Долг (гет)

За завтраком царило напряжение. Ольга мало того, что не выспалась, так еще и сгорала от тайного стыда перед Барнсом: сначала надумала себе поцелуй, потом снились жаркие сны с его участием. Поэтому она старалась избегать смотреть на Барнса и сухим тоном выпытывала у него, когда и каким образом включалась программа и как он выходил из того состояния. Роджерс рассказал о том, как он два раза выводил его, назвав это «когнитивной рекалибровкой» от Наташи Романофф.

— Так, ладно, — подвела итог Ольга. — Думаю, проведем эксперимент в спортзале. Джеймс, вы напишете на листочке код, я его прочитаю. Сэм и Стивен, стойте подальше. Никакой этой вашей рекалибровки. Постараемся вывести холодным душем.

Ей бы самой не помешал холодный душ после сегодняшнего сна. Отрезвляющий душ с хлесткими, ледяными струями, а не ласкающими, упругими, теплыми…

И она решительно не понимала, как ей продолжать жить дальше под одной крышей с ним.

Но пока она побудет врачом.

В спортзале, убрав снаряжение подальше, она посадила Джеймса на силовой тренажер. Отметила его бледность. Скорее, зеленоватость.

— Джеймс, все будет хорошо, — успокаивающе прошептала она.

И сердце тревожно сжалось, как тогда, в его первый кошмар. Барнс угрюмо кивнул, а она почувствовала себя невольным палачом.

— А если я причиню вам вред?

В голосе Барнса не было тревоги. В нем была какая-то фатальная обреченность.

— Не причините, — уверенности Ольга не ощущала. — Если я поняла суть, то вы подчинитесь тому, кто прочитал код.

Джеймс достал из кармана смятый листок, твердой рукой протянул ей. Он виновато посмотрел сначала на нее, потом на Роджерса и коротко кивнул.

Ольга с замиранием сердца прочитала про себя код. И нахмурив лоб, начала тихо зачитывать, поглядывая на Барнса. С каждым словом ему становилось хуже: зубы стиснулись так сильно, что еще чуть-чуть и они превратились бы в крошку; мощная грудная клетка содрогалась от прерывистого дыхания; мышцы затрещали от напряжения; с висков стекали крупные капли пота. И до металлического хруста сжались кулаки. Ольгу заколотило и сокрушительно нахлынуло сострадание, выбив дыхание.

А еще она видела, что Барнс едва сдерживается, чтобы не заткнуть ее.

Закончив читать код, она не заметила, что Уилсон и Роджерс подобрались к ней, готовые в любую секунду ее остановить. Она смотрела только на Джеймса, тяжело дышавшего и глядевшего на нее исподлобья. Взгляд был чужим, пустым.

— Джеймс? — тихо позвала Ольга

— Я жду приказаний, — механическим голосом ответил Барнс.

От этого голоса у Ольги все оборвалось. Ухнуло вниз сердце и если и была какая-то маленькая, глупенькая надежда, то в этот миг она издохла.

— Вы помните, как вас зовут? — Ольга встряхнулась.

— Джеймс Бьюкенен Барнс, — ответил он не сразу.

— Хорошо. Вы знаете кто я?

Барнс молчал и посмотрел за ее спину.

— Джеймс? — она обернулась к близко подошедшим Мстителям и знаком попросила их чуть отойти.

— Джеймс? — снова позвала Барнса по имени.

Незнакомый взгляд перевелся снова на Ольгу.

— Вы мой врач, — наконец ответил он.

— Хорошо. Вы помните, зачем мы здесь? — слова Ольге давались все труднее и труднее.

Мертвые глаза, мертвый голос, мертвый солдат. Зимний Солдат.

Барнс снова надолго замолчал. И тишина, стоявшая в спортзале, начала царапать нервы.

— Да. Учиться сопротивлению.

— Сопротивлению чему? — тихо уточнила Ольга.

Кажется, действительно без прямых приказов, Барнс ничего не мог делать.

— Программе.

— Хорошо. Вы пытаетесь ей сопротивляться?

— Да.

— Успешно? — задала она глупый вопрос.

— Я провалил задание.

Ольга невольно всхлипнула.

— Джеймс, вы сейчас должны принять очень холодный душ. Потом спуститесь на кухню, там мы и встретимся.

Зимний Солдат направился исполнять приказ. На кухне Ольга заваривала чай и подбирала слова, чтобы объяснить Уилсону и Роджерсу свою идею. Наконец, она сумбурно объяснила:

— Я подумала, что если он вспомнит, зачем он здесь, то под воздействием программы получится сопротивляться этой же программе. Это была неплохая мысль. Но, скорее всего очень хитрым образом сделано так, чтобы он реагировал на код и не поддавался на такие провокации. Подсознание — вещь еще более темная, чем мозг.

На кухне появился взъерошенный Барнс. Ольга с робкой надеждой обернулась, но по его глазам поняла, что душ мало помог. Точнее, совсем не помог и ее снова бросило в дрожь. Приказав ему сесть на стул, она вручила ему чашку с чаем и продолжила:

— Джеймс, вы помните Стивена Роджерса?

— Да.

— Кто он?

Джеймс помолчал, прежде чем ответил:

— Он был моим заданием.

— Джеймс, вспоминайте кто такой Стивен Роджерс.

Барнс нахмурился. Сэм тихо предложил стукнуть его по голове. Ольга лишь свирепо полоснула его взглядом и Уилсон осекся. И снова в звенящей тишине они ждали, когда ответит Джеймс. И когда напряжение сделалось практически невозможным, когда барабанные перепонки, казалось, начали лопаться от тишины, Барнс наконец посмотрел на Роджерса и ответил:

— Стивен Роджерс мой друг.

— Кто сейчас перед нами?

— Баки, — он усмехнулся и отхлебнул чай.

Руки у него дрожали.

Она услышала, как облегченно выдохнули Стивен и Сэм. Ольга с трудом продолжила:

— На каком слове в вас сработала программа?

— На последнем.

Вдруг он горько усмехнулся и добавил:

— Бесполезно это.

У Ольги встал противный ком в горле, который она никак не могла проглотить. Она ясно понимала, что должна что-то сказать. Как-то утешить. Что-то сказать с медицинской точки зрения или соврать в конце концов. Но не могла. Его горечь въелась в кожу, в подкорку, казалось, что она чувствует запах горечи. И было больно. Слова не выходили и она раскрывала рот, словно выброшенная на берег рыба. А в ушах все еще стоял зубовный скрежет, металлический хруст и тяжелое хриплое дыхание. Секунды тикали и огромным усилием воли она заставила себя ответить:

— Не бесполезно.

На слабых, дрожащих ногах Ольга поплелась на улицу курить. Не только невыносимое сопереживание выбивало из колеи, но и сам эксперимент. Она воочию увидела как поменялся Барнс. Из почти обычного человека, пусть хмурого и излишне молчаливого, в Зимнего Солдата, которого она и боялась первое время. И нет, не было ей снова страшно за себя. А было мучительно. И было ей страшно за него.

Следом за ней вышел Роджерс.

— Ольга, вам плохо? Вы бледная, как смерть.

Ольга кивнула. Внезапно к горлу подкатила тошнота — хотелось выблевать это утро. Пусть ей снова было бы стыдно перед Джеймсом за трусость и за недоверие, за свои сны и за ожидания. Но ЭТО. Словно оперировать человека без анестезии. Боже, да какой из нее врач? Тургеневская барышня, готовая упасть в обморок, излишне чувствительная, впечатлительная, сентиментальная. Раньше она не была такой.

— Простите, Ольга, я не могу вас… снять с этого задания, — в голосе Роджерса слышалось сочувствие.

Ольга снова кивнули и судорожно затянулась сигаретой.

— Проехали, — хрипло сказала Ольга. — Надо пережить. Я тут подумала. Вы укорили меня, что я не даю шанс вашему другу. И я решила не быть больше врачом. Он просто поживет. А я просто присмотрю за ним.

Теперь Роджерс кивнул, принимая ее идею.

— Сопротивление сломилось на последнем слове, — продолжила Ольга. — Не как раньше. Может быть все будет хорошо.

Роджерс снова кивнул. О том, что эти пустые слова никто не произнес вслух.

После обеда уехали Стивен и Сэм. Ольга тепло с ними попрощалась и с тяжелым сердцем напомнила, что через месяц снова будет проводить эксперимент. Попросила по возможности навещать их чаще. Но Уилсон грустно улыбнулся и честно сказал, что вряд ли у них получится. Обстановка, мол, сложная и все такое. Ольга еще долго стояла на улице, после того, как их машина уехала.

Барнса она нашла в спортзале. Ольга тихо присела на ступеньки и смотрела как он избивал грушу, словно вымещал досаду. Это была едва ли не первая яркая эмоция, которую она увидела. В этот момент ей до смерти хотелось вспомнить сон, но перед глазами стоял лишь покрытый испариной Джеймс, которого словно пытали во время эксперимента.

Внезапно Барнс остановился и резко обернулся. Он молчал и всматривался в Ольгу, а она тоже молчала и смотрела на него.

— Есть хочу. Пойдемте, что-нибудь перекусим? — поднимаясь со ступеньки, сказала Ольга.

И она увидела, как облегченно выдохнул Джеймс.

За ужином он внезапно спросил:

— Боялись?

— Нет, — покачала головой Ольга.

— А следовало бы.

Ольга поняла, что он говорит не о Солдате, а о том, что едва себя сдерживал, пока она зачитывала код. Она пожала плечами.

— Может быть.

Перед сном Ольга захотела посмотреть какой-нибудь фильм ужасов или триллер. Раньше она их не любила — расчлененку и на работе видывала, а вот напряженное ожидание момента, под какую-нибудь тревожную мелодию и с резким звуковым эффектом в конце, она терпеть не могла. Да-да, именно что боялась: сердце сразу грозило выскочить, глаза сами собой зажмуривались, уши затыкала ладошками. Но, посмотрев не самый плохой фильм, она поняла, что перестала бояться. Совсем.