Ворон ворону глаз не выклюет (джен)

Ветер завывал похоронную песнь, пока снег укрывал Марка белым саваном. Пальцы дрожали, но не от холода — от страха. Огрызком карандаша он вывел в дневнике новую запись, надеясь, что не последнюю:

«34 день экспедиции. Сошла лавина. Нашёл тела Петра, Филиппа и одного из проводников. Откопал сумки Маргариты и Яромира. Остальные пропали».

Всё снаряжение унесло в обрыв вместе с коллегами, женой и надеждой Марка вернуться домой. Единственное, что не давало безвольно принять свою участь, это дневник с заметками об экспедиции, лежавший в нагрудной сумке. Марк обязан попытаться сохранить знания, ради которых отдала жизнь его команда. Но как это сделать? С собой — лишь измерительные приборы, которыми он снимал показания на ближайшей скале, когда всё случилось. Этим ни прокормиться, ни обогреться.

Стиснув зубы, Марк копался в сумке Петра, уверяя себя, что эти сушёные грибы, парочка консервных банок, да и сухари тоже, коллеге всё равно уже не понадобятся. Бедный Пётр, жаль, нельзя было забрать его с собой, вернуть семье. Топорик и несколько коробков спичек — за это спасибо уже Яромиру. В найденных сумках оставалось много полезного, но Марк не осилил бы тащить на себе всё, пришлось выбирать — и выбор оказался не из лёгких.

Стрелка компаса блестела в свете полной луны. Юго-восток — именно туда стоило держать путь. Снег хрустел под тяжестью лыж. Где же была та пещера, в которой его команда ночевала прошлый раз? Мысли сбивались то на Маргариту, его милую Маргариту, она ведь так и не успела издать свой лелеемый сборник статей, то на дочь Филиппа, оставшуюся сиротой. Пётр же изначально чуял неладное, но он, Марк, неделями соблазнял друга пылкими речами, упирая на то, что император лично одобрил их рисковый поход. При удачном исходе они бы все прославились как покорители Глотки Предтечей — бескрайней ледяной пустоши, полной тайн и аномалий… а вместо этого коллеги погребены в братской могиле, и даже после смерти им не ждать покоя.

Монотонный напев ветра сменился эхом: «Марк! Марк!!! Я здесь!». Ниже по склону виднелась тёмная фигура, машущая ему лыжными палками. Маргарита! Точно, её голос. А вдруг галлюцинация? Или это блудный дух заманивает в ловушку? Марк в своё время заучивал Непреложные законы и накрепко запомнил, что вся неупокоенная чудь железа боялась, как животные — огня. Топорик Яромира всё ещё при нём.

Маргарита сама поднялась к Марку, без лишних слов протянула голую ладонь и коснулась лезвия топора. Живая. На самом деле живая! Марк стиснул жену в объятиях, не веря своему везению, пока та успокаивающе гладила по спине, приговаривая: «Вспомнила все инструкции Филиппа, они меня и спасли. Кое-как выкарабкалась, к счастью, меня недалеко унесло». Благодаря ей удалось найти ту самую пещеру для ночлега: «Я всегда ориентировалась на местности лучше тебя, дорогой». Марк предложил ей разделить банку тушёнки: «Я не голодна, у меня с собой оставались орехи и сухофрукты. Ешь сам, копи силы». Самообладание Маргариты поражало, она твёрдо нацелилась вернуться с Марком домой. Её пример помог укрепить собственную решимость бороться до конца.

— Давай спустимся ниже по склону, — предложила Маргарита, когда они вернулись за брошенными сумками на то место, где сошла лавина. — Может, кто-то ещё выжил. Не волнуйся, я найду дорогу назад. Веришь?

Марк верил. Маргарита всегда была способна на невозможное. Они спускались всё ниже, следуя по тропе мертвецов: удалось найти Григория, Фелицию, приехавшую ради экспедиции из далёкого Вердеста, такая талантливая была девушка…

— Не думай о них, — Маргарита всегда знала, что беспокоит её мужа. — Поверь, я хорошо знаю, насколько скорбь бывает разрушительной.

Марк вновь верил. Верил и не думал о скрученных, как сломанные игрушки, замёрзших телах.

Извилистый путь между скал привёл их к границе Глотки Предтечей. Над головой зажглась удивительная люминесценция: световые ленты окрасили звёздное небо во все цвета радуги. Марк столько слышал об этом явлении, но сейчас даже не остановился, чтобы внести заметки в дневник. Всё чаще он устало прикрывал глаза. Полярное сияние выжгло пятна на изнанке век, они двигались, вырисовывали какой-то силуэт, но Марк распахивал глаза раньше, чем тот успевал приобрести чёткие формы.

— Мы больше никого не найдём, — он остановился, чувствуя перед собой незримую границу, которую не стоило переходить. Прошло слишком много времени. Дальнейшие поиски скорее убьют их самих, чем они смогут кому-то помочь. — Давай возвращаться.

— Смотри! — Маргарита его не услышала. — Тропа! Ты видишь? Видишь же?

Тропа и правда была. Вытоптанная множеством ног, продавленная колёсами телег, она змейкой уходила вдаль. Даже торчали сложенные из камней столбы с привязанными к ним оледенелыми лентами, как ориентиры.

— Следы свежие. Наверняка найдём помощь, если пойдём по ним. Может, кто-нибудь из наших тоже их увидел? Мы ведь нашли далеко не всех.

Марк обещал верить, потому собрал в кулак всю смелость, чтобы ступить на гладкое снежное поле. Становилось не по себе от осознания, что под ногами спало бездонное море, скованное лишь коркой льда — но насколько толстой, насколько надёжной? Он слышал утробное клокотание, доносившееся из этой «глотки». Скрип льда? Голоса древних духов? Игра воображения?

— Доверься мне, Марк, — шёпот Маргариты заглушил собой голос морских глубин. — Я сделаю всё, чтобы ты выжил.

На пути всё чаще попадались крючковатые скалы, торчавшие, как зубы исполинского существа, — может, потому это место звали «Глоткой». От них исходил вибрирующий вой, не похожий на завывание ветра. Невозможно даже предположить, из какой породы эти скалы-зубья: багрово-прозрачные, внутри них мерцали ветвистые жилки, отражающие радужное сияние.

— Маргаритка, дай компас.

Стрелка крутилась под заиндевевшим стеклом, как безумная. Выжженный на веках силуэт становился отчётливее: он походил на жуткий глаз, обвитый щупальцами…

— Маргаритка, со мной что-то не так.

— Ты устал. Осталось немного. Гляди, мы всё-таки куда-то пришли.

…и щупальца эти медленно двигались в такт глубинному рёву.

Между скалами действительно притаился холм, сверкающий огоньками-звёздочками. Марк долго не мог понять, что это, а когда приблизился, неожиданно осознал — это ледокол. Размеры судна поражали воображение, оно походило на кита, выбросившегося на берег, или скорее — на бабочку, нанизанную на иглу: один из шипов пронзил судно насквозь. На носу ледокола различалось название «Новая Земля», однако под проржавевшими буквами и слоем облезшей краски с трудом проглядывало и другое слово: «Левиафан».

— Невероятно, — просипел Марк, задрав голову. Вспомнились байки об экспериментальном ледоколе, о первых смельчаках, решившихся покорить Глотку Предтечей. Многие коллеги-учёные пророчили Марку, что он повторит судьбу этих первопроходцев. — Всё это время… он был здесь всё это время…

Полярная радуга закручивалась в вихре прямо над «Новой Землёй». Минувшие годы в холодной западне покорёжили ледокол, однако он не остался брошенным: в его массивной туше кто-то жил, всюду виднелись примитивные пристройки. «Новая Земля» не была просто кораблём — она стала целым поселением.

— Они ждут. Идём. Там и еда, и тепло, — Маргарита сняла с безвольного Марка лыжи, взяла за руку и повела за собой, навстречу памятнику человеческой смелости и дерзости. Глаз с живыми щупальцами маячил перед носом, даже когда Марк не жмурился.

К ним выходили самые разные люди самых разных народностей, но Марк не услышал от них ни единого слова, и у него самого язык словно к нёбу прилип. Жители Глотки смотрели на его жену с немым обожанием, тянули руки, чтобы стряхнуть с одежды налипшие комья снега, подали ей своеобразный посох из китобойного гарпуна. Маргарита тяжело опиралась на него, поднимаясь по лестницам на самый верх корабля. Сколько же народу, оказывается, жило здесь всё это время, скрытые от взора империи. Как? Зачем? Почему именно в Глотке?

— Тихо. Безопасно. Здесь мой голос резонирует так, что его слышно даже на самом дальнем берегу материка, — Маргарита, как всегда, лучше самого Марка знала, что творится в его голове. — Тебе понравится. Столько загадок, которыми можно занять пытливый ум. Здесь хорошо.

— Ничего не понимаю, — потерянно бормотал Марк, странные пятна перед глазами то и дело сбивали с мысли. Город-корабль, сияние над головой, воющие скалы — всё казалось нереальным. Может, на самом деле он лежит сейчас в горах, на пороге агонии, и не было рядом никакой Маргариты. — Это… это психоз… высотная гипоксия…

— Ты останешься со мной?

— Надо отдохнуть, ещё… воды, да, точно, пить побольше воды… кажется, у меня в сумке остались пилюли…

— Ты останешься со мной? — голос Маргариты заглушил его собственные мысли, в голове звучал лишь он.

— Останешься… с тобой, — эхом отозвался Марк. Улыбнувшись, жена погладила его по небритой щеке.

Наконечник гарпуна мерцал, отражая переливы небесного сияния, глаза Маргариты же не отражали ничего. Вьющиеся пряди выбились из-под натянутого на голову капюшона, но игнорировали порывы ветра, подчиняясь каким-то своим законам. Марк зажмурился — лично его ветер не щадил. Он вытер рукавицей выступившие слёзы, пока те не обратились в колкие льдинки, вместе с ними стёрся и сводящий с ума символ. Наконец Марк смог видеть чётко и ясно, и первое, что он разглядел — рядом стояла вовсе не Маргарита. Серые глаза и мягкие кудри сменила выкрашенная в белый посмертная маска. Неимоверно длинное тощее тело укрывали не шубы, а тканевое полотно, сшитое из обрывков флагов и знамён.

Марка окутал аромат карамели, родом из далёкого прошлого: так пахла Маргарита в ночь на вершине маяка, когда он сделал ей предложение.

— Мы будем вместе, — шептала Маргарита в его голове.

— Мы будем счастливы, — Марк осознал, что всё это время жена говорила его собственными устами.

— Мы будем сильны, — хором вторили люди, окружившие их.

«Вместе мы справимся», — песней звучало внутри Марка, да так громко, что его собственный голос растаял в хоре. Теперь он знал, кто так ласково касался щеки, кто спас ему жизнь, кто помогал всё это время, кто поведёт его и дальше, укажет правильный путь. Он преклонил колено, с благоговением касаясь покрытого снегом подола.

Они вместе.

Они счастливы.

Они сильны.

Они наведут за горами свои порядки.