Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Жизнь научила его тому, что удовлетворение желаний влечет за собой разочарование, и главное заблуждение мужской половины человечества как раз и состоит в том, что они считают иначе».

© Уинстон Грэм (Грэхем). Росс Полдарк

Себастьян Неопалонис угрюмым взглядом окинул людей, собравшихся в поместье Филипа и Софии Маркелл. Никлаус Дейномен, рыцарь, которого он уже встречал пару раз, представившийся Регулусом Глэвумом, а также двое мужчин, которых Себастьян и вовсе видел впервые.

— Как думаешь, зачем мы здесь? — тихо спросила его жена, наклонившись к нему.

— Не знаю, — раздраженно отозвался он.

В последнее время вспышки беспочвенного недовольства все чаще и чаще преследовали Себастьяна. Любая мелочь могла вызвать его гнев. Он не знал, что происходило с ним, да и, если честно, не хотел разбираться с этим.

Себастьян и Каллиста были крайне удивлены, когда им передали письмо, в котором Филип Маркелл умолял их обоих явиться в его поместье в этот самый день. Себастьян не знал, чем было продиктовано такое жгучее желание человека, которого он когда-то считал своим другом, поскорее увидеть его, но и предположений строить не решался, считая, что это удел женщин.

Несмотря на то, что их дети очень часто виделись в замке Тартесс, Себастьян не хотел иметь ничего общего с Маркеллами. Во всех своих неудачах и бедах он, по старой памяти, винил Филипа.

И все же сегодня он здесь. В этом роскошном поместье. Что-то подсказывало ему, что нынешний день, несомненно, изменит его жизнь к лучшему. Он верил в это, а потому, невзирая на уговоры жены, пытавшейся его удержать, все же приехал на встречу с Маркеллами.

* * *

Эвмент, осушив вторую кружку эля, с шумом поставил ее обратно на стол. Почувствовав, как хмель медленно растекается внутри него, молодой лорд невольно усмехнулся.

Он частенько захаживал в эту таверну, что находилась в самом центре Нобилисса. Это заведение отличалось от других, подобных ему, тем, что здесь обслуживались лишь клиенты благородного происхождения или же зажиточные купцы. Простым крестьянам, которые начинают дебоширить после одного стакана крепленого вина или пива, вход сюда просто запрещен.

Эвмент повернул голову к окну. Прошел около полугода с того дня, как он и его братья с сестрой впервые за тринадцать лет изгнания переступили порог величественного замка Тартесс. Жизнь остальных Маркеллов тотчас закипела: Минерва незамедлительно вернула себе расположение своего давнего возлюбленного — Клеона Дейномена, Бренн начал оказывать знаки внимания дочери лорда Глэвума.

Надо признать, он никак не мог взять в толк, что же именно привлекло брата в этой девушке, которая уже одним своим слишком высоким для женщины ростом могла заставить мужчин чувствовать себя неловко рядом с ней. Сам же лорд Глэвум, который прославился при дворе тем, что ни одного мужчину и близко не подпускал к своей дочери, к удивлению многих, закрывал глаза на ухаживания Бренна. Все в один голос твердили, что Маркелл — сам по себе достойная кандидатура для любой молодой девушки. Но Эвмент считал, что это лишь хитрая стратегия Регулуса, который при помощи своей дочери желает стать частью рода Маркеллов. Однако свои мысли он держал при себе.

Дориан также не отставал от младших брата и сестры. Его, как и Минерву с Бренном, затянуло в водоворот любви. Эвмент не мог знать наверняка, как и когда его старший брат сблизился с королевой, но месяц назад он видел, как Дориан поздно ночью выходил из покоев леди Талеи. Можно было предположить что угодно, но старшего Маркелла выдавали растрепанные волосы и счастливые глаза.

Однако Эвмент, в силу своего природного любопытства, решил убедиться в правильности своих догадок: он однажды проследил за братом, когда тот посреди ночи направился в сторону сада. Увидев страстный поцелуй Дориана и Талеи, молодой человек вернулся в замок с ухмылкой на лице, но никому не рассказал о своем открытии — он вообще мало с кем делился своими мыслями.

Колкий и ядовитый, Эвмент не раз думал о том, что, избрав для себя такую модель поведения в обществе, он невольно позиционируется у окружающих в качестве отрицательного героя. Люди не ждут от него хороших поступков. А кто виноват в этом? Многие ответят, что сам Эвмент. «Бери пример со старших братьев», — добавят они. Но ведь все люди разные, не бывает одинаковых, у каждого из нас есть свои, особенные недостатки.

Минерва, споря с Дорианом, тщетно пытавшимся изменить Эвмента, не раз говорила:

— Однажды он встретит ту, которая увидит его — настоящего. Ради нее он захочет измениться.

Минерва просто глупа. Любовь приносит лишь страдания — разве не так? Однажды чувства Минервы и Клеона, Дориана и Талеи разобьются о скалы реальности. Сейчас они живут в иллюзии, не видя настоящей картины. Зачем же тогда нужна любовь?

Эвмент повернул голову к пышногрудой девице, работавшей в этой таверне, которая целый вечер не сводила с него глаз. На его лице появилась какая-то грустная улыбка. Зачем же тогда нужна любовь? Ведь можно брать от жизни все, не обременяя себя напрасными чувствами.

Встав из-за стола, Маркелл подошел к девушке.

— Как тебя зовут, красавица? — спросил он, наклонившись к ней.

— Розмари, — залившись краской, тихо отозвалась она.

— Пойдем со мной, Розмари, — он протянул ей руку, которую та охотно приняла через пару мгновений раздумий.

Зачем же тогда нужна любовь? Она совсем не нужна! Этой ночью Эвмент подарит юной девице наслаждения, которые она и в старости будет вспоминать с томными вздохами — а он уже на следующий вечер забудет ее имя. Он получит все, что ему надо — здесь и сейчас. Но скажите тогда, зачем же нужна любовь?

Больше всего на свете Дориан ненавидел ложь, которая текла сквозь пальцы, словно липкая вязкая жидкость. Он не любил, когда ему врут, да и сам не позволял себе этого.

Однако все изменилось: теперь ему каждый день приходилось лгать всем вокруг, и Дориан ненавидел себя за это. Каждое утро он хотел все исправить, но с наступлением ночи он, наслаждаясь объятиями леди Талеи, забывал об обещании, данном самому себе.

Он не мог объяснить, как это произошло. Просто однажды ночью, бродя по замку, Дориан столкнулся с королевой, лицо которой было опухшим от слез. Выслушав ее историю, он был готов уничтожить Доминика. Разве можно так относиться к женщине, которая потеряла вашего ребенка? Ведь она не виновата. Да и никто на свете в этом не виноват…

Они долго разговаривали. А потом, в какой-то момент, молодой человек почувствовал ее дыхание на своей щеке. Мягко прижавшись к его губам, женщина еще теснее прильнула к Дориану. Желая удержать ее — и себя — от опрометчивого поступка, Маркелл крепко схватил ее за плечи, но она углубила поцелуй, и он тоже отдался порыву чувств.

В ту ночь дальше поцелуя не зашло. Талея вдруг резко отстранилась и, посмотрев на него большими испуганными глазами, развернулась и убежала, скрывшись в темноте коридоров. Дориан в недоумении застыл на месте. Он не знал, как объяснить произошедшее только что.

Проведя бессонную ночь, наутро молодой лорд Маркелл решил, что это мимолетный порыв чувств, который не оставит следа. Однако на другую ночь все повторилось, только на этот раз Талея не убежала, а наоборот, позволила его рукам свободно блуждать по ее гибкому телу.

В конце концов, эти странные встречи переросли в нечто большее. Да, он с первого дня симпатизировал ей, но он и не рассчитывал, что однажды ее тело окажется в его власти. То же самое он твердил себе каждое утро, но каждую ночь он вновь и вновь возвращался в покои королевы, где наслаждался ее близостью.

Когда Дориан поведал об этом сестре, то, как и следовало ожидать, встретил негодование с ее стороны.

— Ты понимаешь, чем это может грозить тебе? — шумно выдохнув, спросила Минерва. — Тебя казнят, и не будет даже никакого суда!

— Да, я знаю, — опустив взгляд, ответил он. — Но разорвать эти отношения так сложно. Кажется, я люблю ее, — с грустной улыбкой добавил Дориан.

— Кажется? — удивленно переспросила она. — Это не любовь. Вы просто предаетесь утехам по ночам, — не унималась сестра.

— Хватит, Минерва, — серьезным тоном произнес брат. Он знал, что она была права, знал, но ему было очень трудно признаться в этом самому себе. — Ты ничего не понимаешь.

— Ошибаешься, милый Дориан, я все понимаю, — опустившись на колени перед его креслом и взяв его лицо в свои ладони, девушка продолжала: — Однажды ты сказал мне, что будешь защищать меня даже от самой себя. Так вот знай, что я сделаю то же самое. Я буду защищать тебя, даже если моим соперником будешь ты.

— Спасибо, Минерва, — тихо произнес Дориан, заключив сестру в объятия.

Клеон, сидя за письменным столом, усталым взглядом наблюдал, как пламя от свечи дергается из стороны в сторону. Он только что дописал письмо своей сестре и теперь, глядя на запечатанный конверт, с трудом удерживался от желания разорвать его или сжечь в камине.

Каждое слово, написанное на этой бумаге, пропитано ложью, от которой буквально тошнило. Он говорил, что его брак с Киреной — пожалуй, самое лучшее, что происходило в его жизни. Однако это была ложь. Противная, липкая, гадкая ложь.

В тот день, когда Минерву арестовали, Клеон хотел помочь ей, но не знал, как это сделать. Он мог прийти к королю и сказать, что всю ночь провел в покоях девушки, но боялся, что это навлечет на нее еще большую беду.

Так, терзаясь сомнениями, Дейномен случайно встретил братьев Минервы в одном из коридоров замка. Когда Дориан сказал, что судьба его сестры теперь в руках Клеона, он незамедлительно направился к Доминику и признался, что вчера, сильно напившись, он случайно столкнулся с Минервой, которая любезно позволила ему провести ночь в своих покоях. Он не раз уточнил, что и пальцем не прикоснулся к ней.

Но казалось, Доминика это мало волновало. Он пообещал, что, раз у леди Минервы есть серьезное оправдание, подкрепленное свидетельством Клеона, он незамедлительно освободит девушку и восстановит в должности главной фрейлины принцессы Фриды. Однако то, что он сказал потом, повергло Дейномена в шок.

— Я не успел сказать тебе это в день свадьбы, — начал Доминик. — Твоя жена отныне будет моей фавориткой.

Клеон ошеломленно посмотрел на короля.

— Я знаю, что это звучит весьма странно, — продолжил Доминик. — Но ведь мы оба знаем, что в твоем браке нет большой любви. В твоем сердце лишь одна Минерва, верно? — он вопросительно изогнул бровь. — Ты можешь просить все, что захочешь, — король улыбнулся. — Кроме короны, конечно. — Неопалонис рассмеялся, положив руку на плечо Дейномена.

— Если однажды я захочу развестись, я хочу, чтобы вы, Ваше Величество, поспособствовали этому, — после непродолжительного молчания ответил Клеон.

— Конечно, — Доминик похлопал его по плечу.

Выйдя из королевских покоев, Клеон, остановившись, закрыл глаза руками и прислонился затылком к стене. Что он сейчас испытывал? Даже то, что благодаря ему Минерву уже совсем скоро освободят, отошло на второй план, когда Доминик рассказал ему о своих отношениях с Киреной.

Казалось бы, Доминик прав: в его сердце нет места для другой девушки, кроме Минервы Маркелл. Однако он мог стать верным и достойным мужем, пускай в их отношениях не было бы великой любви, но взаимное уважение непременно присутствовало бы, как у родителей Клеона и Олимпии. Но ему просто не дали шанса. Доминик поставил его перед фактом, с которым он может смириться — или не смириться — все равно это ничего не изменит.

Удары по самолюбию задевают любого из нас. Но надо признать, что по сравнению с женщинами, у представителей сильного пола оно куда более обостренное. Внутри каждого мужчины, пускай и самого грозного, живет маленький мальчик, которого очень легко ранить…

Входная дверь резко распахнулась, и на пороге появилась Кирена с довольной улыбкой на лице. Пламя, за которым так усердно наблюдал Клеон, резко погасло, и их просторная комната погрузилась во тьму.

— Ты меня ждал? — удивилась его жена, подойдя к кровати. — Не стоило.

— Не спалось, — угрюмо отозвался он, встав из-за стола. — Судя по твоей улыбке, король был хорош.

— Как никогда, — с вызовом ответила молодая женщина.

Клеон лишь хмыкнул. В этот момент ему было даже противно смотреть на супругу. Как бы это ни было прискорбно, леди Вейнворт — он упорно не хотел произносить ее новое имя — всегда была излишне меркантильной. А чего еще можно было ожидать от девочки, которая выросла в нищете и в один момент из обычной крестьянки, благодаря хватке своего старшего брата, превратилась в леди, стала носить благородный титул, который, к сожалению, не подарил ей внутреннего благородства…

— А почему ты не с этой Маркелл? — поправив волосы, спросила Кирена. — Ты же так любишь эту высокомерную девицу, — она чуть ли не выплюнула эти слова.

— Быть любовницей — твой удел, — с усмешкой произнес Клеон.

Дейномен, на самом деле, глубоко уважал Минерву. И это не позволяло ему даже в мыслях представить ее в качестве своей любовницы. Леди Маркелл слишком благородна, слишком возвышенна для такой роли. Она достойна настоящей любви, а не этих пустых встреч по ночам, которые приносят лишь мгновения похотливого наслаждения, а не истинные чувства.

Бледное лицо Кирены налилось кровью, а глаза вспыхнули негодованием. Схватив книгу, лежавшую рядом с ней, девушка швырнула ее в мужа, но тот, ловко увернувшись, вышел из покоев, с шумом захлопнув за собой дверь.

Он снова бродил по темным, уже хорошо знакомым ему, коридорам южной части замка, где не столь бдительная охрана. И если раньше он отчаянно стремился остаться наедине с собой, то сейчас эта тишина убивала. Как бы он ни пытался заставить внутренний голос замолчать, но ему это не удавалось, и в голову лезли весьма неприятные мысли.

Он мысленно вознес хвалу Богам, когда в самом дальнем крыле у высокого окна, окруженного мраморными колоннами, увидел знакомую фигуру.

— Не спится? — тихо спросил он, подойдя к Минерве.

— Да, — невольно вздрогнув, так же тихо отозвалась девушка.

— Опасно бродить по темным коридорам. Вдруг набредешь на неприятности, — с улыбкой сказал Клеон, устремив взгляд на луну, видневшуюся далеко за горами.

— Что может со мной случиться? — удивленно спросила Минерва.

— По крайней мере, тебя могут отправить в темницу.

— Но ведь леди Каллиста спит, — рассмеявшись, ответила девушка. — К тому же я нахожусь под протекцией самого короля, — она гордо вскинула подбородок.

С недавних пор эти слова — о протекции короля — ассоциировались у него с чем-то другим, с тем, чем его жена занималась каждый вечер. Клеон нахмурился, улыбка исчезла с его лица.

— Что-то не так? — поинтересовалась Минерва.

Клеон рассказал о своем недавнем разговоре с Домиником. Он не стал скрывать от Минервы правду — да и зачем? Он слишком сильно доверял ей, чтобы ожидать предательства.

— Неужто ты все знала? — догадался он, заметив, что девушка во время его рассказа пару раз виновато опускала глаза.

— Да, — тихо отозвалась она.

— Но почему ты ничего не сказала мне?! — взревел Клеон, совершенно забыв о том, что все придворные и слуги спят. — Ты должна была сказать!

— Нет, не должна, — резко ответила Минерва, поправив волосы. — Это не моя тайна, и я не вправе разглашать ее, — она глубоко вздохнула. — Доминик рассказал мне об этом еще в день вашей свадьбы с Киреной, — встретив изумленный взгляд друга, она добавила: — Прости, я правда не хотела влезать в это. Я оставила это Кирене и Доминику.

— Да, ты права, — устало кивнул Клеон. — Ты не виновата.

— Мне так жаль, — она положила руку на его плечо.

— А смысл? — Дейномен грустно рассмеялся. — Рано или поздно этот брак в любом случае превратился бы в фарс, — он закинул руки за голову. — Мое сердце все равно принадлежит лишь одной тебе.

От волнения дыхание Минервы участилось. Ее растерянный взгляд был устремлен куда угодно, но только не на него. Она прекрасно знала о чувствах Клеона и все же больше всего на свете боялась услышать эти слова. Она могла быть сильной и смелой, но когда дело касалось ее взаимоотношений с Дейноменом, она превращалась в маленькую трусливую девчонку. Одним своим взглядом он мог заставить все внутри нее перевернуться.

— Минерва? — тихо сказал он, чуть наклонившись к девушке.

Резко повернув голову, она устремила на него свои большие пронзительно-голубые глаза. Свет от факелов, висевших на стенах, причудливо играл на ее нежной коже. Клеону на миг показалось, что она даже не дышит. Но он тут же увидел, как ее грудь вздымалась и опускалась — так быстро и так маняще.

Он погладил рукой ее скулу, обведя большим пальцем линию губ. Чуть наклонившись, потерся своим носом о ее нос. Его губы медленно приблизились к ее губам, опаляя горячим дыханием щеку. Легкое прикосновение… Минерва замерла. Пытаясь усмирить бешеное биение сердца, она закрыла глаза и сдавленно застонала.

Клеон ждал, когда она резко оттолкнет его, ждал, что она его остановит, но Минерва застыла, словно хрупкая фарфоровая статуэтка. Она не двигалась, и он боялся действовать дальше.

В следующий миг ее нежные розовые губы чуть приоткрылись, позволяя ему проникнуть чуть глубже. Клеон тотчас притянул ее ближе к себе, его правая рука медленно и нежно поднялась вверх по плечу девушки, по шее — а затем нырнула в копну густых волнистых волос.

Глаза Минервы по-прежнему были закрыты. Она томно вздохнула, когда Клеон углубил поцелуй. Внизу живота зрело какое-то легкое и манящее чувство, доселе незнакомое ей. Ее тело охватила мелкая дрожь, когда левая рука Дейномена опустилась ниже талии. Девушка резко открыла глаза, когда он уверенным движением чуть приподнял подол ее платья.

— Не бойся, милая, — шепнул он ей на ухо. — Я не сделаю ничего дурного, — его губы нежно коснулись ее шеи. — Только скажи… Я остановлюсь, — тяжело дыша, произнес Клеон, сходя с ума от желания обладать ею здесь и сейчас.

Когда страсть берет вверх над разумом человека, он начинает совершать необдуманные поступки, совершенно не задумываясь о последствиях, к которым могут привести его необдуманные решения.

— Нет, — выдохнула Минерва, еще больше прильнув к нему. — Я хочу этого.

— Нет, Минерва, нет, — покачав головой, Клеон чуть отстранился. — Нельзя…

— Но ведь я хочу, — Минерва пыталась вернуть его руки обратно. — Милый Клеон, пожалуйста, — умоляла она.

Дейномен зажмурился. Он знал: стоит посмотреть в ее глаза, где танцуют искушающие огоньки, как он тотчас совершит поступок, о котором они оба могут потом пожалеть. Но справиться с желанием, охватившим его тело и разум, было крайне трудно. Отбросив все сомнения, он вновь накрыл ее губы поцелуем, на этот раз жадным и немного грубым. И уже через пару мгновений Клеон и Минерва, скрестив руки, направились к ее покоям, где она самозабвенно отдалась ему.

Совсем не важно, что будет завтра. Сейчас есть лишь он и его пылкие поцелуи, оставляющие горячие следы на ее теле, она и ее ловкие пальцы, перебирающие его волосы, их разгоряченные тела, сплетенные воедино. И ничто другое в этот миг не имеет значения.

«Во что он превратил свою жизнь?» — этим вопросом молодой король Доминик задавался каждое утро.

«Я сам во всем виноват» — с этой угнетающей мыслью он засыпал и просыпался.

Казалось бы, у него есть все, о чем когда-то мечтал его отец: корона, трон, власть, влияние. Рядом с Домиником прекрасная и достойная королева, любимая супруга. Народ любит его и каждый день поминает его в своих молитвах.

Чего еще ему не хватает, спросите вы? Свободы. Вам кажется, что любой король обладает безграничной свободой — но это не так. Иногда Доминику кажется, что он — птица, запертая в золотой клетке.

Каждый день ему приходится принимать серьезные решения, которые направлены на благо его народа. Но ведь бывают и потери. Его мать частенько повторяет, что люди — это лишь разменная монета, которой он, как король, волен играть, как его душе угодно.

Но каждую потерю своих людей Доминик принимает слишком близко к сердцу. Возможно, со временем он очерствеет и перестанет переживать за каждого своего подданного, но не сейчас.

А что касается его супруги, то тут он совсем растерялся. Его мать, несомненно, подобрала самую достойную девушку во всем Эвероне. Красивую, умную, сердечную, покладистую. Но именно последнее качество отталкивало Доминика.

Он так устал от всех этих фальшивых улыбок, от людей, которые слепо подчиняются ему. Иногда он завидовал Дориану, который, хоть и был рожден королем, но по трагичной случайности избежал этой участи.

Доминик уже давно отстранился от супруги, однако Талея ошибочно полагала, что это связано с тем, что ей не удалось выносить их ребенка. В какой-то степени это сыграло свою роль, однако молодой король искал общества других женщин лишь потому, что он хотел найти свой идеал: верная — и в то же время непокорная, мягкая — и в то же время сильная женщина. Он хотел видеть рядом с собой ту, с которой сможет советоваться по политическим вопросам, ту, которая во всем и всегда будет поддерживать его. И не потому, что это ее долг, а по порыву сердца.

Вы скажете, что Доминик просто капризничает, как маленький ребенок? Но ведь никто из вас не был королем, никто не жил этой жизнью.

Расправив мантию и поправив золотую корону, Доминик уверенным шагом проходит в зал, где его советники уже сидят в ожидании начала собрания. Новый день, новые заботы — и старые, по-прежнему угнетающие мысли, они не давали покоя молодому королю Эверона, которому было предначертано судьбой стать величайшим из всех правителей этого могущественного королевства.