Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Пренебрежение здравым смыслом — верный путь к счастью».

© Джейн Остин. Гордость и предубеждение

— Папа, папа… — Бренн и Эвмент вцепились в тунику Филипа. — Мы тоже хотим пойти на праздник Лугнасад (1).

— Да, и мы хотим, — подтвердили старшие дети.

— Нельзя, — ласково ответил отец, поочередно погладив по голове Эвмента и Бренна. — Вы еще слишком маленькие. Мы с мамой скоро вернемся, — мужчина поцеловал макушки своих младших сыновей. — Катрин о вас позаботится, — указал он на только что вошедшую няню.

— Конечно, милорд, — молодая девушка присела в легком реверансе.

— Папа, а пока ты не ушел, можешь рассказать легенду об этом празднике? — Минерва умоляюще посмотрела на отца.

— Вы эту легенду слушали уже много раз. Неужели вам не надоело? — удивился Филип.

— Нет, нет! — в один голос воскликнули дети, с улыбкой глядя на него.

— Ну, раз так, — Филип лукаво улыбнулся и сел в кресло. Катрин тоже присела на стул. Но не успел он начать рассказывать давнюю легенду, как в комнату вошла София.

— Филип, нам пора, — объявила она.

— Но я не успел рассказать детям о Лугнасаде, — ответил муж, вскинув брови вверх.

— Да они каждый вечер просят рассказать об этом. Сегодня Катрин, — кивнула она на молодую няню, — расскажет им, а нам пора. Я не люблю опаздывать.

В комнате воцарилась тишина. Дети смотрели то на Филипа, то на Софию, ожидая, что мать все-таки сдастся и даст отцу еще пару минут. Однако на этот раз женщина оставалась непреклонной, ее холодный взгляд говорил, что она не смягчится и не уступит.

— Что ж, нам и вправду пора, — сдался наконец Филип. — Мы скоро вернемся, — он кивнул Катрин и, поцеловав Минерву, сидевшую ближе к нему, вышел из комнаты вместе с Софией.

Дети проводили их взглядами, полными грусти и тоски.

* * *

Наш самый безжалостный враг — время. Оно неумолимо движется вперед, то замедляя, то ускоряя свой шаг. Его нельзя обуздать, как вороного коня — время неподвластно ни одному из нас. Оно беспощадно.

Весну, одетую в молодую листву, сменило лето, полное ярких цветов и спелых ягод. Но и лето не будет вечным. На смену ему придет осень, пора золотых, оранжевых красок. Это время, когда природа готовится ко сну.

Первый день последнего летнего месяца в Эвероне традиционно отмечался большим праздником — Лугнасадом. Он наступал спустя месяц после летнего солнцестояния; это был праздник предстоящей жатвы и заключения новых браков (2). Если год был урожайным, то люди возносили хвалу богине Клеаде, покровительнице земледелия и домашнего очага.

Однако все знали: если все лето лил проливной дождь, и в поле не росло ничего, кроме бесполезной травы, это значило, что боги гневаются на короля. Плохой король приносит неудачу, а хорошего короля боги всегда вознаграждают щедро (3).

Правление Себастьяна Неопалониса не было ознаменовано великими победами или изобилием плодов земных, а вот его сын — надежда всего народа, вот уже второй год дарит людям богатый урожай.

«Последний раз такое было при Адрии Великолепной», — говорят те, кто застал время правления величайшей королевы прошлого.

Однако Лугнасад не только время сбора первого урожая, но и пора заключения новых союзов, в том числе и брачных. Ходит поверье, что в этот благодатный день все, кто еще не вступил в брак, могут обрести верного спутника жизни в лице того, с кем проводишь уходящий день и встретишь новый.

Молодые девушки традиционно одеваются в белые платья и украшают голову венками из красных цветов. А юноши, искусно владеющие мечом, в этот день могут проявить все свои боевые способности. Если повезет, и король выделит их среди остальных бойцов, они станут солдатами королевской гвардии.

— Очень хорошо, что твоя свадьба состоится именно сегодня, — весело произнесла Олимпия, зайдя в покои старшего брата. — Это благодатное время.

— Не сомневаюсь, — угрюмо отозвался Клеон, не подняв головы.

— Что-то для жениха ты слишком мрачный, — с усмешкой ответила сестра.

Молодой лорд захлопнул книгу, чтением которой был занят все утро, и повернул голову к окну. Прошло чуть больше трех недель с той странной ночи, когда в одном из коридоров он случайно наткнулся на напуганную Минерву Маркелл, а этот случай по-прежнему не выходил у него из головы. Он помнил каждую минуту того дня. Иногда по ночам ему снилось, как он вновь и вновь ловко подхватывает молодую девушку на руки и относит ее в покои Дориана.

За все время, что Маркеллы были во дворце, Клеон не был столь близко к той, которая заставляет его сердце биться быстрее. Иногда в обществе Минервы Дейномен чувствует себя глупым юнцом, готовым пойти на любое безрассудство ради своей прекрасной дамы.

— Мою душу терзают сомнения, — резко выпалил он. — Еще пару месяцев назад я был уверен в выборе короля, но не сейчас. Я не верю, что союз Дейноменов и Вейнвортов будет удачным, — он замолчал на мгновение, а затем произнес чуть тише: — Я не люблю Кирену, в моем сердце есть место лишь для одной, и оно уже занято.

— Милый братец, только не говори, что хочешь расторгнуть союз с Вейнвортами ради этой надменной выскочки, — Олимпия бросилась к его ногам. — Не будь же ты глупцом! Маркеллы не принесут нам ничего хорошего!

— Ты ошибаешься, дорогая Олимпия, ты, как всегда, ошибаешься, — тихо ответил брат.

Минерва неспешно прогуливалась по саду. Как и все придворные дамы, сегодня она была одета в легкое платье из белого шелка с серебряными вставками на талии, а ее голову украшал традиционный венок из темно-алых роз. Вот только, в отличие от других девушек, сегодня она была мрачнее тучи.

Лугнасад всегда был ее любимым праздником. Когда-то Минерва, как и другие ее сверстницы, мечтала, что однажды встретит в этот день того, с кем проведет всю жизнь. Вернее, она рассчитывала, что этим человеком окажется Клеон Дейномен. Однако сначала молодые Маркеллы были не в том возрасте, чтобы праздновать этот великий праздник наравне со взрослыми, а после казни их родителей они вообще мало какие праздники отмечали. Лежа в своей комнате в мрачном особняке Миледи, Минерва каждый год мечтала, что однажды Клеон появится здесь в Лугнасад и заберет ее.

Но вот сейчас, когда Маркеллы вернулись ко двору, когда, казалось бы, все детские мечты молодой девушки должны осуществиться, судьба вновь жестоко посмеялась над ней. Сегодня ее Клеон станет мужем другой девушки, сегодня он будет потерян для Минервы навсегда.

— Почему ты грустишь в такой большой и светлый праздник? — спросил новый главный конюший короля, подойдя к ней.

— Ты напугал меня, Персей Дертос, — вздрогнув от неожиданности, недовольно произнесла Минерва.

Персей и Минерва давно были знакомы. Он и был тем самым мальчиком из далекого прошлого, из мрачной пещеры, за пределами которой бушевал неистовый холодный ветер. Молодой человек появился при дворе около трех недель назад.

— Мне было видение, неприятное видение. Я понял, что тебе необходима моя помощь, Минерва Маркелл, и вот я здесь, — именно так он объяснил причину своего появления в Тартессе. И только Минерва знала об этом.

Благодаря протекции Дориана, который, к слову, наивно полагал, что старый друг явился ко двору, чтобы просить главу семейства Маркелл о получении должности в королевском дворце, Персей занял пост главного конюшего. Надо признать, молодой король был очень доволен своим новым слугой.

— Уж не прекрасный ли рыцарь в серебристых доспехах виноват в твоем плохом настроении? — с усмешкой спросил он.

— О чем ты? — нахмурилась Минерва.

— Кажется, так ты в детстве называла одного мальчишку, который в Лугнасад должен был приехать за тобой на белом коне и забрать из ужасного дома, — весело произнес Персей.

— Сегодня этот мальчишка женится на другой, — на лице девушки появилась грустная холодная улыбка.

— И разве это остановит Минерву Маркелл — ту, которая никогда не сдается и всегда добивается своего?

— А может, пришло время сдаться и отступить? — девушка вопросительно изогнула бровь и внимательно посмотрела на давнего друга.

— Может, и пришло, но только не для тебя. Если хочешь заполучить желаемое, придется вновь бороться. Ты не должна сдаваться, иначе проиграешь не бой, а целую войну, — он накрыл ее ладонь своей рукой. — Я помогу тебе. Помогу пройти этот путь.

— Тебе вновь было видение? — догадалась Минерва.

— Не совсем. Будущее по-прежнему туманно, однако одно я знаю наверняка: тебе нельзя останавливаться. Рано или поздно придет время, когда судьба всего королевства будет в твоих руках, Минерва Маркелл.

Девушка, услышав эти слова, слабо улыбнулась. Не то чтобы она не доверяла видениям Персея, нет, однако тешить себя мыслями о золотой короне Эверона, как в свое время ее мать, она не станет. Пускай все идет своим чередом, Минерве же остается плыть по темным, скрывающим в себе множество тайн, водам судьбы. И, если вдруг начнется шторм, она немедля схватится за весла и начнет плыть против течения, лишь бы не разбиться о скалы и остаться в живых.

Талея придирчивым взглядом оглядела свое отражение в большом зеркале в золотой раме, украшенной драгоценными камнями. Это зеркало — первый подарок от Доминика, символ начала их, как казалось тогда девушке, вечной любви. В последнее время она очень часто вспоминает минувший год: ее первый дебют в королевском дворце, первую встречу с Домиником, первые дни их влюбленности, переглядывания и неловкие прикосновения. Почему-то кажется, что все это было так давно… Будто со дня ее коронации прошло больше десяти лет.

После того, как Талея потеряла своего нерожденного малыша, между нею и Домиником разверзлась огромная пропасть. Они все чаще стали ссориться, не было ни одного вечера, когда бы муж не приходил в ее покои и не высказывал своего подчас пустого, не имеющего под собой почвы, недовольства. Талея не понимала претензий, которые Доминик предъявлял ей, и от этого он злился еще больше.

Каждый говорил ей, что понимает ее горе, но Талея не верила этим лживым, как ей казалось, речам. Она — королева, а это значит, что ей не добиться правды от своих приближенных. Желая возвыситься и более всех выделиться, каждый второй льстит ей. Молодая королева так устала от этих притворных сочувствующих взглядов.

И Фрида раздражает ее еще больше, чем раньше. Юная принцесса говорит, что все непременно образуется, наладится. И королеву воротит от ее речей, пропитанных глупой наивностью. Ну разве можно быть такой?! Однако Талею злят не слова Фриды, и даже не сама она, а напоминание, что когда-то и сама королева была такой же доверчивой простодушной девчонкой. Сейчас она многое отдала бы за то, чтобы вернуть свою детскую непосредственность. Больше всего на свете Талее хотелось вернуться в родительский дом. Туда, где ее любили без всякой особой причины.

Кажется, только сейчас до молодой королевы дошел смысл слов, сказанных леди Каллистой перед их с Домиником свадьбой: «Этот дворец построен из камня, пропитанного слезами многих. Если не умеешь бороться, то не выживешь здесь». Услышав их впервые, девушка отмахнулась, улыбнувшись в ответ, однако сейчас она понимала, насколько была не права, когда наивно полагала, что ее жизнь в этом замке будет похожа на сказку, какую очень часто матери рассказывают своим детям.

Последний раз осмотрев себя в зеркале, Талея в сопровождении двух фрейлин вышла из зала. Доминик, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, уже ожидал ее. Взяв жену под руку, он что-то недовольно буркнул, но она не слышала его. Натянув на лицо притворную улыбку, она вместе с ним вошла в зал. Придворные встретили королевскую семью такими же поддельными улыбками.

«Новый день. Новая лесть», — мысленно усмехнулась Талея.

Праздник начался. Придворные артисты развлекали гостей своими выступлениями. Некоторые пары танцевали в центре зала. За столами слышались смех и оживленные голоса. Скептически изогнув бровь, Талея оглядела присутствующих.

Когда ее взгляд задержался на Дориане Маркелле, снова вспомнился тот странный разговор с леди Каллистой. Интересно, почему эти мысли все чаще стали посещать ее? Наверное, все потому, что по дворцу стали распространяться неприятные слухи: поговаривали, что у молодого короля появилась таинственная любовница. Никто не знал ни ее имени, ни как она выглядела, однако было похоже, что в жизни Доминика появилась некая девушка — и это нельзя было опровергнуть.

С одной стороны, Талее хотелось отомстить супругу за унижение, которому он подверг ее. Было очень неприятно слушать тихие перешептывания собственных фрейлин за спиной. Ну, а с другой стороны, как правильно заметила Каллиста, с появлением наследника ее жизнь станет намного легче. И если Доминик, в силу каких-то неопределенных обстоятельств, не может дать Талее это, то почему бы не найти того, кто окажется достоин такой чести?

И, по мнению королевы, верный и надежный Дориан Маркелл был лучшим кандидатом на роль отца ее будущего ребенка. А то, что в его жилах течет благородная кровь Майнеров, несомненно, прибавляло Талее уверенности в выборе, который она сделала.

Королева, взяв свой кубок, невольно усмехнулась.

Минерва, опустив взгляд, вилкой ковырялась в своей тарелке, так и не притронувшись к еде. Вид у нее был совсем мрачный. И если Бренн и Эвмент изредка бросали на нее удивленные взгляды, то Дориан, прекрасно понимавший, что творилось у нее на душе, пытался найти способ приободрить сестру.

А Минерва тем временем мысленно злилась почти на всех: на Доминика, который посодействовал заключению этого брака, на Клеона, который не попытался ничего исправить, на Кирену, которая заняла ее место, на Дориана, который не сводит с нее глаз, и даже на саму себя за то, что позволила чувствам взять над собой верх.

Ее всегда учили, что нельзя открыто показывать свои чувства. Доверившись однажды человеку, который, как тебе кажется, никогда не предаст, можно смело ожидать ножа в спину. Чувства — наши главные враги.

— Если ты и дальше продолжишь ковыряться в своей тарелке, то пропустишь самое интересное, — наклонившись к ней, тихо произнес Дориан.

Минерва быстро подняла голову и огляделась по сторонам.

Рядом с Эвментом она увидела какую-то пожилую леди, весьма неприятную внешне. Женщина очень настойчиво расхваливала сидящую возле нее молодую особу, которая тоже не отличалась красотой. Очевидно, старая леди увидела потенциального жениха для своей дочери в лице младшего Маркелла. И даже весьма красноречивые взгляды Эвмента не останавливали эту даму.

Минерва и Дориан, переглянувшись, тихо захихикали.

— Что происходит? — спросил Бренн, повернувшись к ним.

— Просто посмотри на Эвмента, — с улыбкой произнесла Минерва.

В это время младший брат, слушая расхваливания старой леди, церемонно кивал головой и, когда та отворачивалась, закатывал глаза.

Теперь и Бренн присоединился к веселью старшего брата и сестры.

— Если вы уже достаточно посмеялись, то, пожалуйста, спасите меня, — недовольно прошипел Эвмент, дотянувшись через весь стол до братьев и сестры.

Дориан дважды шумно выдохнул и, попытавшись скрыть улыбку за маской серьезности, собирался обратиться к пожилой даме. Но тут глашатай объявил о появлении жениха и невесты.

Все гости поднялись со своих мест, чтобы поприветствовать молодых. И в тот же миг улыбка на лице Минервы померкла, взгляд стал каким-то пустым и холодным. Когда она смотрела на улыбающуюся Кирену, не было в ней никакой ненависти по отношению к этой девушке, которую она ожидала почувствовать. Была лишь пустота.

Случайно встретившись взглядом с Клеоном, Минерва тотчас отвернулась в сторону. Она не хотела, чтобы молодой человек прочел на ее лице чувства, которые она сейчас испытывала.

«Чувства — наши главные враги» — мысленно повторила Минерва.

— Я хочу уйти, — тихо произнесла она, посмотрев на Дориана.

— Твое отсутствие могут неправильно расценить, — так же тихо ответил старший брат, который заметил переглядывания Минервы и Клеона, когда Дейномен проходил мимо их стола. — Ты же не хочешь, чтобы по замку разнеслись неприятные слухи? — он вопросительно изогнул бровь.

— Мне все равно. Мне без разницы, что обо мне подумают эти снобы.

— Однако мне не все равно, — с нажимом произнес брат. — Я не разрешаю тебе уходить.

— И как же ты меня остановишь? — спросила Минерва, с вызовом посмотрев на Дориана.

Он не нашелся, что ответить ей. Девушка довольно усмехнулась и, резко развернувшись на каблуках, двинулась в сторону больших дубовых дверей как раз в тот момент, когда жених и невеста произносили свои клятвы, стоя перед престарелым друидом с длинной седой бородой. И всего несколько человек обратили внимание на эту непозволительную выходку: братья Минервы, Клеон и сам король.

Когда через полчаса Минерва вернулась в зал, церемония бракосочетания уже закончилась. Молодые сидели рядом с королевской семьей. Кирена что-то настойчиво шептала Клеону на ухо, слегка сжав его руку. Молодой человек изредка улыбался, чтобы не обидеть жену, но его взгляд был направлен в толпу.

Вот уже тридцать минут он глазами выискивал ту, что так стремительно выскочила из зала. Как же все глупо вышло! Казалось бы, он не должен чувствовать себя виноватым, ведь его союз с Минервой отец лишь обсуждал, между Дейноменами и Маркеллами не было подписано никакого соглашения. Однако с самого детства он был привязан к маленькой своенравной девочке, которая всегда поражала его силой своего ума и характера. И сейчас, когда он видел, сколько боли в этих пронзительных глазах цвета молодой листвы, его сердце неприятно сжималось и щемило в груди.

— Я недоволен твоим поведением, Минерва, — зло произнес Дориан, подойдя к сестре.

— Прости, — тихо ответила девушка, последний раз бросив на Дейномена выразительный взгляд. — Я не сумела совладать со своими чувствами и теперь корю себя за это.

— Хорошо, — чуть смягчившись, ответил старший брат. — Я надеюсь, впредь ты не станешь поступать столь опрометчиво.

Не успела Минерва ничего ответить, как к ним подошел Доминик.

— Дориан, позволь на минутку украсть у тебя твою обворожительную сестру, — с улыбкой произнес король.

— Конечно, — немного удивленно ответил молодой человек.

И, взяв под руку не менее удивленную Минерву, Доминик двинулся по направлению к выходу. Дориан, леди Каллиста и Клеон Дейномен, не спускавший глаз с молодой леди Маркелл, проводили их любопытными взглядами.

Минут через пятнадцать Доминик и Минерва вернулись в зал. Празднование такого большого торжества, как Лугнасад, продолжалось, и отсутствие короля и какой-то фрейлины принцессы Фриды осталось незамеченным для большинства гостей.

И только Дориан с нетерпением ожидал их возвращения. Он и представить себе не мог, что Минерва, в ее-то нынешнем состоянии, могла наговорить ему. Если когда-то в прошлом они были друзьями, то сейчас все изменилось. Доминик — король, а короли не терпят неуважения и насмешек в свою сторону. К счастью или к сожалению, его дорогая сестрица была сильна и в том, и в другом.

Но когда Дориан увидел безмятежные улыбки на их лицах, его тревога исчезла. Значит, за эти пятнадцать минут не произошло ничего дурного. Маркелл довольно выдохнул.

— О чем вы говорили? — спросил он, подойдя к сестре.

— Это совсем неважно, милый Дориан, разговор двух старых друзей, — Минерва пожала плечами и двинулась к своему столу.

— Помнится мне, ты не очень-то и дружила с Домиником в детстве, дразнила его… как, впрочем, и он тебя, — Дориан не отставал от нее.

— Это было так давно, — девушка усмехнулась. — Все прошло, и нечего вспоминать, — встретив серьезный взгляд старшего брата, Минерва громко рассмеялась, чем привлекла внимание некоторых гостей. — Перестань хмуриться, мой дорогой братец, это же Лугнасад, в этот день положено радоваться и веселиться.

Дориана немного удивляла эта беззаботность Минервы. Еще совсем недавно она была напряжена и отвечала колкостью на самые безобидные вопросы. Но после загадочного разговора с Домиником у нее будто открылось второе дыхание. Она была готова танцевать и веселиться. Интересно, о чем они разговаривали? Сейчас, в зале, полном людей, конечно же, Минерва не станет это обсуждать. Но позже Дориан попытается все выяснить.

Через несколько часов, когда ночь окончательно вступила в свои права, некоторые из гостей предпочли вернуться в свои поместья, часть же приняла приглашение короля провести ночь в Тартессе.

Молодые супруги, по древней традиции Эверона, первыми удалились в свои новые покои. Их провожали теми же счастливыми улыбками, какими и встречали.

Клеон, проходя мимо Маркеллов, отметил, что взгляд Минервы уже не был грустным, как в начале праздника. Наоборот, сейчас в ее глазах играли огоньки, и на губах играла еле заметная усмешка.

Эти изменения произошли в ней после загадочного разговора с Домиником. Интересно, о чем король говорил с Минервой?

И чем ближе Клеон, держа под руку свою молодую супругу, подходил к новым покоям, более просторным, которые Доминик любезно выделил своим подданным, тем больше он думал о Минерве, которая осталась в зале. Как бы он хотел, чтобы вместо Кирены рядом с ним шла та, которой он отдал свое сердце еще в далеком детстве…

Новые комнаты действительно были намного просторней старых. Богатая обстановка смутила Дейномена, но Кирена, судя по ее взгляду, ожидала еще большей роскоши. Что ж, она должна быть рада тому, что есть. Во всяком случае, это не напоминает убранство дома, в котором его жена выросла.

Почувствовав, как ее пальчики слегка скользят по его плечу, он невольно дернулся в сторону. Ну почему до возвращения Маркеллов он не чувствовал такого отвращения к этой милой девушке, а после появления Минервы начинал раздражаться, уже услышав голос Кирены?

— Что-то не так? — испуганно спросила она.

— Нет, все в порядке, — быстро пробормотал Клеон, взъерошив волосы. — Просто я должен идти, — с этими словами он выбежал из покоев, с шумом захлопнув дверь, оставив недоумевающую Кирену в одиночестве.

Кирена стояла у окна, с силой сжав кулаки и крепко стиснув зубы, чтобы заглушить боль обиды. Прошло совсем немного времени — и она увидела двух всадников. Один из них был облачен в хорошо знакомый ей красный плащ. Минерва Маркелл!

«Так значит, Клеон променял меня, свою законную жену, на эту выскочку!» — подумала она.

Внезапно дверь за ее спиной распахнулась. Кирена уж было подумала, что ошиблась, и вместе с ненавистной Маркелл в ночи скрылся один из ее братьев, однако, к величайшему удивлению девушки, на пороге стоял сам король.

— Вы позволите? — спросил он, озираясь по сторонам.

— Ваше Величество, — Кирена, вытерев рукавом предательские слезы, низко поклонилась.

— А где ваш муж? — спросил Доминик, проходя в покои.

— У него важные дела, — не поднимая головы, ответила она.

— Отлично, — на лице молодого правителя появилась хитрая усмешка. — А я как раз пришел к вам.

* * *

(1) Лугнасад — древний кельтский праздник, обозначающий окончание лета и начало осени. В древних кельтских источниках при перечислении всех праздников день Лугнасад толковался как «время начала жатвы», период, когда «земля страдает под тяжестью своих плодов».

(2) Он наступал спустя месяц после летнего солнцестояния; это был праздник предстоящего урожая и заключения новых браков — цитата из книги Эдварда Резерфорда «Ирландия».

(3)Плохой король приносит неудачу, хорошего короля всегда вознаграждают щедрыми урожаями — цитата из книги Эдварда Резерфорда «Ирландия».