Майская ночь, или Таинственное происшествие в Уилтшире (джен)

Солнечный свет тускло просачивался сквозь грязные окна спальни, и Сириус, с проклятьем поморщившись, прикрылся рукой, а затем нащупал палочку под подушкой и заставил пыльные бархатные портьеры задёрнуться, погружая всё в наполненный затхлостью полумрак.

Поганая ночь. Впрочем, как и другие. Он спустил босые ноги с постели в поисках тапочек и опрокинул стоящую на полу пустую бутылку. Мерлин, сколько ему ещё здесь сидеть и сходить с ума? Впрочем, нет, канун праздника выдался ещё паршивей, чем мог бы. Сплошная чёрная полоса, тянущаяся с Рождества: Ремус под вечер отправился куда-то страдать, посеревшую, мрачную Тонкс выдернули посреди ночи на какое-то кровавое побоище в Сохо, да и разговор с крестником никак не шёл у Сириуса из головы.

Подумать только, он вчера вломился к этой розовой потаскухе Амбридж, чтобы связаться с ним через камин, едва не попался, но… да, по-другому парень просто не мог. Совсем как они когда-то. Ну что ж, вот и поностальгировали, вспомнили школьные времена. К такому разговору Сириус готов не был; и ладно бы ещё с глазу на глаз… Дружище Ремус, конечно, потом впал в ничтожество, да и самого Сириуса ситуация мерзко, с подвыванием, царапала изнутри.

А кто во всём виноват? Конечно же, Нюниус. Откуда в одном человеке столько дерьма? Зачем, ну зачем было выливать на Гарри все эти старые дрязги сейчас? Так хотелось на Джиме вновь оттоптаться? Что уж не сходил тогда на могиле у него поплясать? Стыдно смотреть в глаза тем, кто по его вине там лежит? А может он раз в год и пляшет… цветные пятна, плывущие перед глазами, сложились в узнаваемый силуэт, и Сириус тяжело тряхнул головой, чувствуя, как под крышкою черепа головная боль медленно вращает свои шестерёнки.

Нет, ну вот же скользкий ублюдок! Будто он просто так забыл Омут Памяти на столе: знал же, отлично знал, чем всё это кончится… И знал ведь, что выбирать — не наткнулся же Гарри на его грязные пошлые маленькие секретики или, скажем, на то, как он в плаще и маске кроваво и весело развлекался со своими дружками. Не хотел бы — убрал Омут в шкаф, спрятал в свои личные комнаты — куда угодно! Слил бы эти воспоминания в ночной горшок, где им, по сути, и место.

На Гарри было больно вчера смотреть — на него и так столько всего навалилось, теперь вот и это ещё. К тому же, занятия окллюменцией накрылись задницей гриндилоу. А ведь Сириус сразу понял, что толку от них не будет! Как будто Нюниус мог упустить возможность за всё отыграться на Гарри — за них, за свою пустую никчёмную жизнь, за то, что он сальный озлобленный неудачник…

Сириус накинул халат, и, поднявшись, поплёлся в ванную. Где же, где великий и мудрый Альбус Дамблдор, когда он так нужен?! Старик появлялся нечасто, выглядел озабоченно, но только лишь нагонял тумана, и Сириус никак не мог до конца понять, что у него на уме. Наверняка серьёзных причин хватало, но делиться ими Альбус как-то ни с кем не спешил, и Сириус буквально варился в томительном ожидании и тревоге, но не мог дать должного выхода злости, копившееся в нём. Нужно было сидеть и чего-то ждать, убивая ненавистное ему время, когда ему хотелось что-нибудь делать, как-то помочь. Не важно, чем — главное, выбраться из осточертевшего ему уже дома, где он был заперт с полоумным домовиком и матушкиным портретом. Скоро он сам окончательно съедет с катушек и будет шататься по коридорам, таскать запрятанные по всем углам пыльные безделушки и бормотать проклятья себе под нос.

Сколько же тут осталось ещё этого тёмномагического фамильного барахла? Вот и вчера, уже поздней ночью, когда площадь за окнами утонула в тумане, таком густом, что в нём затерялись даже тусклые рыжие фонари, Сириус как раз возвращался с чердака, запоздало покормив отчего-то беспокойного Клювокрыла — и поймал это старое чучело на горячем. Тот как раз перепрятывал свои сомнительные сокровища, как-то умудрившиеся пережить затеянную Молли уборку и не попасть в загребущие лапы Флетчера, который умудрялся тащить всё, что плохо лежало, просто в силу привычки. И вот посмотрите-ка: целый, завёрнутый в кружевную салфетку узел — если бы Кричер мог, наверняка вцепился бы своими костлявыми пальцами, ему, своему ненавистному хозяину, прямо в горло. Наверное, Сириус был бы этому даже рад — хоть какое-то разнообразие.

Впрочем, вместо Кричера Сириусу за попранные устои семьи отомстила кусачая табакерка: тяпнула за его палец, прокусив до крови, и тот до сих пор едва ощутимо ныл, хотя ранку Сириус залечил почти сразу. Мерзкая такая вещица — потемневшее серебро и эмаль на крышке: миленькие такие поганки. Сириус подцепил крышку ногтем, и это закончилось для него облаком зловонной и мелкой, как пудра, пыли, которую табакерка выклюнула прямо ему в лицо. И Сириус, конечно же, надышался дрянью, воняющей смесью солодки, тухлого лука, забродившего в тумбочке апельсина и ещё каких-то приторных до удушливости цветов. Эта пыль мигом въедалась в кожу и волосы, заставляя всё тело неприятно чесаться, от неё слезились глаза, и, сумев наконец прокашляться, Сириус в бешенстве зарычал на сгорбившегося домашнего эльфа:

— Видеть больше это всё не хочу! Слушай меня, старый ты идиот. Это приказ, и ты, мать мерлинова, не посмеешь его нарушить. Чтоб к утру и духу не было всей этой пакости, которую ты запрятал по всему дому. Ни единой поганой вещицы. Ни е-ди-ной! — повторил он Кричеру по слогам. — Избавься, выкини, утопи, сожги, да хоть отправь всё к этой твоей ненаглядной хозяйке Цисси! Пусть Малфои со всей этой рухлядью разбираются — можешь перекинуть им её прямо через забор, только чтобы здесь её больше не было! Иначе… — Что «иначе», Сириус не придумал, однако в тот момент он был всерьёз готов спалить этот дом вместе со всем его гнилым содержимым, и даже в сердцах схватился за палочку.

Кричер, почуяв всю нешуточностью этой угрозы, покаянно опустил сморщенные, покрытые редкими волосами уши, бормотание его стало тише, и, кажется, даже слёзы потекли у него из глаз, но Сириусу было решительно наплевать на его страдания. Ну вот, конечно, начал о Регулусе вспоминать… Сириусу вдруг стало тогда так тоскливо, что он, сплюнув, двинул прямо к отцу в кабинет, где прятал запас огневиски. Скверного огневиски — учитывая, как у него сейчас пульсирует в голове, и ноет каждая мышца в теле.

Сириус выполз из спальни и понял, что что-то вокруг него изменилось. Словно воздухом стало легче дышать, и к его аромату примешивалось что-то такое… неуловимо цветочное. А ещё коридор казался Сириусу слегка опустевшим, что ли… или нет… нет, не опустевшим, но… да, точно: на стене больше не висел тот унылый пейзаж с дартмурскими болотами. Вот и славно… ещё бы так в висках не стучало. Хотя чему он удивляется — все твердят одно и то же, как заведённые: надо меньше налегать на спиртное, словно это кого-то вообще касается! Как будто это они просыпаются от кошмаров, душащих по ночам, и собственных хриплых криков.

До ванной он добрался с трудом, но горячий душ сделал своё целебное дело, и Сириусу полегчало, хотя голова всё равно оставалась тяжёлой, а ноги — ватными. Но мысли в башке потекли быстрей. Бодроперцовое, что ли, выпить? И нужно позавтракать — или сейчас уже ланч? Ладно, главное — закинуть в себя еду, а потом за дело.

Эта мысль зародилась ещё вчера, когда Сириус, отмывшись от едкой дряни, уже лежал у себя, снова и снова прокручивая разговор с крестником в голове. Он разглядывал, держа на вытянутой руке, старую колдографию, с которой ему махали Лили и Джим, обнимая годовалого Гарри, и в груди привычно щемило. Сириус сделал глоток отдающего дымом виски: Мерлин, мрачно осознавал он, у Гарри совсем никого не осталось. Никого, кто мог бы и должен был за ним присмотреть. Только он. Так сколько он ещё он будет отмахиваться от очевидного? Гарри не мог положиться ни на кого, кроме своих друзей, но ведь даже о Сириусе всегда было кому позаботиться, так почему, почему он сам всё ещё тут сидит? Просто сидит и не делает ничего, когда может! Да нет, просто обязан — Джиму, Лили, крестнику… и самому себе.

Словно что-то открыло ему глаза в тот момент, и Сириус подорвался с постели, начав перетряхивать собственные конспекты и книги, которые вместе с письмами принёс в этот дом. Решение он уже принял, и не собирался в него никого посвящать. В конце концов, это его семейное дело. Нюниус, видите ли, обиделся? Забросил доверенное ему Альбусом обучение — а ведь то, чтобы Гарри научился защищать собственное сознание, было жизненно важно для всех. Значит, они справятся без него. О, Сириус прекрасно помнил, как это, когда какие-то твари влезают в голову — и вот так запросто оставить Гарри с этим наедине?

Нет уж, увольте. Когда-то Альбус учил всех их сам, и они как-то эту науку освоили. Ну, уж как могли — а значит как-то и с Гарри они разберутся. Вдвоём. В конце концов, это, в сущности, вопрос концентрации — ничего такого, с чем бы они не справились и без Снейпа. Как вообще можно учиться защите разума у того, кому ты не можешь верить и доверять?

Толковых книг у Сириуса, конечно же, не было — они наверняка где-то в недрах фамильной библиотеки, которую нужно было ещё отыскать. Но у него остались их собственные наработки, книги из кабинета отца и заметки от дядюшки Альфарда. Всё то, что он чудом сумел сохранить и забрать. Хватило его тогда всего на пару часов, к тому же, бутылка к тому моменту уже опустела, но сейчас он был намерен продолжить со свежею головой. Такой вот у него Майский день, светлый праздник. И впервые за долгое время, Сириус порадовался, что сегодня все будут заняты, и он не ждёт у себя никаких гостей. Даже к шалостям требовалась серьёзная подготовка.

Ближе к вечеру, уже понимая, что лучше, чем мог, подготовиться он уже просто не сможет, Сириус махнул на свои разрозненные заметки рукой, и, вынув сквозное зеркало, потёр ободок, молясь, что Гарри его услышит. И когда в зеркале появились сперва рука и зажатый в ней чистый носок, сменившийся затем удивлённым и обрадованным лицом Гарри, Сириус шумно выдохнул, испытав странное облегчение. Даже голова, кажется, у него прошла! А ведь он-то не зря начал подозревать, что если вчера дело дошло до камина, то зеркало валяется где-нибудь на дне сундука, и судя по выражению лица крестника, того тоже настигло вдруг запоздалое откровение и он хлопнул себя носками по лбу. Да малыш, так оно и бывает.

Встретиться они договорились в той самой пещерке неподалёку от школы, где когда-то прятался Сириус. Часов в семь он аппарировал на окраину Хогсмида, обернулся чёрным псом и потрусил вперёд, стараясь держаться от дороги подальше. Мало ли… Нет, конечно, вряд ли кто-то заинтересуется бродячей собакой — это же не Кигнс-Кросс — но… кто знает. Он не мог позволить кому-нибудь вмешаться в их с крестником планы: только не сейчас. Они должны поговорить! И объясниться. Объясниться, а ещё решить что-то с его окклюменцией. И раз уж Нюниус эту важную миссию провалил — пусть кто-то попробует заявить, что Сириус ведёт себя безответственно или отсиживается за чужими спинами.

В вечернем воздухе оглушительно пахло весной, и Сириус, прогуливаясь у входа в пещеру в томительном ожидании, сумел слегка успокоиться и почти придумал, как начнёт разговор и что скажет — но когда услышал недалеко от себя шаги, а потом и приглушённый голос Гарри:

— Бродяга, ты здесь? — у него разом всё вылетело из головы он, и просто ответил:

— Здесь, Гарри. Свои своих не бросают.

А потом Гарри буквально влетел в его объятья, и они долго стояли так, молча и замерев.

— Снейп... — наконец, виновато уронил Гарри, слегка отстранившись. И вид у него стал такой взъерошенный и несчастный, что Сириус хрипло ответил:

— В пекло Нюниуса, — в горле першило, и он откашлялся. — Гарри, я паршивый крёстный, я знаю, но я сделаю, что могу, — Сириус зарылся пальцами в волосы, и они показались ему какими-то грязными. Хотя он же мылся не так давно… — Мы с твоим отцом всегда прикрывали друг друга. И, Мордред меня дери, — добавил он преувеличенно весело, потому что видеть расстроенное лицо Гарри было совершенно невыносимо, — если четыре балбеса сумели стать анимагами, то гореть мне в аду, если я не обучу своего крестника окклюменции. Как уж умею. Если умные, сильные и умелые не могут и не хотят, — добавил он едко.

— Ты правда умеешь? — удивлённо спросил Гарри, и Сириус хмыкнул:

— Я, конечно, не ношу мантии великого менталиста, как некоторые — но раз он такой трепетный и ранимый, будем обходиться тем, что имеем. Лунатик справился бы с этим получше, но… Придётся твоему крёстному тряхнуть стариной и научить тебя паре трюков, — он подмигнул Гарри, и тот, оглядевшись, поинтересовался немного нервно:

— Где?

— Ну, пещера-то у нас уже есть, — ответил Сириус. — А вот дементоров, как ты видишь, в округе не наблюдается... Буду мотаться туда-сюда... — нехорошо, если меня хватятся на Гриммо. Криков-то будет… И не вздумай сказать, что это опасно — иначе я обращусь в Бродягу и буду долго трепать тебя за штаны, — отмёл Сириус все возможные возражения. — Средство связи у нас уже есть. Метлу, как вижу, ты тоже смог одолжить, а я буду аппарировать прямиком на место. Но, сам понимаешь, это наш с тобою секрет. А там уже скоро каникулы.

— Вот именно, — вздохнул Гарри.

— Так здорово же! — удивился Сириус. — Ты в Лондоне, и я… мы что же, места не с тобой найдём? Да и вообще, — добавил он, отмечая, насколько Гарри выглядел усталым и бледным, — нет, я понимаю, что тебе придётся зависнуть у этих твоих кхм… добрых Дурслей...

— Дамблдор говорит, что так надо, — несколько неуверенно вздохнул Гарри, с надеждой глядя ему в глаза.

— Ну, с Дамблдором никто, конечно, не спорит, но тебе же не обязательно сидеть и смотреть на постные физиономии своей родни целым днями, — Сириус ухмыльнулся. — Нужно же в твоём возрасте выбираться куда-нибудь погулять. Ну, знаешь, девчонки, компания, музыка… — Гарри слегка покраснел, и Сириус снова ему подмигнул и добавил уже серьёзней: — Но мы с тобой это потом решим. А сейчас давай начнём, что ли?

…Домой Сириус вернулся, когда уже было совсем темно, довольным, но ужасно вымотанным. И лёг спать, махнув рукою на ужин: есть ему совсем не хотелось. Может, он простыл? Да, вероятно, так. Ну и ещё перенапрягся он с непривычки — он же сто лет не аппарировал так далеко, и в голову никому влезть не пытался. Это же не ступефаями в портреты кидаться. Вот теперь его и накрыло… и во рту сухо совсем… Отоспится, а завтра будет уже новый день, и они с Гарри увидятся снова — должен же быть и с потрепанного бродячего пса какой-то толк…

* * *

Май тысяча девятьсот девяносто шестого остался в истории Волшебной Британии благодаря самой крупной вспышке обсыпного лишая в двадцатом веке. Первоначальная она была зафиксирована на территории школы чародейства и волшебства Хогвартс, и, несмотря на жёсткие условия карантина, через две недели заболевшие появились уже в деревушке Хогсмид, а затем и по всей Волшебной Британии.

Деловая жизнь оказалась парализована практически на всё лето, и только благодаря героическим усилиям колдомедиков удалось избежать серьёзных жертв, однако болезнь всё же собрала свою мрачную жатву: скончалась на своём посту исполняющая обязанности директора Долорес Амбридж, а имена не переживших лето учащихся и жителей Хогсмида навсегда остались выбиты на скромном гранитном мемориале и черные ленты украсили рукава многих простых волшебников. Не обошлось и без трагических смертей среди сотрудников Министерства, брошенных на борьбу с болезнью, а также доблестных целителей и медиковедьм из госпиталя Святого Мунго, стойко сражавшихся за каждую жизнь. Мы помним их и скорбим.

И могли ли мы в тот момент знать, что внезапная эпидемия, обрушившаяся на наши головы в мае, была лишь первым звеном странной и необъяснимой цепочки событий, которой отметился девяносто шестой. Пожалуй, он стал поворотным в нашей истории: мы многое обрели, многое потеряли, и теперь, спустя практически четверть века, должны извлечь уроки из нашей истории. Поразмыслить над своими ошибками, и ещё раз вспомнить о тех, кто сумел не растеряться в сложный для нашей страны момент. Ведь истинная победа заключается в том, чтобы в первую очередь победить самого себя; преодолеть мешающие нам ясно мыслить предубеждения и пересилить страхи. Так и только так мы способны отыскать выход в самых тяжёлых, опасных, и неожиданных обстоятельствах.

Все вместе.

Из книги историка и исследователя, кавалера Ордена Мерлина третей степени, Маркуса Эйвери «Загадки и потрясения мрачного девяносто шестого года».

Эксетер, 2018 г.

P.S. Эпилог и первая версия этой истории были задуманы и написаны в 2018, и мы даже представить себе не могли, чем для нас всех обернётся маленький тихий бунт одной-единственной ведьмы, и какого джина она выпустит из бутылки.