил положила ради вашего светлого будущего — и что теперь? — Минерва вопросительно посмотрела на мать. — Дориан вне игры, ты сделала своим наследием бастардов Дейномена, Эвмент женился на ортейке…

— А как же Бренн? — удивилась Минерва, заметив, что мать не упомянула одного из своих сыновей.

— Я не могу винить его за то, что он выбрал тихий семейный покой вместо славных возможностей, которые открывались перед ним. Он всегда был таким, еще с детства, — София хмыкнула. — Ну, а теперь посмотри на себя и братьев. Вас погубила любовь.

— Твоя вина в том, что династия Неопалонисов прервется на Доминике. Это все твое проклятье.

София поджала губы и нахмурилась. Она делала это всякий раз, когда ее собеседник оказывался прав, а она нет.

— А Эвмент просто полюбил, искренне, по-настоящему, — Минерва улыбнулась. — Ты должна быть рада, что его душа, испорченная жаждой величия и богатства, еще способна на такие светлые чувства.

— А как же Дориан? — спросила мать, но дочь ничего не ответила, лишь потупила взгляд. — Мой первенец, мой славный мальчик… Он потерял рассудок. Как же это горько… — Минерва снова промолчала. А что она могла ответить? Ей очень не хватало Дориана. А будучи и сама матерью, она отчасти понимала чувства Софии. — А ты? Всерьез думаешь короновать своего бастарда? — никак не унималась мать.

— Ты, как никто другой, должна понимать, что и бастарды бывают великими. К тому же, Никлаус Дейномен долгие годы был твоим единственным другом, верным соратником. Почему ты так не любишь его сына?

— Дейномены — всего лишь трусы, которые прикрываются словами о чести и благородстве. Они могут быть лишь советниками, ибо слишком умны — но не более.

В этот момент Минерва почувствовала резкую острую боль в груди, как будто изнутри ее жгли раскаленным клинком. Скорчившись и опустившись на колени, она, однако, надеялась, что все пройдет само собой.

— Это твое эльфийское начало сопротивляется магии, — усмехнулась София. — И я прошла через это, — она провела ладонью по волосам дочери. — Ты затеяла опасный ритуал, который отнимает много жизненных сил, а твоя магия не так совершенна.

— Я умираю? — всхлипнула Минерва, не в силах сдержать слез от боли.

— Ты перерождаешься, — София опустилась на колени перед дочерью. — Отпусти светлые эльфийские частицы, прими темноту черного крыла ворона.

— Я не хочу быть похожей на тебя, мама, — Минерве показалось, что боль понемногу начала отступать. Она поднялась, мать последовала ее примеру. — Я пришла лишь для того, чтобы просить тебя уйти. Мертвым не место в мире живых.

— Пока я здесь, я могу переродиться, — зло улыбнулась София. — Быть может, ребенок Эвмента в утробе этой грязной ортейки станет прекрасным началом для моего второго восхождения.

— Невероятно, — выдохнула дочь. — Ты хочешь сделать невинное дитя оружием в твоих руках?

— Я хочу жить. И жить так, как всегда того хотела.

— Извини, но я не дам тебе во второй раз сломить Маркеллов, уничтожить все, что у нас есть.

И с этими словами Минерва резко воткнула серебряный клинок, которой дала ей Сесилия, прямо в сердце Софии. Лицо женщины исказилось от злости и боли, а дочь зажмурилась, ибо не могла смотреть на страдания матери. Это безумие — закалывать родного человека. Пускай перед ней лишь образ Софии, но Минерве было ужасно страшно, стыдно и больно.

И в этот момент резкая боль, заставившая ее согнуться в три погибели несколько минут назад, вернулась. Теперь она еще более остро сжигала все внутри, и терпеть было невыносимо. Хотелось заплакать, но слез не было.

Оторвавшись от Софии, которая безуспешно пыталась вытащить из груди заговоренный клинок, Минерва попятилась назад. Она уже не понимала, что происходит вокруг, была лишь эта ужасная жгучая боль, которая пожирала ее изнутри. А потом наступила темнота…

— Минерва, Минерва!

Она очнулась от громких криков Леоната Вейнворта и от того, что он отчаянно тряс ее за плечи. Резко распахнув глаза, молодая женщина заставила всех троих своих спутников испуганно отшатнуться.

— Слава Богам! — воскликнул Леонат, помогая своей госпоже сесть.

— Ты жива, — облегченно выдохнул Персей, опустившись на землю рядом с ней.

— Удивительно, как велико в тебе эльфийское начало, — тихо произнесла ошеломленная Сесилия, по-прежнему стоя в стороне. Но все пропустили ее слова мимо ушей.

Леонат помог королеве подняться. Все-таки сидеть на холодной земле было опасно для здоровья. Вряд ли король Доминик похвалит его, если Ее Величество сляжет с лихорадкой или чем похуже. Но слабость дала о себе знать — стоило Минерве встать на ноги, как она тотчас пошатнулась, и если бы верный Леонат не подхватил ее, она бы упала.

— Ты все сделала? — спросила Сесилия, подойдя к бывшей воспитаннице.

— Да, — сухо отозвалась она. — Это было ужасно, — Минерва зажмурилась и покачала головой, сильнее вцепившись в руку Леоната. — Больно, очень больно. Она назвала это эльфийским началом.

— Так и есть, — усмехнулась Сесилия. — Вот только в тебе его, на удивление, куда больше, чем в Софии. Ей не составило труда избавиться от него. Но даже этот сильный ритуал не избавил тебя от света эльфов.

— Вы бы лучше обсудили все это во дворце, — хмыкнул Леонат, совсем не понимая сути разговора. — Ее Величеству надо отдохнуть, — с этими словами он подхватил хрупкое ослабленное тело Минервы на руки и пошел к лошадям. Сесилии и Персею не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ними.

А тем временем душа Софии Маркелл наконец встретилась с ее милым Филипом и обрела покой. И те обидные слова, которые она сказала своей дочери, прежде чем навсегда покинула мир живых, вряд ли были правдивы. Лишь от того, что ее душа долгое время не могла найти последнее пристанище, она была так зла. Ведь на самом деле София, действительно, гордилась своими детьми. Братья и сестра были дружны, как они с Филипом того и хотели всегда, человечны, как рассчитывал ее муж — а главное, сильны, о чем она всегда мечтала. Ведь, в конечном итоге, совсем неважно, что королем является Доминик Неопалонис. Главное, что подле него сидит дочь Софии, а трон перейдет к ее внукам, которые к династии Себастьяна и Каллисты не имеют никакого отношения. И наследие Маркеллов будет жить долго. Это именно то, ради чего жила и отдала свою жизнь дочь Адрии Астер — принцесса София, супруга Филипа Маркелла и мать его четверых детей.

* * *

(1)Вальхалла — у викингов небесный чертог для павших в бою, рай для доблестных воинов.