Still Delicate - Ещё нежнее (гет)

Этот волшебник просто дерьмо. Мама говорила, что дома нельзя использовать это слово, но я иногда слышу, как она сама произносит его время от времени, поэтому считаю, что тоже имею право его использовать. Она всегда говорит, что навыки готовки дедушки Рона дерьмовые. О, мне кажется, что этот волшебник куда хуже, чем способности дедушки в приготовлении еды.

Родители куда-то ушли, и я не знаю куда. Дэйзи осталась здесь. И выглядит грустной. Вероятно, она тоже считает, что волшебник дерьмовый. Она поднимается вместе с остальными взрослыми, чтобы поближе на него посмотреть. Я сижу рядом с Мией и вторым моим другом Джейсоном. Их обоих я знаю по школе.

Мне больше не хочется сидеть, поэтому я встаю и направляюсь к Дэйзи с вопросом, куда подевались мои родители. Она тоже не знает. Но все же спрашивает — весело ли мне? Я отвечаю, что фокусник дерьмовый, и она тут же делает мне замечание, что так говорить нельзя. Я прожил с Дэйзи несколько недель, пока не заболел, а потом мама забрала меня домой. Мне нравится Дэйзи. Она не поучает меня так, как мама. Но зато мама иногда играет со мной в квиддич и разрешает Олли бегать по дому, поэтому мне больше нравится жить с мамой.

Мой день рождения мы отмечаем в доме дедушки Рона и бабушки Гермионы. Бабушки Астории и дедушки Драко сегодня здесь нет, но мама говорит, что вместо этого я отправлюсь к ним домой на ужин. Они — родители моего папы. А еще мама говорит, что дедушка Драко — убогий старый пердун. Я как-то рассказал об этом дедушке Драко, и он так взглянул на меня, что это напомнило мне тот раз, когда мы с Ремусом подменили тыквенный сок на лимонный в стакане дяди Хью. Мне нравится дедушка Драко.

Я спрашиваю тетю Дженни, где мои родители, но и она не знает. Тетя Дженни на самом деле мне вовсе не тетя, потому что если бы она была тетей, то приходилась бы сестрой либо маме, либо папе, а это не так. Но я все равно называю ее тетей.

Мама мне как-то читала книжку о детективе, который расследовал вопрос о пропавших деревьях. Я тоже должен стать, как тот детектив, чтобы отыскать моих родителей. Попрошу Мию стать моим помощником, потому что у всех хороших детективов обязательно есть помощник. Но Мии нравится дерьмовый волшебник, и она не хочет уходить отсюда. А кузен Ремус сидит на коленях матери, поэтому у меня остается только один вариант — дядя Ал.

— Дядя Ал, я должен стать детективом, чтобы расследовать, куда подевались мои родители, но Мия не хочет быть моей помощницей, потому что смотреть на волшебника…

— Смотрит на волшебника, дружище, — поправляет дядя Ал.

— Ага, она смотрит на него, но он ведь дерьмовый. Ты поможешь мне найти родителей? — спрашиваю я.

Дядя обещает мне помочь, но за это я должен пообещать, что не буду использовать слово «дерьмо», а затем обращается к тете Дженни с вопросом, не видела ли она родителей. Но я говорю ему, что уже спрашивал у нее, и она тоже их не видела.

— А где дядя Джеймс? — спрашиваю. Мы должны найти и его тоже. Мама всегда говорит, что я больше подхожу на роль дяди, чем дядя Джеймс, но я не понимаю, что означает «больше подхожу».

Дядя Ал достает телефон и кому-то звонит, но я не знаю кому.

— Привет?.. Где ты?.. Ладно, а он там?.. Ты что?.. Что она там делает?.. Серьезно?.. Послушай, Роза, Эйдан ищет тебя и Скорпа… ага, я скажу ему… Просто найди его, Роза. Проверьте Нору… Ладно, вскоре увидимся. Держи меня в курсе.

— Где родители? — снова спрашиваю я у дяди Ала, потому что теперь я точно уверен, что он разговаривал с мамой по телефону, ведь он сказал «Роза», а это второе имя моей мамы. Все называют ее Роза, но только я могу называть ее мамой. И еще дядя Джеймс зовет ее «Рыжей», на что она ужасно злится. Иногда мама может очень сильно разозлиться.

— Твой папа будет здесь через минуту, дружище, — говорит мне дядя Ал. — И знаешь, твоя мама — тоже детектив.

Я только хочу спросить дядю Ала кого же пытается найти мама, как появляется папа, и в вопросе уже нет нужды, ведь я могу спросить его. Пусть папа и не живет с мамой, но он всегда знает, что она делает, потому что постоянно разговаривает с ней. А когда не разговаривает с ней, то болтает со мной о ней. Иногда Дэйзи просит его не говорить так много о маме, но я не знаю почему так, потому что лично мне очень нравится говорить о маме.

— Привет, бедствие, — произносит папа и поднимает меня на руки. Мой папа такой высокий, что я вижу абсолютно всех, когда он поднимает меня.

— А почему мама детектив?! — спрашиваю я. — Дядя Ал сказал, что мама детектив, и почему здесь еще нет дяди Джеймса, пап?

— Слишком много вопросов, — отвечает папа. — Твоя мама просто любит быть детективом, верно? Ей нравится все знать. Например, сделал ли ты домашнее задание или почистил зубы.

Мама всегда наблюдает, как я чищу зубы, потому что она думает, что если не будет наблюдать, то я не стану их чистить.

— Волшебник дерьмовый, — заявляю я папе.

— Ага, есть такое, — кивает папа и отпускает меня. Он смотрит на дядю Ала и качает головой, выглядя таким же серьезным, как тот священник в церкви, в которую нас заставляет ходить бабушка Гермиона. А затем они уходят в кабинет бабушки Гермионы и дедушки Рона, потому что это сейчас единственное место в доме, где точно никого нет. Я собираюсь проследить за ними, как настоящий детектив, поэтому крадусь следом. Они не замечают меня даже тогда, когда я заглядываю в приоткрытую дверь.

— Цито Циркумвенио? Да ты шутишь, — произносит дядя Ал. И я не знаю, что обозначает это слово, но должно быть что-то плохое, потому что теперь они оба похожи на священников.

— Хотел бы, — отвечает папа. — Роза в ярости. Лаура помогает с поисками.

— Что, черт возьми, там делает Лаура?

Ого, дядя Ал произнес плохое слово!

— Они мутили на протяжении нескольких месяцев, — говорит папа. Я не знаю, что значит «мутили», но похоже, что это слово как-то связано с рыбалкой, потому что прадедушка Артур раньше тоже рыбачил и ловил рыбу. Быть может, дядя Джеймс отправился на рыбалку с маминой подругой Лаурой? — Ей об этом известно уже с пару недель.

— И она даже не подумала, что мы имеем право знать? Между ними происходит что-то весьма подозрительное, — я так и знал, они точно отправились на рыбалку!!! — Скорп, если об этом узнают, то на его карьере можно будет поставить крест. И ему в этом случае не помогут ни хорошие тритоны. Ни совы.

Хм, странно, у дяди Перси сову зовут Тимоти.

— Честно говоря, как мне кажется, это наименьшее, о чем он должен сейчас волноваться, — говорит папа, — потому что, когда Роза его найдет, точно отправит на тот свет. И в этот раз это совсем не шутка.

Надеюсь, мама все же не убьет дядю Джеймса. Она всегда грозится это сделать, но в последний момент, обычно, передумывает. Но никогда точно не предугадаешь.

* * *

Когда Сибилла Трелони изрекла свое знаменитое пророчество, что один должен умереть от руки другого, потому что ни один не сможет жить, пока жив другой, она, должно быть, говорила о нас с Джеймсом Поттером.

Потому что я всегда знала, что я буду той, кто убьет его, с тех пор, как он связал меня волшебным скотчем в курятнике в Норе, когда мне было три года.

Сейчас мы в Норе, но вокруг стоит мертвая тишина. Примерно такая же мертвая, каким будет и Джеймс Поттер, когда я его найду. И такой же мертвой будет и Лаура, если она не найдет его в течение следующих десяти секунд.

— Сколько раз мне еще нужно извиниться? — вздыхает Лаура.

— Извиниться? — злобно шиплю я, когда мы заходим в дом моих дедушки и бабушки. — Не похоже, чтобы ты случайно разбила мой заварник, Лаура. Ты знала на протяжении пары недель, что Джеймс принимает это зелье, и никому не сказала ни слова. Он мог умереть. Он может быть мертв, — я чувствую, что мне просто не хватает дыхания от негодования. — А все, что ты можешь сказать — это «извини»?

По крайней мере, Лауре хватает совести сделать вид, что ей стыдно за свое поведение. И на моей памяти это впервые.

— Джеймс! — зову я. Тишина. — Гоменум ревелио!

Ни единой живой души.

— Куда теперь? — покорно спрашивает Лаура.

Я быстро огибаю ее.

— Чего ты у меня спрашиваешь? Это ты соучастница его преступления, ты должна знать о всех его контактах с зельеварами!

— Я пыталась его остановить! — повторяет она в тысячный раз. — Я правда думала, что справлюсь самостоятельно!

— Тогда ты еще тупее, чем я считала! — кричу я. — Ладно, я отправляюсь в дом Поттеров, а ты можешь проваливать куда угодно, ты мне не нужна, — знаю, в моих словах мало логики. Но я дико волнуюсь.

— О, не будь такой заносчивой и всемогущей, Роза. Именно ты была настолько зациклена на своих проблемах со Скорпиусом, что совершенно не замечала ничего странного в поведении Джеймса!

— Ну, если бы ты сказала мне с самого начала, мы бы не оказались в такой идиотской ситуации сейчас!

Мы обе пытаемся перевести сбившееся дыхание. Не могу поверить, что была настолько глупа, чтобы допустить, что Лаура Фелпс перестала быть хладнокровной стервой. Той самой хладнокровной стервой, которая растрепала всему Хогвартсу о моей беременности. Той, кому Джеймс воздал сполна. И она это заслужила. Она заслужила всего, что с ней случилось.

— Я проверю Дырявый котел, а ты отправляйся к Поттерам, — говорит Лаура и аппарирует, прежде чем я успеваю прорычать, чтобы она отправлялась в пекло.

Когда я оказываюсь на пороге дома Поттеров я достаю запасной ключ и открываю входную дверь. Я осматриваю первый этаж, прежде чем отправиться в спальню Джеймса, которая совсем не изменилась с тех времен, когда Джеймс учился на четвертом курсе. На двери по-прежнему висит знак «Входите на свой страх и риск», а внутри плакаты с Пушками Педдл и рэпером-волшебником Пятьдесят сиклей, исполнившего знаменитые на весь волшебный мир песни «Снитч-стерва», «Шлепни мою ведьму», «Кре-Страж» и «Палочки не убивают людей, волшебники — да».

И там, на застеленной покрывалом с Пушками Педдл кровати, свернувшись клубком лежит Джеймс.

И, что удивительно, все мысли о его убийстве тут же исчезают. Он выглядит несчастным и жалким. Сломленным. Он не тот человек, которым всегда был, и он уже длительное время такой.

— Джеймс? — тихо зову я. Он не спит. Он просто смотрит на стену и дрожит. — Я могу войти? — кивает.

Слезы так и наворачиваются на глаза, когда я присаживаюсь рядом с ним и обнимаю его.

— Ох, Джеймс, до чего же ты себя довел? — всхлипываю я.

— Все нормально… — настаивает он.

— Ты что-то принимаешь?

— Нет.

Я вижу флакончик с Цито Циркумвенио на тумбочке.

— Лаура мне все рассказала, — просто говорю я.

Некоторое время Джеймс ничего не говорит, но потом я слышу, как он всхлипывает в подушку. Не уверена, что когда-либо видела, как он плачет. Душераздирающее зрелище.

— Прости, Рыжая, — бормочет он. — Пожалуйста, никому не говори.

— Джей…

— Пожалуйста, Рыжая. Прошу.

Я не отвечаю, но крепко обнимаю его за плечи и прижимаю к себе. Я всегда считала Джеймса своим братом. Он мне гораздо ближе, чем Хью. Единственный раз, когда мы с Хью были похожи на брата и сестру, это когда я была беременной, и это ужасно. Я его очень люблю, но Джеймс, Ал и я сдружились еще в детстве, а вот с Хью так и не вышло. И поскольку моя любовь к Джеймсу так сильна, я лгу ему:

— Я никому не скажу, — произношу я.

Я чарами призываю чашку и заставляю Джеймса выпить воды, это немного приводит его в чувство. Он засыпает, а я укладываю его в постель, разрешая себе наконец-то заплакать.

Теперь пришло время действовать. Я не могу пустить все на самотек. Не могу проигнорировать случившееся. И я не могу никому ничего не рассказать.

Я аппарирую обратно в родительский дом. Многие из знакомых Эйдана уже разъехались, как и некоторые родственники. Вечеринка Эйдана вылетела из головы, стоило нам со Скорпиусом уйти два часа назад.

Эйдан тут же принимается расспрашивать меня, каково это быть детективом. Он немного зациклен на них после того, как я прочитала ему историю о Шерлоке Холмсе. Я отвечаю, что это хорошо, но мне нужно поговорить с Алом и Лили.

— Перестань игнорировать меня! — кричит Эйдан. — Это мой день рождения!

— Словно мы могли об этом забыть, — говорит Хью, который перехватывает Эйдана. Он ведь должен понимать, что я сейчас на деле и у меня совершенно нет времени быть еще и матерью.

Я собираю вместе дядю Гарри, тетю Джинни, родителей, Ала, Дженни и Лили, чтобы объяснить им ситуацию. Рассказать кому-либо, что их сын или брат нуждается в реабилитации — должно быть, самое сложное. Ну, еще и выслушивать Молли. Мы сразу же аппарируем в дом Поттеров, но прежде чем я исчезаю, Скорпиус ловит меня за локоть и требует все рассказать.

— Оставь Эйдана на Хью, — говорю я ему, — думаю, тебе тоже стоит присутствовать.

— Для чего?

— Вмешательства.

* * *

Мои родители, чета Поттеров и Скорпиус соглашаются подождать внизу, пока я иду будить Джеймса. Он спит в той же позе, в которой я его и оставила, и мне страшно его будить. Боюсь момента, когда он спустится вниз и поймет, что я его предала. Отставить сомнения. Это для его же блага.

— Джеймс, — шепчу я, аккуратно тряся за плечо. Он что-то протестующе мычит.

— Не хочу идти на уроки, — бессвязно бормочет он. Я улыбаюсь. Старина Джеймс все еще есть где-то там внутри.

— Джеймс, просыпайся.

Он открывает глаза. Я никогда до этого не видела его в таком плохом состоянии. В сравнении с Джеймсом, которого я знала полгода назад, он совершенно другой человек.

— Все хорошо, Рыжая? — спрашивает он меня, как делал всегда.

— Да, все хорошо. Ты готов спуститься вниз? — спрашиваю я.

— А зачем? — зевает он.

— Я… я приготовила ужин, — вру я.

— Не голоден.

— Ты должен поесть, Джеймс, — парирую. — Ты такой тощий.

— Ты сейчас совсем, как бабуля Молли.

— Ладно, тогда ради меня. Поешь немного. Пожалуйста?

Джеймс вздыхает и переворачивается.

— Ладно, — зевает он.

Я помогаю встать ему с кровати, все еще шокированная его худобой. Его тело снова сотрясает дрожь, но мне кажется, это просто проходит эффект от выпитого зелья, поэтому он такой медлительный. Именно в этом и заключается оборотная сторона ужасного Цито Циркумвенио. Я помогаю ему до самой столовой, где уже все собрались. Гарри обнимает Джинни, и оба выглядят напуганными, в глазах Лили явно слезы, а Ал стоит, сложив руки на груди. Сейчас Альбус кажется слишком молодым, по сравнению с Джеймсом. Раньше они были очень похожи, сейчас же даже сложно представить, что они братья. Дженни и родители отходят от Поттеров.

— О, не знал, что вы все дома, — говорит Джеймс, явно пытаясь вести себя, как обычно. До него еще не дошло, что я предала его. Джеймс, почему же ты такой тугодум? — Хм… у всех все хорошо?

Не часто видишь, как плачет тетя Джинни, но она больше не в силах сдерживать слезы. И это сразу же заставляет всех почувствовать себя не в своей тарелке, а Джеймса и вовсе вогнать в панику.

— Что случилось? Кто-то умер? — немедленно спрашивает он.

— Нет, сынок. У всех все хорошо, — заверяет его дядя Гарри.

— Вовсе не хорошо, Гарри, — огрызается Джинни, и гнев затапливает ее. — Мы знаем, Джеймс. Мы знаем о твоей… проблеме.

Весь вид Джеймса тут же становится очень враждебным и настороженным. Он складывает руки на груди и отодвигается от семьи, но далеко отодвинуться у него не выходит, так как я по-прежнему нахожусь позади него. Он оборачивается и смотрит на меня, выглядя до ужаса обозленным. Наконец-то, до него дошло.

— У меня нет проблем, — выплевывает он, словно и не было его признания час назад в спальне.

— Джеймс… — я умоляюще смотрю на него. — Мне так жаль, но я должна была…

— Ты ничего не должна была предпринимать! Ты должна была просто держать рот на замке, как и обещала!

— Джеймс, — вмешивается Ал, — мы не тупые. Ты так сильно изменился за последние месяцы…

— Ох, Альбус, заткнись, — оборачивается к нему Джеймс. — Может, я еще и должен быть польщен, что ты наконец-то вынул голову из задницы, чтобы заметить еще кого-нибудь помимо себя и своих проблем?

— Джеймс! — вскрикивает Джинни сердито.

— Серьезно, я не единственный, кто хранит секреты, верно? Вы все такие же. Кто из вас знал, что Ал заделал Дженни ребенка еще до свадьбы?

Господи. Ну зачем он сейчас заговорил об этом? Если до этого Дженни не плакала, то теперь слезы так и покатились из ее глаз. Гарри и Джинни на время забывают о проблемах старшего сына и в шоке оборачиваются к младшенькому. Не похоже, что факт беременности до свадьбы стал для нашей семьи таким уж и большим шоком, но, по крайней мере, все же порядком удивил.

— Ты беременна? — спрашивает Джинни рыдающую Дженни.

— Была, — шепчет она. — Выкидыш.

Знаю, это впервые, когда мы вот так вмешиваемся в личную жизнь друг друга, но, безусловно, нам сейчас стоит расставить приоритеты в решении проблем. Ал качает головой матери и бормочет:

— Не сейчас.

Верно, разобраться с тайной беременностью и выкидышем мы сможем и в другой раз.

— Речь о тебе, — напоминаю Джеймсу. — Мы просто хотим помочь тебе! Неподалеку от Мунго есть действительно хороший центр, который занимается вопросами наркомании, тебе смогут там помочь…

— Просто заткнись, Роза! — кричит он. — Хватит совать свой чертов нос в мои дела!

Мне пришлось потратить двадцать три года своей жизни, чтобы заставить Джеймса перестать меня называть «Рыжей». Но теперь, когда это случилось, мне хочется плакать навзрыд. Иногда я даже сомневалась, а знал ли он мое имя. Видимо, знал.

Я чувствую, как мама осторожно берет меня за руку и отводит в сторону, подальше от семейства Поттеров. Теперь решение за ними. В конце концов, я всего лишь его кузина.

Гарри требует, чтобы Джеймс успокоился, Джинни — чтобы закрыли двери, а Дженни умоляет Джеймса сесть за обеденный стол и выслушать то, что мы хотим ему сказать. Вот только толку от этого мало. Джеймс сейчас как первокурсник, которого вызвали в кабинет директора и готовятся прочитать лекцию о недостойном поведении, а он не собирается даже вслушиваться в смысл сказанного. Он просто складывает руки на груди и не смотрит никому в глаза.

У многих глаза на мокром месте. Каждый высказывает свои соображения, даже мои родители, которые замечают, что никто не узнает о случившемся с Джеймсом, если он сейчас решит пройти лечение. Даже чиновники от квиддичной ассоциации не пронюхают об этом, настолько все можно сделать тайно. Я предупреждаю его о последствиях, которые могут быть вызваны зельем — проблемы репродуктивной системы (конечно же, я это только что выдумала). Его собственная семья пытается открыть ему глаза на то, какой вред он причиняет своими поступками сам себе.

Но ничего из сказанного не находит в нем отклика.

Когда кто-то звонит в дверь дома Поттеров, мы предпочитаем просто проигнорировать его. Пока он еще раз пять не нажимает на звонок, а я не открываю дверь, чтобы узнать кто это и посоветовать этому человеку проваливать.

И этому человеку сегодня я уже говорила проваливать.

— Он здесь? — раздраженно спрашивает Лаура.

— Проваливай.

Ох, это было приятно.

Но она только закатывает глаза и толкает меня в сторону. Лаура успевает сделать три шага в направлении гостиной, когда я хватаю ее за руку, чтобы остановить.

— Отцепись, — шипит она.

— Клянусь Мерлином, Лаура, я тебя прикончу голыми руками, — угрожаю я. — Проваливай отсюда, ты уже причинила достаточно вреда.

— Мне нужно поговорить с ним. Мне нужно знать, что он в порядке.

— Конечно же, он не в порядке! — шиплю я. — Благодаря тебе.

Она огибает меня и направляется прямиком на семейный совет, который расположился в гостиной. Все выглядят достаточно неловко из-за ее появления, а Дженни так же зла, как и я. Она всегда ненавидела Лауру. И она никогда не обманывалась на ее счет. Не знаю, почему я когда-то усомнилась в своих выводах относительно Фелпс.

— Если вы не заметили, у нас тут важный разговор! — рычит Джинни в адрес Лауры, которая лишь бросает на нее нечитаемый взгляд.

Можно сказать, что она полностью игнорирует всех присутствующих и присаживается за обеденный стол рядом с Джеймсом, который даже не удивляется ее присутствию.

— Джеймс, — говорит она опасно тихим голосом, — взгляни на меня.

Джеймс не реагирует. Он продолжает сверлить сердитым взглядом пол.

— Сейчас же, Поттер.

Медленно он поднимает взгляд на нее, продолжая хмуриться, что добавляет ему лет десять не меньше. Она берет его за руку, и этот жест заставляет меня почувствовать себя неловко, но я не могу отвести взгляд. С каких пор, эти двое идиотов умеют быть друг к другу нежными?

— Ты должен выслушать меня, — говорит Лаура. — Тебе необходима помощь.

— Нет, я не…

— Нужна, — настаивает она, словно мы не пытались точно так же достучаться до него. — Разреши мне помочь тебе.

Меня удивляет ее формулировка.

— Ты помог мне, — продолжает она. — Тогда, в Хогвартсе. Ты спас меня, теперь мой черед спасать тебя.

Джеймс пристально всматривается в ее лицо. Ни чьи слова до этого момента не заставили Джеймса хотя бы задуматься над проблемой. Что есть в ней такого, чего нет ни у кого из нас?

Ах, да, передоз зелья. А я думала, что это именно я злоупотребляла этим фактом из биографии Лауры.

— Я не могу пройти реабилитацию, — шепчет Джеймс со слезами на глазах. — Из-за нее я лишусь всего.

— Нет, вовсе нет,- качает головой Лаура. — Никто не узнает об этом. Все совершенно конфиденциально… и я буду каждый день тебя навещать.

— Мы все будем, если захочешь, — добавляет Дженни.

И только после этого Джеймс неохотно соглашается принять нашу помощь. Мы с Дженни собираем его вещи, пока Гарри с Джинни помогают ему дойти до машины, чтобы сразу же отвезти в реабилитационный центр. Ведь сейчас аппарация — явно слишком сложный способ передвижения для него.

Мы наблюдаем, как машина скрывается из виду, а затем поворачиваемся лицом к лицу, не зная, что сделать или что сказать. Я смотрю на Лауру.

— Спасибо тебе, — произношу я.

И она просто кивает в ответ.