Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«От правильного воспитания детей зависит благосостояние всего народа».

© Джон Локк

— Здравствуй, сестренка, — нарочито ласково отозвалась молодая девушка, стоявшая на пороге дома Андерии.

— Селия? — продолжала удивляться знахарка. — Так ты жива?

— А разве могло быть иначе? — нахмурилась Селия, грубо отталкивая руку сестры и нагло проходя в дом, из которого сбежала три года назад.

Почему Селия сбежала? Почему ничего не сообщила ни бабушке, ни сестре? Сбежала ли она одна или с мужчиной? Андерия не знала ответов на эти вопросы, но каждый день со дня исчезновения сестры задавалась ими. И все же она была больше сердита на нее, нежели рада видеть. Побег Селии подкосил бабушку, та заметно быстрее стала стареть и, промучившись два с лишним года, умерла в тяжелых муках.

— Я взывала к тебе, — поджав губы, продолжала Андерия. — Неужели ты не слышала? Я просила прийти до того, как умрет бабушка. Ты не слышала. И я думала, что ты умерла.

— Я просто не успела, — отозвалась Селия. И Андерия отчетливо понимала — сестра врала.

Она всегда была занозой в ее жизни. Всегда приносила беды и несчастья на ее голову. Казалось бы, светловолосая кудрявая красавица должна быть милым прелестным созданием. Но сердце Селии было черным, как волосы Андерии.

— Я ухожу, — сообщила Андерия после непродолжительного молчания. — И ты идешь вместе со мной, не хочу, чтобы ты оставалась здесь одна.

— Как скажешь, сестренка, — все также приторно-сладко ответила Селия и двинулась за сестрой.

* * *

Доминик, гордо восседая на троне, мягкой улыбкой и легким кивком головы приветствовал каждого гостя, который подходил поклониться своему королю. Его жена, сидевшая подле него, отвечала им тем же. Все ожидали приезда принца Адмета в тронном зале. Музыканты играли любимую мелодию королевы, несколько пар танцевали посередине зала, но большинство гостей, разбившись на небольшие группы, вели светские беседы.

Минерва устроила поистине великолепное торжество. Она собрала в Тартессе немало знатных семей, и во всех, как на подбор, были молодые незамужние девицы. Хитрый ход королевы Доминик раскрыл практически сразу. Очевидно, его жена решила определить будущее их сына, и поскорее. А вот о будущем дочери она и не собиралась думать.

— Рано нашей девочке выходить замуж, — улыбалась она всякий раз, когда Доминик заводил речь о поиске жениха для Торы. — Не время еще. Она юна и прелестна, пускай всласть насладится этими годами. Век женский короток.

И Доминик всякий раз соглашался с доводами Минервы. Он смотрел на принцессу и совсем не видел в ней свою жену и даже себя. Тора больше напоминала Фриду, его сестру. Та тоже в ее возрасте смотрела на мир большими наивными глазами, не ведая жестоких разочарований, на которые так щедра жизнь…

А вот как раз и Фрида. Она шла прямиком к ним, поддерживая за левую руку мать, леди Каллисту, которая на каждом шагу опиралась на свою трость.

После победы над королем Ингваром Доминик, переговорив с Рагнаром, отказался от замысла отдать ему в жены свою сестру. Все-таки у ортейца уже была возлюбленная, и дать Фриде ту же любовь, что и Брианне Бору, он бы совсем не смог. Доминик не хотел несчастий и страданий для сестры, а потому принял решение выдать ее замуж за какого-нибудь достойного лорда в Эвероне.

И Минерве это решение не очень понравилось. Ведь ей хотелось, чтобы принцесса Фрида поскорее покинула Эверон. Словно возможная свадьба с Рагнаром стала бы для той наказанием за пощечину, которую она прилюдно дала королеве, и которую та не забыла и не простила.

Фрида вышла замуж за лорда Йорка. Ему были дарованы Западные Земли, некогда принадлежавшие Клеону Дейномену, который умер, так и не оставив после себя наследника. Наверное, это еще больше обострило неприязнь Минервы. Болезненно пережив потерю своего возлюбленного, она не смогла смириться с тем, что его землями завладела Фрида.

— Ваше Величество, — Фрида и ее мать первым делом поклонились королю. Но у леди Каллисты, вследствие ее болезни, это вышло слишком неуклюже.

Мать короля вернулась из ссылки, из замка Ладлоу, почти сразу после того, как всему двору стало известно, что леди Рея Касарос носит под сердцем ребенка Доминика. Во время своей беременности эта женщина имела какую-то магическую власть над ним. Король был готов исполнить любой каприз матери своего будущего бастарда. И одним из ее желаний было вернуть во дворец леди Каллисту. Так и произошло.

Рея родила королю сына, которого нарекли Дантеем. И в тот же миг невидимые чары исчезли. Доминик наконец вспомнил, что его жена — совсем не Рея Касарос, а Минерва Маркелл, которую он еще недавно грозился сослать в ссылку вместо матери, если та не прекратит называть его «безмозглым дураком, который совсем ослеп от любви к этой ведьме». Семейная жизнь Доминика вернулась в прежнее русло. Однако внебрачный ребенок, его мать и вся ее семейка все же остались при дворе. И Минерва опасалась, что их явно магическое влияние на короля может вернуться.

Но шли годы. Дантей подрастал, а его мать так и не сумела подарить королю других бастардов, несмотря на то, что Доминик нечасто, но все же наведывался в ее покои. И у Минервы, как она ни старалась зачать еще одного ребенка, ничего не получалось. Обойти проклятье Софии ей и Сесилии так и не удалось. А у Реи один раз, но получилось. Как?

Следом за сестрой и матерью короля шел Бренн Маркелл со своими двумя детьми. Старший, мальчик двенадцати лет, Северус, был копией своего отца. Те же длинные непослушные волнистые волосы, те же большие глаза, вот только они были не голубыми, как у Бренна, а зелеными, как у его матери. А второй ребенок, дочь, которой едва исполнилось десять, Дамия, была очень похожа на свою венценосную тетю, бабушку Софию Майнер и прабабушку Адрию Астер.

— Знаешь, Минерва, иногда мне кажется, что у вас какая-то особенная кровь, — любил посмеиваться Доминик. — Все девочки вашей семьи удивительно похожи друг на друга. Что за магия?

— Просто темные волосы и голубые глаза, — пожимала плечами в ответ его жена. — Такое часто встречается.

— А мне кажется, есть что-то еще, вот только я не пойму, что именно.

Доминик не так часто задавался этим вопросом, учитывая, что у него, как у короля, было немало других забот, а потому Минерва не слишком беспокоилась на этот счет. Немало людей удивлялись внешнему сходству всех потомков женского рода Адрии Астер. Но мало кто знал истинную причину. Да им и не следовало знать, ведь магия по-прежнему считалась запретной во всем королевстве Эверон. Любая связь с неведомой, неподвластной большинству людей силой жестоко каралась.

— Приветствую, Бренн, — кивнул Доминик. На бледном лице Маркелла появилась какая-то вымученная улыбка. Минерва поджала губы. Наверное, в силу своего юного возраста ее племянники держались куда лучше, чем их отец.

Две недели назад Аристонике, единственная дочь лорда Глэвума и горячо любимая супруга Бренна Маркелла, скончалась от затяжной болезни. Она долгое время пролежала, прикованная к постели. Бренн почти не отходил от Аристонике. И Доминик, понимая его состояние, на время освободил Бренна от его обязанностей, дав возможность Маркеллу провести больше времени с женой, пока она еще здесь. Бренн был единственным, кто верил, что Аристонике все же сможет поправиться и вернуться к прежней жизни. Даже ее отец и мать уже не верили в чудесное выздоровление дочери.

Деметрия Глэвум приняла решение забрать своих внуков на какое-то время в свое родовое имение. Детям все же лучше на свежем воздухе и под присмотром, чем в доме, где практически никому не было до них дела, где все были заняты лишь болезной госпожой. И Бренна сложно было обвинять в безответственном отношении к Северусу и Дамии, ведь он все свое время посвятил жене, чтобы вернуть ее — вернуть детям мать.

— Надеюсь, ты держишься, — чуть тише добавил Доминик. — Еще раз прими наши искренние соболезнования.

— Спасибо, Ваше Величество, — кивнул Бренн и вместе с детьми отошел в сторону.

Минерва, повернувшись к мужу и накрыв ладонью его руку, спросила:

— Ты позволишь?

— Иди, — согласился Доминик. Он понял ее без лишних слов.

Минерва поднялась с трона, и музыка тотчас умолкла. Танцующие пары застыли на месте, словно каменные статуи. Все присутствующие повернули головы к королеве, ожидая, что будет дальше. Но Доминик махнул рукой в знак того, что праздник может продолжаться. Заиграла музыка, и все вернулись к тому, на чем остановились.

— Дорогие мои, — начала Минерва, подойдя к брату и его детям и положив руки на плечи своих племянников. — Идите, съешьте столько пирожных, сколько вашей душе угодно.

— Спасибо, тетушка, — в один голос ответили Северус и Дамия, лукаво переглянувшись между собой и улыбнувшись королеве.

— Как вы держитесь? — спросила Минерва, когда дети убежали к столу со сладостями. — Может, вам стоит перебраться из особняка во дворец? Негоже, чтобы дети жили вдали от отца.

— Ты же любишь лорда Глэвума и его жену, — хмыкнул Бренн. — Неужели не доверяешь им их собственных внуков?

— Эти дети — продолжение рода Маркелл. Они наше наследие, — Минерва взглядом отыскала среди гостей свою дочь. Платье нежно-зеленого цвета было ей так к лицу. Словно говорило о ее невинной, только расцветающей душе. Королева также отметила, что принцесса является объектом искренне восхищенных взглядов как лордов, так и их жен. Поистине, в Торе воплотились все лучшие качества ее родителей. — Маркеллов должен воспитывать Маркелл, — вернулась она к разговору с братом. — Поэтому я хочу, чтобы ты забрал Северуса и Дамию и перебрался во дворец. А я пока прикажу подготовить отдельные комнаты для моих племянников. В том же крыле, где покои принца и принцессы.

— Хочешь выделить им свои собственные комнаты? — удивился Бренн. — Не слишком ли рано?

— Им уже давно не по пять лет, так что, — Минерва, склонив голову чуть набок, улыбнулась. — Возвращайся в Тартесс.

— Это приказ королевы или предложение сестры пожить у нее в доме? — с усмешкой спросил Бренн.

— И то, и другое.

— Спасибо, Минерва, — кивнул Бренн. — И прости меня за тот разговор.

Раз в два дня Минерва обязательно навещала Аристонике. Сразу же после того, как бывшая фрейлина слегла, королева начала планировать дела так, чтобы иметь возможность несколько часов побыть с больной родственницей и поддержать тем самым не только Аристонике, но и Бренна.

— Как она? — с порога спросила Минерва, скидывая плащ с плеч.

— Без изменений, — угрюмо отозвался Бренн, в очередной раз сменив мокрое полотенце на лбу жены.

Минерва, подойдя ближе, взяла руку женщины. Холодная, как лед. Аристонике пробормотала что-то невнятное в ответ. Она уже давно находилась в забытьи, почти не открывала глаза, а если и открывала, то уже никого не узнавала. Конец неумолимо приближался.

— Я принесла настой трав, — Минерва поставила на резную прикроватную тумбочку небольшую склянку, сквозь мутное стекло которой виднелась серо-коричневая жидкость. — Он облегчит ее страдания.

— Минерва, — Бренн схватил сестру за руку так резко и сильно, что та невольно вздрогнула от неожиданности. — Я знаю, что облегчит ее страдания, — он умоляюще уставился на нее.

— Нет, — твердо ответила королева. — Я тебе уже говорила. Это может закончиться очень плохо.

— Для тебя? — взревел от отчаяния Бренн. — За себя боишься?

— А может, и так, — в глазах Минервы блеснули яростные огоньки. — За любую магию надо платить. Если я спасу ее жизнь, взамен заберут чью-то еще. Это равновесие природы. Где уверенность, что это не будешь ты или твои дети, а может, и я или мои дети?

— Я не могу держать зла на тебя, милый братец, я все понимаю, — Минерва положила ладонь на его плечо.

— А как же Эвмент? — Бренн кивнул в сторону их младшего брата, который взял очередной кубок с вином. — Прошло двенадцать лет, а вы все никак не можете примириться.

— Я пыталась, — честно призналась Минерва, поджав губы. — Но он не хочет.

— А может, ты как-то не так говоришь с ним? — и Бренн двинулся к Эвменту, оставляя сестру наедине с ее мыслями.

Двенадцать лет прошло, а брат и сестра Маркелл никак не могут простить друг друга. Минерва до сих пор не смирилась с тем, что Клеон Дейномен погиб, защищая ее младшего брата. Не то чтобы она радовалась бы, если бы выжил Клеон, а умер Эвмент, нет, конечно — но это не успокаивало Минерву. Если бы не та стрела, он был бы жив…

А вот обида Эвмента была куда более обоснованной: он не смог простить сестре, что та отпустила беременную Асгерд неизвестно куда. Его возлюбленная просто сбежала, а Минерва позволила этому случиться. Гнев Эвмента, конечно, был оправдан. Куда сбежала Асгерд? Как она будет жить? Где? А как же их ребенок?

Да, Эвмент сильно обидел без ума влюбленную в него ортейку. Но он уезжал на войну, будучи уверенным в том, что Минерва, как и обещала, будет оберегать Асгерд. Вряд ли помочь сбежать входило в понятие заботы. Да и ребенок — ведь он же по праву рождения Маркелл, как можно было отпустить ее с малышом, с продолжением их славного рода? С того момента Эвмент затаил на сестру обиду. И так прошло уже двенадцать лет.

Адмет Неопалонис, наследный принц Эверона, величаво ступал по коридору родного дворца. Он не был дома чуть больше года, но его зоркий глаз быстро отметил существенные изменения, произошедшие здесь. Где-то на стенах появились новые фрески, где-то убрали позолоченные тяжелые доспехи и заменили на мраморные статуи. Его мать, как всегда, постаралась на славу. По дороге к тронному залу ему и его свите встретились от силы пять или шесть слуг — конечно, ведь все собрались в зале, ожидая лишь его прихода.

— Вы готовы, Ваше Высочество? — спросил один из сопровождающих принца, когда они остановились у высоких дубовых резных дверей, за которыми скрывались тысячи лиц — всем отчаянно хотелось поглазеть на возмужавшего наследника престола.

— Конечно, — ухмыльнулся Адмет. — Мы и так заставили себя долго ждать.

Слуги распахнули перед принцем двери, и глашатай объявил о его появлении.

Казалось, что мир буквально замер. Лорды, их жены и дети с любопытством повернули головы в сторону Адмета. Некоторые молодые девушки с едва скрываемым восхищением смотрели на него. Еще бы! Принц был невероятно красив. Словно сам бог Оденат спустился на землю.

Наследник был достаточно высоким юношей. Может, даже на голову выше своего отца. Волосы его были, как у королевы-матери — темные, густые и вьющиеся. Хотя Минерва была готова поклясться, что ее дети унаследовали локоны от своего истинного отца — Клеона Дейномена. Но из-за схожести их цвета с волосами королевы, никто не обращал на это особого внимания.

Взгляд серых глаз Адмета напоминал взгляд его родного дяди Дориана Маркелла. Тот же пристальный, точно проникающий в душу. И эта ухмылка, с которой он посмотрел на одну молодую фрейлину своей сестры, когда та чуть не грохнулась в обморок то ли от волнения, то ли от восхищения, — ну полная копия знаменитой ухмылочки Эвмента Маркелла. Да, Адмет с каждого из Маркеллов собрал понемногу. А вот внешнего сходства с Неопалонисами не наблюдалось.

Адмет шел уверенно, не обращая внимания на лордов и благородных дам, приветствующих его, согласно обычаям. Принц смотрел вперед. В двадцати шагах от него гордо восседал отец на своем троне. На его лице медленно расцвела мягкая улыбка, которой он поприветствовал сына, когда тот подошел к ступеням трона. Мать, чинно восседавшая рядом, смотрела на сына не без гордости, она словно хотела, чтобы все женщины, собравшиеся здесь — а в первую очередь, Рея Касарос, та, что родила королю бастарда — завидовали ей. Из неугомонного проказливого ребенка вырос такой красивый молодой человек, который, несомненно, станет величайшим королем Эверона, как и его отец.

Тора, его сестра-близнец, родившаяся всего на несколько минут позже, стояла рядом с троном матери. Она так изменилась за время его отсутствия. Выросла. Перед ним была не та девчонка, которая не отходила от матери ни на шаг и смотрела испуганными глазами на все вокруг. Перед Адметом стояла уже взрослая девушка, почти женщина, у которой, несомненно, после этого вечера появятся поклонники. Принцесса была рада возвращению любимого брата. Ведь, несмотря на то, что он был дуралеем-хвастунишкой, как она частенько называла его в детстве, Адмет был единственным человеком, которому она могла доверить свои сокровенные тайны. За этот год произошло столько всего, о чем написать в письмах было ну никак нельзя, и Торе не терпелось обо всем поведать братцу.

— Ну, здравствуй, — Доминик поднялся с трона и заключил сына в объятия. — Наконец-то ты вернулся домой, сынок, — он похлопал Адмета по плечу и рассмеялся.

— Я тоже рад своему возвращению, отец, — кивнул принц, а затем повернулся к королеве и принцессе. — Дорогая матушка, как ваше здоровье?

— Все хорошо, — с улыбкой ответила Минерва. — Мы очень ждали тебя.

— Тора, ты так похорошела, — сделал комплимент Адмет.

— Благодарю тебя, братец, — кивнула принцесса.

Вокруг них было столько людей, и все с интересом наблюдали за долгожданным воссоединением семьи. Как Торе хотелось броситься в объятия Адмета! Она знала, что королеве, как и любой матери, хотелось бы приголубить сына, но он принц, наследник — негоже на людях так вести себя с ним. Отец бы непременно потрепал сына по волосам, а если бы они сидели за столом, то за ужином бы царило дружное веселье, все бы шутили и смеялись. Но они в тронном зале, и им, как королевским особам, положено соблюдать предписанный этикет.

— Да начнется праздник, — громко объявил Доминик, подняв вверх свой позолоченный кубок. Гости поддержали короля, повторив его жест. Снова заиграла музыка. Пары, которые танцевали, вернулись к тому, с чего начали. У семьи появилось время хоть немного поговорить наедине. — Ну, как тебе жилось у Рагнара? — спросил Доминик.

— Необычно, — с улыбкой отозвался Адмет. — Там все такое странное.

— Простое, — поправила Минерва, поднимаясь с трона. — Ортейцы близки к природе. Они ее воспевают, они боготворят ее.

— Совсем не понравилось спать на земле? — усмехнулась Тора. Родители одновременно перевели взгляд на нее, но не сердитый, нет, скорее лукаво-одобряющий.

— Если хочешь знать, сестренка, я не спал на земле.

— Конечно, ведь отец бы непременно развязал войну, если бы его наследник заболел воспалением легких.

— Тора, прекрати язвить, — чуть пожурил дочь Доминик. — Ты, кстати, нашла ответ на вопрос, который я задал?

— Да, — принцесса горделиво вздернула носик.

— Мы обсудим это позже, — кивнул отец. — Давайте наслаждаться этим прекрасным праздником, который устроила ваша матушка.

Внезапно король протянул Минерве руку, приглашая ее на танец. Женщина немного замялась от неожиданности, но согласилась, потянувшись к его большой ладони своими изящными тонкими пальцами. Царственная чета закружилась в танце вместе с остальными парами.

Дети, оставшиеся в стороне, с улыбкой наблюдали за родителями. Король и королева не любили друг друга так искренне и нежно, как, например, их дядя Бренн любил свою жену, но ни Доминик, ни Минерва не позволяли себе ссориться при наследниках. У них нередко бывали стычки, о которых потом могли судачить слуги, но для детей они всегда старались быть образцовыми супругами. В первую очередь — уважение, вот что главное. Адмет и Тора это четко усвоили.

— Как у вас тут все? — спросил брат.

— Много всего произошло, если честно, — отозвалась Тора, отводя глаза от танцующих родителей. — Мама Северуса и Дамии умерла совсем недавно. Дядя Бренн очень удручен. А дядя Эвмент, как всегда, совсем не меняется.

— Я скучал по его подколкам, — улыбнулся Адмет. — Я не видел Дантея, — сказал он, чуть оглядевшись по сторонам. — Опять мама запретила?

— На этот раз отец, — покачала головой Тора. — Он, кажется, чем-то очень недоволен. И мама тут совсем ни при чем.

— Удивительно, — хмыкнул принц, прекрасно зная о ненависти матери к семье их сводного брата. — Чем же Дантей провинился?

— Не Дантей, а леди Рея.

Вот теперь Адмет удивился. Отец не пылал к леди Касарос большой любовью, как это было во время ее беременности, но почти не ссорился с ней. Редко когда можно было услышать, как Доминик повышал голос на мать его внебрачного ребенка…

— Ну, а ты как, сестренка? — спросил он, решив сменить тему разговора. — Что у тебя нового?

— Мне столько всего надо тебе поведать, — заговорщически улыбнулась Тора. — Можно, я приду к тебе ночью, как в детстве?

Музыка утихла, и король с королевой направились в их сторону.

— Конечно, — подмигнул Адмет сестре, успев до того, как родители, закончившие свой танец, вернулись к детям.