Мразь (джен)

— Поттер, — дверь открылась, и в купе бесцеремонно ввалился Малфой и его два шкафоподобных друга, которые разнимали их драку в особняке Малфоев. — Я так и не поинтересовался у тебя, куда ты собираешься поступать?

— В Хогвартс.

— Все поступают в Хогвартс, — заметил Гойл.

— Как видишь, — улыбнулся ему Гарри.

Гойл, сбитый столку, бессмысленно уставился на Гарри.

— Чего хотели? Я тут книгу читал до этого, а вы мне помешали, — Поттер указал на книгу в черной обложке, из которой он от силы за весь путь смог прочитать половину страницы. Слишком уж много мыслей лезло в голову по дороге в школу, поэтому он то и дело ловил себя на бессмысленном разглядывании пейзажа за окном.

— Ребят, — Драко указал Креббу и Гойлу за дверь и продолжил, лишь когда дверь за ними закрылась. — Ты почему-то нравишься моей тете Белле. И она считает, что ты можешь поступить в Слизерин, как и я. Но так как наши отношения не сложились сразу, хочу предложить тебе нейтралитет. Я перестаю задевать тебя, ты меня. Хорошо?

Поттер пожал плечами.

— Ты первый начал.

— Я не просил у тебя извинений! Я лишь сказал, что мы сохраним нейтралитет.

— Я тебя понял, Малфой.

— Но почему тетя Белла считает, что ты поступишь в Слизерин? Поттеры всегда учились в Гриффиндоре. А твоя мать вообще была грязнокровкой!

— Ты предложил сохранять нейтралитет, и оскорбляешь мою мать? — Гарри захлопнул книгу.

— Ладно, проехали, — Драко примирительно поднял руки.

— Если бы мы были друзьями, я бы мог поделиться своими доводами относительно факультета. Но мы сохраняем нейтралитет. Так что теперь, чтобы я не начал злиться и не посчитал, что ты навязываешься ко мне в друзья, оставь меня одного, как ты, наверное, помнишь, я читал, — Гарри потряс перед Драко закрытой книгой.

— Я ни к кому не навязываюсь в друзья, — прошипел Малфой. — До встречи в школе!

Гарри вернулся к чтению книги, найденной буквально позавчера в библиотеке. Она была посвящена магии волшебных популяций, таких как кентавры или домовые эльфы. Их магия значительно отличалась от человеческой, и они могли делать то, что не мог человек и наоборот, некоторые людские заклинания им не давались. Но Гарри по-прежнему продолжал отвлекаться и читал одну и ту же строку по несколько раз, чтобы понять смысл. Он очень завидовал тому же Малфою, который ехал в Хогвартс не один в купе, как он. У того уже были друзья! А у Гарри их никогда не было, только Мей, но он не считал ее другом. Гарри пришлось выгнать Малфоя, сказать ему, чтобы оставили его одного. Он не хотел, чтобы Малфой подумал, будто его компания желательна, но перед собой Гарри был честен. Он был бы рад даже компании Малфоя и его друзей. Кого угодно, лишь бы не чувствовать себя так одиноко.

Но до самого Хогвартса Гарри так и ехал совершенно один, лишь однажды к нему вошла какая-то девочка, искавшая жабу, которую он не видел, о чем и сообщил этой девочке. Больше им было не о чем разговаривать.

* * *

Гарри заметил, что над головой Драко Шляпа задержалась лишь на секунду, в то время как другие ученики могли сидеть с ней на голове по несколько минут. Над тем, на какой факультет распределить ту девочку, которая искала жабу, Шляпа думала долго. Кребб и Гойл тоже довольно быстро распределились в Слизерин. Из других знакомых Гарри Трэйси Дэвис попала в Слизерин, а Ханна Аббот в Хаффлпафф. Остальных Гарри не знал. Он рассматривал потолок, с плавающими в воздухе свечами, лица первокурсников, стоящих рядом с ними. Они были взволнованы, как и он, а вот старшекурсникам было плевать на распределение — они перешептывались с друзьями, продолжая рассказывать летние события, из-за чего в зале стоял легкий гул.

— Поттер, Гарри.

Как бы он не хотел думать, что ему безразлично, что о нем скажут другие, Гарри боялся. И если раньше он боялся, что не поступит в Гриффиндор, как его мама и папа, как Сириус, то теперь он как раз боялся, что Шляпа отправит его в Гриффиндор. Потому что он должен быть сильным и не показывать Мэгги и остальным свои слабости. Больше у него нет возможности распускать сопли, а факультет Гриффиндор Мэгги, окончившая Райвенкло, считала сборищем раздолбаев и выпендрежников, как она однажды заявила Сириусу. Ему ни в коем случае нельзя казаться таким!

Он шел на ватных ногах к табурету, ему показалось, что даже гул голосов смолк. Но конечно, ему это показалось — никто из старшекурсников не стал прекращать своих интересных бесед ради его распределения. Как только профессор в темно зеленой мантии, имя которой вылетело у Гарри из головы, хотя он помнил рассказы о ней Сириуса, Хвоста и Мэгги, и они ее как-то в них называли, надела на него Шляпу, все голоса тут же исчезли для него уже на самом деле, и он погрузился в тихую темноту.

— Я вижу много отваги... ещё неплохой ум, есть талант, о да... и неукротимое желание показать себя. Куда же определить вас?

— Вы ведь знаете, куда я должен поступить.

— Должен? Я вижу много страха и темноволосую женщину, которую вы боитесь. Но она не мать. Обычно дети боятся не угодить матери.

Эта клятая Шляпа видела даже то, что он сам от себя хотел скрыть! Ему казалось глупостью, бояться постороннюю женщину, но больше всего его пугала Беллатрикс. Он пообещал ей не разочаровать ее! Только вот что он должен сделать для этого? Ему точно нельзя поступать в Гриффиндор, все Блэки, кроме Сириуса, учились в Слизерине. И Лестрейндж, когда была маленькой и носила фамилию Блэк, тоже. Наверное, она насмехалась над гриффиндорцами. Беллатрикс Лестрейндж была Пожирательницей Смерти, единственной известной женщиной среди членов организации. Она избежала тюрьмы, и Мэгги как-то сказала, когда ругалась с Сириусом, что несмотря на то, что он считает себя хорошим человеком и борцом с режимом Пожирателей, именно он помог Беллатрикс — одной из самых преданных последовательниц Того-Кого-Нельзя-Называть, избежать наказания, и что он погряз в двойной морали. Гарри не знал, как именно Сириус помог, он забывал спросить об этом у Хвоста.

Ему вдруг прямо сейчас, под Шляпой, пришла в голову мысль, что на Мэгги все пялились на улицах, потому что она изменяла мужу и якобы родила ребенка от другого мужчины. Интересно, когда родился Ригель, что говорили о Белле? Она, конечно же, не была замужем к тому моменту. Ее мужа убили в ходе одной из операций, когда все Лестрейнджи были в розыске, и Аврорат вел за ними охоту. Но она не соблюла положенный траур. И родила сына, будучи вдовой, которая не вышла замуж повторно. Более того, ей пришлось дать ребенку фамилию умершего мужа, потому что в таком случае женщина дает ребенку свою фамилию, но сама она была уже Лестрейндж. Интересно, как к Ригелю Лестрейнджу будут относиться сыновья Рабастана Лестрейнджа, когда подрастут? Гарри постарался отбросить эти мысли, сейчас для них было неподходящее время.

— Неужели я не подхожу для того, чтобы учиться в Слизерине?

— Отчего же? Вы могли бы стать великим, все здесь, в вашей голове. И Слизерин поможет на пути к величию! Но есть и другие пути, которые могли бы принести не величие, но счастье. Нет? Ну что ж, пусть будет Слизерин!

Гарри выдохнул с облегчением. Он уже представлял издевательства Малфоя, если бы его отправили в Гриффиндор. «Прости меня, Сириус, — мысленно прошептал Гарри, направляясь к столу факультета. — Кода ты писал завещание, ты подумал, что из этого выйдет? Не подумал! А мне теперь все это расхлебывать! Я бы на самом деле хотел учиться в Гриффиндоре. Честное слово, Сириус! Но вдруг Беллатрикс или Мэгги посчитают меня глупым или слабым? Извини, конечно, но тебя они таким считали. Обе. Учат везде одному и тому же. Это ведь не так важно!»

— Долго ты сидел под Шляпой. Никак доказывал ей, что не подходишь для Хаффлпаффа, куда она распределяет всех тупиц? — съехидничал темноволосый мальчик, которого официально Гарри не знал, но видел на свадьбе Кристофера Селвина. Невеста — Оливия Нотт, кажется, была его тетей.

— Как видишь, я ей это доказал, — растягивая слова, как делал Малфой, ответил Гарри, оглядывая своих новых однокурсников.

Крэбб, Гойл, Малфой, этот, предположительно, Нотт, Трейси среди девочек, из которых она и была его единственной знакомой. Кажется, он видел еще одну — брюнетку с короткой челкой — на дне рождения Малфоя. Но тогда ему было не до знакомств с новыми людьми. Мей наверняка ее знает.

— Видимо, не много в тебе качеств для нашего факультета, раз Шляпа сомневалась, — сказал Малфой.

— Она просто думала, то ли я очень умный, то ли я очень хитрый. В твоем случае, как я понял, об уме речи не было?

— Поттер!

— Нейтралитет, помнишь? Будешь писать письмо домой, передавай тетушке привет.

Гарри посмотрел за преподавательский стол и увидел, как на него смотрит молодой преподаватель. Смотрит зло, как будто Гарри и его уже успел разочаровать. Наверное, это и есть Нюниус. И только теперь до Гарри дошло, что этот Нюниус будет его деканом! Всегда, когда он слушал о нем какие-то рассказы, связанные с детством Сириуса, он представлял его тем человеком, который будет врагом. Даже когда он поступит в Хогвартс на Гриффиндор — тот останется деканом вражеского факультета. Было что-то неправильное в том, что этот мрачный человек теперь не должен стать его врагом, как это было у его отца… Джеймса, и Сириуса. И судя по взгляду, этот Нюниус считал это так же неправильным.

«Не Нюниус, а Снейп», — подумал Гарри, вспомнив, что про него говорили, как про хорошего легилимента.

* * *

— Какая неожиданная встреча на нашем факультете, Поттер, — сказал ему более взрослый мальчишка, которого Гарри знал до Хогвартса, но из-за заметной разницы в возрасте никогда с ним не общался.

Дэвид Селвин. Пятикурсник. Младший сын Лоры и Ричарда Селвинов. Не наследник, будущий работник Министерства или какой-нибудь помощник в делах по работе старшего сына — Кристофера. Роль младших сыновей всегда казалась Гарри какой-то несправедливой в семьях, придерживающихся традиционных укладов.

— Рад тебя видеть, Селвин.

— Оставь свои заученные фразы для приемов, здесь они ни к чему. Ты не рад меня видеть, потому что это было бы глупо.

— Хорошо, Селвин, я на самом деле не рад тебя видеть.

Все собрались в гостиной после ужина. Сириус, естественно, никогда не говорил Гарри, что его ждет мрачное помещение в подвале с кожаными гладкими неуютными диванами. Гарри не любил кожаную мебель — такую редко ставили в уютных домах, но он видел кожаные кресла в Министерстве, когда Мэгги как-то брала их с Мей с собой. У Хвоста в кабинете тоже был кожаный диван. В отличие от мягкой мебели с тканевой обивкой, кожаные кресла были гладкими и холодными, и ассоциировались с чем-то официальным. Света в гостиной, как ни странно, хватало. Но подсвечники были старыми и заляпанными, в копоти, как в старых, не отремонтированных комнатах их дома. Сириус говорил, что после церемонии все собираются в гостиной, яркой, уютной, если день выдался прохладным — разжигают камин, и староста или другие старшекурсники отвечают на разные вопросы, рассказывают что-то, первокурсники продолжают знакомиться друг с другом. Это будет веселый, запоминающийся вечер, — так говорил Сириус. Гарри очень сомневался, что ему будет сейчас весело.

— На самом деле я знал, что ты сюда поступишь, — продолжил Селвин, улыбаясь.

Он был больше похож на Лору. Ричард был темноволосый, с жесткими волосами, которые он коротко стриг. Глаза, насколько помнил Гарри, у него тоже были не светлыми. Дэвид же был голубоглазым и волосы его были золотистыми, того самого цвета, который то ли рыжий, то ли нет. У Селвинов было трое детей. Дочь, Элизабет, сейчас жила в Америке и изучала там живопись. Кажется, так про нее говорили, но Гарри мог и неправильно запомнить. Вроде бы ей было двадцать.

— Мамочка сказала? — как можно проще и ехиднее постарался сказать Гарри, но, возможно, вышло у него жалко.

— Не смей говорить о моей матери! — Дэвид смотрел в глаза Гарри.

Смотрел пристально, а на лбу его выступила вена. Слишком пристально, чтобы это было случайностью. Слишком напряженно, чтобы считаться хорошим легилиментом, впрочем, для пятикурсника простое умение — уже неплохое достижение. «Хвост, какой же ты молодец, что издевался надо мной почти год, вытаскивая наружу и перетасовывая все воспоминания», — подумал Гарри. Уж лучше пусть Хвост знает о нем все, чем кто-то посторонний! Конечно, такая поверхностная легилименция была не очень продуктивной, от нее можно было достаточно легко защититься, но и применял ее каждый второй, кто умел. Даже Гарри пытался на магглах летом. Выходил на улицу, садился на лавочку в сквере напротив другой лавки, на которой сидели магглы, и пытался прочесть их мысли. Иногда выходило, если получалось сосредоточиться, и ничто его не отвлекало в течение хотя бы пяти минут. Это были сомнительные результаты. Было неприятно это осознавать, но чего-чего, а способности к ментальным наукам у Гарри не имелось.

Догадавшись, что Селвин пытается использовать легилименцию, Гарри мог бы заменить свои мысли любыми, он даже умел представлять черноту — на случай, если хотел показать собеседнику, что он в курсе о попытке прочесть мысли. Думать о таком абстрактном, как о черном цвете, очень долго было сложно, но он мог не подпускать на передний план другие мысли несколько минут. Хвост мог вообще ни о чем не думать в таком случае — это было уже настоящее мастерство, до уровня которого Гарри может никогда не дойти. Но сейчас черный цвет ему был не нужен. Он вспомнил Лору на той свадьбе, голую, лежащую на полу. Он постарался ограничить обзор воспоминания так, чтобы исключить из него Мэгги и Ричарда, но не был уверен, что у него это вышло качественно. Гарри улыбался, глядя на Дэвида, который покрылся красными пятнами от злости.

— Я убью тебя! — не разжимая зубы прошипел Селвин, и двинулся к Гарри, выхватывая палочку. Кто-то из старшекурсников окликнул его, видимо, желая предотвратить драку, но Дэвида это не остановило.

Гарри тут же ловко перепрыгнул через спинку кожаного дивана, выхватил свою палочку и внезапно приставил ее к своему виску.

— Не подходи, иначе я себя убью!

Не ожидавший такой реакции Селвин остановился. Все смотрели на Гарри. Он улыбался, держа палочку у своего виска.

— Поверь мне, я знаю нужное заклинание. Зрелище будет жуткое, обещаю! — улыбаясь во весь рот, сказал Гарри.

— Я должен сейчас расстроиться? Сказать: Поттер, нет, не убивай себя? — наконец, отошел от ступора Селвин, но подходить ближе не стал.

— Во-первых, да. В комнате много людей, которые не хотят этого видеть, тем более, тут много девочек. Во-вторых, спроси у своей матери, выгодно ли мне умирать, в том числе и для твоего… финансового положения.

— Причем здесь мое финансовое положение? Что ты несешь?

— Может быть, и не при чем, — сказал Гарри, не знавший, как обстоят финансовые дела у Селвинов, но предположив, что в случае его смерти именно им придется взять на себя заботу о Бене, а возможно и о Мэгги, Мей и Мире. Хотя последнее маловероятно, и вряд ли они бы это сделали, но Лора, скорее всего, не желает его смерти. Гарри казалось, что она на самом деле любит Мэгги и хочет для нее и ее детей счастья. — Но ты все же спроси.

— Ты псих! — сказал Селвин, но желания нападать у него больше не было.

— Зато живой и здоровый псих, — логично заключил Гарри.

— Мне кажется, вам пора в спальню, — Селвин решил не обращать внимания на Гарри, он повернулся к другим первокурсникам, сидящим на кожаных диванах. — Шейла покажет девочкам спальни. Я мальчикам.

Гарри пришлось снова перепрыгнуть через спинку дивана, чтобы пойти со всеми первокурсниками за Селвином. Вначале тот показал общие для всех курсов душевые и туалеты. Гарри подумал, что утром там не протолкнуться, потому что и душевых, и туалетных кабинок было точно меньше, чем мальчиков со всех курсов. Гарри не считал, но кабинок было не больше десяти. Перед спальными комнатами был еще один небольшой холл с двумя диванами, из которого можно было пройти в восемь дверей. На семи из них были указаны цифры, причем не по порядку. Например, цифра 1 была посередине между цифрами 4 и 2. Именно дверь с цифрой 1 и открыл Селвин.

— Спальня. Располагайтесь. Спокойной ночи, и не проспите завтрак! Надеюсь, хоть кто-то из вас сможет наколдовать будильник?

— Разумеется, — медленно произнес Малфой.

Гарри не знал чар будильника.

— Тогда до завтра, — Селвин кивнул Малфою, не глядя на других. Видимо, посчитал его за главного, раз тот умеет ставить будильник. Это было неприятно — зависеть от Малфоя в вопросах собственного пробуждения хотя бы один день. Гарри намеревался разучить к завтрашнему вечеру нужное заклинание.

А Малфой тем временем вошел в спальню и очень быстро, целенаправленно подошел к кровати, стоящей у окна, за которым виднелась какая-то мутная ерунда. Дверь располагалась посередине. Слева и справа от нее у стен стояло по три кровати. Около каждой из них с одной стороны находилась тумбочка, с другой небольшой шкаф. Гарри не растерялся, и быстро сел на кровать слева от себя, которую было не видно от двери, логично предположив, что самыми плохими будут средние кровати. Вышло так, что со своего места Гарри отлично видел кровать Малфоя, стоящую по диагонали. Крайнюю кровать напротив занял смуглый мальчик, который за все это время ничего не сказал. За вторую кровать у окна разгорелся спор между Крэббом и Ноттом.

— Я первый сюда подошел! — говорил Нотт.

— Нет я! Я еще до поступления хотел занять эту кровать! — отвечал ему Крэбб.

— Я тоже! Мой отец спал на кровати у окна!

— Мой тоже! И мама!

Малфой забрался на кровать с ногами в ботинках, скрестил руки и закинул их за голову, всем своим видом демонстрируя уверенность в себе. Он улыбался, глядя на разгорающийся спор между Ноттом и Крэббом, который постепенно перерастал в драку, где каждый норовил оттолкнуть другого и залезть на кровать, как это сделали остальные, обозначая принадлежность.

Гарри подошел к столам у окна, видя, что на его место никто не претендует. Гойл спокойно занял среднюю кровать рядом с Малфоем. Домовик свалили их чемоданы на стол, и Гарри достал из-под низа свой. При этом чемодан, стоящий на его чемодане, свалился на пол.

— Поттер! Ты уронил мой чемодан! — возмутился Крэбб, обернувшись на звук падающей вещи.

Нотт, воспользовавшись возможностью пока Крэбб отвлекся, залез на кровать, за которую и был спор.

— Все, бери свой чемодан и вали отсюда! — сказал Нотт, улыбаясь Крэббу.

— Эй! — возмутился Крэбб и повернулся к Гарри. — Это ты все подстроил!

— Да мне вообще пофигу, кто из вас где будет спать, — сказал Гарри, доставая из чемодана вещи и раскладывая их по полкам.