Танец пепла (гет)

Сельвен спешила и немного нервничала. Отчего-то разговор с королём никак не шёл у неё из головы, и, вдобавок, она не знала, как долго они пробыли в саду. Поэтому они с Ириной практически влетели в лабораторию, чем заслужили удивлённый взгляд Фаэлона.

— Дитя моё, что-то случилось?

— Нет, Adar. Я переживала, что мы потеряли слишком много времени в саду, а потом…

— Тихо, тихо. Сельвен, не переживай. У меня ещё были ингредиенты.

— Я помогу, — выпалила она, даже не дослушав, и решительно направилась к рабочему столу. Фаэлон окинул дочь и человеческую женщину критическим взглядом и нахмурился.

— Нет, — остановил он её жестом. — Сначала ты и Даэ успокоитесь.

— Но…

— Никаких возражений. Иди, налей себе и своей помощнице воды, — он решительно отвернулся и продолжил что-то мешать в небольшом сосуде на столе.

Сельвен разочарованно вздохнула, но спорить с отцом было бесполезно, и она жестом пригласила свою спутницу проследовать в небольшую комнату, где расположен кабинет. Но как только дверь за ними закрылась, Ирина яростно вцепилась в её ладонь. От неожиданности и того, какими ледяными оказались ее руки, Сельвен аж подскочила на месте.

— Ирина, ты что?

— Кто это был?

— То есть?

— В саду. Кто был этот эльф? Кто-то важный, я права? — она говорила быстро, чуть запинаясь, что выдавало её крайнее волнение.

— Да что с тобой?!

— Кто это был?

В ответ Сельвен невольно хмыкнула.

— Тебе выпала большая честь. Сегодня ты повстречала никого иного, как самого Трандуила Орофериона.

Каре-зелёные глаза подозрительно прищурились.

— И он…

— Король Лихолесья.

Ирина резко отпустила её руку и отступила на несколько шагов назад.

— Твою мать! Как король? Ты шутишь? — из ее груди вырвался нервный смешок. — Нет, ну надо было мне так вляпаться!

— Ирина? Я тебя не понимаю… — но та её не слушала, и, зажмурив глаза, что-то бурчала себе под нос на своём непонятном языке. Сельвен настороженно молчала, параллельно прокручивая в голове их встречу с Трандуилом, пытаясь понять, что могло так расстроить её помощницу. Но на ум ничего не приходило, и она уже начала сама нервничать, как её вдруг осенила одна догадка.— Ирина? — начала она очень тихо, но бормотание неожиданно прекратилось. — Ты видела его раньше, ведь так?

Она открыла глаза и медленно утвердительно кивнула.

— И тогда на нём было значительно меньше одежды, — не скрывая иронии в голосе, добавила она.

Это, конечно, многое объясняло. Теперь их единственной надеждой было то, что король не узнал Ирину. Сельвен впервые мысленно поблагодарила королевского дворецкого за введённый порядок, обязывающий людей скрывать лица.

— Ирина, не стоит так переживать, — попыталась она успокоить смертную.

— Ты сама-то веришь в то, что говоришь? — тут же последовал саркастический вопрос.

— Нет, — призналась Сельвен. — Но не думаю, что он тебя узнал. Ведь твои и лицо, и волосы скрыты.

Какое-то время Ирина только хмурилась, скрестив руки на груди, и лишь после продолжительной паузы тихо проговорила:

— Возможно, ты права. Я буду надеяться. Но, Сельвен, мы не можем и дальше полагаться на удачу и скорое возвращение твоего брата…

— Что ты имеешь в виду?

— Мне нельзя здесь оставаться и прятаться по углам до весны.

С этим она вынуждена была согласиться:

— Я знаю. И попытаюсь что-нибудь придумать, но для этого понадобится некоторое время…

Вместо ответа Ирина неожиданно подалась вперёд и крепко обняла эльфийку.

— Ты даже не представляешь, как это для меня важно, — прошептала она еле слышно, а Сельвен снова почувствовала исходящую от нее энергию.

Она заключила смертную в ответные объятия, с удивлением ощущая необычайную лёгкость, будто всё внутри неё наполнилось тёплым светом. Они стояли так несколько мгновений, пока Ирина сама не отстранилась. Каре-зелёные глаза смотрели неотрывно и как-то странно, отчего Сельвен вдруг стало не по себе.

— Я сделаю всё, что в моих силах. Обещаю, — неожиданно для себя проговорила она, решив прервать затянувшееся молчание.

— Знаю, — уголки губ Ирины дёрнулись в полуулыбке.

Возможно, будь у них время, она и попыталась бы растолковать это странное поведение, но им надо было спешить.

— Идём. Наша помощь требуется в лаборатории.

Только тогда Ирина моргнула и чуть встряхнула головой, словно освобождаясь ото сна.

— Конечно. Только скажи, что мне надо делать.

Они пробыли в больничном крыле до самого вечера, мелко нарезая, растирая в пыль, помешивая отвар, где кипятились всевозможные травы, ягоды и листья. Когда молчаливые слуги внесли в лабораторию зажженные светильники, Фаэлон объявил, что Сельвен и Даэ могут идти. Дочь попыталась было возразить, но тот был непреклонен и чуть ли не вытолкал их за дверь.

Они возвращались домой по опустевшему и потемневшему дворцу. В свете изысканных светильников верхние ярусы казались почти неузнаваемыми и волшебными, будто вырванными из какого-то параллельного мира. Обе были задумчивы и молчаливы. По-видимому, давала о себе знать усталость после насыщенного событиями дня.

Когда им в лицо ударил прохладный воздух ночного леса, Ирина чуть замедлила шаг, вдыхая полной грудью.

— Знаешь, Сельвен, я, кажется, понимаю, почему ты предпочитаешь жить вне дворца, — она впервые заговорила с того самого момента, как они покинули лабораторию.

— И почему же? — искренне удивилась та.

— Там себя ощущаешь, как птица в клетке. В золотой, но всё же клетке.

Это заставило Сельвен ненадолго задуматься.

— Хм-м-м… Признаюсь, я никогда не думала о дворцовой жизни именно так, но твоё сравнение как нельзя точно подходит, — она замолчала, и, неожиданно для самих себя, обе весело рассмеялись. В таком приподнятом расположении духа они проделали остаток пути и, подходя к дому главного лекаря, всё ещё продолжали тихо хихикать.

Здание встретило их звенящей тишиной и темнотой пустых комнат. И если Сельвен отсутствие света не доставляло неудобств, то Ирина заметно занервничала. Почему, она не стала разбираться, а только крепко сжала ладонь своей спутницы и, шепнув: «Иди за мной», — и проследовала вглубь дома.

Та немного расслабилась, лишь когда сгустившийся мрак развеяли зажжённые свечи. Обе женщины находились на кухне, где, стоя на коленях, пытались развести огонь в камине.

— Нет, всё же странно, что служанки не позаботились об этом, — с толикой раздражения в голосе заметила Сельвен. — Да и вообще, куда они пропали?

— Наверное, решили, что этим должна заняться твоя служанка. Они же не знают, что я ни на что не гожусь, — хмыкнула в ответ Ирина.

— Зачем ты так? — Сельвен полуобернулась, с укором глядя на нее. — В лаборатории ты со всем отлично справилась. — Ирина резко выдохнула и устало уселась прямо на пол, вытянув ноги. — Что-то не так? — поинтересовалась она, продолжая возиться с камином.

— Не знаю, Сельвен. Мне неспокойно, — они встретились взглядами. — С того момента, как мы вышли за дворцовые двери, меня не покидает какое-то дурное предчувствие…

Однако она не успела договорить, потому как в следующий момент, словно в ответ на её слова, во входную дверь громко и настойчиво постучали.

* * *

Моя голова шла кругом, причём в прямом и переносном смысле. Сначала ночные галлюцинации и утренний кошмар, потом «знакомство» с виновником моего наваждения, а теперь ещё и это.

Я стояла лицом к разожжённому камину в то время, как за моей спиной Сельвен раздражённо мерила шагами пространство кухни. Она была в ярости и не скрывала этого.

— Повтори, — сорвалось с моих губ, и я сама удивилась, насколько мой спокойный голос не соответствовал закипавшему внутри гневу. Шаги за спиной резко стихли.

— Зачем? — она шумно выдохнула. — Если я прочту ещё раз, это всё равно ничего не изменит, — но, получив в ответ лишь моё упрямое молчание, Сельвен вновь принялась за чтение, и с каждым словом её обычно спокойный голос набирал обороты. Да и мне самой приходилось всё крепче стискивать зубы и сжимать кулаки. — В связи с приближением дней осенних торжеств и глубоко почитаемого всеми эльфами праздника Света Звёзд, указом главного королевского дворецкого… — она резко втянула воздух, — повелевается передать всех слуг человеческой расы в полное распоряжение и пользование королевского двора, дабы обеспечить подготовку всего необходимого для наступающих праздничных дней, — прежде, чем продолжить, она делано прочистила горло. — Я всё же не понимаю, зачем тебе это повторно слушать, но это твоё дело. Где я остановилась? А, вот тут. Слуги должны быть доставлены к главному входу для распределения обязанностей не позднее рассвета завтрашнего дня. Все задействованные люди будут возвращены владельцам после окончания празднеств или же по мере того, как в их услугах перестанут нуждаться. Подпись: Эглерион, главный королевский дворецкий.

Последние слова Сельвен почти что выплюнула, никак не скрывая своё презрение. На кухне повисло напряжённое молчание, и она первой его нарушила:

— Прости.

— Прости? — прошептала я с сарказмом, продолжая наблюдать за языками пламени.

— Такого никогда не было…

— Не было? Ты хочешь сказать, что вы не всегда относились к человеческим слугам, как к собственности? Потому что мне не верится, что это случилось за один день…

— Что ты от меня хочешь? — повысила голос моя она. — Мне это также противно читать, как тебе слушать! Я хотела помочь тебе! Откуда мне было знать, что им резко станет не хватать поломоек?!

— И что теперь? — парировала я через плечо.

— Это только до праздника.

И тут меня понесло. И дело было не в том, что письмо опускало меня в ранг собственности, хотя, чего таить, это обидно и унизительно царапало самолюбие и гордость. И не в том, что теперь мне придётся из уютной спальни перебраться в бараки на нижнем уровне, или, что меня заставят мыть полы или что там ещё. А всё упиралось в то, что моё время ускользало, словно песок сквозь пальцы, и две или три недели могли оказаться остатком моего жизненного срока, который я никак не желала провести с тряпкой в руке, особенно там, куда меня затащили не по моей воле. Кроме того, если нас с Сельвен разделят, осуществление любого плана побега значительно затрудняется.

— Мне необходимо выбраться отсюда как можно скорее, — еле сдерживаясь, я снова повысила голос, резко развернувшись лицом к Сельвен.

— Я постараюсь помочь… Что до приготовлений, то они займут недели две, а то и три…

— Две или три? Да у меня может и пяти дней нет! И если от моей смертной жизни остались считанные дни, я должна завершить начатое, а не отмывать дворец для чужого праздника! — внутри всё кипело от эмоций, казалось, под кожей сама кровь вскипела в венах.

— Ирина…

— Нет! Я не просила меня тащить в королевство и я не являюсь тут служанкой и собственностью!

При последних словах Сельвен охнула, и попятилась. Её глаза расширились, и теперь в них читался плохо скрываемый страх.

— Ирина…— прошептала она на выдохе. — Огонь…— она неотрывно смотрела куда-то за меня, и я невольно проследила за её взглядом. Пламя за моей спиной окрасилось в ярко-изумрудный цвет, а его языки, вырываясь из камина, преданно и даже игриво лизали мне руки, не причиняя вреда. Это выглядело так необычно и завораживающе, что я залюбовалась. — Что это? — вырвал меня из транса её встревоженный голос.

— Не знаю… — последовал мой рассеянный ответ. — Вернее знаю, но не знаю, как так получилось, — внутренняя буря постепенно успокаивалась, и изумрудный огонь, словно чувствуя перемену в моём настроении, тоже отступал, светлел, теряя зелёные всполохи, пока не вернулся к прежним размерам. Всё это время Сельвен внимательно наблюдала за мной, и когда в камине вновь заплясало обычное пламя, вдруг развернулась и отправилась к входной двери. — Ты куда?

Она резко остановилась и оглянулась на меня через плечо.

— Тебе нельзя во дворец. Твои эмоции тебя выдадут. Я попытаюсь вразумить этого напыщенного индюка.

— Кого?

— Эглериона, главного королевского дворецкого, — с этими словами эльфийка скрылась в темноте коридора, и в следующее мгновение дом огласил звук захлопнутой двери. Мне не оставалось ничего, кроме того, чтобы ждать.

* * *

Оказавшись перед высокими створчатыми дверьми, она на мгновение замерла, но, глубоко вздохнув, тут же решительно постучала. Ответ не заставил себя долго ждать, и она вошла внутрь.

В приёмной ничего не изменилось. Казалось, что даже брошенные небрежно книги были всё те же, что и три столетия назад. Абсолютно таким же остался и эльф, который сидел склонившись за массивным столом, что-то спешно дописывая металлическим пером. Пепельные волосы, светлые глаза, молочная кожа — он всегда казался ей каким-то безликим, а отсутствие эмоций делали красивое и даже утончённое лицо отталкивающим. Единственное, что было ярким в его внешности — это расшитый золотом камзол из зелёного бархата. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем сидящий перед ней эльф отложил тускло поблёскивающий в свете свечей письменный прибор и обратил внимание на вошедшую.

— Леди Сельвен? — на его лице не дрогнул ни один мускул, и только брови над холодными серыми глазами удивлённо дёрнулись вверх.

— Милорд, — она чуть присела в официальном приветствии.

— Я, право, не ожидал вас здесь увидеть, хотя и слышал о вашем возвращении, — он чуть приподнялся и снова сел за стол, откинувшись на спинку стула. — Так чем я обязан вашему визиту, особенно в столь поздний час? Учитывая обстоятельства, позволю предположить, что дело срочное, — тонкие пальцы его бледных рук выжидательно постукивали по столу.

Его нескрываемый высокомерный тон и самоуверенность начинали действовать ей на нервы. Однако это было лишь частью дворцовой игры, в которую она хоть почти и разучилась играть, но точно не забыла. Поэтому, расправив плечи и сладко улыбнувшись, Сельвен ответила:

— Лорд Эглерион, мне право не ловко беспокоить вас в столь поздний час, но я позволила себе это, зная о вашем рвении и трудолюбии на благо королевства, — она невольно внутренне скривилась от слащавой лести слов, но отступать было нельзя. — И вы как всегда проницательны, ибо дело действительно срочное, — она скромно опустила голову, приседая в глубоком реверансе, прекрасно зная, что теперь взгляд королевского дворецкого направлен на приоткрывшееся его взору декольте. Мысленно досчитав до трёх, она медленно поднялась и, будто нерешительно, встретилась взглядом с эльфом. И похоже смесь флирта и лести подействовали, потому как серые глаза теперь значительно потеплели.

— Прошу вас, леди Сельвен, не томите. Если это в моих силах, то я постараюсь вам помочь.

— Милорд, сегодня вечером ко мне пришёл посыльный с письменным требованием отослать всех человеческих слуг завтра ко двору. — Эглерион не мигая наблюдал за ней. — Я понимаю причины этого решения, но тем не менее была очень удивлена, увидев в списке и имя моей привезённой помощницы. Это, наверное, какая-то ошибка, ведь она не состоит на службе королевства, а по сему…

Но королевский дворецкий прервал её жестом.

— Леди Сельвен, здесь нет ошибки. По указу все человеческие слуги, находящиеся в Лихолесье, должны на время торжеств перейти в моё распоряжение. Сожалею, что вам пришлось проделать весь этот путь для того, чтобы услышать это.

Он снисходительно улыбнулся, отчего она лишь стиснула зубы.

— Но, милорд, моя помощница мне необходима. Я во многом полагаюсь только на её услуги.

— Я вас прекрасно понимаю и готов вам помочь, — неожиданно быстро ответил сидящий перед ней эльф. — Мне известно, что каждой даме требуется помощь для того, чтобы достойно выглядеть при дворе нашего короля, поэтому, конечно же, не стану забирать у них их служанок, — он замолчал, предоставив Сельвен самой гадать, что это могло значить.

— То есть Даэ сможет остаться у меня?

— Боюсь, что нет.

— Тогда я вас не понимаю, милорд, — она чувствовала, что он её всё больше и больше запутывал.

— Леди Сельвен, всё очень просто. Прислуга остаётся только у придворных дам. Если вы решите вернуть своё прежнее положение при дворе, я готов буду оказать посильное содействие. Это, конечно же, будет нелегко, учитывая, как долго вас не было, но, думаю, что-нибудь да удастся сделать. Понимаете…

Но Сельвен его перебила:

— То есть для того, чтобы Даэ осталась при мне, мне надо вернуться ко двору?

— Сожалею, но Даэ или как её там, у вас не останется, миледи. Она здесь чужая, а место при дворе — это большая честь. Вам предоставят другую, более опытную служанку.

— Я вернусь ко двору, только если Даэ останется при мне, — упрямо проговорила она.

— Боюсь, вы не в том положении, чтобы выдвигать свои условия, леди Сельвен, — процедил в ответ Эглерион, не скрывая сарказма.

Она почувствовала, как от его слов по спине пробежал холодок.

— Эта женщина помогает в лаборатории и больничном крыле, — не уступала она, но эльф лишь криво усмехнулся.

— То есть вы хотите сказать, что главный королевский лекарь не справляется? Возможно, ему действительно нужна помощь… или нам нужен новый главный лекарь, — от негодования у Сельвен перехватило дыхание, но прежде чем она успела возразить, Эглерион продолжил. — Дорогая леди Сельвен, вы, наверное, никогда не задумывались о том, какие последствия имело ваше бегство для вашей семьи? Как вы думаете, почему ваш отец потерял своё место при совете? Это только благодаря вашему брату и его талантам, лорд Фаэлон сумел сохранить свой пост, да и самому Ровиону пришлось долго доказывать, что он достоин быть капитаном стражи, несмотря на прошлое своей семьи.

— При чём тут моя семья?

— А при том, что вы, ваше поведение и репутация стоили Фаэлону и его сыну их положения не только при дворе, но и в королевстве в целом! — его тон был жёстким и надменным. — Вы были удостоены чести быть приближённой ко двору короля Трандуила Орофериона, но пренебрегли этим и сбежали, предав свой народ и семью.

— Вы не имеете права так со мной говорить! Я никого не предавала и не сбегала. — она повысила голос, гордо вскинув голову.

— Леди Сельвен, ваше поведение, постоянные появления и исчезновения терпят только из-за заслуг вашего брата и из милости к вашему отцу. Но времена меняются, лес становится всё опасней, и вам скоро придётся сделать выбор.

— И что это за выбор, лорд Эглерион? — сверкнула глазами Сельвен.

— Остаться со своим народом и семьёй или же навеки стать странницей без роду и племени.

— Вы мне угрожаете?

— Нет, предупреждаю. Если этой весной вы опять покинете Лихолесье, это может оказаться навсегда. Мы хотим оградить наш народ от дурного воздействия, а в вас, леди Сельвен, похоже, слишком ярко проявилась кровь вашей матери.

— Не смейте упоминать мою мать! Вы о ней ничего не знаете! Ваши слова, лорд Эглерион, полны яда и лицемерия. Вы сохраняете прислугу у придворных дам, но забираете из больничного крыла. Какая странная у вас забота о благе народа! Что касается меня, то почему-то меня не удивляет та желчь, что срывается у вас с языка. Или думаете, мне не известно, что это вы исключили моего отца из совета? Что же касается моего изгнания, то не вам это решать. Пока Лихолесьем правит король Трандуил Ороферион, а не главный королевский дворецкий Эглерион. В вас говорит не забота о королевстве, а только обида и уязвлённые самолюбие и гордость отвергнутого мужчины!

Разговор был окончен, и она уже взялась было за ручку двери, как Эглерион неожиданно оказался рядом с ней, резко развернув к себе лицом. Серые глаза потемнели от гнева, бледные пальцы с силой впивались в предплечья. Сельвен оказалась зажатой между дверью и возвышающимся над ней Эглерионом.

— Ты, неблагодарная девчонка! — прошипел он над самым ухом, и его горячее дыхание опалило её обнажённую шею. — Я хотел только спасти тебя от самой себя, — от его близости к горлу подступила тошнота. Она попыталась дёрнуться, но он лишь усилил хватку. Эглерионсклонился к ней, но она успела отвернуться в бок, он резко втянул воздух. — Твой аромат всегда казался мне таким сладостным. Я видел тебя тогда, Сельвен.

Его голос был чуть хриплым и сдавленным. И вдруг ей стала ясна вся серьёзность её положения. Она была одна, в личном кабинете дворецкого, поздно ночью. Стражников в этой части дворца уже не было, а значит её никто не услышит… Мысли в голове завертелись с безумной скоростью, и Сельвен неожиданно для себя вспомнила слова одной беглой наложницы из Харада: «Будь то орк, человек или эльф, у мужчины есть только одна слабость, через которую ты можешь доставить ему великое наслаждение или иступляющую боль. Поэтому действуй по обстоятельствам». И сейчас были именно те обстоятельства. Она чуть повернула голову и проговорила сквозь стиснутые зубы на ухо склонившемуся над ней мужчине:

— Если ты сейчас же меня не отпустишь, я позабочусь о том, чтобы твои яйца стекли на пол, — Эглерион напрягся и еле заметно вздрогнул, явно не ожидая подобных выражений от девы леса. Он чуть отстранился, недоверчиво прищурив глаза, но Сельвен оставалась на удивление спокойной. — И поверь мне, я знаю, как это сделать с должным эффектом.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем эльф отступил и наконец разжал пальцы. Она мысленно скривилась от боли в предплечьях, где, скорее всего, останутся следы, но внешне даже не моргнула.

— Твоя служанка завтра же будет доставлена во дворец, если не по своей воле, так волоком, — процедил Эглерион, зло сверкая глазами.

— Она останется во дворце на неделю. Иначе совет завтра же узнает о том, что сейчас произошло.

— Тебе никто не поверит, — но в его голосе не чувствовалось былой уверенности.

— Ты в этом уверен? — усмехнулась Сельвен. — Совет, может, и нет, а вот их жёны и дочери — да.

Серые глаза удивлённо расширились.

— Ты меня шантажируешь?

— Нет, предупреждаю, — с этими словами, она развернулась и молча вышла из кабинета.

Как только Сельвен оказалась за дверью, казалось, что все силы и уверенность её покинули, и она чуть не покачнулась на подгибающихся ногах. Поэтому, с каждым шагом, уносившим её всё дальше и дальше от проклятого кабинета, она всё ускоряла темп. Теперь она почти бежала по полутёмным извилистым коридорам, стараясь не думать о том, что произошло и что ей наговорил главный дворецкий. Она неслась, почти не разбирая дороги, когда её тело неожиданно врезалось в чью-то спину, и она бы упала навзничь, если бы чьи-то ловкие руки вовремя не подхватили её.

— Прошу прощения. Я слишком торопилась и не увидела вас…

— Сельвен? Ты ли это? — этот голос она бы не спутала ни с кем, и её сердце предательски сжалось. «О нет, только не он. Только не сейчас. Его вообще не должно быть здесь», — пыталась она уговорить себя мысленно, но это были его глаза, его черты. — Сельвен, что случилось? Почему ты плачешь?

Только сейчас она поняла, что по щекам самопроизвольно катились слёзы.

— Ваше высочество, вы уже вернулись? — это был самый идиотский вопрос, который можно было задать в данной ситуации, но единственный, что пришёл ей в голову.

Принц чуть нахмурился, всё ещё удерживая её в руках. Сельвен попыталась отстраниться, но он не отпускал, невольно сжимая ноющие предплечья.

— Я приехал с раненными и доставил отчёт отцу. Через пару дней снова уеду… Но, Сельвен, объясни мне, что случилось? Тебя кто-то обидел?

Ей захотелось взвыть в голос или рассмеяться ему в лицо, но она не сделала ни того ни другого.

— Ваше высочество, пожалуйста, отпустите меня, — принц нехотя дал ей высвободиться, всё ещё с подозрением глядя на нее. Та, в свою очередь, присела в быстром поклоне и, буркнув: «Мне надо идти», — чуть ли не бегом поспешила прочь.

— Сельвен! — крикнул он ей в вдогонку, но она, казалось, только прибавила шаг.

* * *

В этот год она ожидала празднование Йестаре с особым нетерпением и даже трепетом. Она чувствовала себя так, будто только недавно вступила в совершеннолетие, и это должен был быть её первый взрослый бал, на котором ей разрешено будет танцевать не только с девами, но и с эльфами противоположного пола. Это, конечно, было не так, и с момента её вступления в возраст миновало уже почти три столетия, но она всё равно с упоением наслаждалась охватившей её эйфорией. Иногда, сидя в королевской библиотеке, вместо чтения она пыталась определить причину своего настроения, но не находила никакого должного объяснения, кроме одного. Впервые в своей жизни она не чувствовала себя чужаком.

Год назад, она со скрипом поддалась уговорам брата «занять достойное её статуса место при дворе». Тогда он соблазнил её возможностью получить доступ к главной королевской библиотеке, а она, неожиданно для себя, нашла не только знания, но и добрых и открытых друзей среди молодых эльфиек. Поэтому на нынешнем пиру она не будет стоять в тени, наблюдая за танцующими парами, как было раньше, а сама будет в центре веселья и музыки. Ровион шутил, что никак не думал, что из его застенчивой и даже диковатой сестры получится настоящая придворная дама. Брат не раз сетовал на то, что из-за возрастающего числа поклонников его сестры, ему было бы спокойнее, если бы она проводила больше времени, как прежде, в библиотеке, а не в садах верхних уровней дворца. Ровион, конечно же, просто дразнил её, прекрасно зная, что она всё также с упоением зачитывалась старинными фолиантами, и в тайне даже гордился тем, каким успехом пользовалась его сестра.

В день торжества она долго бродила по дворцу, с изумлением рассматривая изысканные цветочные гирлянды и разноцветные фонарики, которыми теперь были украшены коридоры и залы. Кругом витал тонкий аромат свежей зелени и первых цветов. И несмотря на то, что она немного нервничала перед приходом придворной портнихи, с её губ не сходила мечтательная улыбка.

Бальный наряд превзошёл все её ожидания. Хитро скроенное платье состояло из множества слоёв полупрозрачного шёлка разных оттенков зелёного, из-за чего казалось лёгким, почти воздушным. Фасон выгодно подчеркивал стройную фигуру и обнажал белоснежные плечи. Тонкая золотая вышивка, точно в тон подобранная к оттенку её распущенных волос, украшала ворот и широкие рукава наряда, чуть мерцая при свете свечей. Она смотрела в зеркало, с трудом узнавая себя в отражении. «Ах, Сельвен! Дитя, ты так прекрасна. Если бы только твоя мать могла тебя сейчас увидеть», — еле слышно проговорила придворная портниха, смахивая подолом слезу. Ходили слухи, что мастерица застала не только мать Сельвен, но и последнюю королеву Лихолесья, и даже расшивала свадебный наряд матери самого Трандуила. Было то правдой или нет, она не знала, но с почтенной искусницей у неё сложились особые доверительные отношения. Ведь она была почти единственной при дворе, кто говорил о матери Сельвен без капли презрения, а скорее наоборот, с теплотой и даже нежностью. «Но тебе пора, дитя. Ты же не хочешь опоздать на торжественную церемонию», — заторопилась портниха, всплеснув руками.

Она вступила в тронный зал под руку со своим братом, и их статная пара привлекла много одобряющих взглядов. Сначала излишнее внимание её немного смущало, но как только заиграли первые аккорды мелодии, она позабыла обо всём, отдаваясь во власть танца и музыки. В тот вечер она чувствовала себя лёгкой и беззаботной, словно птица, залетевшая сюда из весеннего леса. Партнёры сменяли друг друга, от выпитого вина голова чуть кружилась, а тело казалось невесомым. Однако в какой-то момент яркость огней и непрерывные хороводы смеющихся пар стали её утомлять, и она, незаметно выскользнув из зала, поспешила в единственное место, где её душа могла отдохнуть от пышных торжеств.

Лес встретил её величественной тишиной и спокойствием. По сравнению с яркими огнями королевского дворца, вековые зелёные своды казались темнее обычного, но это её мало беспокоило, ведь дорогу до заветной поляны она нашла бы и с закрытыми глазами. Когда заросли расступились, и её взору открылось раскинувшееся посреди леса небольшое озеро, она невольно замерла с мечтательной улыбкой на устах. Утопающая в лучах полной луны нетронутая водная гладь казалась зеркалом, в которое любовалось на себя звёздное небо. В ночной тиши не было слышно ни звука, кроме её собственного дыхания и размеренных ударов сердца. Она стояла оперевшись на молодое деревце на берегу, не в силах оторвать глаз от царившей вокруг красоты, упиваясь чувством необъяснимого счастья и эйфории. Поэтому заметила его присутствие только тогда, когда за спиной раздался мягкий голос. От неожиданности она чуть не вскрикнула и резко обернулась.

Её реакция его явно позабавила, он улыбался, а в ясных голубых глазах заплясали озорные искры.

— Вы напугали меня, Ваше высочество…

Но он делано нахмурился.

— Сельвен, прошу тебя, мы не во дворце.

— И то верно, — хмыкнула она в ответ. — Ладно, Леголас, ты меня чуть дара речи не лишил. Зачем так подкрадываться?

— Лишить тебя дара речи? Не буду скрывать, это звучит соблазнительно, и думаю, твой брат это даже оценит… Но нет, это не входило в мои планы, — он игриво усмехнулся. — Я право думал, что ты заметишь меня. Что, сказывается весеннее вино?

Она придала лицу нарочито серьёзное выражение, скрестив руки на груди.

— В отличии от тебя и моего брата, у меня не было времени насладиться изысканными сортами королевских погребов.

— Это верно, — неожиданно тихо проговорил он. — Ты сегодня весь вечер порхала по залу. Кстати, именно за этим я и пришёл.

— То есть?

— Сегодня ты танцевала со всеми, но только не со мной. А ведь ты мне обещала…

— Ваше высочество, уж не ревнуете ли вы меня? — она наигранно схватилась за сердце, но в следующее мгновение весело рассмеялась и иронично дёрнула бровью. — Коли так, так почему же ты меня не пригласил?

— Залюбовался, а потом ты упорхнула. Пришлось бросить всё и искать тебя по лесу, — он задорно подмигнул ей в ответ. — Ну так что, я получу свой танец?

— А как же музыка?

— Я тебе спою, — прошептал он, делая шаг вперёд, и протягивая ей руку. Наверное, будь на его месте кто-то другой, она бы отказала. Но это был Леголас, в ком она видела не столько наследного принца, сколько друга и своего старшего брата. Поэтому и доверяла почти также, как и Ровиону.

Его чистый глубокий голос пел о весне и первых цветах, о пробуждающейся жизни и звёздах над ними. Эльф и эльфийка легко кружились по лунной поляне, взявшись за руки. Но постепенно их движения стали более медленными и размеренными, она то ускользала от него, то их пальцы вновь переплетались. Это не было похоже ни на один из придворных танцев, но они оба каким-то шестым чувством угадывали повороты и шаги друг друга. Они моментами расходились, но только для того, чтобы вновь встретиться под сияющими звёздами. В какой-то момент их разделяло лишь дыхание, а его песня превратилась в шёлковый шёпот, который эхом отдавался у неё в груди. И в тот момент она вдруг поняла, почему так ждала праздника весны. Ведь на этот раз весна была и в её сердце, которое билось ярким и искренним чувством к тому, кто теперь неотрывно смотрел на неё сияющими голубыми глазами.

Когда его губы коснулись её, на них ещё чувствовался сладковатый вкус вина и фруктов. Поцелуи, сначала нежные и даже робкие, постепенно становились более чувственными и требовательными, и она отвечала ему с нетерпеливой страстью. Одной рукой он крепко прижимал её за талию к себе, будто боялся, что она вырвется и убежит, в то время как другая скользнула вниз, очертив невидимую линию по обнажённой шее к груди. Пальцы вырисовывали призрачные узоры, лаская затвердевшие соски под невесомой тканью лифа. С её губ сорвался сладостный стон, и Леголас прижал её ещё крепче, углубляя поцелуй, страстно переплетая их языки. В какой-то момент он легко подхватил её на руки, унося под сень деревьев, и бережно опустил на мягкий ковёр лесных цветов. Её тело горело неведанным огнём первого желания и чувства. Он ласкал её там, где она даже в одиночестве не решалась прикасаться к себе, и, казалось, знал её лучше неё самой. Когда его поцелуи обжигая живот, спускаясь всё ниже, нашли центр её наслаждения, её тело самопроизвольно выгнулось, и от новых ощущений перехватило дыхание. Она попыталась вырваться, но его крепкие руки уверенно удерживали её на месте. Его язык, губы, пальцы сводили с ума новыми, неведанными ласками. Волна первого оргазма захватила её неожиданно и она громко застонала от острого наслаждения. Он накрыл её своим телом, с улыбкой наблюдая за игрой эмоций на лице. И снова поцелуй, и теперь на его губах она чувствовала терпкий вкус своего желания. Она отдавалась ему вся без остатка, и даже боль, когда он вошёл в неё, показалась ей сладостной и желанной. В ту ночь она принадлежала ему, а он ей. И это её имя он повторял снова и снова, когда его собственное наслаждение накрыло его с головой. А потом они лежали на мягкой траве, и он нежно целовал её ещё не высохшие слёзы, крепко прижимая к своей груди. Так они и заснули, переплетённые в объятиях друг друга, под покровом древнего леса.

Она резко пробудилась спустя всего лишь несколько часов, потому что вокруг всё ещё царила ночь. Леголас безмятежно спал рядом с ней, еле заметная улыбка застыла на его губах. Какое-то время она не могла отвести глаз от его прекрасного лица, сама мечтательно улыбаясь неизвестно чему. А потом неожиданное осознание того, что произошло, обрушилось на неё, словно ведро ледяной воды. Стыд, страх и боль смешались в одно, она жадно втянула воздух, чтобы проглотить застрявший в горле комок. Рядом с ней сейчас лежал не просто эльф — друг её брата, а Леголас — наследный принц Лихолесья. А кто была она? Нет, она не хотела увидеть его полные снисхождения глаза наутро, пусть лучше всё останется сладким волшебным сном. Сельвен бесшумно поднялась и быстро оделась. Перед тем, как покинуть поляну, она ещё раз взглянула на безмятежно спящего принца и не удержалась. Её губы коснулись его в невесомом поцелуе, и во сне он ответил ей. Через силу она отстранилась, чувствуя, как в глазах предательски защипало. Нет, ей надо было уходить, хотя так хотелось остаться. Шаг, второй, третий, она резко развернулась и почти бегом бросилась через чащу. Дом отца был пуст, все ещё были на празднике, и поэтому никто не слышал её сдавленных рыданий, кроме стен родной библиотеки. Когда слёзы высохли, она ещё долго сидела на полу в столпе лунного света, обхватив себя за плечи.

Наутро она снова вернулась во дворец, хотя и провела весь день в королевской библиотеке. Она пыталась читать, но больше сидела, уставившись в пустоту. А вечером был ещё один пир, проходивший, по традиции, за пределами дворца, в самом сердце леса. Все эльфы были одеты в белые одежды, отчего походили на духов, скрывающихся в темноте вековых деревьев. Она стояла в стороне от костра, прячась в тени. Он, как и принято, сидел по правую руку от отца, короля Трандуила Орофериона. Лицо спокойно и немного задумчиво. Она заставляла себя смотреть в сторону, но глаза сами возвращались к принцу. Когда с официальной частью было покончено, и все поднялись для дальнейших танцев и веселий, она попыталась было незаметно исчезнуть, но её неожиданно окликнул брат. Ей ничего не оставалось делать, как обернуться и встретиться со взглядом голубых глаз. Леголас стоял рядом с Ровионом, безмятежно улыбаясь.

— Ты куда, сестрица? А как же танцы? — он был явно в приподнятом расположении духа.

— Насколько я помню, Сельвен, ты мне обещала танец, — смеясь, добавил принц. — А вчера на балу я его так и не дождался. А потом ты и вовсе сбежала.

— Сбежала? — только и могла она выдавить из себя, не веря своим ушам. Он что, над ней смеялся?

— Сбежала, сбежала. Мы искали тебя, но так и не нашли, — засмеялся брат.

— И нам пришлось утопить горе в вине! У меня до сих пор голова немного кружится, — нарочито укоризненно проговорил Леголас.

Она чувствовала, как внутри всё похолодело.

— Так вы, Ваше высочество, ничего не помните? — улыбнулась она как можно безмятежней.

— Ничего. Он даже не помнит, как оказался в лесу и почему был абсолютно го… — начал было Ровион, но получил увесистый толчок в бок со стороны принца.

— Это лишнее, друг мой, — нахмурился Леголас. — Ну так что, Сельвен? Я дождусь сегодня обещанного танца? — голубые глаза игриво сверкнули.

Она не знала, плакать ей или смеяться, поэтому, как истинная придворная дама, только надела маску беззаботного веселья и приняла приглашение. Они танцевали и кружились почти весь вечер, игриво шутя, будто ничего не произошло, и в какой-то момент она даже засомневалась в том, что случилось прошлой ночью. Может, это только был сон? Но нет, её губы всё ещё алели от его поцелуев, а между ног отдавалась болью ночь их страсти. Они сменяли партнеров и вновь возвращались друг к другу. Пары рассыпались по лесу, и они снова оказались наедине.

— Ты прекрасно танцуешь, — прошептал он над самым ухом. — И мне даже обидно, что я упустил свой шанс и не пригласил тебя вчера.

— Зато сегодня ты восполнил всё сполна, — улыбнулась она, чувствуя, как тело предательски напряглось от его близости. Она оперлась на ствол огромного старого бука, а принц неотрывно глядел ей в глаза, чуть наклоняясь вперёд. От его взгляда её ноги неожиданно стали ватными, и, если бы не дерево за спиной, она, наверное, бы упала. Сердце бешено колотилось в груди, готовое вырваться наружу. Удар, ещё удар, его лицо было совсем близко.

— Ты прекрасна, — выдохнул он, преодолевая отделявшее их расстояние и завладевая её губами. Принц приник к ней всем телом, и она с упоением чувствовала каждый его мускул. Их поцелуй был долгим и нежным, но неожиданно Леголас отступил.

— Прости меня. Я не должен, — его голос был хриплым, а дыхание сбивчивым. — Ты — сестра моего друга. Я не могу…

Ей вдруг стало невыносимо больно и одиноко. Он действительно ничего не помнил. Она резко оттолкнула его от себя и пустилась бежать. Он звал её, но не бросился догонять.

Сельвен остановилась, лишь когда неожиданно выбежала к лесному озеру. В ушах гудело, по щекам бежали горячие слёзы, она повалилась на чуть влажную траву и вдруг горько рассмеялась. Какая же она была наивная дура! Но вскоре стих смех, высохли слёзы, успокоилось дыхание. Её взгляд был устремлён на раскинувшиеся над головой бесчисленные звезды, что были единственными свидетелями той ночи и её тайны. Пусть он ничего не помнит, забудет и она. Когда луна вышла на середину неба, она наконец поднялась и отправилась в сторону праздника.

С той ночи прошли месяцы, и вот уже лето достигло своего зенита. Она уже почти привыкла вести себя так, будто ничего не произошло, улыбалась и даже шутила. Её боль постепенно утихала, но вместо неё внутри образовалась какая-то странная пустота, которую не удавалось заполнить ни весельем, ни танцами. Лишь объятия леса да тишина библиотеки, где она всё чаще уединялась с книгой в руках, приносили временное облегчение. Это не осталось незамеченным, и брат несколько раз пытался выведать причины, но каждый раз ей удавалось уходить от ответа, пока однажды она не призналась, что просто устала от суматохи двора. И частично это было правдой. Обряды, церемонии, званные ужины и танцы превратились в рутину, от которой она бежала. А ещё главный королевский дворецкий Эглерион с той ночи, словно тень, следовал за ней повсюду. Она постоянно чувствовала на себе взгляд холодных серых глаз, и это раздражало. Всё чаще посещала мысль покинуть двор и вернуться в отцовский дом на краю леса, однако она всё оттягивала принятие окончательного решения и всё ждала чего-то.

В конце лета Ровион должен был отправиться в дозор к южным границам, и поэтому наслаждался последними днями беспечной весёлости. Всю последнюю неделю он или танцевал с эльфийскими девами на лесных полянах, или пропадал в беседках на нижних уровнях, распивая вино с друзьями. Так было и в тот вечер. Она как раз выходила из лавки торговца, когда её слух уловил знакомый голос, доносившийся с ближайшей навесной террасы. Это был откровенный мужской разговор, сдобренный не одной бутылкой вина. Она уже было завернула за угол, как следующий вопрос заставил её замереть на месте.

— Нет, а вот если дама тебе была симпатична, а потом чувства остыли? Как тогда? — спросил кто-то, отчего собравшиеся вокруг заулюлюкали.

— Ты что, не знаешь, как отказать? — засмеялся другой эльф.

— Нет, конечно, знаю, — спешно оправдался первый. — Но если не хочется ранить прекрасную деву или, как сказать, желаешь оставить путь к отступлению?

Присутствующие весело загудели.

— А ты спроси у Ровиона, он у нас специалист в этом деле.

— Да ладно, скажете вы, — раздался голос её брата. — Просто я неотразим! — Последнее было встречено дружным хохотом. — А если серьезно… есть у меня один способ. Я называю его «невинное затмение».

— И что это значит? — вновь спросил первый голос.

— После ночи соития, притворись, что был мертвецки пьян и всё забыл. Веди себя так, будто ничего не произошло.

Она похолодела.

— И это работает?

— Конечно! — поддакнули сразу несколько голосов. Остальной разговор она уже не слышала, чувствуя себя так, будто кто-то с размаху ударил её в живот, разом выбив из лёгких весь воздух. Как долго она стояла прижавшись к стене в тёмной алькове — неизвестно, но когда мир вокруг снова обрёл цвет и звуки, голоса на террасе уже стихли. На негнущихся ногах она обогнула угол, с облегчением отметив, что беседка была пуста. Всю дорогу до покоев в голове звучало лишь одно: «Невинное затмение», — а когда она переступила порог своей спальни, то поняла, что и дня не сможет здесь больше находиться.

Брат пытался её переубедить, настаивал, просил всё хорошенько обдумать, но Сельвен была непреклонна. Она покинула двор и теперь дни напролёт проводила в семейной библиотеке, куда после ухода матери никто кроме неё не заходил. Она полностью посвятила себя изучению покинутых и забытых бумаг, записей и формул, с новым рвением взявшись за лечебную науку. Ровион только и мог, что печально качать головой, наблюдая как его сестра вновь обратилась в нелюдимую затворницу. Он попытался поговорить с отцом, но Фаэлон только грустно улыбнулся.

— Оставь её. Твоя сестра знает, что делает. Верь в неё.

Через несколько дней после этого разговора, Ровион уехал. Она провожала брата на рассвете у главных ворот. Там был и он. Она то и дело ловила на себе внимательный взгляд голубых глаз, но ни разу не решилась посмотреть на него в открытую. А когда отряд её брата во главе с принцем Леголасом скрылся из виду, неожиданно стало легче дышать.

Казалось, с приходом осени дочь Фаэлона снова ожила. Они с отцом проводили много времени в больничном крыле, и она с жадностью впитывала знания, которыми делился с ней главный королевский лекарь. Иногда проходили целые дни, прежде чем её память вновь возвращалась к той ночи. Ей верилось, что худшее было позади, пока однажды, вернувшись из библиотеки, не застала в кабинете отца вместе с Эглерионом. При виде эльфов, разом обернувшихся в её сторону, внутри всё сжалось от дурного предчувствия. Фаэлон жестом пригласить дочь зайти и, бросив: «Я думаю, вам стоит поговорить», — оставил её наедине с дворецким.

Взгляд серых глаз был холоден и неприятен. Эльф глубоко вздохнул и начал. Он говорил о семье, о народе, о статусе и долге перед королевством. Его речь, монотонная и витиеватая, была похожа на паутину, которая войлоком запутывала сознание. В какой-то момент она не выдержала.

— Милорд, скажите мне, зачем вы здесь?

От её прямолинейности эльф немного напрягся.

— Вы хотите прямой ответ? Ну что ж. Я пришёл предложить вам союз.

— Союз? — переспросила она в надежде, что ослышалась.

— Именно. Я хочу, чтобы вы стали моей женой, — его надменный тон никак не подходил к только сказанным словам.

— Зачем? — последовал её несколько рассеянный вопрос.

— Я хочу вам помочь.

— Простите, милорд, но я вас не понимаю. Помочь в чём?

Эглерион снисходительно улыбнулся, будто говорил с ребёнком.

— Леди Сельвен, вы способная дева. К сожалению, из-за своей неосмотрительности вы упустили единственный шанс занять достойное положение среди своего народа. Оставить королевский двор, пренебречь оказанной вам честью, — он на мгновение замолчал, словно задумавшись. — Мне жаль вас и я готов протянуть вам руку помощи. Дать вам своё имя, — она нервно сглотнула, а дворецкий, вдохновлённый её молчанием, продолжил. — Боюсь, вы не совсем понимаете своё положение. Ваше присутствие при дворе терпели только из-за заслуг вашего брата и отца.

— Терпели? — переспросила она.

— Именно. Ваш брат близок с наследным принцем, и вам решили оказать услугу. Неужели вы действительно верили, что с вами будут обращаться на равных? Учитывая, кем была и что сделала ваша мать?

— Но Ровион…

— Ваш брат воин. А кто вы? Понимаете…

Но она не дала ему больше сказать ни слова.

— Довольно! — в её голосе сквозила плохо скрываемая ярость.

— Леди Сельвен…

— Я сказала довольно! — Эглерион открыл было рот, чтобы возразить, но она его опередила. — Вон!

— Что вы сказали?

— Вы меня прекрасно слышали. Я желаю, чтобы вы немедленно покинули этот дом.

Серые глаза опасно сверкнули.

— Вы поступаете легкомысленно. Моё предложение…

— Ваше предложение мне так же противно, как и вы сами, лорд Эглерион. Поэтому избавьте нас обоих от дальнейших неудобств и уходите.

Эльф зло сощурил глаза, но больше не сказал ни слова и быстрым шагом покинул кабинет. Следующее, что она услышала, это грохот захлопнувшейся двери.

Три дня она ни с кем не разговаривала и, уединившись в библиотеке, машинально перекладывала пыльные бумаги из стороны в сторону, в то время как голова разрывалась от мыслей. На четвёртый день к ней неожиданно пришло озарение. Глядя на окружавший её хаос, оставшийся после матери, она вдруг поняла, что и сама стала частью этих воспоминаний, одним из пожелтевших пергаментов на столе. Она могла и дальше прятаться ото всех в пыльной библиотеке, оставаясь диковатой сестрой своего брата, или принять чьё-то другое имя, другую роль. Но правда заключалась в том, что её не принимали ни тогда, ни сейчас, и так будет в будущем. Если она хотела занять достойное место среди своего народа, она должна была, в первую очередь, найти саму себя, а для этого ей было необходимо освободиться от прошлого, которое связывало её по рукам и ногам. Это означало лишь одно.

Когда она сообщила отцу о своём решении, он лишь обречённо закрыл глаза, будто давно ждал неизбежного. Она думала, что он попытается её остановить, но Фаэлон только крепко обнял дочь.

— Мне тяжело тебя отпускать, дитя моё. Но знаю, что не смогу тебя удержать силой.

— Отец, я не могу иначе, — прошептала она сквозь слёзы, и он нежно поцеловал её в золотые локоны. — Я вернусь.

— Она тоже так говорила.

На рассвете первого дня зимы она впервые в жизни покинула границы Лихолесья. Остались за спиной тёмные кроны когда-то родных деревьев, морозный воздух чуть покалывал кожу, а на душе, впервые после праздника Йестаре, было светло и легко. Так начались годы её странствий.

Нет, она ни о чём не жалела, ни тогда, ни сейчас. Просто он был принцем, а она… Она была Сельвен, дочь леса и искусный лекарь, известный во всём Минас Тирите и его окрестностях. Она залпом осушила бокал вина и уже потянулась было к серебряному графину, но Ирина её опередила.

— Пить в одиночестве — плохой знак, — улыбнулась смертная, наполняя их бокалы и опускаясь в кресло напротив.

— Как давно ты здесь? — спросила Сельвен, встречаясь со взглядом каре-зелёных глаз.

— Достаточно долго. Ты была так далеко, что даже не слышала, как я к тебе обратилась. Я решила не мешать.

— Почему? — Сельвен откинулась на спинку кресла, оглядывая утопающее во мраке помещение библиотеки.

— Потому что нам всем иногда нужно вернуться в прошлое, чтобы понять настоящее, — неожиданно ответила Ирина.

— Откуда?..

Но Ирина остановила её жестом.

— Это неважно. Как прошла встреча с дворецким? Судя по тому, что застала тебя здесь в темноте — не слишком успешно.

Сельвен не удержалась и криво усмехнулась.

— Точно подмечено, — и уже более серьёзно добавила: — Мне не удалось освободить тебя от дворцовых работ. Прости. Оказалось, у меня здесь не больше прав, чем у тебя. — Ирина поджала губы и понимающе кивнула. — Но тебе придётся потерпеть всего неделю.

— А потом?

— А потом мы уйдём.

— Мы? Но ты ведь…

— Иногда нам приходится сделать выбор, каким бы болезненным он не был.

— Сельвен, я тебя не совсем понимаю.

Но та только покачала головой, отпивая из серебристого кубка.

— Это неважно, Ирина. Я уже всё решила. Через неделю мы уходим.