Семья (джен)

Коридор больницы был пуст, если не считать их пятерых. Кристофер прислонился спиной к белой стене, сложив руки на груди, стараясь не выдать беспокойства, от которого его уже едва не трясло. Судя по сочувственным взглядам, бросаемым на него Джулией, устроившейся в одном из кресел, это ему не слишком удавалось. Роджер рядом с ней сидел с таким видом, будто размышляет об очередном механизме. Дженет в кресле с другой стороны попеременно посматривала то на Кота, то Кристофера. Кот замер у стены справа от Джулии, разглядывая лепнину на потолке. Никто из них не беспокоился по-настоящему — Кристофер почти чувствовал их убежденность, что всё будет хорошо. В то время как у него самого сосало под ложечкой от нарастающего ужаса, подстегиваемого воспоминаниями о последних месяцах.

— Господин Крестоманси? — в коридоре появилась медсестра, и Кристофер выпрямился, шагнув ей навстречу — что-то в выражении ее лица насторожило его, заставив в тревожном предчувствии сжаться сердце. — У вас близнецы — мальчик и девочка.

Дети переглянулись с веселыми улыбками, но Кристофер чувствовал, что это не всё. И действительно — медсестра помедлила, набрав в легкие воздух, будто готовясь сказать что-то, чего ей говорить не хотелось.

— К сожалению, — наконец, произнесла она, запинаясь, — роды были тяжелыми и… ваша жена… Мы не смогли спасти ее.

В первое мгновение эти слова прозвучали пустым звуком. Но несколько секунд спустя их смысл проник в сознание.

— Нет! — едва слышно выдохнул Кристофер, не в силах поверить услышанному.

«Нет, нет, нет. Милли не может… Милли!» Краем сознания он уловил потрясенные возгласы детей, гудение воздуха, треск штукатурки на потолке. И столь же машинально отметил, каким испуганным сделалось лицо медсестры. Сердце не желало принимать новость, усиленно отталкивая ее, но осознание уже начало подниматься из глубины души, охватывая ужасом случившегося. Мир пошатнулся. Кристофер и не заметил бы, что сам пошатнулся вместе с ним, если бы не Кот с Роджером, которые тут же подскочили, схватив его под руки.

— Папочка? — в голосе Джулии слышались слезы.

Гигантским усилием воли Кристофер взял себя в руки.

— Можем мы… — начал он, но голос сорвался.

Однако медсестра поняла и кивнула:

— Конечно, сэр.

Лежавшая в безличной больничной палате Милли выглядела так, будто просто заснула, если не считать неестественной бледности на обычно смуглом лице.

— Мамочка… — сдавленно всхлипнула Джулия.

И только присутствие детей удержало Кристофера от того, чтобы рухнуть на колени рядом с кроватью. «Ты обещала, что всегда будешь со мной, — билась в сознании нелогичная мысль. — Ты обещала!»

Из состояния прострации его вывел тонкий детский писк. Только в этот момент Кристофер вспомнил о новорожденных близнецах. Он растерянно взял на руки того, который плакал — отчаянным захлебывающимся плачем, будто понимал, что, едва родившись, потерял мать. Ощущение крошечного беспомощного существа в руках заставило Кристофера прийти в себя — достаточно, чтобы заняться наиболее насущными вопросами.

И только поздно вечером, когда Кристофер остался в своей комнате один — если не считать спавших в колыбели близнецов Александра и Корделию (они с Милли давно выбрали имена) — тяжесть потери обрушилась на него во всей полноте. Возможно, слезы стали бы облегчением, но от боли, сдавившей грудь, он не мог плакать — он едва мог дышать. В этой комнате, где он прожил с Милли много лет, каждая мелочь напоминала о ней. Книга на прикроватной тумбочке, шпильки и заколки на столике возле зеркала, брошенный в кресле халат, пинетки, которые Милли вязала для ребенка. Кристофер почти слышал ее нежный голос, зовущий его. Это сводило с ума. И он понял, что не сможет остаться в Замке, если хочет сохранить здравый рассудок.

Если не ради себя, то ради Александра и Корделии, он должен был научиться жить дальше — жить без Милли, как бы больно это ни было. Лишившиеся матери дети не должны потерять еще и отца. Тем более (теперь он ясно видел то, что поначалу принял чуть ли не за галлюцинацию) оба обладали девятью жизнями.

* * *

На Замок опустился траур. По Милли скорбели все. Джулия с Дженет всё время плакали, а на похоронах не выдержали и Роджер с Котом. У Крестоманси же было такое лицо, что становилось страшно. Он не пролил ни слезинки, но лучше бы уж наоборот. Поэтому Кот ни капли не удивился, когда несколько дней спустя Крестоманси ровным безжизненным голосом попросил его принять должность.

— Двадцать лет — это немного рано, но так будет лучше.

И Кот согласился. Не то, чтобы ему сильно хотелось принимать на себя эту ответственность, но он видел, что Крестоманси слишком сломлен потерей Милли, чтобы заниматься работой как следует.

А вскоре он, забрав близнецов, покинул Замок. Чего в общем-то и следовало ожидать. Сюрпризом стало другое: Джулия сообщила, что уйдет с отцом.

— Извини, братишка, — сказала она, внезапно и жутко повзрослевшая, — я всегда хотела работать с тобой, но обстоятельства изменились. Папе нужна будет помощь, а малышам — женская забота.

Кот вынужден был признать ее правоту.