Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Если вы начинаете с самопожертвования ради тех, кого любите, то закончите ненавистью к тем, кому принесли себя в жертву».

© Джордж Бернард Шоу

Андерия видела кошмары каждую ночь. Ей снился сгоревший Теренгей, смерти всех знакомых и близких. Иногда она видела, как умирала Эвника на ее руках. Каждую ночь она просыпалась от собственного крика. Но ужаснее всего было, когда в ее снах появлялся он. Анейрин. Андерии снилось, как он целует ее в том коридоре снова и снова. Она боялась собственных желаний. Как можно страстно желать врага? Это неправильно, неестественно.

Но чем больше она пыталась себя в этом убедить, тем громче что-то внутри нее говорило, что это не так, что она лжет сама себе. Моментами она была готова буквально завыть от отчаяния. Она не желала видеть Анейрина, но та девушка, которая смотрела на нее с мутной поверхности зеркала, думала совершенно иначе.

Вот и сегодня Андерия проснулась от одного из таких снов. Несмотря на открытое окно, в комнате было душно. Ее тонкая льняная рубашка промокла. Еще какое-то время она лежала неподвижно в кровати, не отводя взгляда от потолка. Думала, размышляла. А затем, понимая, что сегодня сон к ней уже не придет, решила выбраться на улицу. За окном начинало светать.

Теренгей тоже находился близко от моря, но здесь был какой-то особенный запах. Он нравился Андерии, звал за собой. Каждый раз, открывая окно в своей комнате, она с благоговением вдыхала этот аромат. Наверное, здесь море пахло свободой.

Свобода — вот чего ей хотелось. Свободы от этих варваров, от сестры, от Анейрина, от мыслей о нем. Она хотела вернуться домой. Что могло ждать Андерию? Сумеет ли она добраться до Теренгея, оставшись целой и невредимой, или же составит компанию тем, кого люди Анейрина сбросили в морские пучины? А если и сможет пересечь, казалось бы, бескрайнюю синюю полосу, что ждет ее дальше, когда она лицом к лицу встретится с разрушенным Теренгеем? Эта неизвестность пугала и манила одновременно.

Андерия, украдкой выбравшись из дома вождя, направилась в сторону зеленых холмов, видневшихся неподалеку на западе. Она могла бы пойти на пристань и еще раз вдохнуть запах моря, желанной свободы, но там наверняка уже были люди. Особенно не хотелось встречаться с кем-то из мужчин, уж больно они все тут были грубые, так и норовили воспользоваться ею, как обычной рабыней. И хотя наглядное заявление Анейрина во многом избавило ее от жадных похотливых взглядов в свою сторону, все же она не могла поверить, что люди, разрушившие Теренгей, обладали хоть каплей чести.

Сняв обувь, девушка аккуратно, словно прощупывая, ступила на холодную сырую землю босиком. Бабушка всегда говорила, что если на сердце печаль и тоска затаилась, надо босиком пройтись, земля все невзгоды заберет. Но в ее нынешнем положении нужно идти без обуви не один десяток миль, и все равно легче не станет.

Природа в этих краях была красива. Проходя по узкой земляной тропинке между двух будто изумрудных, ярко-зеленых от свежей летней травы холмов, Андерия невольно улыбалась. На мгновение ей почудилось, будто она снова в Теренгее. А может, бабушка была права? Надо было просто погулять босиком? Прохладный ветер ласкал ее бледную кожу и волосы, и девушка, зажмурившись, полной грудью вдыхала ароматы здешней природы.

Забравшись на самый высокий холм, она опустилась на сырую от не сошедшей еще росы траву. В тонкой полупрозрачной рубашке села на землю. Так ведь можно и заболеть, но, в конце концов, что она за лекарь, если не сможет вылечить саму себя. Трава была мягкой, как самый удобный матрас. Андерия снова прикрыла глаза. Сейчас ей было так хорошо и спокойно. Не хотелось думать ни о чем, кроме этой сырой земли под ногами, этого шумящего внизу синего моря, прохладного соленого ветра, криков птиц над головой. Теперь ей стало ясно, почему ортейцы называли это место Долиной птичьих стай.

И все же мысли о сестре внезапно прокрались в ее голову, заставив поморщиться. Зачем она здесь? Прошел уже почти месяц, а с сестрой Андерия говорила от силы пару раз. Она жила здесь, ела практически рядом с вождем и его семьей, но никого совсем не волновало ее присутствие. Тогда можно было просто оставить ее в покое — зачем устраивать такую охоту, если в конечном итоге просто махнешь рукой на ее присутствие здесь?

— Совсем не боишься заболеть? — прозвучал насмешливый мужской голос где-то над головой.

Открыв глаза, Андерия увидела перед собой Анейрина. От неожиданности девушка взвизгнула и, подскочив на месте, попятилась назад. Но, зацепившись ногой за большой темно-серый валун, выступающий из земли, она бы непременно упала, если бы не мгновенная реакция Анейрина и не его сильная рука.

— Спасать тебя — начинает входить в привычку, — с усмешкой заметил он.

— Ты следил за мной? — недоверчиво поинтересовалась Андерия.

— Нет, — пожал плечами он. — Но даже если и так, что с того? — Анейрин с вызовом посмотрел на нее.

— Не люблю, когда за мной следят, — хмыкнула Андерия, вздернув подбородок.

Она заметила, как внимательно и жадно разглядывали темные глаза воина ее хрупкий стан, облаченный в тонкую льняную ткань. Ей стало немного не по себе, и она поежилась. А Анейрин подумал, что это от холода и, скинув с плеч свой темно-серый плащ, протянул его девушке. Она без промедления согласилась. И не потому, что ей было холодно, а потому что так можно скрыть все пикантные места, куда завороженно смотрел он.

— Если бы я за тобой не проследил, ты бы встряла в какую-нибудь неприятную историю. Например, упала бы, — он указал на валун позади.

— Если бы ты не пришел, я бы и не упала, — возразила Андерия, натягивая на ноги обувь.

— Давай вернемся в дом, — вздохнул Анейрин. — А то вдруг кто подумает, что ты сбежала, а я вместе с тобой? И вообще, что ты здесь делаешь так рано? — они двинулись вниз по земляной тропинке обратно.

— Мне не спалось, — отозвалась Андерия. — Снятся кошмары каждую ночь.

— Это пройдет со временем.

Андерия резко остановилась, обернулась и непонимающе уставилась на него.

— Когда мне было всего двенадцать лет, — зачем-то начал рассказывать Анейрин, — отец впервые взял меня в поход. Целый месяц после этого я просыпался в холодном поту. В твоей жизни тоже произошли потрясения, это нормально — видеть плохие сны.

Андерия шумно выдохнула и отвела взгляд в сторону. Но она так больше не могла. Каждый вечер она чувствовала себя сильно уставшей, хотя целыми днями практически ничем не занималась. Ей хотелось спать. С последними лучами закатного солнца она закрывала глаза. Вроде бы засыпала, но в какой-то момент просыпалась от своих кошмарных снов и больше уснуть не могла.

— Я хочу решить это по-своему, — уверенно заявила она. — И ты поможешь мне в этом.

Вот уже который час Анейрин недовольно расхаживал возле болота, к которому сам же и привел Андерию. Еще утром, стоя меж двух изумрудных холмов, она спросила: а есть ли тут неподалеку какая-нибудь запруда? Не увидев ничего странного в ее просьбе, он рассказал о двух болотистых долинах на севере. Пешком туда идти от силы минут тридцать.

— Может, хватит уже? — спросил он, в очередной раз утопив свои сапоги в грязи.

— Не ты здесь главный, — отозвалась девушка, продолжая усердно заниматься своим делом. Она аккуратно вытаскивала из земли растение со сплюснутым стеблем и длинными ярко-зелеными листьями — аир болотный.

— Дерзишь, дорогуша, — хмыкнул воин.

Погода была не из самых приятных. Еще утром ярко светило солнце, ничто не предвещало ненастья. Потому он и согласился прогуляться до ближайшего к его поселению болоту. Но сейчас холодный промозглый ветер усиливал свои порывы с каждым разом. Да и дождь уже не просто накрапывал, а вовсю расходился.

— А если я вдруг заболею? — продолжал ворчать Анейрин. — Ты же не хочешь меня лечить?

— Здесь я справлюсь, от легкой простуды никто не умирал, — улыбнулась Андерия, довольная своей работой.

Девушка поднялась с колен. Анейрин, резко дернувшись, помог ей выбраться. Платье, что ей выделила сестра взамен порванного и абсолютно испорченного, в котором Андерия прибыла, насквозь промокло и было выпачкано в болотной грязи. Дома хоть можно было всегда переодеться после подобных прогулок, а здесь?

— Можем идти? — Анейрин потянул руку к корзинке, в которую она аккуратно укладывала свои сорняки.

— А у вас растет омела?

— Хочешь убить себя? — рассмеялся Анейрин. Андерия вопросительно уставилась на него. — Омела же защищает от ведьм, колдунов, злых духов.

— Сказки для детей, — ответила она, отмахнувшись.

— Ну как так? А я после появления твоей сестры всю свою комнату обставил омелой, — Анейрин состроил грустную гримасу.

— Как же тогда она спала с тобой и не умерла? — резко выпалила Андерия, зло усмехнувшись. Но судя по тому, как он остановился и, нахмурившись, замолчал, она явно сморозила ужасную глупость. — Я не хотела задеть тебя, — тут же принялась оправдываться она.

Зачем? Какая разница, что его задевает? И все же ей было неприятно обижать единственного человека, который здесь относился к ней с уважением и всегда помогал ей. Пускай Анейрин видел в этом свое предназначение, якобы Боги так велели ему, она не должна была задевать его. Не должна — и все. Интересно, это в ней говорила та часть ее, которая так страстно желала повторить тот внезапный, но такой волшебный поцелуй?

— Неважно, — помотал головой он. — Хочу быстрее вернуться, дождь противный, — он возвел глаза к небу, и несколько капель тут же упали ему на лицо.

Дождь и вправду усиливался. На обратную дорогу они потратили чуть меньше времени, чем туда. И шли практически молча, лишь изредка Андерия задавала какие-то вопросы, на которые Анейрин отвечал коротко, сухо, а то и вовсе молчал, лишь кивал головой.

Всадник, капюшон черного плаща которого скрывал его довольное лицо, гнал своего коня во весь опор. Это был Виллем, старший наследник Сигвальда, будущий вождь ортейцев. Следом за ним, словно вихрь, скакали его младшие братья — Ронан и Риан, названные так в честь двух братьев-богов из древнего предания, нашедших источник Богини земли Эрны и освободивших остров от страшной засухи. Сигвальд посчитал, что так его мальчики, близнецы, будут благословлены свыше великой судьбой.

Все трое спешили домой, чтобы сообщить отцу радостные известия. И если бы не двое путников, мирно шедших по дороге, Виллем бы непременно перегнал младших братьев, чем бы еще не один месяц хвастался. Сыновья Сигвальда должны быть хорошими наездниками, ведь сам Ортей, потомком которого они себя называли, уважал и любил лошадей, но быть лучшим — привилегия, которой все мечтали добиться.

— А ну-ка прочь с дороги, оборванцы! — презрительно бросил Виллем, резко схватившись за поводья? — Анейрин? — удивленно спросил он, приглядевшись.

На земле не было человека, которого бы Виллем так ненавидел. Младший, любимый сын Сигвальда, которому отец позволял все. Усаживал подле себя на важных политических переговорах, брал в ежегодное путешествие, которое совершал, дабы собрать дань со своих земель, чуть ли не с малолетства. Свой первый меч Анейрин получил в одиннадцать лет, а в первый поход отправился уже через год. Тогда, когда Виллем получил все это только в четырнадцать.

К тому моменту, когда Далия забеременела своим последним мальчиком, у Виллема уже было немало братьев, но именно тогда, когда Анейрин находился в утробе своей матери, юный наследник впервые почувствовал ненависть к нему. А все от того, что отец, кладя руку на омерзительно огромный, по мнению маленького Виллема, живот, постоянно повторял: «Вот этот ребенок продолжит мое дело». Но почему именно он? Разве Сигвальд забыл своего старшего сына?

Те два раза, когда Далия чуть не упала с лестницы, были совсем не нелепой случайностью, а наоборот, подстроены старшим сыном ее мужа. Просто она не знала об этом. Испытывал ли Виллем хоть каплю сожаления? Конечно! Он сожалел о том, что дважды его, казалось бы, удачно выверенный план проваливался. Оставалась одна надежда — ненавистная Далия, из-за которой отец перестал замечать его мать, а затем и его самого, родит девчонку. Но и это не сбылось, к его величайшей досаде.

— Анейрин! — хором возликовали Ронан и Риан, быстро нагнавшие их и так же поспешно спрыгнувшие с лошадей.

— Рад видеть тебя, брат, — Риан крепко обнял брата.

— А я рад видеть вас, — улыбаясь, сказал Анейрин, обняв потом и Ронана. — Виллем, — учтиво кивнул он старшему сводному брату, который по-прежнему сидел в седле. — Вы выполнили приказ отца?

— Если мы стоим перед тобой, значит, это так, — рассмеялся Ронан.

— Мы бы не могли вернуться с позором, — подхватил Риан.

— А ты свое? — спросил Виллем.

— Как видишь, успех не обошел стороной и меня, — сдержанно отозвался Анейрин, кивнув в сторону Андерии.

Неужели только сейчас все трое заметили стоявшую в стороне Андерию? Что-то внутри девушки заклокотало от злости. Вот оно — очередное доказательство того, что женщины здесь просто ничто, их обесценивают, их не замечают, ими пользуются, когда мужчины этого хотят. В Теренгее все не так. Пускай мужчины и женщины и там не были равны в своих правах, но у нее на родине женщин хотя бы уважали, на них не смотрели с презрением, как тот, кто так и не слез с коня, дабы поприветствовать брата.

— Хорошо, что мы все сумели порадовать отца, — подвел итог их беседы Виллем. — Прости, брат, хочу поскорее вернуться домой, — и он погнал своего коня вперед.

— И нам пора, — согласился Ронан, хлопнув Анейрина по плечу.

— Увидимся, — кивнул Риан.

Все трое скрылись в сером облаке дорожной пыли. Анейрин продолжал смотреть им вслед, пока раскат грома и сверкнувшая вдали молния не вернули его в реальность. Вовсю шел дождь, а они стояли, совершенно не защищенные перед лицом стихии, насквозь промокшие.

— Идем, — буркнул он, подтолкнув девушку вперед.

За последние полчаса это была единственная фраза, которую он ей сказал сам, без какой-либо ее попытки разговорить. Грубая. Но как есть.

— Что с тобой приключилось? — поинтересовалась Эвника, удивленно оглядывая Андерию, с головы до ног промокшую, грязную. Обувь ее хлюпала, оставляя за собой небольшие мокрые следы, капало и с подола платья.

— Это неважно, — махнула рукой Андерия, попытавшись обнять Эвнику.

Они так давно не общались. Первое время они держались вместе, но в последние недели Андерия чувствовала, что девочка начинает отдаляться от нее. Эвника стала все больше ссылаться на работу, которой ее нагружала мать Анейрина, но, расспросив его, Андерия убедилась, что подопечная лжет. Но зачем? И вот сейчас, стоило Андерии потянуться к ней, та отступила на два шага. Сейчас начнет ссылаться на то, что она насквозь промокшая и пахнет грязной землей. Но разве это было препятствием раньше?

— Что не так? — спросила Андерия, желая покончить с этими недомолвками Эвники. — Почему ты меня избегаешь?

— Ты же станешь уговаривать меня сбежать, верно? — выпалила девочка, к изумлению Андерии.

— Я… я… — она замялась, хмурясь и смотря в пол. Потом подняла глаза и спросила: — А разве ты этого не хочешь?

— Я начинаю привыкать, — призналась Эвника, пожав плечами.

— К чему? Это же не наш дом, — Андерия попыталась взять ее за руку, но снова неудача — Эвника отодвинулась в сторону.

— Человек может найти свой дом, если захочет. Мне здесь нравится, да, это не наш Теренгей, но обо мне заботятся.

— Ты служанка, — продолжала недоумевать Андерия.

— Какая разница? — взмахнула руками Эвника. — Что при отце, что при госпоже Далии, — она замолчала на мгновение. — Мы уже никогда не вернемся домой, смирись, — Андерия ошарашенно уставилась на нее, а Эвника, словно заметив что-то позади целительницы, посмотрела туда. — Может, и тебе стоит попытаться отыскать свой дом здесь?

И, смерив Андерию каким-то обиженным взглядом, Эвника ушла. Девушка обернулась, она хотела что-то добавить, но вместо этого встретилась с темными глазами Анейрина, стоявшего в стороне и внимательно наблюдавшего за разыгравшейся сценой. В тот же миг взгляд Андерии стал холодным и непроницаемым. Если бы сейчас перед ней стоял сосуд с водой, то его верх непременно покрылся бы ледяной коркой. Ее лишили дома, забрали родных и близких, а теперь отняли и Эвнику, которую она когда-то мечтала сделать своей преемницей. Кого же ей ненавидеть теперь: Сигвальда, Селию или Анейрина? А может, стоит прислушаться к словам двенадцатилетней девочки?