Грани сверхъестественного (джен)

Шон Ренар сел в машину и неторопливо достал ключи. Он всегда приезжал на работу раньше других — так он мог отслеживать деятельность отдела и рабочее время каждого сотрудника. Это хорошо дисциплинировало, а капитан любил дисциплину. Когда он уже собирался повернуть ключ в замке зажигания, на него упала тень. Кто-то, преградив путь солнечным лучам, стучал в окно джипа. Подняв взгляд, чтобы выяснить, кто так бесцеремонно вторгается в жизнь капитана полиции, Ренар на мгновение потерял свое извечное самообладание. Свет утреннего солнца прямо за спиной стучавшего делал черты лица малоразличимыми, но и по силуэту капитан сразу же понял, кто перед ним.

Через полминуты невысокая женщина с копной кудрявых черных волос сидела на пассажирском сидении рядом с Шоном.

— Сечиль, что ты здесь делаешь? Ты должна быть в Стамбуле, следить за делами, — полушепотом проговорил капитан, хотя они сидели в его машине с закрытыми окнами, и слышать их никто не мог.

— Прости, любовь моя, я должна была попасть сюда, чтоб предупредить тебя.

— И что же такого произошло, что об этом нельзя было сообщить по телефону? — язвительно спросил Шон, проигнорировав обращение — Сечиль, как и все восточные женщины, имела склонность к преувеличениям.

— Каган узнал, что здесь есть Гримм, хранящий ключ, — эти слова как током ударили Ренара.

— Откуда? — уже совершенно серьезным голосом спросил он, глядя прямо в глаза собеседнице — и своему секретному агенту по совместительству.

Что-то в ее взгляде тревожило принца, порождая нехорошие предчувствия.

— Не знаю. Знаю лишь, что они через шпионов разузнали, где его тайник, и готовят там засаду.

— Когда?

— Сегодня вечером. Вот почему я так спешила, любовь моя. Каган подозревает, что я не честна с ним, мне нельзя возвращаться назад. По той же причине я не могла позвонить тебе.

Ренар откинулся на спинку сидения, обдумывая все услышанное. Не верить Сечиль у него не было никакого повода — она была одной из первых, кто присоединился к нему, и одной из немногих, о ком он мог уверенно сказать, что они скорее умрут, чем скажут о нем и его движении хоть слово. Они встретились двенадцать лет назад в Каппадокии*, где он пытался найти что-то, что указало бы на скрытое некогда Гриммами сокровище. Тогда он только начинал задумывать все те игры, что вел теперь, и все, что он делал, было скорее любопытством, чем попыткой вмешаться в ход всемирной истории. Но Кагану не слишком понравилось внимание члена Австрийской королевской семьи, пусть даже и бастарда, к его территориям.

Их встреча прошла по всем законам королевских семей — море яда, прикрытое тонким слоем изощренной лести и фальши. Шону страшно хотелось отплатить тогда еще будущему главе Османской семьи за крушение своих планов и откровенное пренебрежение, так и сочившееся сквозь пелену притворной любезности. И орудием расплаты стала прекрасная, тогда еще совсем юная турчанка, которой Османский принц оказывал изрядное внимание. Ренар ничего не испытывал к этой экзотической красавице, хоть и не мог отрицать ее привлекательности для мужчин. Но красота оказалась не единственным ее достоинством — Сечиль была еще и умна, и этот аспект привлекал Шона куда больше, чем ее физическая оболочка. Она прекрасно понимала, что за мотивы движут иноземным принцем, но не могла противиться магнетическому притяжению, исходящему от этого человека. Каким-то шестым чувством она разгадала только оформляющиеся в голове у Ренара замыслы, о чем не преминула ему рассказать. Это зародило немало опасений в душе принца, но убить ее он так и не решился — Каган вряд ли простил бы ему это. Кроме того, эта женщина каким-то невообразимым образом и впрямь стала ему небезразлична.

Следующая встреча произошла только через четыре года. Капитан уже начинал разыгрывать свою партию на невидимой политической доске мировой монархии. Сечиль же, благодаря своему уму и красоте, продолжала быть приближенной Кагана, хотя большинство его фавориток не могли удержаться на этом месте больше года. Она не любила Османского короля, скорее даже ненавидела, но быть рядом с ним было куда безопаснее, чем против него. Но все же она решилась на измену, став шпионкой Ренара, чем вызвала искреннее восхищение принца. С тех пор Сечиль была его глазами и ушами в доме теперь уже короля Кагана, и отлично справлялась со своими обязанностями вот уже восемь лет. Она верила в Шона и в его идеи, и у него не было ни малейшего повода для недоверия.

И все же это было странно.

— Зачем Кагану шпионы в Портленде? — задал он наконец волнующий его вопрос.

Женщина вздохнула.

— Все семьи стремятся к власти, Шон, а новый свет — огромный простор для их стремлений.

Капитан еще секунд двадцать сидел неподвижно, после чего завел машину и направился в сторону центра.

— Я отвезу тебя в гостиницу. Сиди пока тихо, я сам разберусь с людьми Кагана.

Сечиль послушно кивнула, как и подобает женщине востока.

* * *

Рабочий день прошел на удивление спокойно. Капитан попытался нагрузить Ника бумажной работой, чтобы подольше задержать в участке, но затея благополучно провалилась, когда Бёркхардт раздал переданные ему на обработку дела другим копам и вылетел из отделения, как только часы пробили окончание рабочего дня.

Ренар вышел сразу за ним и, убедившись, что Ник едет в противоположную от злополучной стоянки сторону, направился к трейлеру.

Уже на подъезде к месту назначения Шон обнаружил слежку. Вернее, он видел машину уже давно, но здесь, на совершенно пустынной улице, сомневаться, что она следует именно за ним, не приходилось. Припарковав Джип у самой ограды, он спрятался за проржавевшим фургоном и стал ждать.

Около пятнадцати минут машина, следовавшая за ним, стояла на месте с выключенными фарами. Потом дверца с водительской стороны приоткрылась, и из нее выскользнула маленькая фигурка, которую Ренар тут же узнал. Он хотел окликнуть ее, но какая-то тревога, отголосок той, что посетила его сегодня утром, остановила его.

Сечиль шла по парковке абсолютно неслышным шагом, как призрак, шла не по прямой, а прячась за машинами — она явно не хотела быть замеченной кем-либо, и им в том числе. Она дошла почти до самого трейлера Ника, около минуты изучающе смотрела на него, после чего так же осторожно направилась назад.

Принца охватила ярость. Он уже прекрасно понимал, что никаких шпионов Кагана, кроме одного, вернее, одной, в Портленде нет, и что он позволил провести себя, как последний дурак.

— Сечиль! — окликнул он ее, когда женщина уже подходила к машине.

Та, даже не вздрогнув, обернулась, глядя на Шона любопытным взглядом, будто встреча с разъяренным принцем ее совершенно не волновала. Они стояли в двадцати метрах друг напротив друга — красивая темноволосая женщина с иронической улыбкой на губах и капитан полиции с ледяным взглядом и пистолетом в руке.

— У меня один вопрос — зачем?

— Любовь моя, в этом мире ничего не дается даром, вопрос только в том, кто какую цену даст.

— Ты продалась!

— Ну-ну, зачем же так грубо, — ответила женщина совсем не свойственным ей обиженно-издевательским тоном. — Я всего лишь заключила более выгодную сделку. И ты мог бы.

Сечиль медленно направилась к Шону, попутно расстегивая пуговицы на блузке. Она, казалось, играла с ним.

— Ты права, у всего на свете есть цена, — в голосе принца звучал метал. — И у предательства тоже.

Рука капитана не дрогнула, пуля попала прямо в сердце.

Через полчаса тело женщины лежало в лесу на окраине Портленда. Капитан Шон Ренар несколько долгих минут смотрел на нее, погруженный в свои мысли. Если даже Сечиль предала его, кому теперь он может доверять? А еще где-то внутри засел мерзкий гнетущий осадок, который бывал уже не раз. Точнее, он появлялся каждый раз, когда ему приходилось убивать тех, кого он знал. Нет, он ни минуты не сомневался в своих действиях, он всегда делал то, что необходимо, и делал это хорошо. Но легче от этого не становилось.

Однако Шон Ренар был принцем крови, и подобные слабости были ему не под стать. Он повернулся и уверенно пошел к машине.

Когда капитан свернул на главную дорогу, женщина встала и потянула задеревеневшие мышцы, провожая уже почти не видную отсюда машину угольно-черными глазами.

*Каппадокия — область на территории Турции, где в подземных городах скрывались первые Христиане.